Альтернатива

Проснувшись, Лайн первым делом полез узнавать, что там понаписал искин за вчерашнюю сигарету. Опасения подтвердились: в качестве наказания парню назначили десяток «горячих». Вот только не ладошкой и даже не ремнём. Розгами. Бледнея, Лайн вспомнил те прутья, которые ему уже довелось подержать, после того как Эми принесла кейс и показала содержимое. Теперь юноше не казалась хорошей идея прихвастнуть и показать, что он якобы не боится ответить за провинность, получив по заднице. Лайн не просто боялся, его бросало в дрожь от мысли о том, что придётся вновь снять штаны перед Эми. И подставить под болезненные удары свою пятую точку, что также пугало изрядно. Но Эми так им вчера восхищалась, что взять и начать изворачиваться, придумывать способ избежать взыскания или позволять себя жалеть — Лайну попросту не позволила гордость. Если откровенно, он не думал, что всего одна несчастная сигарета будет оценена контроль-браслетом аж настолько. Но, что поделать. Затягивать с получением в этот раз Лайн не собирался, потому что иначе на следующий день десяток удвоится. Хотя Эмили наверняка не допустит, чтобы юноша дотянул аж до завтра. Лайн облизнул губы и прикусил оторвавшийся кусочек тонкой кожицы, пытаясь оторвать. Обветрил вчера, пока гулял, так что теперь губы до жжения саднили и трескались. — Выспался? — в комнату из коридора заглянула Эми. От неё сквозило морозной свежестью, будто только с улицы зашла. — А я придумала кое-что. У нас бывшая спальня используется под кладовку, но там и кровать есть, и шкаф, как положено. Правда, надо разгрести горы хлама, но зато ты сможешь туда перебраться и не спать в проходной комнате. Мне кажется, так будет удобнее и тебе, и нам с мамой. Вдвоём быстро управимся. Что думаешь? Лайн думал несколько о других проблемах, заранее переживая за свою гордость (и задницу), но вслух, разумеется, этого не сказал. Вместо этого юноша с улыбкой кивнул. — Было бы отлично, а то вы меня постоянно будите в жуткую рань. — Так ведь печку топить надо, замёрзнем же к демонам, — в ответ улыбнулась Эми. Лайн таких забот не знал, так как в его доме много лет назад было установлено газовое отопление, а печь на твёрдом топливе юноша застал, будучи совсем малышом. — Как вариант, спать в куртках, — предложил Лайн, в очередной раз облизывая немилосердно полыхающие губы. Да когда же, блин, пройдёт? — Тогда можно не вставать подольше. — Зачем такие сложности, всё равно ведь придётся топить, — не одобрила идею Эмили. — А ты чего губы кусаешь? Болят? Похоже, заметила. Лайн как раз отодрал очередную шкурку, поморщившись от резкой боли. — Да вообще, — кивнул юноша. — Наверное, вчера обветрил, придётся терпеть. — Секундочку. Эми заскочила к себе, пошуровала рукой в выдвижном ящике и, довольная, вернулась к Лайну. — Есть, нашла ещё не распечатанную, — девушка показала ему нечто вытянутое в картонной упаковке. Да ну, женская помада что ли? — Это чё? — настороженно уточнил Лайн, надеясь, что ошибся. Не ошибся. — Бальзам, как раз чтобы губы не обветривать, — объяснила Эми. — Ну, и если уже болят, тоже неплохо помогает. Да не смотри ты так, она гигиеническая, бесцветная. Парням тоже можно. — Это — бабское, — раздельно произнёс Лайн, брезгливо разглядывая хреновину. Вот уж чем, а этой штукой он мазаться не собирался, даже если болит. — Само пройдёт. Подняв с пола рюкзак, юноша вжикнул молнией: прикупил накануне чипсов, чтобы нормально позавтракать. — Ах, само… Тогда придётся помочь, — Эми вдруг хитро улыбнулась и шагнула к Лайну, одновременно распечатывая бальзам. — Эй, погодь, — он выставил вперёд свободную руку, но Эми, смеясь, отвела её в сторону и попыталась намазать юноше губы. Лайн успел увернуться, и гигиеничка оставила прозрачный жирный след на щеке. Хмыкнув, Лайн перехватил девушку за руки, разворачивая бальзам в сторону губ самой Эмили. — Себя намажь, а можешь эту гадость вообще съесть, — весело посоветовал парень, с удивлением понимая, что его усилий недостаточно, чтобы вымазать в помаде лицо Эмили. Она всем весом давит или что? Впрочем, Лайн опасался понаставить девушке синяков на запястьях, и потому значительно сдерживался. Эми не сдавалась, и губная помада оказалась между двух давящихся смехом подростков, ни один из которых уступать не хотел. — Ты до крови обкусал, между прочим, — пояснила Эми и на миг взяла верх в шуточном поединке. Но Лайн тут же увернулся. — Я тебе не педобраз, губы