Метанойя

Сквозь сон Чуя услышал поворачивающийся в замке ключ – хоть его комната располагалась не так уж и близко с кабинетом Йосано, спал он этим утром некрепко, а от того сразу сел, сонно промаргиваясь и потягиваясь. Врач всегда приходила на своё место рано, Чуя даже думал, что она и вовсе не спит – уходит только в сумерках, приходит порой ещё до первых лучей солнца, а иногда и вовсе ночует в главном здании на дежурстве. Впрочем, женщина Накахаре никак не мешала, напротив – когда он был свободен, она могла попросить его о простой помощи вроде прибраться или разобрать медикаменты. Благодаря этому Чуя с лёгкостью запомнил расположение самых необходимых вещей для оказания первой помощи – мало ли в какой-то момент Акико не окажется на месте в нужное время. Умывшись и наскоро пригладив влажной рукой волосы, что за пару часов быстрого сна не успели превратиться в полный хаос на голове, Чуя коротко поздоровался с Йосано и направился в кабинет Дазая. Парень знал, что тот скорее всего закрыт, так как исполнитель имел привычку приходить позже назначенного времени, но торчать в палате больше не хотелось, иначе он отключится после бессонной ночи надолго. В лифте виски начали гудеть, а во рту появилась неприятная сухость – последствия выпивки и дальнейшей драки. Но больной голове также досаждали и мысли о Мичизу – Чуя сам по себе был прямолинейным и по этой причине враньё не переносил. Он был уверен, что старый друг ему врёт, причём очень убедительно. Но отрицать того, что Накахара действительно был рад его видеть после стольких лет было нельзя. Глубоко выдохнув и выпустив из головы бешеный поток мыслей, Чуя вышел на нужном этаже и последовал к кабинету. Камеры, висящие под потолком, он заприметил уже давно, потому больше не чувствовал себя под надзором – они предназначались на случай непредвиденных ситуаций и в обычное время просматривались в установленные часы лишь охраной. Чуя рассчитывал подождать прихода Дазая в коридоре, но тут до его слуха начали доноситься громкие возгласы. С минуту потупив и повертев головой из одного конца коридора в другой, он пошёл на звук и обнаружил, что эти голоса раздаются из-за двери кабинета Дазая. Чуя проверил время на мобильнике, удивляясь, потому что ещё было даже раньше восьми утра, когда начинался рабочий день. Подойдя уже вплотную к закрытой двери, парень даже не стал припадать ухом к её поверхности – слышно было очень хорошо, потому что говорили громко. Хотя «говорили» сказано слишком слабо – два голоса резко повышались по очереди, и различить их Чуе не составляло большого труда. Первый принадлежал Дазаю – хоть Накахара никогда не слышал, как тот настолько сильно напрягает голосовые связки, спутать его было не с кем. А второй парень узнал лишь по тому, что говорили оба не на японском, а на чужом языке, и Чуя пришёл к выводу, что это был чешский – если бы Ацуши в день проверки не похвастался перед Чуей своими знаниями, он его бы так и не узнал. – Ты же обещал мне, что такого больше не будет, Дазай! – До этого момента Чуя был уверен, что Ацуши в какой-то степени побаивается Дазая, чтобы так в открытую на него кричать. – Я не обязан перед тобой отчитываться. Мне уже не семнадцать, а ты не ребёнок, чтобы я тебе такое прощал! – Тон Дазая пугал Чую своими резкими переменами – он то был спокоен, словно его обладатель ведёт обычный диалог за завтраком, то вдруг взлетает так, будто его и на первом этаже могут услышать. – Я же знаю, что он с тобой делал! Почему ты не можешь просто… – Просто что? Уйти? Хочешь, чтобы я это сделал? Раз ты знаешь, что было тогда, это ещё более тупо предлагать мне такое. – Предлагаешь мне просто сидеть и смотреть на это? – Именно. Только попробуй влезть – и я сам тебя отстраню. – Ты невыносим! – Ты только ускоряешь мои приступы! – Мы оба знаем, что это делаю не я! Понять, о чём они оба спорили, возможным Чуе не представлялось – говорили они очень бегло и при этом ещё перебивали друг друга. Тут парень задумался, а действительно ли Ацуши нужен был этот язык для задания? Только сейчас Чуя понимает, насколько мал шанс того, что мафиози из Чехии или соседних стран имеют какое-либо отношение к якудза, да и могли ли они хоть как-то пересечься? А вот если этот язык является таким необычным способом общения этих двоих, то Ацуши тем более не мог открыто об этом рассказать. Раздумья Чуи прекратились, когда он услышал грохот, будто что-то уронили. Или кого-то. Он не знал, в каких тайных отношениях могут находиться эти двое, но почему-то думал, что Дазай не может сделать Ацуши плохого. Однако после этого звука парень резко дёргает ручку двери, которая, конечно же, оказывается закрыта. Он не теряется и начинает непрерывно стучать в дверь, громко, чтобы дать понять, что он уже их услышал. – Кто? – Дазай своим рыком сейчас напомнил Чуе разъярённого зверя, и от этого ему стало только больше не по себе. – Открой дверь, или я её выбью! – Для убедительности парень хорошенько долбанул дверь ногой. Хоть он и не надеялся, но дверь сразу после этого отворилась, а перед Чуей предстала непонятная ему картина. В кабинете был полу-прибранный бардак, словно часть вещей раскидали, а потом пытались привести всё в порядок. За время работы здесь Чуя ни разу не видел хотя бы одного лишнего листа бумаги на рабочем столе Дазая, а сейчас тут и вовсе царил хаос: документы валялись на полу у стула, подушка с дивана там же, на поверхности стола смятый пиджак. Накахара закрывает за собой