***
Сайфер просит сохранить эту встречу в тайне. Она ему рисует красивый — очень старается — эскиз. Лабиринт из узоров, полотно треугольников, компонует так, чтобы Биллу понравилось. Он показал ей круг: по центру треугольник с одним глазом, по периметру — какие-то странные значки и фигурки. "Это давнее, надо переделать, а я не знаю, как", — просит её об услуге. Мэйбл предлагает дорисовать треугольнику шляпу и бабочку, какие были на Хеллоуине у Сайфера. Тот соглашается. Он вообще на всё соглашается, только дорисовывает свои символы и линии по краям. — Это что-то значит для тебя? — Нет, — совершенно спокойно врёт ей. Это не её дело, но всё равно обидно. — Это подарок мне на совершеннолетие. — Точно, у тебя же скоро День Рождения. — Через полмесяца только. — Я почему-то думала, что в середине апреля, а не в конце, — и Билл жмёт плечами только. А она всё добавляет деталей, чтобы интереснее тату выглядело. — Как у тебя с Гидеоном? — всё же спрашивает. Мэйбл интересно, для этого ли вопроса была затеяна встреча. — Мы ладим, всё хорошо, — мнёт разговор улыбкой. — Зачем ты его поцеловала? — режет своим взглядом. — Пьяная была... — Он тебе нравится? Мэй, — добавляет в конце для строгости. Очень сложный вопрос... Просто как будто Гидеон, её учтивый, всегда ласковый и вежливый кавалер никогда бы не тронул Сайфера. Никого бы не ударил, только если бы ей не угрожала опасность. Всё выглядит изменившимся в нём. Особенно его прелестное личико. И о Боги: как его тело обтягивает костюмчик... Даже то, что он младше всех не спасает его от взглядов девчонок. — Я не знаю... Билл мнёт одеяло, нахмурившись. И еле заставляет себя выдохнуть. — Зато я знаю. Найди себе нормального: не ебанутого и не старого, пожалуйста. Я расскажу Гидеону про план до выпускного, если не поклянёшься бросить его после. — Клянусь, — говорит без зазрений совести. — Руки на кровать, — чтобы без скрещенных пальцев. — Ещё раз. — Клянусь. Ему пятнадцать, Мэйбл. Но как же иногда хочется... Она ни секунды не жалеет о поцелуе. Они долго молчат. — Диппер считает меня шлюхой, — тихо-тихо произносит, что Билл даже не поднимает головы, как будто не слышит. А потом усмехается. — Меня тоже, не парься. Это про их с Мэтью отношения?.. — Я ему пообещала не продавать себя. — И как? — Успешно. Она смотрит на Сайфера, и тот отчего-то улыбается. Безумно нежно и искренне. Как человек, который не знает, что его видят с такой улыбкой. — Он очень любит тебя. Хоть Сосна и не такой мужественный, как тебе бы, наверное, хотелось, но он желает тебе счастья. И волнуется. И он прав, ставя тебе такие условия, — поворачивается к ней с этим же лицом. Она зависает от того, как Билл говорит о её брате. — Он зануда. — Хорошо эрудирован и не боится показывать это, — поправляет её, и Мэй тут же схватывает правила игры. — Часто раздражен. — Эмоциональный, — усмехается, но всё ещё с теплотой. — Не интересуется ничем, кроме науки. — Как вдохновленно он о ней говорит. — Злопамятный. — Зато память развивает. — Нравится тебе, — больше шутит, чем спрашивает всерьёз. А Билл зависает с чётким "Э... " вместо ответа. И тупит слишком долго для того, кому "нравится" как человек или друг. — Так, стоп, нет, — отпирается с красными щеками. — Нет. Мэйбл понимает, что случайно попала слишком точно. — Я напоминаю, ему нравятся девушки. — А если понравится парень? — не сдаётся. — Это невозможно, об этом знаешь с детства. Мэйбл издает довольные визги от ощущения новой любовной драмы. Билл обрывает её восторг истерикой напополам с яростью. — Это всё неправда, — отчеканивает каждое слово. — Всё, что ты напридумала себе сейчас, неправда! — взрывается всё больше и краснеет уже от злобы. — И касается это только меня! Даже его не касается, ясно тебе?! Он складывает рисунок, на полшага готовый его смять и разорвать. — Билл! Сайфер уходит, ничего больше не сказав. Не то, чтобы она прям сильно чувствовала себя виноватой, но, возможно, она перегнула. А когда приходит вечером Дип и забегает к ней, тут же поднимает брови: — У нас был Сайфер в гостях? Твоя комната им пропахла. — А ты его часто нюхаешь? Когда Диппер точно так же нервно закрывает дверь, Мэйбл кажется, что у Билла не так уж мало шансов.***
