***
Затишье не может длиться вечно. Любому спокойствию рано или поздно приходит конец. Не сказать, что сейчас жизнь Изуку была спокойной, но по крайней мере ничего из ряда вон выходящего не происходило: подготовка к экзаменам; продуктивные тренировки; ставшие частыми в последнее время посиделки у друга; патрули, заканчивающиеся без серьезных травм… Однако любая катастрофа всегда начинается с чего-то совершенно незначительного, с неважного пустяка, такого, как урок профориентации. Изуку понял, что его спокойствие закончилось, когда после вышеупомянутого урока его парту окружили несколько туполицых одноклассников, возглавляемых небезызвестным блондином. — В ЮЭЙ, значит, метишь, Деку? — вытаскивая руки из карманов, угрожающе прорычал Кацуки. Мидория закрыл на пару секунд глаза, задержав дыхание, и, мысленно отсчитав пять секунд, медленно выдохнул. Настроение, как по волшебству, из умеренно-нормального мгновенно упало до отметки «хуже некуда». Ему знаком этот тон. Именно с таких интонаций, как правило, начинается очередное избиение. Ну что ж, если его в любом случае в конце ждет взбучка, то почему бы перед этим хоть немного не повеселиться? — Неужели боишься, что я займу твое место? — ухмыльнувшись в побелевшее от ярости лицо одноклассника, откинулся на стуле Изуку. — А? Чё ты там вякнул, задрот? Лишние зубы появились? — поднял потрескивающую от маленьких взрывов ладонь парень, делая резкий широкий шаг в направлении Мидории. — Да, заткни пасть, слабак! — поддакнул кто-то из мнущейся чуть позади кучки, вызвав парочку одобрительных возгласов. Подобный выпад вызвал у Изуку приступ веселья. Такие, как этот парень, с крайне низким или средним уровнем интеллекта, обладали колоссальным количеством комплексов, которые вызывали неконтролируемую агрессию и желание унизить хоть кого-нибудь, лишь бы самому не устилать дно пищевой цепи. Он уже видел подобное поведение в одной телепередаче, кажется она называлась «В мире животных». Кацуки, меж тем, совершенно не обратив внимания на выкрик его прихвостня, всё продолжал: — Да ты ничто, даже по сравнению с этим сбродом дебилов! — парень махнул рукой на стоящих позади него одноклассников, которые на это лишь заржали. Вот уж реально дебилы. — Класть я хотел на то, что ты там о себе вообразил. Я стану величайшим героем! И ты знаешь, Деку, что общего у всех великих героев? — Кацуки подошел вплотную к его парте и, пододвинув соседний стул, уселся напротив юноши, закинув ноги на парту последнего. — Удиви, — равнодушно пожал плечами Мидория, рывком вытаскивая свою тетрадь их-под грязных ботинок блондина. — Все герои говорили о своих школьных годах одно и то же: «Я учился в обычной муниципальной средней школе и был первым и единственным в своем роде!» Понимаешь, к чему я веду? — во взгляде юноши разгорается враждебный огонёк. — Не особо, — соврал Изуку. Естественно, он понял этот «тонкий» намёк, но ему хотелось услышать это от Бакуго. Убедиться, так сказать, лично в его непроходимом идиотизме. — Я думал, что у такого дрыща как ты, хотя-бы извилины будут прокачены. Что ж, видимо, я ошибался, — хмыкнул Кацуки. — Ладно, не суть. Я лишь хочу удостовериться, что подобные слова будут соотносимы и ко мне. Смекаешь? Я буду единственным учеником этой чёртовой школы, который попал в ЮЭЙ. Я перфекционист, знаешь ли, — блондин встал и пнул ногой стул, который с грохотом отлетел к стене. — Проще говоря, забей на ЮЭЙ, паршивый задрот, — на ладонях стали потрескивать мелкие взрывы. Изуку, не особо впечатленный его триадой, тоже встал изо стола и, начав неторопливо собирать свои вещи в рюкзак, протянул: — То есть, ты хочешь сказать, что я должен положить своё будущее на жертвенный алтарь твоего перфекционизма? Знаешь, порой у меня создается