дверь, переводя взгляд на исполнителя – глаза того были ненормально распахнуты, дыхание шумное и учащенное, а руки то и дело пробивала дрожь, словно он был в немой ярости. Волосы взлохмачены, точно также, как и у Ацуши. Бегло осмотрев второго парня и не заметив на нём следов ударов, Чуя подал голос. – Что происходит? Дазай и Ацуши коротко переглянулись и перебросились парой фраз на чешском, причём верхняя губа у Осаму дёрнулась, а затем он схватил Накаджиму за запястье, ощутимо сжимая. Тот не стал сопротивляться, а лишь зашипел и закачал головой. – Дазай… – Ацуши кивнул в сторону Чуи, но Дазай его словно перестал замечать, не сводя глаз с младшего. – Отпусти его. Чуя заметил, как пальцы Дазая только сильнее сжались. Но больше его внимание привлёк бешеный взгляд – вокруг карих глаз сосуды полопались настолько сильно, что белка почти было не разглядеть. Накахара смутно себе представлял, чем могло быть вызвано такое состояние, но это сейчас было неважно – от Дазая веяло смертоносной и совершенно неадекватной аурой. Непонятно было одно – Ацуши не сопротивлялся потому, что боялся больше разозлить, или просто привык к этому? – Вышел отсюда, – на этих словах Дазай оттянул руку Ацуши в сторону так, чтобы он оказался дальше от Чуи. Теперь рыжий заметил и вздувшуюся вену на шее исполнителя. – Успокойся, – Чуя поднял ладони вверх и сделал шаг вперёд. – Чуя, всё нормально, – Ацуши раскрыл глаза, переводя взгляд с одного на другого. – Я вижу, – Чуя сощурился, смотря на уже начинающее синеть запястье Накаджимы, а затем обратился к Дазаю. – Ты сейчас ему кости сломаешь, если не прекратишь. – Не указывай мне, как с ним обращаться. Он мой. – Осаму, прекрати, – Ацуши жмурится и чуть дёргает рукой, но его не отпускают. – Он не твоя собака, Дазай. Ты не в себе, – Чуя поднимает бровь вверх, делая ещё шаг и оказываясь уже достаточно близко. – Закрой рот, иначе я сделаю так, что ты его больше не увидишь. Чуе хватает одной секунды, и он оказывается быстрее. С правой руки он наносит чёткий и резкий удар в скулу, после чего отпрыгивает и прячет Ацуши за свою спину, расставив руки в стороны. Приготовившись защищаться и драться дальше, он чувствует на своём плече хватку Накаджимы, но глаз с Дазая не спускает – тот закрыл лицо руками и немного согнулся, не шевелясь. – Успокоился? Или ещё вмазать? – Собственный голос стал ещё грубее, чем обычно – Чуя не заметил, в какой момент начал нервничать. Дазай очень медленно опустил руки, но продолжал смотреть себе под ноги, а тяжёлое дыхание более слышно не было. Ещё медленнее он выпрямился, с минуту смотря куда-то перед собой, а затем перевёл взгляд на Ацуши, выглядывающего из-за чужой спины. – Ацуши, – Дазай вдруг легко улыбнулся, будто и не кричал пару минут назад, поправил волосы и выдохнул, – извини. Больше он ничего не сказал, взяв со стола свой пиджак и покинув кабинет под двумя немыми взглядами. Чуя отмер первый, как только дверь закрылась, и развернулся к парню, оглядывая его руку – на запястье остались чёткие следы пальцев. – Зря ты, Чуя, – к удивлению рыжего в глазах напротив не было никакой благодарности. – Зря? Он почти прямым текстом сказал, что убьёт тебя, – он фыркает, сложив руки на груди. – Нет. Ты не так понял, – Ацуши поджимает губы, отворачиваясь к окну. – Что тут можно не так понять? Вы ссорились, а он был явно не в адеквате и держал тебя! – Он меня защищал, – парень говорит тише, наклоняя голову к груди. – От кого? – От тебя, – он говорит ещё тише, и его слова заставляют Чую на время замолкнуть. Теперь он понимает, что Дазай схватил Ацуши именно тогда, когда вмешался Чуя, что исполнитель пытался держать Ацуши на расстоянии от него. Сжимая челюсти от злости на непонятно кого, рыжий хмурился, прогоняя в голове прошедшие пять минут. – Что я сделал, чтобы быть тебе угрозой? Ацуши повернулся к Чуе, улыбнувшись уголком губ, но то было скорее от грусти. – Не бери в голову… – Я хочу знать, – Ацуши выдыхает и садится на диван, понимая, что расспросов не избежать. – Дазай очень давно принимает препараты, постепенно увеличивая дозу. И каждый раз, когда количество лекарства в его организме начинает притуплять ясность ума, он слезает. Пытается, точнее. По сути он должен просто также снижать дозу, но… Он не может, – Ацуши раскинул руки в стороны, будто говоря, что он здесь бессилен. – От этого его состояние приближается каждый раз к рецидиву. Снова и снова. – Чем он болен? – Я не знаю. Как-то не спрашивал, – Ацуши пересекается взглядом с Чуей, и тот впервые видит парня таким взволнованным и обеспокоенным. – Об этом почти никто не знает. О препаратах тем более. – Так вы близки, да? – Чуя садится рядом, опираясь локтями о свои колени. – Да. Причина, по которой Дазай пытался защитить меня от тебя – Мори, – видя в глазах Чуи вопрос, Ацуши продолжил. – Заинтересованность Мори в тебе является угрозой. – Стой. Разве Мори и Дазай… – Если думаешь, что у них хорошие отношения – это в корне неверно. Дазай лучше всех знает Мори, и наоборот. Но это только вредит обоим. Больше я ничего сказать не могу. Чуе было непонятно, но он больше не мог давить, видя разочарование на лице напротив. От сказанных слов проще не стало, лишь нить мыслей в голове начала путаться и превращаться в нарастающий клубок. Пока он отводил Ацуши к Йосано, чтобы та осмотрела его руку, по пути им никто не встретился. Куда ушёл Дазай и во сколько он вернётся – думать было бесполезно. Поэтому им оставалось только ждать.