И вот этот день настал. Биллу сегодня восемнадцать. Он смотрит на свою спину, которую завтра же начнёт забивать. Иероглифы, глаза и треугольники. Всё как на рисунке, который они с Мэйбл доработали. Рука чуть не дрогнула нарисовать сосновое деревце на эскизе. Набьет, если они однажды будут вместе. Кто знает, вдруг... Посмотрим. Билл гнёт губы в мечтательной улыбке и стремительно выходит из комнаты, чётко зная, куда направляется. Время маленького праздника. На кухне Гидеон дымит сигаретой в темноте, становясь похожим на луну среди облаков, такой же красивый и серый. Новое хобби ребёнка-модели, которое помогает прийти в себя. Это не дело Билла, так что ему без разницы. Было бы даже лучше, будь это наркота. Глифул бы сдох быстрее. А так сидит себе... И даже когда Билл с кексом и свечкой возвращается из магазина, он всё ещё сидит там. Сайфер вставляет свечку и без слов просит зажигалку. Гидеон понимает так же молча. А после подпаливает новую сигарету о пламя свечи, выжидая пару секунд перед затяжкой. — Что будет дальше? — и они оба смотрят на пламя. — Ты меня поздравишь. И когда Сайфер задувает свечу, они сидят в полнейшей темноте и тишине. — С Днём Рождения, — хрипло. — Спасибо. — Что загадал? — Чтоб ты сдох. А вот как, не скажу, чтобы сбылось. — До этих слов я хотел перед тобой извиниться. Билл даже оборачивается на него. — Не поздно ли? У Гидеона смягчается взгляд. — Я не знаю. Билл ненавидит его до кончиков волос. Всё существо призывает бить это смазливое лицо об столешницу до последнего. — Почему я?.. — Тебя было не жалко. Билл знал, все эти годы знал, что он отражение Гидеона. Сайфер тоже бил того, кого было не жалко. И юный Глифул точно так же пытался разделить с кем-то собственную боль. Они разделили её, когда умерла миссис Глифул — самый большой грех на душе Гидеона и самый дорогой человек в этом мире. Билл так же пытался её спасти, зная, что она умрёт, и так же не мог вынести смерть. Сайфер понимал Гидеона. И ненавидел это куда больше, чем его самого. Но Глифулов он всё равно никогда не простит, несмотря на всё хорошее, что привили в нем Пайнсы. "Вот этого, со змеиными глазами" — Я тебя ненавижу, — Гидеон произносит пустые слова, в них больше нет ненависти, Билл чувствует. Он убирает обертку от кекса и подставляет его к лицу братца. — Ты меня боишься. Гидеон кусает. — Спасибо. За что?.. Глифул не отвечает. Билл и не спрашивал. Сайфер плюёт на кекс и протягивает к чужим губам. Гидеон послушно съедает, бегло перед этим следя за чужой мимикой. Облизывая свечку снизу, у Билла появляется желание повернуть в своём плане назад. Но он слишком долго хотел, чтобы передумать из-за одного "Спасибо". Он совсем больной ублюдок.***
Билл едет в фостерский центр писать отказ от дальнейшего попечения Глифулов. И счастливый от бумаги, означающей его свободу, с кучей мыслей в голове, которые надо удержать, заходит в школу. — Ты прямо сияешь, — мурашки по телу бегут от голоса Сосны. — Есть такое, — жмут руки в знак приветствия и обнимаются. Они не особо разговаривали с того дня, как Мэтью поцеловал Билла в шею. Это как-то их разделило, учитывая то, что Билл хотел это забыть поскорее, а Пайнс вечно напомнить об этой ситуации. И слишком часто спрашивал, как себя Билл чувствует. При том, что паршиво становилось именно от этих вопросов. Благо, Сосна ещё и к экзамену готовился постоянно. Да и встречались вне школы они редко. Сайфер всё чаще сидел на переменах