Альтернатива

Ужин Лайну не понравился. Мало того, что манной кашей накормили с ложки — вкусно, но, блин! Это же для малышей! Мало того, что сидеть приходилось на высоком стуле, когда ноги до пола не достают! Так ещё и пришлось терпеть воркование нянечек, уговаривающих съесть «ещё ложечку» и «не быть капризулькой». Тьфу! Как только сдержался и не послал всех далеко и матом, Лайн сам не представлял. Но — сдержался. А теперь надо было вернуться в палату и дождаться Келла, а потом… Лайн передёрнул плечами, вспомнив о процедурах, на которые ему ещё предстояло сходить, прежде чем настанет время ложиться спать. И всё же, как ни тянул время, сначала медленно плетясь по коридору, а потом завернув в туалет — до палаты всё равно добрался быстрее, чем хотелось бы. Келла ещё не было. Лайн выдохнул облегчённо, после чего завалился на кровать, накрывшись одеялом. Да, молодой врач вызывал некоторую симпатию и было заметно, что он хочет помочь и всё понимает. Но Лайну от этого было не легче, разве что самую чуточку. Это же не Келлу идти всё то неприятное лечение принимать, которое назначил Нейтан, чтоб ему самому клизму в задницу воткнули! С перевывертом! Лайн захмыкал в подушку, вообразив летающую кружку Эсмарха и удирающего от неё, испуганного Нейтана. Хоть в воображении отомстил, и ситуация перестала вгонять в панику. В конце концов, юноша уже знал, чего ожидать, и про себя постепенно настраивался, что процедуры вовсе не страшные, разве что немного неприятные… И болезненные. Некстати всплыло воспоминание об уколах. Ну бли-ин! Вот какая разница, два там кубика или пять, если иголки одинаковые! Одинаково длинные, острые, отблёскивающие холодным металлом… Ач-чёрт! Лайн зажмурился, пережидая очередную волну страха. Слишком живо представил, в какое место и что ему скоро воткнут. И избежать процедур было нельзя. Доходчиво объяснили. Тут выбор прост — или послушается сам; или получит паддлом, а потом послушается… или отправится в изолятор и всё проделают насильно. Ёп вашу медь. Лайн так увлёкся пододеяльными прятками, что не услышал, как в палату пришёл Келл. — Подъём, — полушутливо скомандовал молодой врач, и Лайн подскочил, испуганно выглянув из-под одеяла. При этом полностью не вылез, а так и сидел, завернувшись с головой. — Замёрз, что ли? Вставай, поправляй постель и идём на процедуры. — А можно попозже? — безнадёжно (всё равно ведь заставят), но умоляюще попросил Лайн. Ещё больше испортить репутацию перед тем, кто отшлёпал его посреди коридора и видел уже слишком много, юноша почти не опасался. Но Келл, что удивительно, кивнул. — Времени не так много, но минут на десять можем отложить. Настраивайся пока. Он прошёл ближе к Лайну и присел на край кровати, отчего юноша попятился в угол. — Эй, я не есть тебя пришёл, — Келл проводил взглядом уползающего подопечного, но удерживать не стал. — Что, настолько страшно? — Скорее, опасаюсь всяких там шприцов, — Лайн спохватился, что полностью забыл о самоконтроле. Да что такое, он же не совсем детсадовец, верно? Уж от Келла можно не шарахаться! — Вы… Их в кармане случайно не носите? А то мало ли. Келл засмеялся, а потом встал и похлопал себя по боковым карманам халата, показывая, что ничего там нет. Только в нагрудном обнаружился карандаш, а в брюках — ключи, что мужчина и продемонстрировал Лайну. — Видишь, ничего такого с собой не ношу. Можешь расслабиться, на тебя никто не собирается бросаться. Лайн кивнул. Он продолжал кутаться в одеяло и «настраиваться». Десять минут отсрочки утешали, вот только каждая минута словно утекала сквозь пальцы, и Лайн даже немного пожалел, что продлил время ожидания. Надо было идти сразу, чтобы не пришлось сидеть и ждать неотвратимой минуты, когда придётся вставать и плестись на процедуры. Однако и предложить Келлу заканчивать рассиживаться Лайн тоже решиться не мог. Так и просидел молча до тех пор, пока куратор не сверился с наручными часами и не встал. — Всё, дальше откладывать некуда, или не успеем всё сделать до сна. Тебе же ещё и сполоснуться надо, и всё такое… Келл замялся с таким видом, будто «и всё такое» было как минимум жутко неприятным. Лайн насторожился, но уточнять не стал. Ну его. Кровать юноша расправил абы как, покосился на куратора и поправил чуть получше. Стоять в наклоне, когда ниже середины спины не наблюдалось завязок, а ткань рубашки распахивалась, как назло оголяя всю задницу целиком, Лайна изрядно смущало. — Сойдёт, — наконец произнёс Келл и приблизился, положив руку юноше сзади на основание шеи. — Не возражаешь? Боюсь, что ты дёру дашь в коридоре. Лайн возражал. Но с тёплой ладонью