***

Утренняя Йокогама поселяла внутри спокойствие и размеренное течение, отдающее солёным привкусом Токийского залива. Несмотря на уже оживлённое людское движение в мегаполисе в это время суток, на высоте сто метров с маяка Марин-Тауэр открывался лишь безмятежный вид на город и его окрестности. В вечности замерли высотки, Йокогамский мост, даже редкие облака, казалось, остановились в эту минуту. Ясная погода позволяла разглядеть вдалеке знаменитую Фудзияму, утопающую в густом тумане где-то за километры от смотровой площадки маяка и выделяющуюся своей белой верхушкой. Любой человек, оказавшийся в этом месте в это время, мог ощутить незримую связь с окружающим миром, момент, когда ты буквально паришь в воздухе у Йокогамского порта, а твой взгляд цепляется за многовековую красоту, что видели задолго до твоего рождения и будут видеть после твоей смерти. Любой был бы заворожён этим видом. Но только не Дазай. Он проходил через это состояние уже бесчисленное количество раз, но это не значит, что он научился справляться. Он лишь понял, что одному ему легче. Он всегда скрывался, когда его больное сознание всё-таки догоняло и загоняло его в угол, не давая возможности для побега. Дазай не пытается сопротивляться, потому что знает – так он сделает себе только хуже. Но дать поглотить себя своим же мыслям в разы хуже той физической боли, что он познавал годами. Он пробовал и то и другое и уверен, что однажды он и правда умрёт, истекая кровью от глубоких порезов или сломав себе шею толстой верёвкой, но не даст себе окончательно потерять рассудок и слететь с катушек. Его ум, его сокровенные и дорогие ему мысли – это всё, что у него осталось. И сейчас эти мысли вертелись вокруг Чуи. Дазай никогда прежде не чувствовал над собой чью-то силу. Не в физическом плане, нет – такое было, очень давно, но было. В момент, когда Чуя приблизился и остановил его спесь одним ударом, Дазай почувствовал чужое превосходство. Его это не злило. Он, можно сказать, чувствовал благодарность и освобождение. В какой-то миг, всего за пару секунд до удара Дазай понял, что теряет контроль. Этого бы не случилось, не вмешайся Чуя в их разговор, но Чуя это и остановил. Сам не понял, что он сделал, Дазай был уверен, видя это потом в его взгляде, но он смог. Каким-то своим способом, но прекратил это сумасшествие на время. Это поражало и даже пугало Дазая. Он не доверял никому, кто был хоть в какой-то связи с Мори, и подпускать Чую близко к себе было нельзя. Будь у Дазая воля, он и к Мафии его бы не подпустил. Потому что такое уже было. В его жизни уже был один человек, которого Мори переломил, как соломинку. И это был сам Дазай. Под ногами, где-то за территорией парка, уже появлялись первые пробки. Дазай мог при желании увидеть чёрные машины с тонированными стёклами, но ему это было не нужно – он знал, что его ищут. Первый раз за прошедшие полчаса бросив осмысленный взгляд на виды за толстым смотровым стеклом, он развернулся и пошёл к лифту маяка. Ему никогда не составляло труда скрыться даже от цепких сетей мафиози, что тянулись по всей территории Японии и за её пределами, ведь чтобы быть лучшей ищейкой, нужно уметь надёжно прятаться.

