Too Young To Fall In Love

Шарон приехала после Мемфиса, решив, что нельзя оставлять мужа надолго. Все знали, что только с ней он становится приличным мальчиком, а стоит Шарон уехать, как сразу пускается во все тяжкие. То Оззи находили пьяным на автотрассе, то он вымазывал дерьмом номер Томми. То бил бутылки вместе с Винсом, отчего одна групи порезала ногу, а эти придурки «лечили» ее. Причем под этим словом понимали вовсе не наложение бинтов, а отсасывание крови с последующим сексом. Энди в оргиях не участвовала, да и ей уже хватало материала, чтобы натравить прессу на этих высокомерных ублюдков. Но она сомневалась. Выгадывала момент, когда подложить свинью. Да, она собиралась снять передачу, но не собиралась петь дифирамбы. Энди не изменила своего отношения к Никки. То, что они пару раз переспали, ничего не значило. Она прекрасно понимала: Никки пытался ей понравиться, иначе бы ничего у него не вышло. Главное — показать, что он хотел, а потом можно и явить истинное лицо. В общем, Энди это все уже не интересовало. Особенно после того, как она застукала Никки с двумя молоденькими групи за сценой. Пришлось запереть красоток в туалете, чтобы подумали о смысле жизни. Девчонок она отпустила лишь тогда, когда музыканты умотали в ближайший бар. В другой раз Энди выбросила всю одежду Винса, чтобы он уже перестал наконец подкатывать к ней. Понятно, почему он на что-то рассчитывал: нетрудно было сверить списки и узнать, что многие групи спали чуть ли не с половиной группы. Мика, этого молчаливого мужчину, Энди не трогала, один раз он даже подкинул ей идею, как поиздеваться над Томми. Энди сделала вид, что идет с ним в номер, а потом сказала, что она извращенка и любит играть в постели. Приковав Томми к кровати, Энди ушла и ключ забрала с собой. Беднягу спас Мик, попросив у шутницы ключ. Она отдала, даже не став спорить или торговаться, решив, что с Томми хватит страданий. Она мстила им, они не упускали возможности поиздеваться над ней. В основном это было весело. Весело ровно до того момента, как эти алкаши доставали бутылки и начинали превращать все в мусор. Энди и до этого трудно было удивить разбитой тарой из-под алкоголя, разбросанными по ковру окурками, женскими трусиками чуть ли на люстре, растертой по полу блевотиной, потому что пили «Мотли» так, что организм отказывался принимать спирт, разбитой в щепки мебелью и кровавыми пятнами на стенах после драк. Но иногда ее как человека, который держал под контролем все сферы своей жизни, бесил дикий хаос, разбивавший на молекулы все вокруг. Ее робость прошла спустя несколько недель, и Энди отрывалась как могла, считая, что время пришло выпустить пар. Все время «Мотли» ждали от нее действий, а потом даже разочаровались, решив, что молва все же врет. Конечно, они расслабились. И вот Энди стала устраивать типичные английские шутки, которым ее научили британцы, а роуди были просто рады участвовать во всем этом балагане. Нельзя сказать, что Энди пугала музыкантов своими поступками, скорее она мешала им жить. Каждый раз ее очередная выходка сопровождалась отборным матом или же истеричным смехом. Шарон сразу же начала наводить свои порядки. Она наложила лапу на бухло, наркоту и баб. Энди лишь смеялась в сторонке. Ей нравилось смотреть на изнывающих музыкантов, желающих снова начать саморазрушаться. — Твою мать, Никки! — Она включила свет, когда увидела его в своем маленьком номере. — Что ты делаешь? — Вот ищу, с кем бы потрахаться. — Он встал с пола. — А то Шарон наложила на все лапу и нас решила перевоспитывать. На полу валялась недопитая бутылка виски. Янтарная жидкость растекалась по бежевому ковру. Пепельница с догорающими окурками была посреди комнаты. Осталось еще увидеть использованный презерватив и женские трусы на люстре, как это случилось в Сан-Антонио. Какая-то групи явно