Келла на загривке ощущал себя до странного спокойнее, так что сбрасывать не стал, но демонстративно закатил глаза. — Пф-ф. Я же не ребёнок. — Вот и я о том же, — серьёзно согласился Келл. — Ребёнка я отнёс бы на руках. Мгновенно вспыхнув, Лайн смолчал, так как на языке вертелись ответы один другого неприличнее. На руках. Отнёс бы. Ой, лять!.. Мало, что ли, нянечек в столовой? Зачем все как с мальчишкой обращаются? Задолбали. Лайн выпрямился и попытался сделать вид, что вовсе не напуган и не дрожит при одной мысли от слова «процедуры». Дома у Эмили они его настолько не пугали. Но там — Эми ведь ласково обращалась, относилась участливо, вкусностями угощала. А тут сама обстановка вопила о медицине и больничной строгости. И название это: «процедурная». Бли-и-ин! До нужной двери добрались слишком быстро, на взгляд Лайна. Р-раз — и уже там. Как будто время ускорилось, переместив испуганного парня в момент, которого ужасно не хотелось. Келл открыл дверь своим ключом и завёл Лайна внутрь процедурной комнаты. Затем щёлкнул выключателем, зажигая длинные и узкие электрические лампы на потолке. Они пару раз моргнули и дзынькнули, прежде чем включиться, и Лайну почудилось, что лампы собираются взорваться. Но нет — горели они ярко и лопаться, похоже, не планировали. — Уже вечер, так что не повредит, — пояснил Келл, и Лайн спохватился, что слишком долго пялился в потолок. — Давай-ка подверну тебе рубашку. И опять рубаха оказалась подвёрнута к самым плечам, да там и закреплена, оставляя юношу беззащитно полураздетым. Однако Лайна в тот момент больше заботила обстановка вокруг — кушетка, стол со всяким разным, полочки, ящички. Открытая дверь в соседнее полутёмное помещение, где просматривался край ванны… — Ой, забыл тебе напомнить про полотенце, — хлопнул себя по лбу Келл. — Ну ничего, здесь есть одноразовые. Сейчас приготовлю, посиди пока. Вот только сидеть на кушетке в помещении, насквозь пропахшем больничными запахами… нервировало, да. А Келл зажёг свет в помещении с ванной, открыл кран и завозился с какими-то склянками, подливая жидкости в набирающуюся воду. — Всё, иди сюда, залезай и посиди минут десять, — молодой врач приглашающе поманил Лайна к себе. В ванне юноша ничего пугающего не видел, в отличие от уколов, и потому подошёл без возражений. — Вода прохладная, но без всяких там «воспитательных эффектов», не бойся, — напутствовал Келл и помог переступить через бортик, придержав за локоть и этим добавив смущения. Пахнущая травами вода доходила до щиколоток, и Лайн сел туда, вздрогнув от некомфортной температуры. Вообще ни разу не тёплая. Неприятно было в ней… голой-то задницей. — Обычно что-нибудь «горяченькое» добавляют, но прямых распоряжений по этому поводу не было, — подмигнул подопечному Келл. — Так что не будем. Вот с перевязкой и массажем сложнее, там указан конкретный препарат с не самым приятным действием. Кроме как вздыхать и ёрзать в ванне, Лайну ничего не оставалось. Келл присел рядом на бортик, наклонился и побултыхал пальцами в воде. — В первые дни сложно, но потом будет легче, — проговорил мужчина. — Месяца должно хватить, чтобы перестало тянуть к выпивке и прочему. Главное потом не сорваться. — Да я уже себе пообещал, что больше ни-ни, — хмыкнув, соврал Лайн. — Диспансер этот ваш… ужас просто. — Кошмар любого хулигана, — подтвердил Келл, выпрямляясь. — Но вот что я тебе скажу, Лайн… — задумчиво продолжил он. — Несмотря на всё неприятное, здесь действительно лечат от зависимостей, причём лучше, чем где-нибудь ещё. Дают такой сильнейший стимул больше сюда не попадать, что никакого пива не захочется. Опасаясь, что Келл начнёт долго и скучно объяснять про вредные привычки, Лайн решил перевести тему. — Так как, долго мне ещё тут откисать? — в прохладной воде с травами было неуютно. — Сейчас… — глянул Келл на часы. — Три минуты. Сиди, я пока приготовлю остальное. Что подразумевалось под остальным, Лайн увидел, когда выбрался из воды и обтёрся одноразовым полотенцем. Келл уже ждал у кушетки. — А… может сперва другое что-то? — парень с тревогой уставился на шприц. — Это и потом можно. — Иди сюда, Лайн, — взглядом указал Келл на кушетку. — Капли, потом клизма и укол. Садись и открывай рот. Помнится, после прошлого визита в наркологию ему уже назначали капли… И те были ужасно горькими. А если и эти такие же? Лайн поморщился, но подошёл и сел. И даже рот слегка приоткрыл. — Нет, шире, — скомандовал Келл. Он уже накапал половину столовой ложки. — И чур не плеваться. Ложка нырнула прямиком в рот, и Лайн распахнул глаза от сильного запаха и столь же ядрёного