***
Этим утром дел у Дазая не было – перед ночным заданием Мори дал им время с Акутагавой подготовиться, но им этого не требовалось. Отправив своего коллегу домой отсыпаться, исполнитель всё равно направился в штаб просто потому, что здесь было его место. Люди, к которым он привык. Пусть почти все они ему безразличны, они не дают ему забыть о том, кто он. Единственный страх Дазая являл собой ту мглу, в которую он боялся погрузиться среди белых пустых стен психиатрической больницы, где был один раз в жизни. Возвращаться туда он не желал ещё сильнее встреч с Мори, а это говорило о многом. Пока Чуя не появился в его кабинете, Дазай решил всё же обеспечить его серьёзной работой. Прошлый день они потратили на разъяснение дальнейших действий Накахары, и тот слушал Дазая предельно внимательно. Поначалу. Дазаю не льстило его внимание, обострённое теперь до предела, но ему было приятно. Однако это не означало того, что всё должно в корне поменяться, и Дазай пытался это донести до Накахары, губы которого, оказывается, очень сложно оторвать от себя в моменты, когда они опускаются к верху шеи, где совсем небольшие участки кожи не скрыты бинтами. Всё же есть и плюсы в том, что Дазай физически его сильнее. Составляя чёткий план наперёд, Дазай думал о том, что иметь хорошее предчувствие не всегда является плюсом. Особенно, если ты психически не здоров. Тебе приходится прислушиваться к себе тщательнее, чем другие, чтобы быть уверенным в том, что мозг работает в правильном направлении, а не идёт по наклонной, где всё может закончиться быстро и далеко не весело. Дазай смотрит на сегодняшнюю дату и отсчитывает дни до девятнадцатого июня. Переводит взгляд на экипировку, приготовленную для сегодняшней ночи. Затем смотрит на сейф, где лежит под замком информация по Тачихаре Мичизу. Верить себе иногда бывает невыносимо трудно. Исполнитель удивляется стуку в дверь, потому что Чуя в последний раз стучался к нему в кабинет примерно никогда. При виде вошедшего Накаджимы Дазай откидывается от облегчения на спинку кресла, но сразу становится предельно внимательным из-за напряжённого вида вошедшего. – Что случилось? – Дазай встаёт, обходя стол и останавливаясь перед парнем. – Ничего такого, – Ацуши повёл плечами и улыбнулся, стараясь сделать своё лицо более доброжелательным, но Дазай на это не повёлся. – Ты же знаешь, я не люблю повторять дважды. Ацуши тяжело вздохнул, всё ещё неуверенный в том, правильно ли поступает. Вчерашняя встреча с Чуей после целого дня отсутствия того немного сгладило состояние Ацуши, но теперь каждый раз, глядя на друга, он неизменно вспоминал слова, которые сказала им с Рюноске Накахара Джун. Сам Ацуши не хотел в это влезать, спрашивать Чую прямо – тем более. Он верил в то, что Чуя ничего не знает. Или хотел верить. В любом случае, Ацуши привык обращаться в таких случаях к тому, кого считал достаточно рассудительным. – Есть кое-что, что ты должен знать. Наверное, – Ацуши смотрит на Дазая, всё ещё сомневаясь, но взгляд напротив вселяет уверенность, – в общем… – Сорян, я проспал, – дверь кабинета отлетает в сторону, и в помещение заходит Чуя, еле удерживая равновесие – в его руках были две чашки кофе, подмышкой он держал завёрнутые в пакет сэндвичи из столовой, а между плечом и шеей зажал булку. – О, привет, – он сразу расплывается в улыбке при виде ещё и Ацуши. Ацуши опускает взгляд в пол и разворачивается, помогая Чуе – закрывает дверь и берёт часть его завтрака в руки, относя на стол. Дазай щурит глаза, потому что просьба о том, чтобы Чуя не таскал в кабинет еду, была нагло проигнорирована. Исполнитель садится на свой стол, упираясь в пол одной ногой, и на его ледяной взгляд Чуя виновато улыбается, отпивая кофе. – Так что ты хотел сказать? – Дазай возвращает внимание Ацуши, который так и остался стоять посередине кабинета, полностью растерявшись. – Э… Ну, – он начал быстро подбирать в голове слова, потому что говорить эту информацию при Чуе было бы опрометчивым. – Я… Я встречаюсь с Рюноске. Чуе требуется зажать рот ладонью, чтобы не заплевать компьютер Дазая кофе – что-что, а этого он не ожидал услышать сейчас. Переведя взгляд на Дазая, который смотрел на Ацуши не моргая, Чуя понял, что в шоке не он один. Он действительно собирался помочь Ацуши в этом деле, поговорив с Дазаем заранее, но, видимо, Ацуши слишком поверил в себя. И в крепкость костей Акутагавы. – Что значит встречаешься? – Дазай просто не хотел осознавать услышанное. – Получается, он мой парень, – Ацуши сглотнул, глянув на Чую в поиске поддержки. – Ты шутишь? Какой ещё нахуй парень? – Дазай порывается встать, но тут перед ним возникает Чуя, придвигая к его носу развёрнутую булочку. – Попробуй, такая вкусная, – Чуя выдавливает смешок, молясь небесам, чтобы Дазай ему не всёк. – Ты идиот? – Нет, правда, – Чуя откусил хлеб, начиная мычать и жевать, – это лучшая булочка в твоей жизни. – Придурок, – Дазай выдыхает и всё же поднимается, делая к Ацуши шаг, – Ацуши. Высказать свою тираду Дазай так и не успевает, потому что в его рту неожиданно появляется мягкий тёплый хлеб, который Чуя в него почти полностью заталкивает. – Сядь, поешь, а? По лицу вижу, что ты не завтракал, – под недовольное мычание и яростное сопротивления, Чуя надавливает рукой на чужую грудь, заставляя Дазая сесть обратно. – Ещё успеешь за них порадоваться, – Чуя оборачивается к Ацуши и кивает на дверь. – Приятного вам рабочего дня, у меня ещё дела в офисе, – Ацуши улыбнулся во все тридцать два и вылетел пулей. После хлопка двери, Дазай рычит и