оказалась умнее, чем большинство из них, и потребовала секс с резинкой. Энди прекрасно знала, что это не вариант «Мотли». СПИД? Нет, они точно про него не слышали и свято верили, что только педики болеют и умирают от него в Нью-Йорке. Хотя Энди знала пару порноактрис, которых заразил бог весть кто, а те передали заразу своим партнерам, и так далее по цепочке. Учитывая, что «Мотли» спали со всеми подряд, в том числе и со славными работницами секс-индустрии, неудивительно, что, чтобы вернуться домой к своим девушкам, придется обкалываться пенициллином. Оззи учил молодых музыкантов этой простой истине, ведь сам в былые времена после гульбы в Америке становился в очередь к урологу, чтобы, не дай бог, член не отвалился от избытка неизвестных телок, дававших всем за просто так. — Пошел к черту! — прошипела она. — Опять злая, — отметил Никки. — Видишь ли, секс не имеет накопительный эффект. — Иди ты к черту. — Она уже собралась уйти, но Никки быстро перехватил ее, заламывая руку назад, смотря в глаза. Никки не рассчитывал, что она будет смотреть на него как загнанная лань. — Знаешь, в чем фишка, дорогая, когда у девки есть статус, она перестает быть одноразовой игрушкой, станком для разрядки и просто способом удовлетворить свои потребности. Она знала это. Всегда. На собственной шкуре. Успела понять, когда была групи. Чтобы музыканты уважали женщину, нужно это заслужить. Для этого надо или иметь способность захватывать воображение так, что мужчине некуда деваться, или же уметь тусоваться, как музыканты. Долбиться, как заправская наркоманка, бухать, как ненормальная алкоголичка, и трахаться пусть и не со всеми подряд, но все же без всяких комплексов. Энди делала все это, когда ей было шестнадцать; когда исполнилось двадцать, она решила заслужить уважение другим способом — своим профессионализмом. Оскорбляли ли ее слова Никки? Нет. Она знала, что была на голову выше, чем многие другие девушки. Стоила больше, чем все эти девицы, и достойна больше, чем одноразовый перепихон. Наверное, поэтому Энди старалась выбирать отношения с долгой перспективой, пусть и в этом не было любви, а только меркантильный интерес, но это было больше, чем было у многих групи. — Так только надо быть кем-то. А как же это ваше, что пока мы вам не даем, маринуем, вы трахаете все подряд, а потом все равно женитесь и продолжаете изменять? — В полумраке комнаты ее глаза горели дико, и Никки это не нравилось. Было в Энди нечто необузданное, словно через секунду она вцепится тебе в лицо. — Только ты забываешь, что на каждого самовлюбленного ублюдка найдется та, что запросто возьмет тебя за это место. — Она положила руку на его ширинку и сжала пальцы. — И пусть твой блудливый член будет с другими, в мозгах ты будешь только с одной. — Ты веришь, что так можно построить нечто прочное. — Я видела это нечто прочное на примере Шарон и Оззи, Бетти и Роберта, Далтри и Хизер. И список я могу продолжать до бесконечности. Ты или помрешь, или дурь сама вылетит из головы. — Она еще сильнее сжала пальцы. — А теперь отпусти меня. Никки резко оттолкнул ее от себя, потом прижал к стене. Хотелось кинуть ее на кровать и оттрахать так, чтобы завтра встать с постели не могла, но он оставил ее. Придется остаться без порции секса и сегодня, ну ничего, он найдет ключ к Шарон, она же не железная. Энди схватила бутылку с пола и кинула ее в дверь. Она не хотела иметь ничего общего с «Мотли» и собиралась отправить одну весьма интересную статейку в Gossip Magazine [1], пусть все знают то, о чем групи шептались между собой наедине. И да, это не сделает хорошую рекламу всем, потому что женщин не привлекают никчемные любовники, и контраст между слухами, тем, что творится на сцене, и статьей в таблоиде сделает свое дело. Это будет ее сладкая месть, и вообще, пошел на хрен Никки со своим пари.