ощущение, что ты законченный тупица. Твоим родителям, случайно, никакой справки в больнице не давали? А то вдруг твой идиотизм — всего лишь болезнь, — задумчиво проговорил Мидория, поднимая голову и встречаясь с ошарашенными глазами бывшего друга. — Если так, то я не буду посылать тебя слишком далеко. Природа и так поиздевалась. Бакуго ошалело уставился на одноклассника, заскрипев зубами. Злость, подобно яду, заструилась по венам, охватывая всё тело; ладони сжались в кулаки и мелко задрожали, от предвкушения будущей встречи с лицом жертвы. В таком состоянии юноша напоминал разъярённого быка, у которого перед носом настойчиво машут красной тряпкой. Опасно сузив глаза, Кацуки скинул с себя пиджак — плохой знак. — Как ты меня назвал, чёртов Деку? Понимая, что отступать уже поздно, парень решил отыграть этот спектакль до конца. — Я вижу, у тебя ещё и со слухом проблемы. Что же, остается похлопать матушке-природе за её «щедрые» дары, — Изуку, на манер Джокера, пару раз издевательски хлопнул в ладоши. — Ты, блять, нарываешься? Чёртов мазохист, соскучился по боли? Я мигом удовлетворю твои потребности, — низким, угрожающим голосом прохрипел Кацуки, нависая над совершенно спокойным одноклассником. Изуку склонил голову набок, снисходительно оглядел одноклассника с ног до головы и елейно улыбнулся, как взрослые улыбаются маленьким детям, которые ничего не понимают. Конечно же, откуда Бакуго знать, что его бывшему другу практически каждую ночь прилетает столько побоев, что вся его прикроватная тумбочка забита бинтами и антисептиками, а домашняя аптечка ежемесячно пополняется новыми обезболивающими и прочими медикаментами. Он привык к боли, она с детства стала неотъемлемой частью его жизни. И Кацуки, конечно же, сыграл в этом немаловажную роль. — Нет, Каччан, — детское прозвище звучит до боли насмешливо, и Мидория не может сдержать ухмылки, увидев, как у Бакуго перекосилось лицо на последнем слове. Он действительно давно не использовал эту кличку. — Тебе не кажется, что ты должен стать более сдержанным? — резко сменил тему юноша. За спиной Бакуго послышался громкий смех его приспешников. Он резко развернулся назад, со злостью зыркнув на хулиганов. Один лишь его взгляд заставляет всех со страхом замолкнуть, тяжело сглатывая, но этого ему мало: — Завалили хлебала, уроды! Или жизнь не дорога? Вам прописать билет в крематорий? — А ещё более тихим, — задумчиво тянет Изуку, — вон, от твоих криков аж они оглохли. И в ушах закладывает, — юноша демонстративно сморщился и почесал ухо. — Я сейчас из тебя всё дерьмо вытрясу, что ты даже встать не сможешь! Он понимал, что затеял опасную игру. Злить дикого зверя явно не стоит, однако ему нравилась эта игра с огнем. Хождение по краю и чувство собственного превосходства пьянили не хуже любого алкоголя, распыляя Изуку еще больше: — Ты вот все говоришь-говоришь, а к делу не приступаешь. Боишься, что силёнок не хватит? Знаешь, я где-то слышал, что за громкими угрозами кроется неуверенность в себе. А твои угрозы ну очень громкие. Парень намеренно надавил на больное: комплекс превосходства. Нет, на самом деле Бакуго сильный, и Изуку когда-то изо дня в день сполна ощущал его силу на себе. Мидория его ещё побаивается, и как до этого говорил Киришиме: противника с причудой одолеть будет сложно. Очень. И даже тот факт, что в первый свой линчевательский патруль он завалил двоих взрослых преступников, которые использовали свои причуды — лишь удача. Сражаясь они в полную силу и по серьёзному, Изуку бы сейчас был с тем ребёнком непонятно в каком месте. Это в лучшем случае. В худшем — его мать бы каждый день плакала над его надгробием… Предыдущая реплика стала последней каплей, переполнившей мизерную чашу терпения Кацуки. Он стоял почти вплотную к