отталкивает Чую от себя, жмурясь и прожёвывая всё, что оказалось насильно у него во рту. После холодно и зло смотрит на Накахару, затем берёт свою порцию кофе и выпивает залпом. Чуя стоит напротив, пожёвывая губы и ожидая худшего. – Ты знал, да? – Дазай кивает сам себе, смотря теперь на Чую как на предателя. – Я хотел тебя подготовить к этому, – Чуя медленно подходит к нему, выставляя ладони вперёд. – Ты как? – Как я? – Дазай истерично усмехается и смотрит в сторону. – Ахуенно. – Давай начнём с того, что Ацуши уже восемнадцать, – Чуя запрыгивает на стол рядом, очень жалея, что здесь нет Сакуноске, у которого соединять слова в предложения выходит в сто раз лучше, чем у него самого. – И ты знаешь Акутагаву. – И давно? – Дазай обернулся к Чуе, а весь его вид говорил о том, что он даже не слушал его. – Эй, – Чуя улыбнулся, но потом сразу откинул эту идею и устало вздохнул. – Твоя привязанность к Ацуши… Тебе надо немного сбавить обороты. – Никогда. Никогда не говори мне такого, – Дазай выставил указательный палец на него, говоря тише, – я не вынесу, если с ним что-то случится. – Дазай, когда-то это всё равно бы произошло, – Чуя опустил его руку, слегка сжав. – А не сказал он тебе сразу, потому что вот, – Чуя указал двумя руками на Дазая, намекая на его реакцию. – Акутагава просто конченный, – Дазай встал спиной к Чуе, считая до десяти про себя, – невообразимый тупица. Если Ацуши привяжется, а с ним что-то случится… – Прямо как с тобой или со мной? – Чуя заметил сжавшиеся кулаки перед собой. – Вот поэтому, Чуя, я и не хотел, – Дазай развернулся к нему, выглядя ещё злее. – Когда я покончу с собой, ты будешь страдать. У Чуи перехватило дыхание от этих слов, а брови дёрнулись от подскочивших нервов. Он знал, что такой разговор случится, но не был готов. Ещё сложнее ему было осознать, что Дазай в этом живёт. Препараты, бинты, попытки суицида, апатия и отстранение – часть Дазая. Чуя хотел бы ему помочь, но что он может сделать? У него нет под рукой рецепта от… Он даже не знает, от чего именно. – Расскажи о своей болезни, – Чуя облизывает пересохшие губы, говоря настойчиво. – Зачем? – Я имею право знать, разве нет? Раз мы… Ну, ты понял. – Мы – ничего. – Да. Раз мы «ничего», я должен знать, – Чуя кивает, потому что у них даже отношений, как таковых, нет. Есть просто Дазай и Чуя. Дазай садится на диван, закинув ногу на ногу и покачивая ей, не отрываясь от Чуи. Для себя внутри он смирился с тем, что Чуя действительно стал важен для него настолько, чтобы услышать правду. – У меня диссоциативное расстройство личности, – видя нахмуренные рыжие брови, Дазай начал говорить проще, – когда у человека в голове могут быть две и более личностей. Это расстройство часто путают с депрессией или психозом, потому что больной испытывает примерно те же ощущения. Отключение от внешнего мира, подавленность, звуковые и зрительные галлюцинации – Дазай начал морщиться и говорить очень пренебрежительно – было понятно, что ему не нравится эта тема, – пару веков назад это называлось истерией, и прочий, прочий бред, который ты можешь узнать из интернета. – И… Как ты чувствуешь себя обычно? – Чуе было неловко это спрашивать, но знать ему было необходимо. – Никак. Я не чувствую абсолютно ничего, спасибо Одасаку, который подобрал мне действенные препараты, – Дазай провёл рукой по лицу, закрыв глаза, – но когда их действия нет… Наверное, уместно будет сказать – мне страшно. Я действительно путаюсь в том, что я есть. Чего я хочу. Хочу ли я вообще чего-то? Я – это что-то одно, или каждый раз я кто-то новый? Видят ли это другие? Без понятия, – Дазай повернулся к Чуе, который сел рядом, слушая его внимательно. – Я не могу сказать тебе даже это слово. Это чёртово слово, которое говорят друг другу все парочки, которое так нужно говорить. Потому что я тебе совру. Чуя сжал челюсти, кивнув Дазаю – он всё понимал. Чуя никогда и не ждал от него этого слова. В этом они оба были схожи. – Но иногда… В моменты, когда я на грани смерти… Я хочу. У меня искреннее желание умереть. И оно настолько сильное, что возвращает меня к жизни, как бы это не звучало, – Дазай прищурился, смотря в голубые глаза напротив, затем прильнул к Чуе, коснувшись его волос, – такое бывает, когда ты близко. Когда твои глаза занимают большую часть моего поля зрения, – он закрывает глаза, сделав глубокий вдох, – а запах твоей кожи сносит мне голову. Я… Я забываю, что я мёртв. – Это и есть значение того самого слова, Осаму, – Чуя касается двумя пальцами чужого подбородка, приподнимая его голову. – Это отвратительно. Забудь всё, что я сказал, – Дазай врезался в его губы, нагло кусая и сплетая с чужим языком свой собственный. Но как только руки Чуи коснулись его головы, он резко отпрянул. – Опять? – Чуя выгнул бровь, растерянно бегая глазами по лицу напротив. – Мне вообще тебя не касаться? – Я стараюсь, – Дазай опустил взгляд и взял ладонь Чуи в свою руку, внимательно изучая линии на его коже. – Не трогай мою голову. Спину. Ноги. И шею, – Дазай положил руку Чуи себе под челюсть так, что она совсем немного касалась верха бинтов, – только здесь. – Спасибо на этом, – Чуя буркнул, всё же мирясь с таким положением, а затем осмелился спросить, – кто трогал тебя в этих местах? – Мне делали больно в этих местах. – Мори? Это он делал? – Чуя почувствовал нарастающую злобу. – Не всегда. До одного момента у него был помощник, который занимался моим воспитанием. – Это не воспитание, – Чуя повёл пальцем от щеки Дазая вниз, и как только он дошёл до запретной зоны, Дазай