в окружении других ребят, желая просто развеяться. Ничего плохого не произошло между ним и Сосной, но как будто надо было поговорить о чём-то... Только непонятно, о чём. — Что-то хорошее случилось? И так как Сосна понятия не имеет о его Дне Рождения сегодня, Билл придумывает какую-то хрень. — Я готов к сегодняшнему тесту на все сто процентов! — Сначала шляется где-то, потом тесты идеально пишет, — легонько бьёт по плечу. Да, идеально. Надо не забыть о документах в шкафу Бада, когда будет собираться. И взять какие-нибудь лекарства. И... Сайфер застывает в центре коридора. Резкая боль в висках мешает думать. — Всё хорошо? Такое случается в моменты, когда Билл подходит к границам своего мозга. Сегодня у него столько вещей в голове, что облажаться никак нельзя, а возможности разума оказываются не бесконечными. Так было в последний раз, когда он планировал застрелить Глифулов и сбежать. Сегодня надо потерпеть эту боль во что бы то ни стало. Ноги подкашиваются. — Перенапрягся, — бурчит под нос, пока его оттаскивают к стене. Кажется, Пайнс испугался. — Алло! — хватает за лицо, отчего только волнительнее становится, а в висках чётко отстукивает пульс. — Не трогай меня, пожалуйста, — просит тихо, и тут же падает на колени. — Отвести тебя ко врачу? Воды? Сайфер. — Просто замолчи. Пум, пум, пум. А потом ещё металлический скрип в мозгу как будто. И так раз за разом.... Он больно кусает себя за щеку, чтобы собраться с мыслями, и на всякий случай бьёт по лицу. — Извини, мне надо собраться. — Мне кажется, тебе надо отдохнуть. Возможно. — Ты нормально ешь и спишь? — Пайнс крутит его лицо, а у Билла нет сил изображать нормального. — Уймись, Сосна, — отворачивается, вырываясь из рук. — Просто поплохело. Пайнс бросает это дело даже как будто пристыженно. Встаёт, но перед тем, как пойти на уроки, бросает: — Не бери на себя слишком много. Билл не знает, как брать на себя меньше, когда ты всю жизнь ответственен за себя. А сегодня надо вообще провернуть аферу. Благо, Пайнсы, как он и планировал, заблудились в датах и не смогут вмешаться.***
Сердце взволнованно отстукивает ритм перед очень важным событием в жизни Билла. Вещи собраны, деньги в сумке. Документы на кровати, телефон в кармане. Он готов. Билл выдыхает всё напряжение и как истинный актёр надевает другую маску на себя. — Гидеон, не хочешь со мной попрощаться?.. — встаёт перед дверью, аккуратно стуча. — Я бы хотел поговорить. — Нам есть о чем говорить? Я думал, ты уже попрощался ночью. Почти. Кое-что не сказал. — Я хочу попросить прощения у тебя. Гидеон аж встаёт за дверью. — Серьёзно? — и открывает. Сайфер проходит внутрь с выражением спокойствия и миролюбия на лице. И протягивает руку. — Мир? Пора закончить со всем этим. Гидеон с опаской смотрит, но всё же натягивает на лицо улыбку. Ладони сталкиваются в рукопожатии. — Прости, что не отпиздил раньше. Билл тянет братца и со всей страстью бьёт по предплечью. Крик отскакивает от стен и заполняет сознание Сайфера удовольствием. Боится. Боится боли и Билла. Визжит, как в детстве. Сколько раз они с папашей его травмировали, сволочи. — Ну что ты, аккуратнее падай в следующий раз. Лицо всё зареваное, несчастное, испуганное. Сайфер на пробу ещё крутит сломанную часть, принося невыносимые боли братцу. Сначала он хотел что-то более элегантое: запереть в шкафу до приезда Бада, например, но жажда чужой боли сильнее. Билл достаёт канцелярский нож. Гидеон всем телом сжимается, вертится, пытаясь улизнуть. — Что, не так забавно, когда режут уже тебя, да? И он полосует по чужой ладони. Не чувствуя нажима, грубости своих жестов. Как уж выходит. Его никогда не щадили. Никогда не думали о нём. — Вот ты и заплатил мне слезами и кровью, Глифул. Он прижимает свою щеку к крови, пачкается в ней, размазывает. Гидеон дрожит как сука. И Билл