***

Пальцы в белых перчатках мерно постукивали по поверхности стола из красного дерева, нарушая идеальную тишину в помещении. Мори скучающе обводил глазами вид за окном, цепляясь на доли секунды за колесо обозрения. Он уже давно перестал надеяться, что в такие дни и правда получит от подопечных известие о том, что Осаму нашли. По крайней мере, живым. Если тот не хочет быть обнаруженным, Огаю остаётся только ожидать, пока парень наиграется и покорно вернётся к нему. И в этом Мори был уверен – он долго старался над тем, чтобы взрастить в своём лучшем работнике эту покорность. – Босс, я здесь, – после короткого стука из-за высокой двери показывается рыжая макушка, и Огай коротко кивает, подзывая к себе вошедшего пальцем. – У меня для тебя небольшая просьба, – мужчина кладёт на стол перед Чуей связку ключей, говоря слишком спокойно для человека, которому приходится возглавлять самую опасную и мощную организацию страны, члены которой порой творили по-детски глупые вещи. – Просьба или задание? – Накахара склоняет голову, рассматривая ключи. Мори забавно читать этот нескрываемый интерес в голубых глазах и не давать сразу чёткого ответа. – Называй, как хочешь. Но это скорее моё личное желание, отдельное от организации. – Я не понимаю вас, – рыжие брови сводятся к переносице. – Я знаю. Мне импонирует твоя честность, Чуя, – Мори позволяет себе улыбку. – Многие посчитали бы твою открытость большим минусом для нашей работы, но я нахожу это полезным для себя. – Хотите сказать, вам нравится то, что я не способен вас обмануть? – Если ты честен со мной, то я отвечаю тебе тем же. Я же не монстр. Чуя прищуривается от последней фразы, напрягая свои извилины. От улыбки напротив только больше верится в то, что Мори не искренен сейчас, но что, если он просто играет? Плюнув на бесполезные попытки понять человека, который вдоль и поперёк покрыт сумраком ночи, парень лишь вздыхает. – Что мне делать? – Ничего сложного. Лишь прошу подождать тебя возвращения Дазая у него дома и сообщить мне, как только он появится. Чуе ничего не остаётся, как взять ключи и сжать их в руке, пожав плечами. Запомнив нужный адрес, он уже собирается уйти, как вдруг замирает вполоборота, одаривая Мори ответной улыбкой. – Я ведь мог отказаться от этого, не так ли? – Ты сам сказал, что это не задание. Лишь моя личная просьба. – Почему тогда вы были так уверены, что я соглашусь? – Человеку всегда хочется быть нужным кому-то, не так ли? – Огай коротко усмехнулся, опуская взгляд на сцепленные руки. – Но Дазаю я не нужен, и вы это знаете. – Конечно. Я ведь и не о нём, – тёмные глаза взметнулись вверх и пронзили Чую насквозь. – Это я взял тебя в Мафию. Так было нужно мне. Чуя позволил себе усмехнуться и не спеша покинуть кабинет. С каждой беседой, с каждым произнесённым словом Мори он осознавал, что этот человек совсем не пугает его. Пока Чуя не до конца понимал, зачем он ему нужен, но сейчас угрозы для себя он не находил, а потому легко мог ему подыгрывать.