рефлекторно схватил его запястье, заломив руку ему за спину, и Чуя сквозь боль прошептал, – это были пытки. – Это было сделано, чтобы я в любом состоянии не дал себя убить, – Дазай отпустил его руку, отведя взгляд в сторону. – Только с Ацуши я так не реагирую. Потому что он был в моей жизни до всего этого. – Ты ведь понимаешь, что Мори… – Я всё понимаю, Чуя, – Дазай зло рыкнул и схватил его за руки, подняв к своему лицу, – я просто не могу. Не-мо-гу. Я машина для убийств. То, что я вообще что-то почувствовал к тебе – это большее, на что я способен. Если тебя это не устраивает – я не держу. Чуя мотает головой и убирает руки, свыкаясь с тем, что у них есть. Дазай такой, какой есть, и Чуя не может за пару дней его изменить. Чуя и не хочет – ему нравится Дазай, который ему открылся. Чуя просто хочет, чтобы он не поддавался своей болезни и перестал наносить себе увечья. И он сделает всё возможное, чтобы Дазай тоже этого хотел.***
Проверив от скуки снаряжение ещё раз, Дазай остановился посередине своего кабинета, где света сейчас не было. Чуя отправился к набережной – Ацуши давно хотел ему показать имущество Мафии в виде катеров и кораблей, некоторыми из которых можно было пользоваться в свободное время высокопоставленным лицам. Осаму чувствует обострённую до пределов нервозность от их с Чуей крайнего разговора. Его отвлекало само появление такого человека в его жизни. Такого близкого. Человека, который без корысти и злых намерений слушает его настолько внимательно, что хочется говорить больше и больше. Дазай не питал желаний к беседам с кем-то, слова для него всегда оставались простым соединением звуков и выработанным годами способом манипуляций. Однако слова, произносимые при Чуе, почему-то хотелось оставлять в памяти. Наконец к нему заходит Озаки, которую он ожидал перед выходом достаточно долго – женщина часто отсутствовала в главном здании якудза, помогая Мори поддерживать власть в другой части Японии. На лице Дазая и тени его смятения не остаётся – улыбка, ползущая в стороны, идеально подстроенный под искренний свет в глазах – один из его главных талантов. Коё не может не ответить ему ответной приветливостью, и Дазай знает, что она такая же искусственная, как и его собственная. – Озаки-сан, – Дазай по привычке вытягивает руку, дожидаясь, когда Озаки положит на неё свою утончённую ладонь с белоснежной кожей, и легко притрагивается губами к тыльной её стороне. – Что за спешность, Дазай? – Женщина оставляет у стены рядом со столом свой зонт, который в дождливую и особо ясную погоду был с ней неразлучен, и элегантно присаживается в кресло. Дазай остаётся стоять на своём месте. – Есть разговор, сестрица, – Дазай закрывает глаза, жмурясь от улыбки, а затем снова смотрит на свою гостью. Улыбка никуда не уходит, а вот в глазах проскальзывает пока ещё неясная угроза. – Ох, снова что-то задумал, мальчик мой? – Коё вытягивает руку и рассматривает выпирающие костяшки на ней, укрываясь от взгляда карих глаз, который даже ей иногда внушал страх. – Что вы? Это, скорее, вопрос от недоученика к куда более опытному работнику, – Дазай начинает расхаживать от стены к стене длинными медленными шагами, прекрасно зная, как такой мерный ритм может вводить в состояние напряжения. – Всегда рада тебе помочь, ты же знаешь, – Озаки вперила взгляд в движения ног исполнителя, на которых теперь красовались не привычные классические мужские туфли, а крепко зашнурованные ботинки под военную форму. – Как мне быть, Озаки-сан, – Дазай протяжно выдыхает, сложив руки за спиной, растягивая каждое слово, – я, кажется, совсем сдаю позиции. Вот уже несколько недель я не могу раздобыть точную информацию о главе Овец. Может, вы уже слышали? Тачихара Мичизу. Обычный непримечательный парень, – Дазай цокает, остановившись и рассеяно качнув головой, – только вот… Кое-что тут не сходится. – Что же? – Озаки удивлённо вскинула бровями. – Мне действительно не даёт покоя то, откуда у парня со дна социальной системы нашлось столько средств, чтобы оплатить крысам из Мафии очистку сводки о себе, – Дазай выразительно посмотрел на Коё, но та даже не повела бровью. – И правда интересно, – Озаки лишь блеснула глазами в полутьме кабинета. Долгих две минуты Дазай разглядывал её, сканируя позу, положение ног, малейшие дёргания пальцев. Но всё было зря – грудь Озаки ни на секунду не нарушила свой привычный темп дыхания. Она была спокойна и уверена в себе. – Вот оно что, – Дазай хмыкнул под нос, приблизившись к ней на шаг, – дело не в деньгах. – Я не люблю, когда ходят вокруг да около, милый, – Озаки поднялась со своего места, стоя перед оппонентом совершенно открыто. – Меня не волнуют вкусы женщин, которые мне мешают, – Дазай медленно поднял руку вверх, щёлкнув пальцами, – отсчёт пошёл. – Что ты сделал? – Озаки нахмурилась, понизив тон голоса. – С этой секунды началась загрузка передачи данных на добрую половину ваших теневых сотрудников работнику МВД. Как думаете, будет ли Мори рад, когда узнает от главы наших дорогих уполномоченных, сколько на самом деле нелегалов укрывается под вашим изящным крылом в тайне от него? На лице Озаки не проскочило ни единой эмоции, зато сузившиеся от ярости зрачки выдавали её с головой. Дазай выжидал, подобно хищнику, несколько часов подряд сидящему в своём укрытии и готовому просидеть так ещё сутки. Он мог не прибегать к такому рискованному способу шантажа – ему бы ещё немного времени, и он бы смог заставить Озаки говорить без вмешательства в это дело Мори. Потому что если тот узнает, что Дазай не доложил