дерзкому выскочке, резко замахнулся правым кулаком, искрящимся от множества мелких взрывов, и направил его в челюсть ненавистному однокласснику, однако в следующую секунду он оказался на полу. В классе повисла напряженная тишина, натянутой пленкой окутывая все вокруг. Ошарашены были все: стоящие в кругу хулиганы, поваленный на пол Кацуки, и Изуку, перекинувший его через плечо своим любимым приемом. — К…какого ху… — Чёртов Деку! — словно раненный зверь гаркнул Бакуго, перебив какого-то парня из стоящей рядом толпы. — Что это сейчас, мать твою, было?! Кацуки попытался встать, но Изуку больно заломил ему запястье, не давая ему сдвинуться на миллиметр. — Во-первых, Каччан, — медленно, растягивая гласные звуки, протянул парень. — Я больше не бесполезный Деку. Во-вторых — я не собираюсь менять свои планы на жизнь из-за твоих бредовых идей. И в-третьих, — Изуку усилил давление на запястье одноклассника, и наклонившись к уху притихшего парня, прошептал: — Как ты собираешься превзойти Всемогущего, если тебя смог уложить беспричудный слабак вроде меня? Мидория не увидел, а, скорее, почувствовал, как в изумлении и гневе перекосилось лицо второго юноши. Без лишних слов, Бакуго, не обращая внимания на боль в заломленном запястье, вскинул свободную руку и послал мощный взрыв в направлении лица его «друга» детства. Изуку, прекрасно изучивший повадки одноклассника, ожидал подобного хода, поэтому без проблем уклонился, отпрыгнув в сторону. — Я так и знал! Всё это время ты, чёртов кусок бесполезного дерьма, смотрел на меня свысока! — разъяренный подросток рывком вскочил на ноги, в бешенстве пиная стоящий неподалеку стул. — Не смей называть меня бесполезным! — крикнул в ответ не ожидавший от себя такого Мидория, бросаясь на одноклассника. За столько лет Изуку уже привык к вечным оскорблениям, а слово «бесполезный» в его отношении звучало гораздо чаще собственного имени. Однако раньше это слово не цепляло так сильно, как сейчас. Он не бесполезен! На его счету уже добрый десяток спасённых жизней! Та девушка с заброшенного здания, маленький Цугуми и другие жертвы нападений сейчас живы и находятся со своими семьями благодаря ему. Мидория больше не позволит этому напыщенному идиоту относиться к себе подобным образом. Копившиеся годами ярость и обида вышли наружу, и Изуку не пытался их сдержать, полностью отдавая эмоциям и инстинктам контроль над телом. Как и следовало ожидать, Кацуки не скупился на взрывы. По сравнению с Курихарой-сенсей, одноклассник показался Изуку до жути медленным и предсказуемым, благодаря чему уклоняться от атак причудой было не сложно, однако из-за большой площади поражения, он всё-таки не смог избежать небольших ожогов на руках и спине, даже не смотря на наличие школьной формы. Ослеплённый застилающей глаза пеленой гнева, Мидория даже не представлял себе, что происходит вокруг. «Друзья» Бакуго окружили сцепившихся мальчишек, которые напоминали сцепившихся бойцовских петухов; что-то выкрикивали и ругались, но Изуку, полностью поглощенный боем, слышал только обрывки фраз, не способный соединить их в общий смысл. Удар каблука по берцовой кости вернул Изуку в реальность. Парень свалился на колени, но быстро извернулся и коленкой сделал Бакуго ответную подсечку. Туша рухнула прямо на него. Деку рывком переместился вбок и оттолкнулся от пола наверх, подминая противника под себя. Помня советы своего сенсея, парень поспешил зафиксировать противника и обездвижить. Он прижал правую руку Кацуки к полу ногой, левую — крепко схватил за запястье, отведя чуть вбок. Подначивающие возгласы стихли. В классной комнате было слышно лишь тяжелое дыхание двух участников драки. — Ну что, ты всё ещё считаешь меня никчёмным? — хрипя от недостатка кислорода ядовито поинтересовался