***

В районе Минами Чуя бывал часто – жилые здания и комплексы находятся на периферии и окружены железными дорогами и автомобильными трассами, благодаря чему отсюда легко было добраться до соседних с Йокогамой крупных городов. Если бы не насыщенная событиями ночь, перетекающая в неспокойное утро, в которое Чуя почти не отдохнул, он бы с удовольствием потратил пару часов, чтобы дойти сюда на своих двоих – в Мафии, конечно, он освоился, и ему было вполне комфортно, но также его до сих пор тянуло на здешние улочки, где он чувствовал себя по-простому свободно. Сейчас же в силу усталости он вышел на нужной остановке из трамвая, проверяя адрес в телефоне – минут пятнадцать, и он окажется на месте. Не сказать, чтобы он испытывал что-то, похожее на переживание – Дазай Осаму чуть ли не последний человек в этом мире, о котором Чуя стал бы волноваться. Но после его исчезновения рыжий заметил, нет, скорее почувствовал изменение общей атмосферы в штабе – все будто разом опустили головы и ходили неподдельно мрачные, не хватало только грустных смайликов над макушками, как в игровых симуляциях. По словам Ацуши, это уже далеко не первый раз, когда Дазай вот так самовольничает и покидает пост на день, а то и дольше, и последствия этого обычно не самые радужные. Чуя уточнять не стал, ему совсем не хотелось представлять, что такого делает Дазай в эти дни – его и так-то особо весёлым не назовёшь, или это у Чуи вдруг резко атрофировалось восприятие чужого настроения. Хотя в его присутствии Дазай был практически безэмоционален, с другими он позволял себе улыбки и даже какие-то шутки, отчего Чуе так и не удалось понять, в каком месте он играет. Или у него сразу две маски, а что там под ними спрятано, одному Богу известно. Дом в европейском стиле не удивляет Чую – он никак не мог бы представить Дазая, спящего на футоне и работающего за низким столом на татами. От такого вида губ Чуи коснулась улыбка – насколько было бы забавно увидеть главного исполнителя в одном из своих дорогих костюмов за постановкой цветочной композиции икэбана в традиционной гостиной. А за фусумой в токономе лежали бы друг на друге горой кучка трупов. Отперев ключами тройной замок на тяжёлой входной двери, Чуя прошёл в прихожую, размерами которая не уступала спальне самого Чуи в доме его матери. Присвистнув от таких масштабов и скинув кеды у входа, парень отправился осмотреть двухэтажный дом. Он ещё с улицы приготовился к тому, что тут прямо пахнет деньгами – фасады дома были декорированы тёмным деревом и стеклом, которое отражало уже перестающую цвести сакуру. Первая комната заставляет Чую остановиться и подумать над тем, что он здесь вообще забыл. Интерьер не отличался особым убранством или красками, здесь не было золотых люстр или рам с алмазными вставками – всё было очень лаконично, но со вкусом. Мебель была сделана из одного вида древесины, и Чуя уже догадался, что это было что-то сродни амаранту – дерево имело приглушённый пурпурный оттенок, но не кричащий, а органично вписывающийся в комнату. Проведя пальцами по бархатной спинке кресла тёмно-шоколадного оттенка, Чуя пришёл в кухню, сразу же заприметив барную стойку – она тянулась поперёк помещения, деля пространство на столовую с круглым чёрным столом и место для приготовления пищи. Поддавшись интересу, парень проверил верхние полки и обнаружил целый бар – обведя глазами алкоголь и не найдя для себя ничего интересного, он пришёл к выводу, что Дазай ценитель высокоградусной выпивки. Чуя, конечно, такое не шибко любил, но взял с собой на обход дома начатую бутылку бренди. Пусть Дазай считает, что это такого рода оплата за потраченное личное время рыжего. Рядом с кухней располагалась гостевая комната – на спальню хозяина это мало походило, а вот переночевать кому-то здесь было в самый раз – личных вещей Дазая не было, поэтому к такому выводу парень и пришёл. Скривившись из-за горького послевкусия от пары глотков алкоголя и осмотрев ванную, Чуя как-то с опозданием осознал, что все комнаты выполнены в исключительно тёмных тонах, но пространство от этого меньше не становилось. Накахара прикинул, что, живи он здесь один, его бы такая атмосфера начала угнетать ещё на второй день – солнечного света было мало из-за завешенных окон, но отгораживать их парень не стал – мало ли потом Дазай начнёт беситься. На второй этаж вела винтовая лестница с металлическими поручнями – ни одна ступенька не скрипнула, пока Чуя поднимался. И сразу же он раскрыл рот от немого восхищения – открытая дверь по правую руку вела в бильярдную. Вдоволь налюбовавшись тёмно-зелёным покрытием игрового стола и деревянными стенами комнаты, Накахара прошёл к следующей двери. Она оказалась закрыта, и тогда Чуя попробовал подобрать ключи из связки, что дал ему Мори. После неудачных попыток парень фыркнул и пошёл дальше, думая, что там мог располагаться кабинет, где хранилось что-то ценное. Уже начиная чувствовать опьянение, Чуя без зазрений совести рухнул на громадную кровать в спальне Дазая, чуть не расплескав бренди и ругнувшись от неожиданности – матрас оказался настолько мягкий, что парень почти утонул, плюхнувшись на одеяло сверху. Поставив опустевшую на треть бутылку на тумбочку, он устроился удобнее, обводя глазами комнату. Напротив вдоль стены до её половины тянулись книжные полки, полностью заставленные – этому парень и не удивился, по Дазаю легко было понять, что тот много читал. Вторую часть стены занимал встроенный шкаф – приоткрытая дверь позволяла увидеть углубление в стене, но шмотки исполнителя Чую особо не интересовали. Повернувшись набок и чувствуя накатывающую сонливость, парень заметил книгу рядом с собой. Взял в руки, открывая, и понял, что это не печатная книга, а написанная от руки. Хмыкнув себе под нос, Чуя пролистал её – что-то не очень понятное, написанное сложными заумными словами. Но где-то на середине ему на глаза начали бросаться беспорядочно выведенные символы, которые на некоторых страницах размещались по одному, выведенные сильным нажатием, отчего бумага рвалась. Начав вчитываться, Чуя сначала не мог понять, что он вообще читает – было похоже на детский бред. Но с каждой прочитанной страницей он осознавал, что Дазай это писал явно в нездоровом состоянии. В какой-то момент Накахара начал чувствовать тошноту, но остановить себя уже не мог – глаза сами скакали справа-налево по страницам.