ему о таком секрете его сотрудницы сразу же, большую часть своего недовольства он обрушит именно на Дазая. – Какой же ты хитрый подонок, – Озаки опустила плечи, обессиленно вздохнув. – Что ты хочешь знать? – У вас есть три минуты, чтобы объяснить, зачем вы скрывали Тачихару от меня, – Дазай ухмыльнулся и сел на диван, приготовившись слушать. – Меня попросил Огай, – Дазай кивнул головой, потому что догадывался ранее, – он хочет, чтобы Накахара сам это сделал. Сдал своих знакомых и тем самым доказал свою признательность ему. Дазай не располагал временем, чтобы раздумывать долго. Но ответ Озаки его не удовлетворил – что-то она не договаривала. Он уткнулся языком в свою щёку и бесстрастно продолжил. – Ложь вам не к лицу, Озаки-сан, – Дазай посмотрел на неё мутным взглядом, – Накахара и так старается максимально, насколько способен. Бред. – Огай хочет вылепить из него подобие тебя, – Озаки сложила руки на груди, – второго цепного пса. Это всё. Дазай напряжённо перевёл взгляд в стену, почти забыв о таймере. Почему Мори так уверен в преданности Чуи? Почему Чуя оказался в Мафии? Почему Артюр Рембо его обучал? Голова Дазая начала раскалываться – в глазах резко поплыло, и ему пришлось схватиться за волосы и дёрнуть за них, чтобы не завалиться набок. Озаки напряглась, наслышанная о резких приступах исполнителя. Парень легко справился с собой, подавляя тошноту, вставшую у горла, достал рацию из нагрудного кармана спец формы и нажал на кнопку. – Отменить загрузку, – Дазай посмотрел на Коё без прежней улыбки, – надеюсь на ваше благоразумие. – Я бы никогда не предала Огая, – Озаки приподняла подбородок, – но не могу позволить ему владеть всем. Абсолютная и ничем неконтролируемая власть губительна. – Короли ничем не владеют. Они только царствуют. * Озаки фыркнула и развернулась к двери, не забыв о своём длинном зонте, но Дазай взял его первым – женщина развернулась, приподняв уголок губ. – Есть ещё кое-что, – Дазай встал, держа зонт двумя руками. – Можешь не говорить, – Коё понятливо кивнула и прикрыла глаза, – не трону я твоего мальчишку. Дазай улыбнулся, но не так широко, как в начале их разговора – это был не предостерегающий оскал, а самая обычная дежурная его улыбка, чтобы справляться с эмоциями. – Как вы поняли? – Я не дура, Дазай, – Коё легко забрала свою вещь из чужих рук, кокетливо сузив глаза, – ещё бы ты стал за кого-то о чём-то просить. Смотри, чтобы до Огая не дошло. – Он не может воздействовать на Чую так, как на меня. – Пока не может, – Озаки опустила глаза, – подумай ещё раз, что для тебя важнее, – она коротко кивнула Дазаю и после оставила его в одиночестве.***
Эта майская ночь отличалась от предыдущих особенно сильно. И к этому причастно не только отсутствие дождя, который был так привычен жителям Японии в это время года. В легковом автомобиле, движущемся к границе городов Йокогама и Фудзисава, атмосфера с каждой секундой обострялась всё сильнее. Двое, сидящие в салоне, сохраняли гробовое молчание, привычное обоим. Акутагава скосил глаза в сторону бокового окна, без интереса следя за проскакивающими огнями и листвой проносящихся деревьев. Бронежилет не давал полностью расслабиться в сидячем положении, напоминая своей тяжестью о важности следующих нескольких часов. Дазай старался не смотреть на своего сокомандника, время от времени желая сорваться и разбить ему лицо. Как только они увиделись перед поездкой, в голове сразу всплыло утреннее заявление Ацуши. Набатом в голове звучали и слова Чуи о том, что ярая опека Дазая должна отойти в сторону. Дазай сам понимал, что это не нормально. Это и есть пересечение личных границ, которые он так уважал. Но смириться с этим в голове было чуть ли не сложнее сдержать своё тело в порыве приложить Рюноске о приборную панель машины. Город Фудзисава отличался своими размерами и обустройством от того же Токио, но с каждым годом уступал чуть меньше. Сейчас это своего рода полигон, где вводились новые технологии для улучшения уровня жизни граждан – всё больше многоквартирных домов, технологических инноваций. В небольшой части города, где ещё не все успели раскупить новенькие построенные коттеджи, было совсем тихо. Дазай сбавляет скорость, не желая привлекать шумом двигателя внимание невидимок, что могли их поджидать. Сидеть за рулём не своей машины оказалось непривычно, но управляться с ней было проще. Они останавливаются в месте, где не было ни одного фонаря – площадь близ стройки, где сеть ловила до чёртиков плохо, но это им только на руку. Акутагава выходит первый, не забыв взять маску и очки со стеклом из поликарбоната, позволяющие настраивать фокусировку для стрельбы и видеть в ночи. Дазай выходит следом, уже надев точно такие же очки на себя, но при этом не закрыл маской лицо. – Стой, – Дазай останавливает Акутагаву одним словом, произнеся его чётко и требовательно, – разговор есть. – Сейчас? – Рюноске не теряет времени, затягивая ремешок на затылке. – Ацуши может косить под дурачка, но если ты задумаешь его использовать – он это учует задолго до того, как ты притронешься к нему хоть пальцем. Акутагава вперивает ответный взгляд в Дазая, чьи глаза были скрыты за затемнённым стеклом, но даже так Рюноске легко может воссоздать в памяти яростный и не терпящий обмана прищур. Парень хмурит куцые брови, а смысл слов доходит до него далеко не сразу – неужели Ацуши всё рассказал и не предупредил его? – Мне кажется, это немного не ваше дело, Дазай-сан. – Ошибаешься, – Дазай хмыкнул, доставая пистолет и проверяя работу фонарика на нём, – не