красить, — крови парень не замечал и потому на мгновение удивлённо замер, чуть не пропустив руку Эмили к лицу. — И не девчонка. — Она же не красит. Считай, один вазелин, — Эми сменила тактику, попытавшись вывернуться из захвата. — Ага, ещё лучше, — уже в голос засмеялся Лайн. «Вазелин. Просто отлично». — Но без краски же, — пожала плечами Эми, и таки высвободила руки. При этом девушка умудрилась потерять равновесие и полетела с дивана, зацепив и опрокинув открытый рюкзак, который Лайн не успел убрать. Теперь на пол, а точнее, на Эмили — рюкзак чебурахнулся сам. Из него высыпалось содержимое, создав на ковре живописный хаос из хлама. — Ой, — смутилась Эми, выползая из-под вещей Лайна, среди которых, в том числе, валялись его сменные трусы. — С-сейчас соберу, извини. Она и правда принялась складывать разбросанные предметы в рюкзак. Лайн присоединился, про себя посмеиваясь над заметным смущением девушки. То есть, стирать она не стеснялась, а тут вдруг покраснела как помидорка. Но внезапно «помидорка» замерла, стремительно теряя красный цвет. Эми в ступоре разглядывала нечто небольшое на ладони, что именно — было не видно, но Лайн насторожился от неприятного предчувствия. — Лайн, это откуда? — наконец повернулась к нему девушка и растерянно посмотрела прямо в глаза. Юноша медленно опустил взгляд и вздрогнул всем телом. На ладони у Эми лежал тот самый брелок, миниатюрная фигурка гитары, выбросить которую не поднялась рука, а спрятать где-нибудь у себя дома — не хватило мозгов. Лайн о брелке попросту забыл, и он до сих пор валялся на дне рюкзака, а теперь вот — выпал. Делать вид, что не при делах, было поздно. Лайн понимал, что по его лицу Эми уже прочитала и шок, и смятение, и вину, поэтому соврать теперь не представлялось возможным. Надо было объяснить, рассказать как всё случилось на самом деле, но Лайн не мог заставить себя заговорить. — Лайн? — в голосе Эми не было слышно обвиняющих нот, однако, она явно ждала ответа. — Я… Эту фигурку мне папа сделал. Откуда она у тебя? Юноша резко вскинулся, расширившимися глазами всмотревшись в грустное, внимательное лицо. Теперь понятно, почему она сразу узнала брелок. Блин, вот как могло настолько не повезти?.. Непросто будет объясниться. Судя по взгляду, Эми его не винила. Пока. И, кажется, не делала поспешных выводов, однако Лайн чувствовал, что если продолжит молчать — эти выводы сделают, и вряд ли в его пользу. — Нашёл, — воздух внезапно сделался слишком вязким, и вдохнуть удавалось с трудом. — Я, правда, нашёл этот брелок. Ты мне веришь? — Конечно, — кивнула Эми. — Расскажешь, где? Сидя напротив застигнутого врасплох Лайна, она не знала, что и думать. Конечно же, девушка не забыла, что брелок потерялся вместе с кошельком, но мало ли при каких обстоятельствах Лайн мог его обнаружить. Выглядел при этом парень растеряно и виновато, будто его поймали с поличным во время совершения нехорошего поступка. С другой стороны, Эмили и самой, бывало, делалось стыдно лишь потому, что рядом отчитывали кого-нибудь из одноклассников, без каких-либо провинностей с её стороны. Просто казалось, что сама тоже нашкодила, хотя чётко знала, что этого не было. Может быть, и с Лайном так? Эми ждала его объяснений, с надеждой, что всё окажется проще, чем кажется на первый взгляд. Глядя ей в глаза, Лайн вдруг понял, что соврать не сможет. Эми, и правда, всё ещё верила, хотя все факты говорили против. Наверное, если убедительно сказать, что нашёл только брелок, то она поверит и в это, но Лайн не мог заставить себя слукавить, даже осознавая, что его, возможно, не простят. — В столовой, — охрипшим, вдруг, голосом пробормотал парень, отводя взгляд — не выдержал всё-таки. — В… в кошельке. Но я не крал, я объясню. Так получилось… Фразы выходили сбивчивыми и какими-то детскими, и потому Лайн сбился и замолчал, опустив голову и чувствуя как начинают теплеть уши. Эми задумалась. В кошельке, ну, может, в пустом? Всё ещё хотелось верить, что Лайн к пропаже не имеет отношения, да и ведь он сам говорит, что не крал. Надо было выяснить все подробности и лишь затем делать выводы. Из двух обрывистых фраз не то, что полная картина произошедшего, а даже её часть понятнее не стала. «Так получилось», да? А что именно? — Что получилось? — мягко спросила Эми. От этого её тона у юноши защипало в носу. Да ну, только расклеиться не хватало. Мысленно дав себе пинка, Лайн вновь встретил взгляд