«Я знаю, что его здесь нет. Но я чувствую, как он снова это делает.»

«Мне больно? Мне должно быть больно? Да и нет. Я не вижу кровь, но я её чувствую.»

«Убить. Он хотел это сделать. Мне кажется, он убил меня?..»

«Я не могу закрыть глаза, потому что под закрытыми веками я вижу только те дни. Но я больше не могу смотреть ни на что. Мне больно.»

Рука Чуи дрогнула, когда на следующих страницах он увидел потемневшие капли крови.

«Я снова разбил это зеркало. Я не вижу в нём того человека. Кажется, я совсем его потерял. Вот бы вспомнить, каково это – быть Осаму.»

«Это смешно, но в осколке я увидел красные глаза. Даже не знаю, это были мои глаза с лопнувшими сосудами, или те самые, что смотрели на меня, пока я истекал кровью.»

Следующие страницы оказываются пустыми. Чуя в ступоре их пролистывает, уже даже не замечая дрожи собственных пальцев и холодного пота, что спускался каплями по его шрамам на затылке. А потом на последней странице был один-единственный иероглиф. И, судя по цвету и неровностям, написан он был не чернилами.

«Мертвец»

Чуя захлопнул страницы так быстро, что сам испугался приглушённого хлопка – вздрогнув, он обернулся к двери, будто находился здесь не один. Он постарался положить книгу ровно так, как она лежала до этого, пытаясь прийти в себя. Теперь ему стало не по себе настолько, что физически тяжело было оставаться в этой комнате – встав и поправив одеяло идеально ровно, он забрал алкоголь, глуша остатки по дороге до лестницы. Зачем он это сделал? Зачем вообще начал что-то тут разыскивать? Он не знал, что хотел найти, но то, что отыскал, его никак не радовало, а только приводило в ужас. Дазай болен, это ясно, как день, если эти записи его. Чуя хорошо запомнил почерк, чтобы в этом убедиться. Теперь он понимал, что увиденная им сегодня утром сцена ссоры Дазая и Ацуши не самое страшное, что могло быть на его глазах. Оттянув волосы с такой силой, что стало больно, он замотал головой и сел на верхнюю ступень лестницы. Интересно, Ацуши и Мори знают, насколько всё плохо? Звук открывающейся двери заставил опьяневшего Чую почти до конца отрезветь – по крайней мере настолько, чтобы спрятать пустую бутылку за шторой у окна рядом с лестницей и подняться, спускаясь ровной походкой. Ну или ему казалось, что ровной. На мобильном он успевает посмотреть время – семь часов вечера. Почти выдохнув от облегчения, что ходячая мумия вернулась на своих двоих, он спустился вниз и направился к входной двери. А затем замер, так и не дойдя. В ответ на него смотрел неизвестный ему мужчина. Голубые глаза напротив распахнулись от удивления, а незнакомец замер с приподнятой ногой, с которой снимал ботинок. Чуя также не находился, что нужно делать – факт того, что этот человек зашёл сам, с дубликатом ключей, который держал сейчас в руке, означал, что это не вор. Но Мори о таком не предупреждал, а потому парень насторожился. Врасплох его редко, кому удавалось застать, но сейчас он лишь рассматривал мужчину, который всё же снял обувь и повесил светлое пальто в шкаф в у двери. Видимо, не первый раз в этом доме. – Кхм, – незнакомец оставался на расстоянии, но подал голос первый, – могу поинтересоваться, кто вы? – А вы кто? – Чуя сощурился и сложил руки на груди, загородив собой проход в дом. – Ода Сакуноске. – Накахара Чуя, – Чуя отвечает ему, не спуская глаз и рассматривая высокую фигуру. – Я должен сказать «очень