хочу знать, что уже между вами было, но если он хоть раз придёт ко мне в слезах из-за тебя – ты труп. – Угрожаете мне? – Рюноске сложил руки на груди. – Да, пожалуй, – Дазай подошёл к нему и ощутимо хлопнул по плечу раскрытой ладонью, – разговор окончен и на нашей работе никак не должен отразиться. – Понял, – Акутагава отвернулся от него, чувствуя необходимость сказать что-то ещё, но Дазай уже начинает бежать в нужном направлении, и он устремляется за ним. Быстро, но при этом достаточно осмотрительно, они пробегают около километра, достигая старого, но хорошо сохранившегося дома. Прописанных жильцов в нём не числилось уже около семи лет, сад сильно запустился – разросшиеся кустарники почти полностью скрывали собой по периметру первый этаж. Дазай по встроенной в наушник рации отдаёт команду Акутагаве проверить территорию снаружи вдоль и поперёк, не забывая о возможных зарытых в землю бомбах, а сам, пригнувшись и пролезши между скрещенных сухих ветвей, бесшумно взломал замок двери. – Твоё северное окно, – зажав кнопку за ухом, быстро скомандовал Дазай и зашёл внутрь. Нужды использовать дополнительное освещение не было – режим ночного видения в очках включается автоматически. Бегло осмотрев прихожую, Дазай убеждается, что наводка оказалась верной – слоя пыли на полу не оказалось, впрочем, как и следов того, что здесь кто-то долгое время обитал. – Я на месте, – ответ от Рюноске, который забрался в дом с противоположной стороны через окно, последовал незамедлительно. – Здесь лестница на второй этаж. – Оставь, – Дазай на согнутых коленях пошёл вдоль несущей стены, тормозя у каждой закрытой двери, – обыщи всё здесь, на второй пойду я. Отсутствие мгновенной засады только укрепило предчувствие Дазая, накрывшего его ещё вчера – их явно ждали. Скорее всего, именно его. Пересёкшись с Рюноске в коридоре и прошмыгнув тенью мимо него, Дазай осматривает лестницу с обратной стороны, затем начинает идти наверх. Первый этаж абсолютно чист, он понял это, даже не обходя его. Чтобы обмануть мафиози, приходится ухищряться. Чтобы оставаться мафиози, приходится думать как враг. Множество картонных коробок разных размеров покрылись паутиной – хороший способ ввести в заблуждение о том, что место действительно заброшено. Дазай не придаёт этому значения, держа пистолет ровно перед собой, готовый открыть огонь в любую секунду. Перешагивает через разбросанные на полу вещи – разбитые фоторамки, покрывшиеся плесенью игрушки, осколки посуды. Через низкую арку он попадает в первую комнату – скорее всего, это была детская спальня, о чём говорит небольших размеров двухъярусная кровать. Уже не такой мягкий от пережитого времени ковёр делает шаги менее ощутимыми – Дазай проходит комнату вдоль, на всякий случай проверив два ящика письменного стола и гардероб, который оказывается абсолютно пуст. В дальнем конце спальни – закрытая дверь. Предусмотрительно осмотрев косяк и потолок над ней в поиске скрытых механизмов, он заходит внутрь. Маска, скрывающая лицо, не даёт застоявшемуся трупному запаху пробиться к ноздрям. Дазай замирает в проходе, оглядывая маленькую по размерам комнату. Что-то неприятно проваливается в его груди, когда он находит постановку мебели смутно знакомой. Ещё сильнее на него действует понимание того, что все трупы, число которых составляло шесть, были детскими. Кто-то намеренно открыл им глаза и усадил в позы, которые может занять только живой человек. Кто-то сидел за столом с раскрытой книгой на коленях, облокотившись на спинку кресла. Кто-то, скрестив ноги, устроился на полу с игрушками. Две девочки, одна из которых сидела на кровати, а вторая лежала у неё на коленях, замерли за вышивкой. Пара мальчишек разлеглись почти у ног вошедшего на полу с машинками, у которых не доставало колёс. И все эти дети безотрывно смотрели стеклянными глазами на Дазая. Все они были мертвы уже несколько дней, а кто-то и больше. И все они были слишком похожи на детей, которых Дазай знал в приюте. Дазай срывает с себя очки, отступая назад и излишне громко захлопнув перед собой дверь. Опустившаяся мгла давит на череп, но это всё не идёт ни в какое сравнение с тем, как ярко ощущаются маленькие ледяные детские пальчики по всему телу. Они ползут всё выше, оплетая горло, разрывают ногтями его кожу и плоть, вторгаясь в тело и перемешивая органы между собой. Ему приходится прислониться к стене, когда имена детей из прошлого потоком проникают в голову. Дазай шепчет их вслух, надеясь, что это прекратится, но начинает лишь задыхаться. Только один способ может всё это остановить, и тогда Дазай свободной от пистолета рукой хватает себя за горло, перекрывая доступ к кислороду. Яркие цветные вспышки в темноте перед глазами перебивают друг друга, затем начинают гаснуть, когда наступает желанное облегчение. Силясь не потерять окончательно сознание, Дазай роняет руку и делает глубокий вдох. Свобода сменяется головокружением, и якудза понимает, что осел на пол. Как только дыхание вернулось в норму, он вернул очки на место и связался с Акутагавой. – На втором трупы. Что у тебя? – Чисто. Ничего нет. Дазай отключается, озлобленно посмотрев на дверь. В нём вскипала ярость, вместе с этим мозг начал активную работу – это точно было сделано для него, а значит, Овцы приложили к этому руку. И Овцы были в курсе прошлого Дазая. Мысли снова кидались друг на друга, и одна вырвалась вперёд на долю секунды – знали о детстве Дазая всего трое из Мафии. Мори, которому смысла не было устраивать такую подлянку – он был любителем издеваться