вкуса. Прошлые капли были куда как мягче. А от горечи этих даже слёзы вышибло. — Ну и отстой, — прокашлялся Лайн, проглотив неприятную жидкость с большим трудом. — И сколько раз это пить? — Ежедневно, утром и вечером. Две недели. Новость не радовала, и юноша вслух застонал. Перед Келлом можно было позволить себе мелкие проявления недовольства. Тем временем, молодой врач наполнил небольшую спринцовку. — Поворачивайся, нагнись и упрись руками в кушетку, — скомандовал Келл, и по тону Лайн догадался, что лучше не спорить. Помнится, куратор тоже вполне мог надавать по заднице, просто терпел дольше других. Но не до бесконечности. — Ноги расставь пошире. Ага, вот так. Лайн вспыхнул, выполняя команду. А уж когда сильные пальцы развели ягодицы и в чувствительную точку ткнулся смазанный наконечник спинцовки… Юноша опустил голову ниже и зажмурился, чувствуя, как внутрь вливается порция жидкости. Закончив с клизмой, Келл отложил резиновую грушу, но как-то слишком сильно сдавил одной рукой Лайновы ягодицы. — Ложись теперь, — проговорил он. — Не дёргайся, медленно ляг. Я страхую, но всё равно постарайся не разлить. Всё, приготовься, сейчас сделаю тебе укол. От страшного слова «укол» внутри будто провалилось что-то. Лайн вжался лицом в кушетку, стараясь хотя бы не дрожать. Слишком сильно́ было желание уползти куда-нибудь поближе к стенке и подальше от молодого врача, который в одной руке уже держал вату, а в другой — шприц с накрытой колпачком иглой. Лайн нервно на него посмотрел. Да, шприц поменьше, чем кололи при простуде, зато полный — все два кубика. Мазнув раза три ватой по вздрогнувшей ягодице, Келл воткнул в неё шприц и стал медленно вводить препарат. — Ауч! — ещё когда просто кольнуло иглой, зашипел Лайн. А когда полилось лекарство, боль приросла волной и продолжала усиливаться. — Хватит! Больно! — взвыл юноша, непроизвольно сгибая ногу в колене. Этот укол был намно-ого больнее, чем все, что доводилось когда-либо испытывать Лайну. — Потерпи. Выпить любишь, а полечиться немного — не любишь, — проворчал Келл, впрочем, с изрядной долей сочувствия в голосе. — Да, уколы болезненные. А какого ещё назначения ты ожидал У НАС? Так, ногу опусти. Опусти, сказал! Спохватившись, что пяткой уже упирается Келлу в локоть, Лайн быстро опустил ногу на кушетку. Тем временем, лекарство продолжили вливать, и юноша застонал. — Почти всё, — Келл выдернул иглу, а ватку на месте укола поручил держать Лайну, прижав его руку к его же ягодице. — Осталась вторая порция клизмы и на неприятном закончим. Останется перевязка и массаж. — К-как вторая? Зачем? — испуганно подорвался Лайн, впрочем, с кушетки не вскакивая. — Вы же говорили маленькая! — Так она разве большая? — Келл показал миниатюрную спринцовку, умещающуюся в ладони. Кончик, всё же, был достаточно длинным. — В две порции — чтобы лучше впитывалось. И вновь жёсткие пальцы раздвигают половинки, а внутрь прохладой скользит наконечник спринцовки. Лайн прикусил губу и зажмурился. Больно от этого не было, но… но… Почему в этой долбаной больнице всё стараются запихнуть именно в то место?! — А это всё — сколько дней? — без особой надежды на приятные новости, спросил Лайн, когда Келл вынул наконечник и вновь сдавил вместе мальчишеские ягодицы, точно опасался, что Лайн разольёт воду. — Ты вообще не читал? — удивился Келл. — Впрочем, неудивительно. От десяти до пятнадцати дней, зависит от твоего поведения во время процедур. — Э? — Лайн даже не нашёлся сразу, чем возразить. Бред какой-то. — Поведение-то тут причём? — При том, что срок лечения приблизительный. Можно сделать чуть меньше, а можно — чуть больше. И потому в качестве дополнительного стимула для послушания пациенты получают возможность немного облегчить своё положение. Будешь спокойно лежать как сейчас и не спорить — количество процедур сократят. Лайн бы и не лежал, и поспорил, если бы не паддл и угроза изолятора. А так — неизвестно что хуже: неприятное лечение или порка. Приходилось терпеть, и чтобы отвлечься, юноша мечтал, как выберется отсюда через месяц и больше никогда к наркологическому центру и на автоматный выстрел не подойдёт. Даже если потащат на обследование. Ибо нефиг — наобследовался уже по самые уши. Тем временем Келл убрал спринцовку, выбросил в мусор использованный шприц и перчатки, и ушёл мыть руки. — Всё, можешь вставать, — вытирая руки, обратился врач к Лайну. — Сходи в туалет, а потом сюда — на перевязку. Парень мигом воспользовался возможностью и соскользнул с ужасной кушетки, где его только что… блин. Даже не верилось, что подобное придётся испытывать ежедневно целых две