Его главная причина

                   Этого человека, эту вторую и самую главную причину я знаю уже давно. Эрвин Смит. В имени «Эрвин» всего два слога. С ними можно делать многое – обращаться к их обладателю, спорить с ним, выстраивать стратегии боя. Его имя короткое, и его легко и быстро можно прокричать в очередной мясорубке, когда ты видишь, как он мчит на своем коне прям под ноги титанам. А ты, не отставая и уже вынимая свой клинок из ножен, просто кричишь: «Эрвин!», и в этом оклике каждый может услышать что-то свое. Весь мой отряд, скорее всего, услышит в этом призыв к бою, призыв следовать плану, призыв при необходимости пожертвовать своим сердцем и душой. Эрвин, я думаю, расслышит в нем предостережение о наступающей опасности и мою готовность подставить свое плечо. Конечно же, не без этого. Все варианты верны. Но один оттенок, который никому не под силами обнаружить, и который я вкладываю каждый раз в имя Смита, остается неизменным – «Пожалуйста, выживи, ведь я люблю тебя».

* * *

«Я люблю тебя», - проносится у меня в голове, когда, отставляя прочь третью чашку чая в ночи, я все же решаюсь идти спать. «Я люблю тебя», - словно заклинанием наполняет мою голову, даря одновременно и спокойствие, и возбуждение. «Я люблю тебя», - и в такие моменты мне будто уже не 30, а снова 16, и вот я снова не могу контролировать ни мысли, ни разум. Эр-вин. Эр-вин. В твоем имени всего два слога. Я настолько часто ношу маску, что носить ее наедине с собой мне уже невыносимо, и я с радостью сбрасываю ее с себя. Без этой маски я позволяю себе отдаться тому, что так редко испытываю, - настоящему, искреннему, всепоглощающему желанию. Мое желание настолько сильное, насколько может его испытывать человек, годами не ощущавший искренней ласки. Мое желание рисует в воображении те сцены, которым нет шанса и нет места в нашей жестокой, гнилой реальности. Эр-вин. Я прошу тебя – будь нежнее со мной. Я не вынесу еще дополнительной порции боли там, где должно быть счастье. И вот, будто убедив себя в том, что ты услышишь меня, что твои касания не причинят страданий, я наконец могу расслабиться. Эр-вин. Ты знаешь, как может прикасаться тот, кто хранит свою тайну уже несколько лет? Кто не только носит клинки, но и сам практически превратился в одного из них, - хладнокровный, равнодушный, отполированный до блеска, без изъяна? Послушай, Эрвин, но ведь я могу быть и другим. С тобой. Я хочу быть другим, но только с тобой. Давай я расскажу тебе.