Его главная причина

            Здравствуйте, меня зовут Леви Аккерман, и я не приемлю звериной, бездушной и жесткой грубости в сексе. Кого-то это не удивит («А какие грубости вы ожидали от Аккермана? Вы видели его равнодушную, безэмоциональную рожу?»). Однако могут найтись и те, кто искренне считает, что в тихом омуте черти водятся. Или что украдкой, в те моменты, когда я пытаюсь не умереть на поле боя, я практикую самые жесткие, способные покраснеть даже самых отъявленных шлюх, виды секса.             Так вот, именно для вторых я бы и хотел объяснить изначальную мысль. Первый пункт будет прост и, возможно, даже ожидаем. Понимаете ли, когда ты только и делаешь, что нападаешь, уворачиваешься от врагов, теряешь близких товарищей и сослуживцев, тебе меньше всего хочется испытывать какую-то либо боль в постели. Окей, если уж на то пошло, то в постели чаще всего я не испытываю в принципе почти ничего: все эти проверенные годами жрицы любви (которым, к слову, строго-настрого запрещено распространяться о какой-либо связи со мной) уже набили оскомину своими однотипными, успевшими надоесть движениями и ласками. Возможно, они и смогли бы меня чем-то удивить, но я им не позволяю. Я просто не могу. Я не могу, потому что каждый раз при попытке выйти из пресло вутой зоны комфорта в сексе во мне что-то сжимается. Почему-то именно в такие моменты на меня обрушиваются сотни флешбэков перед очередным боем – тогда я тоже выходил из зоны комфорта, одновременно и зная, и не будучи уверенным в том, что меня ожидает. Раз за разом. И раз за разом, черт возьми, мне было больно. А ведь так и не скажешь по моей «равнодушной, безэмоциональной роже», верно? Собственно говоря, в том числе по этой причине трахался я хорошо, но обыденно. Контролируя мозг, разум и даже оргазм, изливаясь на живот или спину очередной потаскухи, я остаюсь верным себе – к чему лишние слова, вздохи и эмоции? Спасибо и до свидания. Но к черту их, я что-то увлекся. Есть же еще вторая причина, и она, поверьте, гораздо важнее.             Именно из-за второй причины я не могу заснуть, любезно впуская в свою жизнь те самые пресловутые мешки под глазами и уставший, изможденный вид. Именно из-за нее я не могу представить, что трахаюсь жестко – либо умышленно причиняя боль, либо будучи готовым принимать ее в мою уже поломанную, насквозь пропитанную смертями и кровью судьбу.