недели. Если повезёт, чуть меньше, но всё равно долго. Оказалось, что перевязкой Келл корректно обозвал разминание плеча с какой-то согревающей мазью, отчего Лайн ойкал и пытался вывернуться — так крепко проминали пострадавшее место; потом всё это дело обмазали щедрым слоем той же мази и перемотали широким бинтом, да ещё и укутали сверху какой-то длинной тряпкой. А рубаху пришлось перед процедурой снять совсем, чтобы не мешалась. — Вы бы ещё шерстяным платком обмотали, — съязвил Лайн. — Как моя бабушка поясницу. — Вот не будешь слушаться, я тебя ещё не так заверну, приколист, — хмыкнул Келл, ничуть не рассердившись. — Давай-ка опять ложись. Массаж — это ещё минут на пятнадцать. Всё тело надо растереть и размять, а потом пойдёшь под одеяло. Лайн не спорил. Пятнадцать так пятнадцать, уж чего-чего, но массажа юноша не боялся. Келл действовал уверенно — быстро, но аккуратно втирая маслянистую жидкость. Лайн даже спрашивать не стал как оно называется. Всё равно забудет. Главное, не больно и, можно сказать, даже… приятно. Если б ещё не смущало валяться нагишом на кушетке. Закончив, Келл накинул на Лайна его рубашку. — Надевай и дуй в палату — быстро, пока не замёрз. Только на бег не переходи, — добавил он вдогонку. Неприятные последствия массажа и перевязки обнаружили себя, когда Лайн уже лежал под одеялом. Стало так жарко, что юноша раскрылся, но подошедший Келл укрыл обратно, а на попытку поспорить — отчитал, что только от простуды лечить подопечного ему не хватало. Лайну казалось, что он попал на пляж и загорает на горячем песке. Плечо горело даже сильнее, чем остальное, парень ёрзал, сопел и всё время пытался приподнять хотя бы край одеяла, чтобы впустить прохладного воздуха. Келл не уходил, сидел рядом, иначе Лайн давно бы избавился от лишних тряпок и скакал по палате в чём мать родила, чтобы только облегчить своё положение. — А когда мне уже, блин, в душ уже можно уже, а-а? — старательно заменяя ненормативные слова на вполне приличное «уже», взвыл Лайн, когда сил терпеть не осталось. Он попытался вскочить, но был пойман и за плечи уложен обратно. — В душ — не скоро, ты только лёг, — ответил Келл, удерживая елозящего пациента под одеялом. — Да не вертись так! Максимальный разогревающий эффект длится недолго. Через несколько минут ослабеет, тогда займёмся изучением правил и режима дня — чтобы ничего нарушил по незнанию. Или, думаешь, я от нечего делать тут сижу?

* * *

Почти обо всём Лайн уже или знал, или предполагал, но Келл не отвязывался до тех пор, пока юноша не сумел уверенно ответить по всем пунктам, до мелочей заучив информацию. А потом Лайн отправился принимать душ и чистить зубы. И всё бы хорошо, но Келл пошёл туда тоже, видимо, вознамерившись приглядывать за пациентом постоянно. — Я способен это сам проделать, — заявил Лайн, настороженно покосившись на прислонившегося к стене Келла. — Ты чисть, чисть. Просто хочу убедиться, что не схалтуришь. Кстати, о зубах — раз в неделю приезжает стоматолог, посещение обязательно. Лайн от такой новости чуть щётку в раковину не уронил. Стоматологов юноша боялся даже больше, чем Нейтана и шприцов. — А… Зачем? Я ж, вроде, и так в порядке. Ничего не болит, — попробовал отговориться Лайн и сунул в рот зубную щётку, не дожидаясь ответа. — Для профилактики. К тому же, ты не можешь гарантировать, что все твои зубы здоровы. Давно в последний раз был у врача? — Не фомню, — пробулькал Лайн в ответ. — Пару лет назад. — Вот именно. Юноша только глаза закатил. Он считал, что раз ничего не болит — то и ходить к страшным стоматологам вовсе не обязательно. В зеркало было видно, что Келл внимательно наблюдает за тем, как Лайн чистит зубы. Это несколько напрягало, но возмутиться парень не успел. — Ты всегда так чистишь? — внезапный вопрос огорошил, но Лайн кивнул в подтверждение. — Да. А что? — А то, что если так вазюкать — никакого толку, — ответствовал Келл. — Не думал, что придётся тебя ещё и этому учить. Лайн вздрогнул и попятился от приближающегося мужчины. Да что за хрень? Он что, серьёзно? — Дай щётку, — потребовал врач. Лайн отдал и с недоумением проследил за тем, как Келл споласкивает её от пасты и выдавливает из тюбика порцию новой. — Теперь подойди и открой рот. — Вы издеваетесь? — Лайн возмущённо отодвинулся от куратора, вооружённого зубной щёткой. — Ничуть. У приезжающего стоматолога те же права, что и у любого работающего здесь врача. Заметит слой налёта — отчитает, покажет как правильно чистить зубы, а потом уложит тебя кверху задницей и так надерёт паддлом, что мало не покажется. Иди сюда. Лайн сердито скривился, но