приятно», или без этого обойдёмся? Ода улыбнулся и прошёл к нему, хлопнув по плечу, отчего Чуя выдохнул – всё это время он оставался напряжён. Мужчина прошёл на кухню и поставил чайник, чувствуя себя здесь куда более комфортно, чем начинающий мафиози. Чуя прокашлялся и потёр шею рукой, стоя в проходе. – Расслабься ты. Я из Мафии, – Ода кивнул на стул за барной стойкой рядом с собой, и Чуя молча прошёл, садясь к нему боком. Вопросов в голове было так много, что выцепить какой-то один не получалось – он пялил в стену перед собой, чувствуя на щеке чужой изучающий взгляд. – Тебя Дазай прислал? – Мори, – Чуя обернулся к нему, хлопая глазами. – Вы не знаете меня? – Нет. Первый раз слышу твоё имя. Чуе подумалось, что Ода зачем-то ему врёт, потому что в первый рабочий день о Чуе знали все, но тот, казалось, говорил искренне. От него была какая-то своя, можно сказать, не искажённая пролитой кровью врагов Мафии аура – комфортно не было, но угрозы от этого человека явно не исходило. По крайней мере, в сторону Чуи. – Как вы тогда поняли, что я из Мафии? – Давай на «ты», – Ода махнул рукой и встал, глянув на Чую и достав вторую чашку, заваривая чай. – Поверь мне, в этот дом просто так обычный человек бы не пробрался. – А ты здесь часто бываешь? – Чуя облокотился локтем на поверхность стойки, смотря в спину мужчины. – Частенько. Приходится, – Сакуноске развернулся, ловя на себе внимательный взгляд, отвечая таким же, но куда более спокойно. Ставит на стол две чашки зелёного чая и садится обратно. – Приходится? – Чуя к чаю не притрагивается, пытаясь сложить два плюс два. – Ты не похож на человека, которому негде жить или вроде того. – Я здесь ради Дазая, а не потому, что мне негде ночевать, – Ода усмехнулся, отхлёбывая горячий напиток. – Ты типа его мужик? Сакуноске округлил глаза и чуть не подавился чаем, прикрывая рот и кашляя. Чуя же сидел спокойно, покачивая одной ногой и сам не мог понять, пошутил он сейчас или нет. Но вызванная такими словами реакция ему однозначно понравилась. – Чего? – Ода нахмурился, утирая губы и смотря на Чую, думая, что ему послышалось. – Вы спите? Встречаетесь? Понимаешь, о чём я? – Чуя не смог сдержать смешка, уж больно его веселило бледневшее лицо напротив. – Я натурал. – А, – Чуя махнул рукой, отвернувшись, а потом до него дошло, и теперь побледнел он. – Стоп. А Дазай?.. – Слушай. Скажу тебе один раз – не поднимай эту тему при Осаму никогда. Даже не думай шутить об этом. Понял меня? – Ода склонил голову к плечу, ясно донося до Чуи, что он говорит очень серьёзно. – Почему? У него это больная тема? – Чуя не знал, откуда в нём столько смелости, особенно, после прочтения записей Дазая – видимо, в нём сейчас говорил бренди. – Не знаю, кем ты приходишься Дазаю, но друзей, как я помню, у него нет. Поэтому оставлю твой вопрос без ответа. Накахара лишь пожал плечами и принялся отпивать китайский чай, думая о своём. Ода сказал, у Дазая нет друзей. Значит, и он ему не друг. Тогда кто? Если бы он был чем-то вроде личного телохранителя – хотя зачем он Дазаю, тоже вопрос – Мори не стал бы просить Чую приехать сюда. Тем не менее, у Сакуноске есть дубликат ключей от этого дома. Он сказал, что важен Дазаю, но не говорил, что близок. Так кто он? От мыслительных процессов разболелась голова, и Чуя, буркнув что-то Одасаку, отправился полежать в гостиной. Он упустил момент, как погрузился в глубокий сон.