впитывает, наслаждается этой реакцией. Сильной, яркой, живой. Гидеон слишком мало страдал. Настало время ему позадыхаться от слез боли. — У тебя такое же выражение лица было, когда я приставил к тебе револьвер и заставил танцевать. И почему-то братец уже не так смел, как когда заявлял, что надо было Сайфера лишить глаза полностью. — Какая же ты тварь, Гидеон. Лучше бы я в фостере эти пять лет оставался. Лучше по неблагополучным семьям шляться, чем с вами. Я каждый раз во сне вас убиваю. Я бы с радостью посмотрел на твои выпущенные кишки. И когда Гидеон чуть ли не падает в обморок от страха, Билл вспоминает, что ещё надо обговорить. — Что ты скажешь в больнице? — хватает за волосы побольнее. — Упал. На этой секунде его отпускают. — Если вы с папашей в полицию обратитесь, я тебя в школьном толчке зарежу. Билл сплевывает в его сторону, попадая на спину. — До встречи на выпускном балу, Гидеон. Сайфер большими шагами выходит из комнаты, забирает все вещи и убегает прочь. Прочь из этого проклятого дома. Это ощущается как глоток воздуха после пяти лет заточения. Змея сбросила кожу. Больше ничего их не связывает с Глифулами кроме их с Мэйбл плана. Билл за восемнадцать лет никогда не чувствовал, что может жить спокойно. И как он рад, что не променял это чувство на смертный покой. Он справился. Он справился. Об этом думать даже странно и страшно. Ему восемнадцать, и все ужасы его жизни кончились. Его не будут бить... Да, никто и пальцем его не тронет! Запястья чешутся, напоминая о прошлой боли. Нет, всё хорошо. Даже у него, Билла Сайфера должно однажды быть всё хорошо! Он тоже, как обычный человек, будет долго-долго лежать в обнимку со своей любовью, и ему зацелуют эти запястья, скажут о том, как восхищаются им, как ценят его... Билл сразу же представляет Пайнса. "Не бери на себя слишком много" В горле появляется комок. Слишком много эмоций, мыслей, ощущений, что нервная система уже просто не может. Он едва не плачет. От страха будущего, радости за то, что он дожил, жалости к себе — даже непонятно, чего больше. Хочется лечь и проспать пару дней. Просто заснуть. Чтобы ничего не трогало. Он набирает хозяину квартиры, которому буквально вчера занёс взнос за съём квартиры. "Абонент временно недоступен". Охуеть. Ладно. И даже при повторном звонке ему никто не отвечает, хотя они договорились на конкретное время. Когда Билл приезжает на квартиру на последнем автобусе, там тоже ожидаемо — но он всё же надеялся — огромное нихуя. Ни записки, ни намёка на открытую для Билла дверь. И абонент снова недоступен. Сайфера кинули на бабки, время час ночи, он в другом районе, а автобусы уже не ходят. Этот пиздец компенсировал только письменный отказ от родства с Глифулами. Вариантов немного: Пайнсы и улица. Может, по дороге хостел найдётся. Но у Пайнсов бесплатно можно. Так что выбор очевиден. Жаль, пиздохать часа два.***
Диппер встаёт от звонка, и только готовится начать ворчать, слышит: "Открой дверь, пожалуйста". И искренне хочет послать Билла нахуй. Например, на тему того, почему бы не прийти чуть-чуть раньше, чем три ночи? Или предупредить о ночевке заранее?.. Когда Пайнс открывает дверь, он никак не ожидает вместе с Сайфером увидеть ещё и кучу сумок. — Ты че? — Ниче, можно пожить? Че? — Прям пожить? И Билл какого-то хера молчит. — Ну проходи. Пайнс забирает одну из сумок на плече друга, и тот выдыхает как-то легче. И как будто не от тяжести, а от того, что перешагнул через порог их дома. — Что-то случилось? — спрашивает, когда Сайфер падает на чужую кровать. — Меня кинули на бабки со съёмным жильём, так что мне некуда пойти. Я думал, ты не будешь против, если я немного побуду у вас. Что. Мать. Вашу. Происходит. — Что, блять?.. — выдыхает, пытаясь найти в бесстыжем лице хоть какое-то объяснение. Билл только усмехается: — С Днём Рождения меня.