возражать не стал. Келл поставил его перед зеркалом, а сам встал за спиной юноши, приказал открыть рот и сунул туда щётку. После чего, игнорируя недовольный вид подопечного, принялся ему зубы тщательно начищать, попутно объясняя тонкости процесса. «Точно, издевается, — думал тем временем Лайн, чувствуя себя до невозможного глупо. — Обращается как с малявкой!» Впрочем, несмотря на изрядную порцию смущения, новой информации Лайн почерпнул немало. Раньше ему казалось, что достаточно напенить и смыть, а остальное не суть важно. Но оказалось, что и там имеются свои хитрости. — И смотри, больше не халтурь. Я серьёзно про шлёпанье, — в конце добавил Келл. — А теперь в душ. И, знаешь, теперь я сомневаюсь, что ты сумеешь сам качественно вымыться. Поэтому сегодня под присмотром. Ну не-ет! Лайн не хотел, чтобы опять кто-то смотрел, как он будет мыться. Личные щётка для тела и полотенце юноши лежали рядом на столике, Келл взял их в одну руку, а другой ухватил Лайна за локоть и повёл к одной из душевых кабинок. То есть, как кабинок… Углубление в полу, обделанное плиткой, и вмурованный прямо в стену длинный кран примерно на высоте пояса. Был ещё шланг, правда, без душевой насадки, но Келл, сняв Лайну рубашку, сказал открывать кран. — Сначала пробуй сам, я подскажу если что не так, — велел куратор, и Лайн, опять порядком смутившись, намочил и напенил щётку, после чего попытался подлезть под кран. — Сядь на корточки, — посоветовал Келл, видя затруднения юноши. — Из шланга напор слишком сильный, поэтому не советую. — Это не душ, — вслух возмутился Лайн, сидя под длинным, но — краном! На корточках. — Это издевательство криворуких строителей. Келл лишь руками развёл — мол, не его идея. А Лайн, как следует намочившись, выбрался из-под струи и принялся потихоньку тереть спину щёткой. Щётка оказалась слишком жёсткой, чрезмерно кололась и доставляла ощутимый дискомфорт. Поэтому Лайн, стараясь не смотреть на Келла, быстренько и почти не прикасаясь провёл ей по коже и сунул щётку под кран — смывать. А потом опять сам полез под воду. — Я всё, — смыв пену, потянулся Лайн за полотенцем. — Насмотрелись? Но Келл подошёл и перехватил протянутую за полотенцем руку юноши. — Это не просто не всё, ты ещё даже не начал. Три как следует. — Щётка слишком жёсткая и меня уже сегодня мыли. Не хочу! — Тогда давай её сюда, — Келл нагнулся и сцапал лежащую на бортике щётку сам, после чего рывком повернул Лайна лицом к стене. Это уже ни в какие ворота не лезло, и юноша сердито дёрнулся, вырываясь. — Я же смыл то средство поганое, что ещё надо-то? — бочком отодвинулся Лайн, но в кабинке с «душем» не было достаточно пространства для манёвра. Поэтому в следующую секунду на мокрый после полоскания под краном зад прилетел звонкий шлепок тыльной стороной щётки. — Ай! — Спокойно стой и не вопи, или влеплю сильнее, — пригрозил Келл, намыливая щётку. — Причём не как наказание за неподчинение, а в качестве продолжения массажа. Я уже понял, что сам ты качественно не вымоешься. Сегодня-завтра ещё прокатит, а потом опять схалтуришь и уже не сумеешь скрыть загрязнения. Лучше сразу научу, чем потом придётся тащить тебя в кабинку принудительного, где кроме мытья ещё и шлёпают жёстко. Упрись руками в стену, — скомандовал он в конце как тогда в коридоре, перед шлёпаньем паддлом. — Лайн! Быстро. Поединок взглядов длился недолго. Келл не выглядел готовым идти на уступки, и Лайн со стоном закатил глаза, выполняя команду. Теперь он стоял боком к Келлу, и тому не составляло труда дотянуться до любого места… Р-р-р. Лайн сопел сначала просто от факта, что его опять будут мыть, но потом куратор приступил к собственно купанию. И вот тут уже парень взвыл, поскольку драили его очень усердно. Келл прошёлся по плечам и шее, по спине, по заду, спустился ниже — на бёдра и голени. — Оуй! Ммм! Перестаньте! Аааай! — Лайн ежесекундно вздрагивал и извивался, с трудом оставаясь на месте. — Вы меня до дыр так надерёте!!! — И вовсе нет, кожа только слегка покраснела, — невозмутимо отозвался Келл, а потом нагнулся и ухватил подопечного за щиколотку. — Подними. Тапок шлёпнулся на дно углубления «душевой», а Лайн шумно зафыркал, когда с тем же тщанием ему намылили сначала одну, в после и вторую ступни. — С-садист вы! — за обзывательство опять прилетело тыльной стороной щётки по намыленной заднице. — Уйюй! Вот и я о том же! — Цыц, — хмыкнул Келл. Он был занят делом — вновь хорошенько споласкивал и напенивал щётку. — А вот если бы мылся как следует сам — мне не пришлось бы утруждаться. — Давайте сам доделаю, — сразу же попросил Лайн. Не хотелось, чтобы