***

Слегка ватные ноги не до конца справлялись с функцией передвижения – носок туфли задел ступеньку, но не настолько сильно, чтобы упасть. Да и даже если бы Дазай упал в таком состоянии, ему было бы абсолютно плевать – разлёгся бы под дверью у собственного дома да созерцал бы сумеречное небо над Японией – хоть земля по ночам была холодная, его бы и это нисколько не волновало. Вообще ничего не имеет значение, когда луна в небе настолько красивая. Ключи ему не понадобились – Дазай даже не пытался ими воспользоваться – зачем, если такие его похождения всегда заканчивались одним и тем же? Ожидая увидеть в прихожей на вешалке до боли знакомое чёрное пальто с высоким воротником, Осаму даже слегка опешил, уткнувшись взглядом в потёртые кеды и стоящие рядом ботинки. Протерев на всякий случай глаза – ведь свои галлюцинации он не исключал – мафиози ещё раз окинул глазами чужую обувь, а затем тихо хихикнул, вспоминая, на чьих ногах видел старые вансы. – Ты сегодня недолго, даже удивительно, – Ода уже стоит в проходе, внимательно всматриваясь в ровный профиль лица. – Удивительно… И правда, – Дазай расплывается в самой мягкой улыбке, какая только существует в этом мире, и проходит неспешно мимо мужчины. – А ну стой, – Ода хватает его за плечо, но не сильно – он знает, если Дазай не захочет говорить, физическая сила ему не будет помехой. – Стою, как угодно, – исполнитель замирает, поднимая раскрытые ладони вверх и откидывая голову назад, чтобы Ода мог видеть его лицо. – Как ты? – Сакуноске не знает, зачем спрашивает это – он уверен, что Дазай никогда не отвечал на этот вопрос честно – но не поинтересоваться просто не может. – Цвету и пахну, разве не видно? – Осаму усмехается и выпрямляется, проходя на кухню. Достаёт из своего запаса виски, улыбнувшись на секунду чуть шире, когда заметил пропажу бренди. – Сегодня на набережной отдал одной старушке десять тысяч йен наличкой. Видел бы ты её, – он усмехается, откручивая крышку и кидая её прямо на пол, – столько всего мне наговорила, с ума сойти. Обещала помолиться за мою душу завтрашним утром, – улыбка Дазая разрасталась всё больше, казалось, ещё чуть-чуть, и она начнёт рвать кожу щёк. – Хотел бы я посмотреть на то, как эта милая пожилая женщина будет просить в храме у Бога здоровья и счастья для самого Дьявола. Вот ведь умора, – исполнитель припадает губами к горлышку бутылки и делает несколько больших глотков прямо так, затем морщится и отдаёт алкоголь Сакуноске. – Прекрати этот цирк, Дазай. Я тебе не Мори, – Ода только тяжело вздыхает, убирая виски на законное место. – Я спрошу ещё раз. Мне оставаться сегодня? – Я выпил транквилизатор, – Дазай мурлычет, словно кот, наевшийся сметаны. – Что? – Ода не верит своим ушам. И даже глазам не до конца верит, когда Дазай достаёт из кармана брюк пустой блистер от таблеток. – Сегодня ведь должна была быть последняя? Ну вот, – он пожимает плечами, оставляя Сакуноске наедине с раздумьями и проверяя гостиную. Включать свет ему не требовалось – светильника из коридора хватает, чтобы увидеть спящую на тёмном диване тушку, что так забавно и почти мило свернулась калачиком. Дазай закрывает глаза и улавливает неплохой такой запах перегара в закрытом помещении – он не сдерживает усмешки, подходя ближе и осматривая его. Палец тянется и утыкается в щеку – рыжие брови не дёрнулись ни на миллиметр. Спит. – Ничего объяснить не хочешь? – Ода говорит чуть тише, чтобы не потревожить чужой сон, но тон его очень даже настойчив. – А что? Ты тут раньше меня появился, что мне тебе объяснять? – Вдоволь насмотревшись на спящее тело, Дазай проследовал обратно, но до кухни не дошёл – прислонился спиной к стене и сполз на пол, закрыв глаза. – Тошнит? – Ода садится рядом, убирая с чужого лица влажную чёлку. – Угу. От твоей заботы тошнит, – Дазай криво усмехается и открывает один глаз. – Сегодня, может быть, без допроса обойдёмся? – Ответишь на один вопрос, и будет по-твоему. – У, ты как всегда нудишь, – Осаму закатывает глаза и неопределённо машет рукой. – Валяй. – Будет ли тебе спокойно спать в одном доме с Накахарой Чуей? Карие глаза замерли в пространстве, словно их обладатель вдруг увидел что-то незримое напротив. На губах застыл выдох, а лицо приняло настолько осознанное выражение, что любой другой человек на месте Сакуноске испугался бы такой резкой перемены. Ода терпеливо ждал, пока Дазай подберёт удовлетворяющий его ответ – мужчина уже давно понял, что исполнитель говорит то, что от него хотят услышать. Поэтому Сакуноске не слушал, а наблюдал. Он будет упорно продолжать это делать, если ему удастся хотя бы в сотую часть секунды разглядеть что-то иное помимо превосходной актёрской игры. Дазай дёрнулся, мотнул головой и закрыл уши руками, будто на него только что накричали. Он с силой зажмурил веки – в глаза вдруг ударил свет. Свет, прерываемый пальцами маленькой детской ручки, что так бережно и старательно тянулась к его лицу. Что это? От этого видения веет такой сильной ностальгией, что грудь начинает болеть от ощущения, что его где-то ждут, а он всё никак не может найти дорогу обратно. Словно он всю жизнь ищет что-то. Что-то, что очень давно потерял. Или кого-то. Кого-то, кто уже много лет ждёт его по ту сторону тьмы, где горит свет, оставленный специально для него. – Дазай? Ты слышишь меня? – В голубых глазах виднеется тревога, и в ответ Осаму легко расплывается в улыбке. – Да. Вполне. – Ты ответишь на мой вопрос? – Я только что это сделал. Ответил сразу на два твоих вопроса. Это даже больше, чем мы договаривались, – Дазай показал пальцами «окей» и поднялся, хрустнув затёкшей шеей. – Всё? Могу я наконец отправиться спать? – Да. Вполне.