девушки. — Я понимаю, как это, должно быть, выглядит, но я не воровал твой кошелёк, я нашёл его в столовой, — пояснил юноша. — Там не было документов или проездного, ничего, что бы указывало на личность владельца, поэтому я подумал, что… Блин! Что могу взять его себе, вот. По мере рассказа Эмили выглядела всё более удивлённой. Она смотрела с таким недоумением, что Лайну сделалось почти физически плохо. А Эми от удивления замерла. То есть… что? Он хочет сказать, что нашёл не только брелок, а вообще всё, но даже не попытался вернуть, вот так запросто присвоив находку? Эми вспомнила, как долго искала, расспрашивала учителей и одноклассников: может, кто видел? Находил? Все в ответ пожимали плечами, кто-то предлагал помочь, но в итоге отыскать пропажу не вышло, отчего Эми сильно огорчилась и даже плакала, когда никто не видел. А Лайн, значит, знал? Всё это время просто молчал и скрывался? Да как ему совести хватило! — Но… — Эми запнулась, с трудом засовывая поглубже разочарование, так и рвущееся из груди. — Но ты же видел, как я искала и у всех спрашивала. И промолчал? К недоумению в голосе Эмили примешивались ноты разочарования, и Лайн быстро, пока всё не стало куда хуже, попытался объяснить. — Просто… Я просто тогда успел потратить часть, и боялся, что все начнут обвинять в воровстве. Я собирался вернуть позже. Но я не крал, правда! Разочарования в глазах девушки становилось всё больше, и под конец Лайн почти кричал, но его доводов явно недоставало, чтобы оправдаться. Не такого ответа ждала Эмили. Не того, что Лайн станет так отчаянно утверждать, что не воровал, вместо того, чтобы хотя бы нормально попросить прощения. Было похоже, что всё, чего юноша опасается — обвинений и того, что его будут ругать, а виноватым себя вовсе не чувствует, рассыпаясь ворохом оправданий. — Понятно… — медленно протянула девушка совершенно убитым тоном. — Ладно, документов не было. Но ты мог подойти с находкой на вахту, или к охране, или к классному руководителю? Взрослые бы разобрались. Однако Лайн сказал такое, отчего в душе Эми будто что-то болезненно оборвалось. — Ага, они себе бы просто прикарманили, — буркнул парень. Он сразу понял, что ошибся — мнение о нём очевидно упало ещё на порядок. — Нет, погоди, я не то хотел сказать!.. — зачастил Лайн, но поздно: ему, похоже, больше не верили. — Эми, я… Я не подумал, просто не подумал и испугался, что никто не поймёт. Струсил, блин. Ну, хочешь, извинюсь? Прости! Подобрать нужные слова никак не получалось, и Лайн попробовал извиниться, но неудачно. От высказанного в сердцах мнения Лайна о взрослых, Эмили почувствовала себя упавшей в грязь. Значит, он считает, что все вокруг должны так поступать и это вполне естественно? А как же помощь, взаимовыручка, да нормы морали, наконец! Лайн, похоже, и сам понял, что сморозил нечто неуместное, и потому выдал словечки похлеще. «Если хочешь, извинюсь». Этот врединка ей что, одолжение попытался сделать? Очень нужны такие извинения, если Лайн даже не пытается признать, что совершил ошибку. Испугался, не подумал, и? Теперь по голове погладить и сказать нечто вроде: «да, я понимаю, ты не виноват»? Этого он, что ли, добивается? — Простить… — медленно проговорила она, и Лайн замер, напряжённо выискивая в грустном выражении лица Эмили хотя бы намёк на ту мягкость и понимание, что постоянно мелькали в её взглядах раньше. — Скажи, ты бы когда-нибудь рассказал, если бы не случайность? Услышать утвердительный ответ для Эми было очень важно. Да, прошло уже много времени, и если бы Лайн поставил цель исправить сделанное, он бы наверное, уже придумал способ. Но, может быть, у него был план и юноша просто не успел его осуществить? Может, всё не так отвратительно, как выглядит? Но Лайн молчал и отворачивался, и Эми с грустью подумала, что его, похоже, волнует лишь собственная репутация, а на моральную сторону вопроса юноше наплевать. Эмили ждала ответа, а Лайну было слишком сложно признаться, что, скорее всего, он так и не осмелился бы заговорить первым. И, наконец, его молчание превысило пределы терпения девушки. — Нет? — спросила она. — И чем твой поступок тогда отличается от кражи? Лайн закусил губу, поморщившись от волны жжения и дискомфорта на обветренной коже. От стыда хотелось провалиться. Ну как, как объяснить, насколько сильно он сожалел и сколько раз корил себя за низкий поступок и трусость? Нужные слова не находились, а Эми разочаровывалась