спереди его тоже так драили. — Я уже понял, что надо посильнее. Щётку отдали, но когда не заподозривший ничего такого парень прикоснулся ей к груди, то с очередным айканьем отдёрнул руку. — Почему она такая горячая?! Вы под кипятком что ли полоскали? — Именно. Сейчас остынет, не переживай. Лайн, кажется, начинал привыкать показывать недовольство закатыванием глаз. Хотя бы за это не прилетали поджопники. — Ну и что ты опять еле-еле поглаживаешь? — контроля Келл не ослаблял. — Тщательнее три. Куда уж сильнее — и так царапуче. Лайн сделал вид, что послушался, а в следующую секунду щётку у него опять отняли и Келл продемонстрировал «как надо», заставив бедного подопечного взвыть в голос. — Хватит пищать, — проворчал молодой врач, как следует натерев извивающемуся юноше грудь, живот, рёбра, подмышки и переднюю сторону ног. — Теперь развернись ко мне спиной и сядь на корточки. — Не! — сразу догадался о коварных намерениях Лайн. — Не надо ТАМ щёткой! — Надо, — Келл поймал парня за локоть и потянул вниз, прежде чем тот успел отстраниться. — А потом намылишь себе палец и промоешь задний проход. Или хочешь, чтобы и там я показал? От таких новостей ноги подогнулись сами, и Лайн оказался на корточках с разведёнными в стороны бёдрами раньше, чем сообразил, чем это грозит. А грозило новым ощутимо-болезненным натиранием — промеж ягодиц и чуть дальше, отчего Лайн вздрагивал и ойкал уже не сдерживаясь. Очередным испытанием стало мытьё того места, куда норовили то клизму вставить, то имбиря кусок. Лайн, покраснев до степени переспелого помидора, промывал там самостоятельно, но под бессовестные комментарии Келла «стараться подмыть качественнее» и «не нежничать». Причём повернуться пришлось опять спиной к врачу и тот видел вообще всё. — На вот, возьми щётку, промой под горячей водой, а потом можешь споласкиваться и вытираться, — поступило новое распоряжение. — Сегодня ладно уже — сам тебе новую рубаху принесу, но завтра не забывай брать чистую. Помнишь, что дальше по расписанию? Лайн, который в это время пытался избавиться от пены, сидя под краном, скривился. — Опять в столовую, выпить перед сном горячей воды с травами, — угрюмо ответил он. — Потом в постель, кто-нибудь придёт осмотреть ягодицы и померить температуру, и всё, спать. Но, Келл! Как мне спать в девять часов вечера?! Летом! Ещё ведь даже не стемнело до конца! Куратор в ответ лишь головой покачал, мол — таковы правила. — Заслужишь пижаму, время отбоя сместится к десяти, — произнёс он и вышел наконец прочь. За чистой рубашкой для Лайна. — Вашу едрёну-пассатижу-в-жопу-хрень! — очень тихо, одними губами выругался юноша, оставленный домываться. Под краном. — Чтоб вас всех об стену и в ядерную собаку кверху тапками! Достали! Как ни странно, но больше всего бесила, даже после всех приключений — именно необходимость ложиться спать по часам, против желания и с угрозой схлопотать по заду. Ладно уж процедуры, чтоб им провалиться. Ладно досадное купание и чистка зубов — нарваться на отшлёп ещё и в душевой или от стоматолога Лайн не желал ни капли. Но — спать! В девять! Он что им, мальчишка сопливый? Некстати вспомнилось, что после обеда укладывать будут тоже, и юноша скривился, будто переел лимонов. Ну не честно же. Ладно бы ещё во время учебного года — чтобы не учить уроки и валяться в постели, но летом это было втройне неприятнее. Вытеревшись, Лайн ещё какое-то время повертелся в душевой, заглянул в остальные «кабинки», убедился, что конструкция у всех одинакова, потом от скуки показал зеркалу язык и принялся корчить рожи. — Развлекаешься? — весело спросил Келл, появившись опять очень невовремя. Рубаха, которую он принёс, была не просто белой, а с россыпью мелких синих цветов. — Простые уже разобрали, остались только эти и ещё укороченные, — пояснил мужчина в ответ на возмущённый взгляд. — Но я рассудил, что ты вряд ли захочешь пройтись по коридору в рубашке, которая едва закрывает пупок. Тем более, что носить её придётся до завтрашнего вечера. — Теперь можно прятаться в клумбах — никто не заметит, — похвалил новую одежду Лайн с такой интонацией, что сразу становилось понятно его истинное мнение на этот счёт. — Отличное маскировочное решение, ничего не скажешь. — Ну, сходи возьми короткую, пока есть время, — развёл руками Келл. — Она белая. Лайн только закатил глаза. Похоже, это и правда начинало входить в привычку. Рубаха обычной длины хотя бы прикрывала спереди. Но за что могли обрядить в «укороченное» чудо, даже представлять не хотелось. — Давай, Лайн, не тяни. Мне тоже давно пора, рабочий день так-то закончен, — Келл развернул