лично. Ацуши, которого Дазай вдоль и поперёк знал, и который ни в какой из Вселенных так не поступил бы. И Чуя, которому Дазай рассказал лично. – Здесь дверь в подсобку, – голос Рюноске в ухе остановил размышления. Дазай спустился сразу же, отыскав Акутагаву. Тот кивнул ему на шкаф, подпирающий собой стену без окон. Он был придвинут не до конца, отчего Рюноске удалось увидеть дверь из фанеры такого же оттенка дерева, что и сама стена. – Это не подсобка, – Дазай придвинулся ближе, проведя рукой по двери – её поверхность была шершавой, но далеко не от старости, – я смотрел план этого дома. Помоги. Приложив силу с двух сторон, они развернули шкаф достаточно громко – ковра в комнате не было и подстелить под его ножки было нечего. Акутагава опустился на одно колено, несколько раз проведя пальцем по глубокой вмятине на полу. – Его двигали не первый раз, – сказал он. Ручки на скрытой двери не было – лишь металлическая защёлка, которую Дазай сразу отодвинул в сторону. Фанера начала движение, приоткрывая за собой бетонную лестницу, ведущую вниз. Дазай кивает Акутагаве на неё, и тот спускается по ступеням, пока Дазай стоит к нему спиной, следя взглядом за первым этажом. – Это бункер. Дазай спускается следом, повернув от стены, в которую уткнулся, направо – Акутагава стоял перед узкой дверью, плотно прилегающей к холодным стенам. Попробовав прокрутить тяжёлый замок по её центру, Дазай даже не удивился тому, что механизм поддался. Внутри оказалось светло, но защитных очков мафиози не сняли, вытянув одновременно пистолеты перед собой. Первым вошёл Акутагава, сразу наткнувшись взглядом на мужчину, привязанного к стулу. Тот сидел, казалось, без сознания, но был жив – цвет кожи был здоровым, а прислушавшись, можно было уловить дыхание. Само помещение было квадратным в плане и достаточно просторным, использовали его для хранения разных инструментов и вещей для обихода – швабры, сваленные в одном углу, разные вёдра, старый мини-холодильник, на стене были рыболовные сети, а под ними запасы консервов. Дазай хмурился всё больше, понимая, что эта сцена выстроена таким же извращённым мозгом, что и комната с детьми на втором этаже. Подвал, свет лампы, привязанный к стулу по центру человек – пыточная Портовой Мафии. Он перевёл взгляд на Рюноске, что начал осмотр, и резко крикнул. – Акутагава! Растяжка! Акутагава замирает с приподнятой ногой и смотрит вниз – ещё каких-то пару сантиметров и он бы задел прозрачную и сильно натянутую леску. Он ставит ногу обратно, присев, и обведя пол взглядом – растяжка была далеко не одна, и все они плотнее собирались у ног сидящего в центре человека, который от возгласа Дазая пришёл в себя. – Кто пожаловал, вы посмотрите, – по голосу и низкой хрипотце, что в нём отзывалась, можно было дать этому человеку лет под пятьдесят. – Дорогие гости из Мафии, мы так вас долго ждали! – На лице незнакомца расцвела улыбка, а его светлая отросшая чёлка, которая была засаленная и слипшаяся, расползлась в стороны от движения головы. Дазай не знал его и был уверен, что это всего лишь пешка в чужих руках. Рюноске встал рядом, опустив пистолет и также безмолвно смотря на мужчину, как и Дазай. – Вы не купились на наши подарки и до сих пор живы, – он тяжело закашлялся и закрыл глаза. – Вы должны были подорваться ещё на стадии вскрытия входной двери. – Вы немного недооценили навыки якудза, – Дазай фыркнул, потому что он ещё при первичном осмотре замка понял, что там бомба. – Что ж, в таком случае, вас ждёт вознаграждение, – только сейчас Дазай замечает, что руки говорящего сцеплены между собой в замке и что-то закрывают. – Дай угадаю – лёгкая и быстрая смерть? – Осаму скучающе повёл глазами в сторону. – У него в руках граната, – Акутагава поднял пистолет на уровень головы врага. – Да знаю я, – Дазай фыркнул, ведя глазами дальше вдоль стены, – она ненастоящая. – Ты так уверен в этом? – Мужчина усмехнулся, дёргая пальцами. – Может, проверим? Акутагава предостерегающе взвёл курок, не спуская с говорящего глаз, пока Дазай пытался найти конец лески, но это было почти невозможно – переплели нити настоящих и липовых растяжек достаточно умело, чтобы за пару минут отличить одну от другой. Потолок и стены были светлого серого цвета, что ещё больше осложняло задачу. Может быть, обычный хорошо обученный член Мафии и занервничал бы, но только не Дазай, которого близость смерти не пугала, а сильно будоражила. – Вы, ошибочно взобравшиеся наверх из самой грязи за счёт жизней других мрази, скоро все пожалеете, – мужчина откинул голову назад и начал смеяться, – вы все, все сдохнете! Будете брыкаться в безостановочных конвульсиях в жалких попытках обрести очередной глоток воздуха! Мы всех вас убьём, расчленим каждого, и вы ответите за всё, что сделали! – Не думаю, что такое возможно, – Дазай переключился на другую стену, настроив на своих очках нужное освещение вручную, следя за ходом одной лески к другой, – видишь ли, такая челядь, как ты и твои сообщники, может быть, обладаете силой, но точно не мозгами. Враг снова зашёлся в смехе, от которого даже Акутагава уже устало вздохнул, опустив пистолет и делая то же самое, что и Дазай, только высматривая лески по полу повторно. – Твои мозги даже по кусочкам не соберёт Мори через пару часов, – после продолжительного кашля мужчина сплюнул на пол сгусток крови, сжав гранату сильнее, – вы все – жалкие отпрыски, которые должны были погибнуть ещё в утробе матери. Эта страна сможет дышать спокойно, когда вы все передохнете. – Ты меня утомил, – Дазай поднял руку с