всё сильнее, и Лайн попытался ответить на её вопрос. Чем отличается от кражи? — Тем, что я не хотел, и собирался подойти и к тебе с этим… позже, — пробормотал Лайн, надеясь, что Эми его поймёт. Но она продолжала задавать вопросы, от которых уколы совести становились всё острее. — И? Подошёл? — твёрдо глядя на юношу, спросила Эми, хотя точно знала ответ. Она собиралась выяснить до конца, что же думает Лайн по поводу своего поступка, а для того решила немного надавить. — Нет, — признал очевидное Лайн. — Не подошёл. На сей раз он не попытался оправдаться, а просто тихо ответил. Эми от его печального тона пробрало до мурашек, но она продолжила свой «допрос». — А с… найденным что сделал? — Эмили хотела сказать: «с украденным», но в последнюю секунду запнулась и смягчила формулировку. Лайну было сложно ответить на закономерный вопрос, ответ на который мог уничтожить последние капли доверия. Но он выдавил признание, чувствуя, как в глазах накапливается влага. — Сначала таскал с собой, собирался отдать, но не решился, — дрогнувшим голосом пробормотал Лайн. — Потом, когда уже прошло слишком много времени, психанул и потратил оставшееся, а кошелёк выкинул. Они сидели на полу, среди так и не дособранного рассыпавшегося барахла. Лайн разглядывал теперь его, поскольку уже не осмеливался смотреть на Эми. Не хотелось видеть окончательное её разочарование. И потому на её тихий вопрос, произнесённый с нотками отчаяния, юноша только зажмурился. — Так, всё-таки, чем это отличается от кражи, Лайн? — почти прошептала Эми. — Как ты мог? Не выдержав напряжения и тисками сковавшей вины, Лайн всхлипнул. — Ты права, ничерта не отличается, — по щекам потекли слёзы, и юноша быстро стёр их рукавом. — Тогда мы не особо-то и ладили, но у меня, честно, не было злых намерений. Да, струсил. Думал, само забудется. Но и ты не заявила в полицию, а просто сдалась, помнишь? До боли не хотелось ссориться с Эмили, и Лайн предпринял последнюю отчаянную попытку объяснить, но последний довод… Опять не те слова. Кажется, опять промахнулся. На девушку при этом он не смотрел, и потому не заметил её ошеломление, отчётливо проявившееся на лице. Эми молчала, осознав, как сильно ошиблась, решив, что Лайн оправдывается, потому что не чувствует вины. Да вон же она, в плотно сжатых губах, напряжённой спине и отведённом в сторону взгляде. И как можно было не заметить раньше? Вот дура. Довела-таки парня до слёз, вон как задрожал и всхлипнул печально. Подумаешь, нёс невесть что, так ведь это всего лишь слова, не обязательно всё так однозначно. От желания немедленно броситься обнимать и утешать лохматое чудо Эми удержалась с большим трудом. Разговор был не закончен, последний довод Лайна требовал чёткого ответа. А ещё нужно было придумать, что со всем этим теперь делать, потому что просто взять и оставить такое без последствий тоже было нельзя. В первую очередь, ради самого Лайна, очевидно запутавшегося и растерянного. Впрочем, на парня Эми уже не сердилась. Если бы Лайну действительно было бы наплевать, он бы не заплакал. — Обратись я в полицию, произошло бы много неприятного, понимаешь? — попробовала объяснить Эми своё мнение на этот счёт. — Начались бы допросы, подозрения, возможно, обыски. И что тогда осталось бы от добрых отношений в нашем классе? Нет уж, я такого не хотела, слишком уж… ну, гадко как-то. Сама виновата, что потеряла, потому и оставила поиски. — Я насобираю и верну, — пообещал Лайн, уже не надеясь, что это сработает. Слова Эми вызвали новую обжигающую волну стыда. Он ведь подозревал, что их класс начнут допрашивать, ведь сумма была немаленькой. Но дни шли, а люди в форме не приходили, да и Эми немного погрустила и больше не вспоминала о потере. Эмили покачала головой. Главным огорчением была пропажа фигурки, вырезанной тёплыми и родными руками папы, когда он был ещё жив. Именно поэтому девушка плакала, а не из-за денег — там была досада, не более. Просто не так много оставалось на память о нём. — Да не в этом дело-то уже, — вздохнула Эмили. Она не была готова открыть сокровенные чувства и полностью объяснить своё огорчение. — Просто… Нам ещё долго жить под одной крышей. Как теперь тебе доверять? Она даже не злилась. И это для Лайна было больнее всего, видеть, как Эми пытается опять в него поверить и не может. Лучше бы ругалась, блин. Потому что этот вопрос резанул будто ножом по совести. — Я больше не буду, — с трудом удерживаясь