больничную рубаху и протянул вперёд. Пришлось надевать. — В столовую сходи сам, я приду в палату померить температуру, чтобы не вмешивать сиделок. Они тут знаешь какие? Ух! Построже Нейтана. — И… Что делать? — перепугался Лайн, представив здоровенную бабищу с градусником и, почему-то, с усами и бородой как у Нейтана. — Да ничего, ложись и спи, а из палаты ночью только в туалет. Туда и обратно, — посоветовал Келл. — Иначе рискуешь опробовать море неприятного, и это я не пугаю, а просто предупреждаю. Ночью здесь лучше спать, серьёзно. Лайн впечатлился. Очень. Настолько, что даже с тревогой посмотрел на наручные часы Келла, чтобы убедиться, что время на вечерние шатания по коридорам ещё не кончилось. — Без десяти девять, — верно оценил его взгляд Келл. — Ровно в девять ты должен лежать в постели. Иди пей свой отвар. Хотя бы на стул забираться не пришлось. Напитки выдавали всем пациентам через окошко выдачи, независимо от одежды. Причем из работников столовой там оставалась одна-единственная, выглядевшая уставшей, женщина. Лайн взял свой бокал и отошёл в сторону, к «товарищам по несчастью». Давно хотел поболтать с кем-то здесь. Стояли все скопом — и в рубашках, и в пижамах. Поэтому даже компанию выбирать не пришлось. — Привет, — Лайн отхлебнул свой напиток — не сладкий, но со вкусом мяты и, кажется, мелиссы. — А чего вы все тут? Отбой же в десять у тех, кто репутацию прокачал. — Столовка скоро закроется, — хмыкнул один из парней, одетый в полосатую пижаму. — Первый день? — Точно, — Лайн невесело хмыкнул. — Но уже в шоке от местного цирка. — Ты пей, пей, — напомнил ему другой из пациентов — в рубашке, как у Лайна. Представляться юноши не спешили. — Время на поболтать бывает только днём, но уж точно не за пять минут до отбоя. Ещё и за опоздание на «температуру» всекут. Всё, бывайте. Он кивнул остальным и понёс свой опустевший бокал к стойке для грязной посуды. Тут Лайн обратил внимание, что остальные тоже поторапливаются, быстро допил свою порцию и пошёл в палату. Действительно, поговорить успеется. Не дело схлопотать новое наказание на ночь глядя. Зато даже пары фраз хватило, чтобы почувствовать, что он здесь не один такой, и это здорово подняло настроение. Келл его уже ждал, сидя на краю постели. Лайн со страхом заметил на нём перчатки и градусник в руке. Рядом лежала стеклянная баночка с лекарством. — Не стой, откинь одеяло и ложись на живот, — скомандовал врач. — В темпе. Оставалось только подчиниться. Хоть юноше и очень не хотелось больше никаких процедур, но выбора ему не предоставили. Казалось бы — пора привыкнуть сверкать задом перед врачами, но Лайн опять почувствовал смущение, когда Келл сам убрал в стороны мешающие края рубахи и принялся легко, но уверенно нажимать на ягодицы. — Ч-что вы?.. — удивлённо обернулся Лайн, пытаясь через плечо рассмотреть что происходит. — Стандартная проверка: нет ли уплотнений, шишек после уколов, синяков и прочих повреждений, — отозвался Келл, осмотрев и прощупав обе ягодицы и верх бёдер. — Основное место для лечения и воспитания всё-таки, — он хмыкнул. — Нормально всё, смажу только место инъекции, к утру полностью пройдёт. Под подозрительным взглядом Лайна, который лежал молча и не комментировал действия врача (по крайней мере, вслух), Келл легко мазнул по одному ему видимому следу от укола. — Всё, осталась только температура, — подытожил он, и Лайн было попытался перевернуться, но был остановлен внезапным: — Куда? Так и лежи. Расслабься и потерпи пару минут. Мне жаль, но «рубашечникам» положено измерять её сзади. О чём идёт речь до Лайна дошло только когда Келл раздвинул ему ягодицы и поднёс термометр. Лайн мгновенно сжался, отдёрнулся и откатился в сторону, ещё и рукой для надёжности прикрылся. — Не надо в задницу! Ну хватит уже ТУДА всё пихать! — возмущённо воскликнул юноша, просительно глядя на Келла. — Я же не против мерить температуру, только по нормальному мерить! Почему там?! — Потому что полагается использовать самые неприятные методы лечения, чтобы не хотелось попасть сюда снова, — с видом: «Сколько можно спрашивать одно и то же», — проговорил Келл. — Первое предупреждение. Ляг нормально и дай мне выполнить свою работу. Лайн засопел. Он теперь рассмотрел градусник в подробностях, и слишком длинный наконечник внушал опасения. — А можно хотя бы сегодня подмышкой померить? — Второе предупреждение, — нахмурился Келл. — После третьего мне придётся взять паддл, что для тебя означает ещё и обвёртывание, кроме собственно отшлёпа. Не дури. Ложись. Медленно повернувшись обратно на живот, Лайн убрал руку, но ягодицы так