Изуку. Блондин открыл рот, чтобы ответить, но был прерван громким хлопком двери и истеричным визгом их классного руководителя. — Что здесь происходит? Немедленно прекратили! Изуку оглядел испуганные, горящие ненавистью лица одноклассников и учителя, после чего отпустил Кацуки, сразу же вскакивая на ноги и отходя в сторону — от греха подальше. Одноклассник последовал его примеру, и, ни говоря и слова лишь буравил парня тяжелым взглядом. — Учитель, это все Мидория! Он напал на Бакуго! — крикнул кто-то из толпы. Со всех сторон послышались одобрительные возгласы и поддакивания. — А ну умолкли! Живо разошлись все по домам, вам тут не бойцовский клуб! — прикрикнул учитель. — Бакуго, иди к медсестре и отправляйся домой. А ты, Мидория, сейчас же проследуешь со мной в кабинет директора! Мы долго терпели твои выходки, но это уже ни в какие рамки! — под конец фразы голос преподавателя вышел за пределы безопасного для ушей уровня децибел. Бакуго, молча кивнул и быстро, чуть ли не бегом, направился к выходу, толкнув по пути несколько зевак. Лишь в дверях он на мгновение задержался, прежде чем, кинув Изуку непонятный взгляд, выйти, громко хлопнув дверью. Столь нехарактерное для Кацуки поведение напрягало. Впрочем, долго об этом Мидория не думал, в конце концов, сейчас его ждет весьма нелицеприятная беседа с директором. Болтовня с директором была скучной и предсказуемой. Изуку ничуть не удивился, что всех собак спустили на него. Так было всегда. Он — конфликтный мальчишка, зачинщик драк и скандалов, который в будущем станет, в лучшем случае, продавцом, а в худшем — мелким преступником с короткой жизнью. Бакуго же — светлый и талантливый мальчик, которого ждёт великое геройское будущее, гордость школы, которой нельзя портить личное дело подобными «недоразумениями». — Ваши одноклассники сказали, что вы, Мидория, завидуете Бакуго и постоянно провоцируете его, а теперь и вовсе напали с кулаками! — верещал директор Уэно. — Мы старались закрывать глаза на подобные выходки, учитывая ваше нелегкое положение, — Изуку на подобную «деликатность» лишь негромко хмыкнул, однако, услышав продолжение, резко побледнел, нервно сглотнув: — Боюсь, в этот раз мы должны пригласить вашу мать для разговора и поднять вопрос о вашем исключении. Также, поскольку вы применили к другому ученику потенциально опасные умения, полученные в сторонней спортивной секции, мы вынуждены связаться с вашим тренером. — Что? Причем тут мой сенсей? — мигом встрепенулся Мидория, выпрямившись на жестком табурете. — Притом, что, если вы не умеете контролировать свои действия, нельзя позволить вам обучаться в подобном месте, — припечатал стоящий напротив него мужчина. Изуку плотно сжал руки в кулаки, проклиная тот день, когда в бланке «посещаемые факультативы/секции/клубы» указал «Школа смешанных боевых искусств». Стандартный опрос учеников, позволяющий контролировать их занятость, грозится сейчас разрушить его наконец начавшуюся налаживаться жизнь. И учитель, и директор, вели себя так, будто действительно верили в свои слова, хотя все трое, включая Изуку, знали правду. Казалось, они только рады, что у них появился достаточный повод, чтобы его исключить. «Единственный беспричудный ученик в школе — действительно помеха», — с мрачным сарказмом подумал Изуку.***