от того, чтобы опять не всхлипнуть, по-детски пообещал Лайн. — Больше никогда так не поступлю… — юноша всё же шмыгнул носом. — Эми, прости. Теперь извинения были искренними, а парень выглядел таким несчастным, что Эмили не выдержала: придвинулась ближе и обняла его за плечи. — Ну всё, всё, я не сержусь, — тихонько произнесла Эми, погладив юношу по затылку. — Простила уже. Всё хорошо. Лайн ошарашенно застыл, боясь пошевелиться. Последнее, чего он ожидал, так это объятий и мягких слов поддержки, которые в тот момент казались ему незаслуженными. И ничерта всё не было «хорошо», потому что раскаяние сдавливало теперь даже сильнее, чем прежде. И тогда Лайн решился на идею, которая уже пару минут настойчиво просачивалась сквозь ворох иных размышлений. — Спасибо, Эми, только ничего ещё не хорошо, — негромко признался Лайн, аккуратно отстраняясь. — Я отвечу за то, что поддался жадности, а потом струсил. Юноша поднялся. Решительно преодолев расстояние до комнаты Эми, достал из-под кровати и принёс кейс, положив его возле девушки. — Высеки меня, — не то потребовал, не то настойчиво попросил Лайн, заглядывая в полные изумления глаза. Если у Эмили ещё оставались крохи сомнения по поводу раскаяния Лайна, то теперь они растворились без следа. Она не могла и представить, насколько, оказывается, тяжело переживал юноша. Даже после заверений в том, что всё в порядке и она больше его не винит, Лайн всё равно попросил наказать. Эми не хотелось такого, но сразу отказывать она не стала. Смысл, всё же, имелся. Во-первых, Лайн смог бы полностью отпустить ситуацию и очистить совесть, да и сама Эми, если откровенно, чуточку, всё же, на него обижалась. Будет здорово, если исчезнет это противное чувство, из-за отголосков которого девушке было за себя стыдно. Во-вторых, отказ и уверения девушки, что всё и так в порядке, могут убедить Лайна, что нести ответственность не требуется, достаточно извиниться и его немедленно простят. Лучше пусть хорошенько усвоит урок, что простое «больше не буду», сработает с ним не всегда. Законы, вообще-то, суровы, и если парню в будущем опять захочется присвоить чужое имущество, это может привести его к тюремному заключению. И последнее, третье. Если Лайн больше двух месяцев собирался сознаться, но так и не смог, то смелости и умения преодолевать свою внутреннюю слабость ему действительно не хватает. И поэтому наказание можно перевернуть таким образом, что оно окажется полезным и в этом плане. Пока она раздумывала, Лайн устал ждать и сам открыл кейс, вытащив аккуратно сложенные, один к одному, ровные искусственные прутья. Он заметил, как первоначальное удивление девушки постепенно перетекло в согласие с его идеей. Значит, как минимум, не откажет. Можно готовиться. — Мне ещё назначили десяток розгами за вчерашнее курение, — Лайн осмотрел пучок прутьев, пытаясь представить, каково будет ощутить их на своей заднице, и вручил Эмили. — Пойдём? Как в прошлый раз, в твою комнату. Только дверь надо закрыть. Не хватало ещё спалиться перед матерью девушки, продемонстрировав обнажённый зад. — Хорошо, — серьёзно кивнула Эми, встала и последовала за уверенным с виду парнем. Впрочем, уверенности Лайн не испытывал совсем. Он сам решил понести наказание, но менее пугающим оно от этого не стало. Раздеться в этот раз Лайн решил полностью, чтобы спущенные штаны не сковывали движений, а задравшаяся нелепо футболка не смущала сильнее, чем если бы её не было вовсе. Но, в отличии от ожидаемого, менее стыдно не стало. Напротив, оказавшись голышом перед одетой девушкой, Лайн зарделся и предпочёл побыстрее занять прежнее место, перегнувшись через спинку кровати. Под бёдра он подложил свёрнутую кофту, помня, как неприятно упираться пахом в твёрдую древесину. Лайн лёг и зажмурился в ожидании порки, которая отчего-то не начиналась. — У меня появилось встречное предложение, — наконец проговорила Эми. Девушка стояла рядом, и всё бы ничего, но она взяла прут и провела им поперёк беззащитных ягодиц. Лайн вздрогнул, но удара не последовало: его просто погладили. — Какое? — насторожился Лайн. — Командовать поркой будешь ты. Юноша даже опешил. В каком это смысле? Он же просто наказать попросил, не? — Не понял, это как? — решил уточнить Лайн. Он приподнялся на локтях и оглянулся, чтобы поймать в поле зрения Эми. И подумал, что лучше бы не поворачивался, потому что вид строгой старосты класса, в которую внезапно трансформировалась