и не разжал. — Лайн! — напомнил Келл. — Я не смогу прикрыть тебя снова. Даже если попробую соврать, Нейтан раскусит на раз-два, он слишком проницательный. После этого Лайн вспомнил, как «Айболит» посоветовал не нарываться хотя бы из благодарности, засопел недовольно, но расслабился, позволяя Келлу ввести термометр. — Ой-й! — пусть скользкий и, видимо, смазанный, но всё-таки градусник доставлял ощутимый дискомфорт. — Вас наказали? Хотелось хоть как-то отвлечься от ощущения постороннего предмета в непредназначенном для этого месте. Лайн бы не огорчился, если бы Келл не ответил или сделал замечание не лезть ни в своё дело, но мужчина не стал таиться. — Да. — А как? — совсем уж бестактный вопрос, но Лайну было любопытно. — Розгами, — твёрдо ответил Келл, но как-то слегка смущённо кашлянул и отвёл взгляд. — Нейтан строгий. «Ёлки-иголки! — изумился Лайн про себя. Он и понятия не имел, что в этой больнице настолько странные порядки. — Вот это поворот!» — Но вы взрослый, он не мог заставить, — просто так Лайну не лежалось даже с градусником в одном месте. — Почему не отказались? — Ты всегда такой дотошный? — настала очередь Келла закатывать глаза. — Ладно, подробнее. Нейтан дал выбор: оформить твоё наказание как положено и предоставить стандартную медицинскую помощь — ту ядрёную заживляющую хрень в имитации подгузника, а самому пойти в ночное дежурство за обман наставника. Или принять предназначенную тебе процедуру самому, с усилением в виде порки. — Вы же не… — распахнул глаза Лайн, позабыв и о градуснике, и о том, что раньше опасался Келла. — Я же — да. Во-первых, обещал прикрыть. Во-вторых — меня в твоём возрасте обвёртывание доводило до слёз и рычания в подушку, чтобы не материться вслух. Не хотелось бы для тебя такого в первый же день. Есть ещё и в-третьих, — помолчав пару секунд, добавил Келл. — Стать куратором пациента мне впервые доверили сегодня, так что… Надеюсь, мы поладим. Хотелось одновременно извиниться и поблагодарить, но Лайн не нашёл слов и просто кивнул. Он лежал на животе, опираясь на локти, и до этого поворачивался, чтобы видеть лицо собеседника, но теперь отвернулся и опустил голову. Было немного неудобно за то количество оскорблений, которыми Лайн про себя успел за весь день щедро осыпать и Келла, и Нейтана, и весь наркологический диспансер в целом. Причём Келла даже один раз послать вслух. Впрочем, неудобно было только перед Келлом. — Очень больно? — тихонько поинтересовался Лайн, не смотря на куратора, который, оказывается, настолько серьёзно встрял. Из-за него. — Не волнуйся, уже в порядке. Тем более, потом подлечили, — Келл аккуратно извлёк термометр, взглянул на него и убрал в чехол. — Температура в норме. Лайн вспомнил об оговорке мужчины о процедуре, которую ему, видимо, впаярили как лечение. Стало ещё неудобнее, особенно после информации о том, что такая жесть могла заставить рычать. Тем временем, Келл снял перчатки и сунул их в карман вместе с градусником. Потом встал и укрыл Лайна одеялом, и даже по голове напоследок потрепал. — Спи, — просто сказал он. — Я завтра приду, скорее всего уже после утреннего обхода. Постарайся ни во что не влезть, ладно? — Угу… — отозвался Лайн. Келла он уже не боялся, вот совсем. После такого-то. — Спокойной ночи. И… спасибо, что заступились. — Да не благодари, — отмахнулся Келл с лёгкой полуулыбкой. — Спокойной. Он вышел и выключил в палате свет, а Лайн уставился в потолок, потому что спать не хотел совершенно. Лето, начало десятого. Солнце уже село, но за окном по прежнему светло. И как, блин, спать? Дома в это время Лайн бы и не подумал забраться в кровать, ну, разве что для игры в ЛеМ. Вздохнув, юноша повернулся так, чтобы видеть окно. Стало грустно — месяц представлялся слишком долгим временем, почти бесконечностью. И ведь каждый день придётся ТАК. Терпеть неприятные процедуры, слушаться врачей, не дерзить, и далее по списку. И ещё в рубашке ходить… без штанов. В воспитательных целях, ага. «Один баран, второй…» — попытался считать Лайн прыгающих рогатых для лучшего засыпания, но фантазия подкинула новую пакость: бараны слишком хорошо рифмовались с именем лечащего врача. Юноша захрюкал в подушку, давясь смехом, и стал воображать, как через забор прыгают Нейтаны. Потом врачи оседлали кудрявых барашков и начали скакать уже верхом. Потом прибежал Келл с пастушьим кнутом и начал собирать всех этих безобразников в одну отару, причём, вместе с наездниками. Последней мыслью перед провалом в сон промелькнула смутная идея, что без седла на баранах наверняка можно всю задницу отбить. Это же неудобно — так ездить.