Следующие полтора часа Изуку сидел в пустом коридоре, напротив кабинета директора, в ожидании приезда матери и сенсея. Мрачные мысли со скрипом ворочались в голове. Этого не может быть. Нет. Просто… нет.Почему именно сейчас? Что, если Курихара-сенсей выгонит его? Она, скорее всего, не станет рисковать своей лицензией тренера ради мальчишки. Ему действительно нравятся её занятия. Умения, которым она его обучила — бесценны и крайне полезны. Он не уверен, что найдет кого-то хоть немного похожего на неё… Да и кто согласится обучать его после такой истории? — Изуку! — вырвал его из размышлений взволнованный голос матери. Инко, бледная, с горящими глазами и взъерошенными волосами, стремительно сокращала разделявшее их расстояние. Навалившись на сына, она сжала его в отрезвляюще сильных объятиях. — Как ты? — женщина отпустила его и, отойдя на шаг, стала внимательно оглядывать. Судя по становящемуся всё более хмурым взгляду, выглядел он не очень хорошо. Одежда уж точно выглядела ужасно. — Я в порядке, — постарался заверить её парень, однако увидев вспыхнувший в материнских глазах огонёк недоверия, продолжил уже с большим нажимом: — Честно. Я не пострадал. Прости, что опять заставляю тебя волноваться… — слегка подрагивающим голосом выдавил Мидория. — Я не… Он не договорил. В конце ненавистного ему коридора вновь хлопнула входная дверь, из-за которой показалась стройная женская фигура. Кими Курихара бодрым и уверенным шагом приблизилась к парочке, и, окинув нечитаемым взглядом ученика, протянула старшей Мидории руку. — Здравствуйте, госпожа Мидория, я — Кими Курихара, тренер вашего сына. Утерев собиравшиеся в уголках глаз слёзы, Инко, вяло растянув губы в улыбке, приняла протянутую ей ладонь, покрытую плотной перчаткой. — Здравствуйте. Изуку много о вас рассказывал. Простите, что мы доставили вам неприятности. — Не извиняйтесь. Он мой ученик, а значит, его действия — моя ответственность, — ровным спокойным голосом заверила её женщина. — Думаю, нет смысла тянуть с этим, — она кивнула на дверь, увенчанную красивой металлической табличкой с надписью «директор». — Да, пожалуй. Женщины подошли к двери и Инко тихо постучалась, после чего, услышав приглушенное: «Войдите», — открыла дверь. Изуку направился было к матери, но был остановлен сухой фразой своего наставника: «Думаю, тебе не обязательно присутствовать на этом разговоре». Безразличный тон, не терпящий возражений заставил парня съёжиться и неуверенно отойти назад, даже ободрительная материнская улыбка, брошенная перед тем, как дверь закрылась, не смогла его успокоить. Изуку застыл в пустом коридоре, на автомате открывая и закрывая глаза, тупо пялясь на отвратительную табличку. Вместе с хлопком двери, паника и ужас, что всколыхнулись в нём после слов директора об исключении, словно волна серной кислоты, окатили его вновь. Страх, сковавший его тело при появлении сенсея преобразовался в мучительно-тянущуюся растерянность. Он прижался к стене чуть поодаль от двери и обессиленно сполз на пол. — Она меня выгонит, — подросток тихо всхлипнул и прижал колени к груди, цепляясь в них и сжимая со всей силы. Абсолютная уверенность в собственных словах пронзила Изуку до глубины души — настолько глубоко, что он даже и не подозревал о том, что это возможно. Его живьем пожирало опустошающее чувство, словно что-то жизненно важное было вырвано из его груди. Впервые он ощутил что-то подобное в детстве, сидя на жестком табурете напротив доктора, когда все его мечты пошли крахом. — Она меня выгонит… — будто в трансе, продолжал шептать юноша, и с каждым разом эти слова отнимали у него всё больше сил. Но он должен был произнести их. Ведь это правда. И он позволил этому произойти. Если бы не его несдержанность! Он ведь терпел столько лет! Почему же именно сейчас не сдержался? Нужно было промолчать, просто перетерпеть, и сейчас он сидел бы дома, а завтра спокойно пошёл бы на тренировку… Тревога сменилась дикой злостью на самого себя. Изуку почувствовал, как по подбородку стекает что-то обжигающе горячее. Стараясь подавить всхлипы, он прокусил губу, однако короткая вспышка боли принесла с собой самую малую толику облегчения. Он заслужил. Ведь, возможно, он сегодня сам разрушил свою жизнь.