весёлая девчонка, внушал опасения. И розга в её руке, и собственный приподнятый бледный зад, и ощущение прохладного сквозняка на ягодицах — только добавляли тревоги. — Как если бы решил наказать себя сам. Говори: сколько, как сильно, когда начинать. С меня — исполнение. Это было неожиданно. Лайн предполагал, что его просто отстегают по заду, без лишних предисловий: и так ведь понятно за что. Но Эми повернула наказание куда-то не туда. — Ладно, — всё ещё удивлённо отозвался Лайн. — Тогда сначала десять за сигарету, один хрен придётся. Начинай. Сказал и ахнул, дёрнувшись от первого же стежка. К такой пронзительной боли Лайн оказался не готов. — Бля…ха муха! — Не ругайся, — заметила Эми, без спешки поднимая и опуская розгу на ёрзающую попу. — Скажи, если надо сильнее. Полегче не могу, искин не засчитает. Сильнее? Лайн с трудом лежал и под этим, не представляя, как вытерпит ещё хотя бы чуть-чуть. Он промолчал, стиснутые зубы к разговорчивости не располагали. Лишь беззвучно считал удары. — Всё, — наконец объявила Эми. Счётчик на браслете подтверждающе пиликнул. — Теперь долг закрыт, а остальное полностью на твоё усмотрение. Эмили подавляла в себе желание сесть рядом с Лайном, погладить и пожалеть. Нет уж, не раньше, чем закончится наказание, а потом можно будет и кремом смазать, и поддержать всячески. Да и вообще, он заслужил. Сочувствие, впрочем, отключаться не спешило, и Эми тихо порадовалась тому, что Лайн не видит её грустного лица. Чтобы юноша думал побыстрее (и поскорее со всем этим закончить), Эми напомнила о себе, легонько похлопав его прутом по ягодицам. — Командуй, Лайн, — произнесла Эмили так твёрдо, насколько могла. — Что мне делать дальше? Теперь ему было с чем сравнить, и Лайну сделалось жутко от мысли испытать продолжение. Появился большущий соблазн остановить порку, раз уж Эми добровольно передала ему право управлять, но ведь попросил-то сам, как теперь отказаться? Тем более, не получив за выходку ни одного удара. От просьбы хлестать послабее Лайн, поразмыслив, отказался тоже. Эми поторапливала, постукивая по ягодицам: не больно, но вгоняя этим в глубокое смущение. И, спустя ещё минуту, юноша решился. — Начинай, — противную дрожь, однако, скрыть не удалось. — Двадцать, с той же силой. Скомандовать оказалось непросто. Уже зная, как трудно выдержать и вполовину меньшее количество, Лайн, однако, не собирался себя жалеть. Дожалелся уже — думал от стыда сгорит сегодня, бормоча оправдания, в которые не особенно верил и сам. Эмили дисциплинированно выполняла свою часть договора: размеренно порола, не останавливаясь даже когда Лайн начал шипеть и охать, дёргая задом из стороны в сторону. Он не говорил прекратить, и Эми продолжала, пусть и всё сложнее с каждым разом было ударить словно потяжелевшим в десятки раз прутом. Сбился со счёта юноша ещё на первом десятке, бросив все силы на то, чтобы улежать на месте. И не шуметь, хотя бы не слишком очевидно. Совсем не издавать звуков у Лайна не выходило, но он сумел не вскрикивать даже когда накопившаяся боль превысила всяческие пределы. И пусть на спине от напряжения сверкали капли пота, а ноги дрожали, Лайн гордился тем, что выдержал до конца. Юноша пытался отдышаться, когда его, спустя минуту, снова слегка похлопали прутом. Лайн испуганно встрепенулся. — Если всё, то так и говори, не молчи, — напомнила условие Эмили. — Сейчас командуешь ты. Сразу ответить Лайн не смог, серьёзно прислушавшись к ощущениям. Задница болела изрядно, но достаточно ли этого? Слишком сложно было оценить самому, особенно когда больше всего хотелось, чтобы наказание закончилось как можно быстрее. — Не знаю, — поёрзав, негромко признался Лайн. — Я больше не хочу, да и с самого начала не хотел. Заслужил, конечно, втык, но насколько серьёзный — этого не знаю. — Тогда подумай вот о чём, — Эми присела-таки рядом, отложила прут и потихоньку погладила взмокшие вихры на затылке юноши. — Помнишь, ты говорил, что хочешь ответить? — Лайн кивнул, не поворачиваясь. — А для чего? — Чтобы ты меня простила, — пробормотал он, не поднимая лица от покрывала. — И потому что так справедливо. Зло должно быть наказано. После таких пафосных слов Эми не смогла сдержать улыбки. — Ты не злой, скорее, вреднючий и упрямый, — мягко проговорила девушка. — Ошибаются все, и тебя я давно простила. Правда, Лайн, — Эми не дала ему возразить, погладив ещё раз. — Правда, простила. И сейчас жду только