пистолетом, молниеносным движением взведя курок, – можешь уже начинать дышать спокойно, – он выстрелил чётко в лоб врагу, голова которого дёрнулась назад и запрокинулась. Оба исполнителя проследили за руками мертвеца, которые ослабли, выпустив гранату на пол – корпус её был отделён от чеки, и они упали в нескольких сантиметрах друг от друга. Акутагава холодным взглядом посмотрел на чеку, а затем, когда взрыва так и не произошло, глянул на Дазая. – И в чём подвох? Сразу после его слов раздался писк. Каждый звук раздавался с перерывом в секунду – начался отсчёт бомбы. Дазай приоткрыл рот от изумления, не понимая, где он ошибся. Как он вообще мог ошибиться в игре, правила которой знал наперёд? Пробежавшись по каждому предмету в помещении ещё раз, он понял, что конец лески был на чеке гранаты-обманки. – Живо валим, – Дазай уже не обращает внимания на растяжки, задевая одну из них носком ботинка и толкая при этом Акутагаву в спину. Рюноске толкает плечом бункерную дверь, которая начала закрываться, пропуская Дазая вперёд. Тот взлетел по ступеням вверх, а затем замер, слыша звук бомбы также хорошо, как и внизу. Одна секунда начала тянуться подобно густой смоле, стекающей с коры дерева, а мир вокруг замер. Всего каких-то три-четыре секунды и произойдёт взрыв – они никак не успеют покинуть дом даже через ближайшее окно. Сквозь толщу желе, что облепило его тело, Дазай поворачивается и с силой дёргает Акутагаву, подскочившего к нему, на себя, заставляя бежать впереди. Ударов сердца в следующий момент он уже не ощущает – он думает только об Ацуши. Ацуши, который может остаться совсем один после этой ночи. Выбор – всегда самое трудное. Лучше заведомо знать о своём проигрыше, чем встать перед выбором. Особенно, если этот выбор затрагивает жизни людей, которые что-то для тебя значат. Ударные волны сносят мебель от центральной стены дома, превращая её в обугленные огнём щепки. Стёкла звонко разбиваются от давления, выпрыгивая из оконных рам на несколько метров вперёд. Но этот звон заглушается взрывом, который будит жителей домов за несколько километров в округе.***
Чуя изрядно вымотался за этот день, но сна не было ни в одном глазу – тело кричало о том, что ему требуется поспать, а вот мозг боролся и не давал ему отключиться хотя бы на полчаса. Бездумно глядя в потолок палаты и находя койку ужасно неудобной в эту ночь, Чуя перевернулся на бок раз десятый за последний час. Он лишь желал, чтобы эта ночь пронеслась за мгновение, и они с Дазаем могли поговорить нормально, потому что перед уходом из кабинета Чуя попрощался слишком холодно даже для Дазая. Он всё думал о том, не совершил ли он ошибку? Одёргивал себя, упорно повторяя, что это не ошибка. Подрывался отыскать Мори и высказать ему всё, что думает, и только чудом заставлял себя лежать на месте. Чудом, которое представлялось ему теперь тёплыми янтарными глазами. – Чуя, проснись! – Ацуши врывается как ураган, включая свет и подскакивая к нему. – Вставай! – Твою мать, ты чего так пугаешь? – Чуя недовольно трёт глаза от яркого белого света и садится, чувствуя ломоту в костях от усталости. – Рю и Осаму в больнице. Чуе хватает одной этой фразы, чтобы подскочить и рвано натянуть брюки, путаясь пальцами в одной-единственной пуговице. Боль в затёкших мышцах перестаёт ощущаться – он наугад хватает одну из рубашек, набрасывая её прямо на старую футболку, и выносится с Ацуши из палаты. – Какая больница? – Задыхаясь от нервов и стремительного спуска по лестнице к вестибюлю, где сейчас никого не было, спрашивает Чуя. – Центральная, – Ацуши отвечает также загнанно, не сбавляя скорости. – Добежим так, – Чуя выбегает вместе с Ацуши через дверь запасного выхода – видимо, Накаджима через неё и попал в штаб ночью. Они неслись два километра без остановки – оба не могли себе позволить отдыха, в котором так нуждались горящие мышцы ног. Чуя, у которого несколько раз сводило левую икру, только громко выругивался себе под нос и увеличивал скорость, понимая, что ехать в машине он бы не смог – хотелось дать выход страху. Несколько раз они перебегали дорогу где попало, чуть не попадя под колёса несущегося автомобиля, но это ни одного, ни другого не беспокоило. Казалось, только сейчас Чуя спустя немалое количество времени, проведённого в Мафии, понял, что такое настоящий страх. На первом этаже больницы, где было светло во всём здании даже ночью, Чуя выдохся, упав на колени, пока Ацуши спрашивал у дежурной медсестры, куда им идти. Отдышавшись, насколько это было возможно, Чуя смахнул взмокшую чёлку с лица и поднялся, на ватных ногах приближаясь к Ацуши. По указаниям работницы они поднялись на третий этаж, и Ацуши ещё издалека заприметил сидевшего на стуле в длинном ряду напротив палат Акутагаву, который склонил голову к груди, пока врач завязывал ему узел из бинтов на затылке. – Рюноске! – Ацуши устремился к парню, а от его громкого крика в коридор из нескольких палат высунулись любопытные пациенты. Акутагава медленно поднялся после того, как врач скрылся в одной из палат, и поджал губы. Ацуши резко затормозил перед ним, рассматривая лицо напротив – вся левая сторона от подбородка до виска была прочно заклеена широким пластырем, удерживающим собой вату. Чуя подошёл следом за Ацуши и увидел, что левая рука Рюноске была в гипсе и покоилась на повязке, перекинутой через плечо. – Господи, что с вами… – Где Дазай? – Чуя перебил Ацуши, подойдя ближе к Рюноске и смотря очень настойчиво. – Нас накрыло обломками от взрыва бомбы, – Акутагава слегка отодвинул сломанную руку