одного: когда ты, наконец, тоже себя простишь. Прислушайся к совести. Если она больше не кусает, то смело командуй убирать розги. Пока Эми говорила, странный ком из раскаяния и благодарности разрастался в груди, а потом перестал там умещаться и пролился наружу горячими каплями слёз. Сдерживать их не получалось, да и не хотелось, если откровенно. Лайн невольно вспоминал, как дурно поступил, но почему-то Эми думала о нём самом, а не о его ошибках. Осознавать это было даже больнее, чем получать по заднице. А сам Лайн… Радовался, когда удалось избежать проблем с полицией. Был доволен, когда никто не догадался, что это он присвоил кошелёк: пусть совесть и скребла, но радости было, всё же, больше — если уж не лгать самому себе. И даже, блин, теперь, узнав Эми получше, и приняв от неё столько помощи, Лайн изо всех сил старался подыскать себе оправдание, вместо того, чтобы сразу как следует извиниться. Лайн не поднимал голову и даже не поворачивался, чувствуя, как трясутся плечи, и беззвучно плакал, не в силах с собой совладать. Не столько из нерешительности он время тянул и раз за разом находил причины не возвращать находку Эми. Лайн этого делать вообще не хотел, прикрывая слишком правильную совесть отговорками в стиле: «да, мне жаль, но…», и далее следовал целый список причин, почему ошибку исправлять юноша не будет. И так сделалось стыдно за себя, что он ещё сильнее вжался в Эмилино покрывало. Вот только стыд теперь был другим, честным и безжалостным, и даже тот факт, что откровенный разговор с Эми уже состоялся, и что прощение уже получено, не спасали от этого жара. Эми молча сидела рядом, более не делая попыток прикоснуться, и Лайн был благодарен за это. Потому что ему казалось, что от нежного поглаживания станет только хуже, в отличие от прошлого раза: тогда оно здорово выручило. Но не теперь, когда так болезненно жалил стыд. Поняв это, Лайн решил, что хоть сзади и болит, но совесть он пока полностью не очистил. Именно это, в первую очередь, помогло ему успокоиться. А ещё — искреннее желание искупить вину, не оправдаться, а именно искупить. На сей раз действительно искреннее. — Продолжай, пожалуйста, — привстав на локтях, но не смотря на девушку, попросил Лайн. — Я скажу, когда хватит. Эмили встала, беззвучно вздохнув. Она видела как расплакался Лайн, но не вмешивалась, понимая, что ему нужно время, чтобы разобраться со своими чувствами. И, похоже, он-таки разобрался. У девушки рука не поднималась ещё хоть раз ударить вот это, всхлипывающее чудо, с уже изрядно красно-полосатой попой. Но Эми, скрепя сердце и чувствуя, как на глаза тоже наворачиваются слёзы, всё-таки занесла над Лайном розгу. Хлопнула, впрочем, хорошо если в четверть силы от тех, первых стежков за курение. Те контролировал искин, потому нельзя было слабее, зато теперь можно было руку и придержать, тем более, что Лайн по этому поводу ничего не сказал. А ещё ему хватало и этого. Юноша весь извертелся, дёргал ногами и мычал, и по его ягодицам попасть становилось всё затруднительнее. Да когда ж ты, чучело такое, скажешь остановиться? Эми ещё немного убавила силу, похлопывая разве что для вида. Лайн, заметив это, повернулся. — Ч-что? — запнулся он и шмыгнул носом. — Я не говорил меня гладить. — А я устала, — Эми убрала прут. Потом надо будет помыть и обработать. — И вообще, ты себя сзади видел? Десятков пять в сумме получил и хорохоришься. Хмыкнув, Лайн вдруг понял, что совесть-то, оказывается, уже утихомирилась, и ничто не жжётся в груди огненным шипом. Зато чувствительно жжётся кое-что другое: его бедная задница и не раз обкусанные, намокшие от стекающих солёных слёз, губы. — Короче, я командую тебе убирать эти прутья нах… То есть, под кровать, — пошутил Лайн, к которому быстро возвращалось хорошее настроение. Такой каменюга с души свалился, что все неприятности по сравнению с этим уже казались несущественными. Лайн попытался встать, но ягодицы словно ожгло кипятком… или одновременно десятком прутьев. И юноша, застонав, рухнул обратно на кровать, поморщившись от очередного неловкого, слишком резкого движения. — Если я всё ещё главный, ты должна меня отсюда соскрести, — хмыкнул парень, намекая, что сам со спинки кровати не слезет. — Я, кажется, приклеился. — Носом ты к покрывалу приклеился, горюшко моё чипсовое, — по-доброму улыбаясь, проворчала Эми, приподнимая парню ноги и помогая переползти на кровать. — Сейчас принесу воды и прочее для первой помощи. Лайн, не глядя, нашарил рукой свёрнутый плед и потянул, пытаясь укрыться сзади, но при этом опять застонал от боли. Эми чуть за голову не схватилась, отобрала плед, укрыла юношу как следует и подушку под голову подпихнула. — А почему чипсовое? — спросил Лайн, с довольным видом на заплаканной мордашке принимая заботу. — Потому что постоянно их лопаешь, хотя можешь приготовить что-нибудь совершенно потрясающее, — честно ответила Эми. Лайн не привык, чтобы хвалили его кулинарные навыки, и оттого промолчал, а Эми вышла из комнаты. Вернулась девушка спустя минут десять, принесла глубокую пластиковую чашку с водой, чистую ткань и какую-то мазь в зелёном тюбике. — Сначала лицо, — бескомпромиссно заявила Эмили, смоченной тканью осторожно вытирая Лайну щёки от высохших следов слёз и прилипших ворсинок от покрывала. В иной ситуации Лайн бы наверняка отодвинулся и возразил, но на этот раз слишком устал, да и прохладное умывание оказалось на редкость приятным. Губы Эми промокнула тоже, а потом достала злосчастный гигиенический бальзам. — Совсем ты меня замучить решила, — прокомментировал с усмешкой Лайн, но отпинываться не стал. Затруднительно это было провернуть, лёжа на животе и повернувшись лицом к Эмили. — Ладно уж, намазывай. — Вот и намажу, а то даже смотреть больно, — не поддержала шутку Эми, ответив вполне серьёзно. — Ты посмотри, кошмар какой. Она крупным планом сфотографировала нижнюю часть лица Лайна и повернула смартфон экраном к парню. — М-да, — глубокомысленно выдал он, увидев свои губы: растрескавшиеся, покрытые засохшими корочками и, в паре мест, с запёкшимися капельками крови. — Ну ладно, давай свой бальзам. Оно и правда болеть достало. Намазюканные фиговиной губы ощущались странно — жирными и скользкими. Зато облегчить состояние бальзам действительно помог, причём значительно и сразу. Полностью, конечно, жжение не исчезло, но уменьшилось до вполне приемлемых пределов. — Теперь перейдём к самому пострадавшему месту, — Эми пересела ниже, а Лайн, которому опять светить голым задом совсем не улыбалось, вцепился в плед. — Это не обязательно, — начал было спорить парень, но вспомнил, что Эмили там уже не раз всё видела, а болело, и правда, знатно. — Хотя ладно, фиг с тобой. Дозволяю. Шутить в ответ Эми не стала. И без того Лайну наверняка было не по себе. Завернув край пледа в сторону, девушка смочила кусок ткани и потихоньку положила сверху на покрасневшую, с припухшими полосками, попу. Лайн зашипел сперва, но быстро расслабился. — Теперь хоть засыпай, — довольным, хоть и уставшим голосом проговорил парень. — Смазывать тоже будешь? — Обязательно, — кивнула Эми. — Если хочешь, поспи, тебе надо отдохнуть. Лайн что-то согласно промурчал, прикрывая глаза. А Эми, промокнув попу врединки сухим полотенцем, принялась осторожно смазывать наиболее пострадавшие места. От мази отчётливо пахло вишней, но Лайн это дело никак не прокомментировал, а только изредка вздрагивал, что вынуждало Эми мазать ещё аккуратнее. — Слушай, я тут вспомнил одну пакость, — когда Эмили закончила, проговорил Лайн. — Искин для меня ни работу, ни учёбу на сегодня не отменял, а ещё он наверняка отметил, как ты меня выдрала. Что с этим будем делать? — Насчёт последнего уже всё нормально, я отправила отчёт без подробностей. В прошлый раз — когда ремнём — тоже так делала, указав в провинностях нарушение приличий. Не беспокойся об этом. Лайн поёжился, припомнив прежний инцидент. Да уж, повторения не хотелось определённо. — Для занятий можем взять один из устных предметов, я тебе почитаю, — предложила Эми. — С работой тоже что-нибудь придумаем, её всегда валом на любой вкус. Успеется. Вымотавшись за последние часы, Лайн даже не стал возражать, что не настолько «больной и несчастный». Он лишь угукнул и закрыл глаза, больше всего на свете мечтая вздремнуть хотя бы немножко. Пятой точке значительно полегчало, и теперь можно было попытаться отрешиться от боли и поспать, но Лайну, как назло, вспомнилось кое-что неприятное, обещанное дисциплинаторами. Через два дня наступал десятый день от активации контроль-браслета, а значит, близилось время первой из двух обязательных бесед о старых проступках. Попросить, что ли, ядрёного восстанавливающего крема, который устраняет боль за пятнадцать минут, сопровождая процесс немилосердным жжением? Лайн вздохнул вглубь подушки и повернулся в другую сторону. Ля, это просто ля.