в сторону, давая Ацуши себя обнять. – У нас почти не было шансов уйти, – он смотрит на Чую слишком виновато. – Где. Грёбанный. Дазай!? – Чуя почти выдавливает эти слова сквозь злобу, что неожиданно его накрыла. – Он в реанимации… Уже час, – когда Ацуши отлип от парня и поднял на него испуганные глаза, Акутагава продолжил, – он закрыл меня собой, и меня почти не задело. Чуя выдохнул, кажется, свои лёгкие наружу, потому что сразу же рухнул на стул, чудом не промахнувшись и не свалившись на пол. Он не чувствовал рук Ацуши, который оглаживал его по плечам, и не слышал слов Акутагавы, который говорил, что могло быть в разы хуже. У него стало в голове настолько пусто, будто там и никогда не было мыслей – очевидно, это сейчас было в разы лучше, чем представлять картины того, что может произойти дальше. Он не хочет его терять, только не так, когда они только-только начали что-то строить. Они даже не успели попытаться. – Он… Он же жив, да? – Чуя сглотнул вязкую слюну и посмотрел в серые глаза Рюноске, которые с беспокойством следили за ним. – Когда нас привезли, он дышал. Чуя встаёт так быстро, что Ацуши шарахается от испуга – он и так был напуган до ужаса, растеряв все слова. Но когда Чуя замахивается и со всей силы ударяет по стене напротив несколько раз подряд, оставляя следы крови со своих разбитых костяшек, он подлетает к нему и хватает подмышками, оттягивая назад. – Прекрати! – Ацуши не хватает сил, чтобы удержать брыкающегося и рычащего Чую, и он вместе с ним садится на стул – Акутагава успевает подвинуть его ногой под зад Ацуши, чтобы они не упали на пол. – Остановись, Чуя! Ты ему этим не поможешь! – Да плевать я хотел на него! – Чуя жмурится, останавливая влагу в глазах и продолжая сжимать кулаки до выступающих на предплечьях вен. – Чёртов придурок! Я его ненавижу! – Он отворачивает голову в сторону и прикусывает свой язык до крови, чувствуя малое облегчение от боли в нём. Долгие минуты ожидания проходят как в тумане. Все трое остаются на этом же месте рядом с закрытым коридором, ведущий в реанимационный отдел – Акутагава подпирает плечом стену, смотря на Ацуши, которого моментами пробирала дрожь. Чуя отвернулся от них и смотрел на лестницу, по которой они с Ацуши сюда поднялись. Он не верил в Бога, но сейчас он жалел, что не знает ни одной молитвы. Дверь коридора рядом с ними отпирается изнутри, из неё показывается достаточно уставшая медсестра – на её бейдже красуется фамилия Кондо. Ацуши с Чуей как по команде поднимаются, Акутагава отлипает от стены. – Один человек, – Кондо поднимает вверх указательный палец. Чуя растерянно опускает глаза, желая уже из окна выпрыгнуть, только не сидеть ещё хоть минуту в ожидании. Вдруг его запястья касается рука Ацуши, который грустно ему улыбнулся. – Иди. Чуя смотрит на него ещё некоторое время, не понимая значения произнесённого слова. Затем его что-то колет в затылок, и он прижимает Ацуши к себе, не в силах сказать даже «спасибо», отстраняясь и пробегая по узкому коридору в другой отдел. Он не дожидается медсестры, выискивая глазами врачей – с правой стороны тянулись закрытые палаты, где вместо стен и дверей были стёкла. Многие из них пустовали, где-то лежали тяжело больные пациенты. Тут Чуя натыкается взглядом на хорошо знакомый силуэт, на плечи которого был накинут больничный халат. Руки убраны в карманы брюк, а взгляд направлен куда-то за стекло, припечатавшись к одному месту. Чуя подходит к Мори, сбоку посмотрев на его лицо – оно не выражало абсолютно ничего. Но по тому, как безотрывно он смотрел вперёд, было понятно, что он взволнован. Чуя осмелился посмотреть за стекло далеко не сразу, а когда увидел то, от чего отделяла их прозрачная стенка, не сдержался и закрыл одной рукой рот, немного покачнувшись. Дазай бессознательно лежал на вытянутой койке, и в первые секунды Чуя испугался, что это конец. Рядом с ним стоял аппарат ИВЛ, интубационная трубка которого тянулась к его лицу, делясь на две маленьких, что введены в его ноздри. Из левого предплечья тянулась такая же трубка к капельнице. Голова была туго перемотана несколькими слоями бинтов, но даже так Чуя увидел тёмное пятно крови под ними, которое перестало расти, казалось, совсем недавно. Скрыты от глаз были и уши – бинты спускались от затылка к шее, закрывали грудь и плечи Дазая. Чуя не видел момент взрыва, но теперь перед его глазами проносились самые страшные версии того, как выглядели Дазай и Акутагава сразу после этого. Если бы Дазай не прикрыл Акутагаву, который остался на ногах, в тот самый момент, они оба были бы сейчас мертвы. – Что с ним? – Вернув себе часть обладания, Чуя обратился к Мори, но отвести взгляд не смог. – Диффузное аксональное повреждение мозга, – Мори сказал это так, будто ставил диагноз. Он глянул на Чую, думая, понял тот или нет, и добавил, – разрыв отростков нейронов мозга вследствие удара головы. Чуя мало что понял из всего услышанного, но вид Дазая наталкивал на мысли о том, что это очень серьёзно. Облизав сухие потрескавшиеся губы раненным языком, он повернулся к Мори. – Когда он очнётся? – Ему сделали срочную операцию, и это позволило сохранить ему жизнь, – Мори развернулся и встал спиной к палате Дазая, смотря в стену. – Он в коме. Чуя подошёл к стеклу вплотную и положил на него ладони, уткнувшись лбом – ему хотелось быть сейчас по ту сторону, рядом с Дазаем. Он не знал и не хотел знать, что будет дальше. Он готов ждать сколько угодно. Лишь бы это было не зря. Лишь бы ещё раз увидеть его глаза своими так близко, как можно было только ему.