***

Никки был зол. Утром с бодуна, когда он только разлепил глаза, ему подложили газету. Обычная желтая пресса, какую читают, чтобы отловить сплетни. Ничего особенного. Но в этот раз статью выдали как сенсацию. Признание групи. Шалавы рассказывали, кто какой любовник. В этот список попали и они. Мнения были разными, порой совсем нелестными. Винса это взбесило, потому что кто-то назвал его ленивым красавчиком-эгоистом, думающим исключительно о своем удовольствии. Томми и Никки назвали сексуальными террористами, спокойно перекидывающимися своими случайными любовницами, что многих бесило. Док сразу стал уверять, что стоит не реагировать на статейку и отнестись к этому проще. Шарон посмеялась, наверное, потому что знала, откуда дует ветер. Никки вылетел из общего номера, протрезвев вмиг, что ему не очень нравилось. Он ногой открыл номер Энди. Никки нашел ее в ванной комнате, она старательно красила глаза. Он резко схватил ее за локоть, прижимая к стене. Почему-то он надеялся, что в ее голубых глазах появится страх, но она вопросительно смотрела на него. — Что тебе надо? — спросила она. — Это же ты? — выплюнул он. — Что — я? — Она все прекрасно понимала, но предпочитала делать вид, что ничего не существует. Энди знала, какую получит реакцию. И это было только начало, но она не собиралась подлизываться к «Мотли». Ее всегда бесили мужчины с завышенным самомнением, готовым пробить потолок. Таким был ее отец. Он твердил матери, что она ничего не сможет, пропадет без него и вообще помрет на следующий день. «Мотли» же считали, что все их хотят, ложатся под них и сделают все, что они попросят. Оргия так оргия. Секс с примесью насилия — пусть будет так. Наркотики и алкоголь — обязательно, девчонки не должны отставать. И вообще не ныть по поводу того, что они побывали в постели один раз, за это же борются все девушки? Энди и сама пользовалась мужчинами, была групи, клянчила любовь, хотела, чтобы с ней был один мужчина. Она была дурой, но сколько еще таких дур по миру? Сотни. А теперь кто-то узнает, что игра не стоит свеч. — Ты, маленькая дрянь! — прошипел ей на ухо Никки. — Я тебе говорила, что со мной лучше не связываться. И если я дала тебе, это не значит, что проиграла тебе. — Пару дней назад ты была другой, — напомнил Никки. — Я была пьяной! — возразила Энди. — И потом, это был тонкий ход. Одна твоя статусная любовница дала мне совет: уступить или бежать без оглядки. Мне было проще сделать первое, чтобы ты к чертям собачьим перестал подкатывать ко мне, думая, что потом я буду шелковой и удовлетворенной. — Какая же ты дрянь! — Он сжал больно ее локоть. Энди казалось, еще чуть-чуть, и он сломает ей руку. Зеленые глаза Никки зло полыхали в желтом свете. Лампочка над зеркалом постоянно щелкала и мигала, а клубы пара от горячей воды давно успели осесть на стенах, стекая тонкими струйками. Происходящее напоминало сцену из какого-нибудь хоррора или триллера. Энди почти перестала дышать, она разбудила зверя и не знала, что будет делать, но была уверена: главное — не спасовать. Никки сверлил ее прожигающим взглядом. Энди сглотнула, а он сжал ее руку еще сильнее. Так хотелось впить рот в ее красные губы, стереть с них помаду, а потом взять то, что Энди и так отдавала ему добровольно. Но Никки ждал. Ему жутко хотелось пить, а еще нюхнуть кокса, и чем больше становилась его жажда, тем сильнее злость бушевала в грудной клетке. — Думаешь, меня просто так зовут ледяной сукой? — Она прищурилась, приблизилась к нему. Ее губы находились в нескольких сантиметрах от его лица. — Думаешь, меня просто так считают стервой? Ты думал, что я собираюсь участвовать в твоих играх? — Ты сказала, что и без спора сделаешь репортаж. — Да, я так и сделаю, как уеду от вас подальше к чертям собачьим, — прошипела она. — Но я не буду расстилаться и говорить то, чего не думаю. Потому что это мое гребаное шоу, я делала все, чтобы оно было таким. И ни ты, ни кто-то другой не помешают мне в этом. Он заломил ее руку еще сильнее, отчего она взвыла. Никки не стал делать хватку чуть мягче, ему хотелось, чтобы она перестала быть такой наглой, как сейчас. Никки проверял ее, прощупывал почву. Вот еще недавно ему казалось: Энди на его стороне, а на деле все было игрой. Никки отпустил ее, отчего она упала, чуть не ударившись головой о душевую кабинку. Он выбежал из номера и ринулся к Доку. Энди вышла за Никки, останавливаясь в коридоре. Она слышала, как они орали друг на друга, как Винс отвечал таким же повышенным тоном. Конечно, им не нравилось, что какая-то журналистка вставляла им палки в колеса, но Док совсем не собирался вышвыривать Энди. Он знал простую истину: Энди Томпсон — отличная журналистка, и неважно, что она напишет, ее статья станет отличной рекламой. Даже дурные статьи способны повысить продажи билетов и пластинок. Так что надо забить на все и делать то, что нужно. Шарон была не в восторге от бури, что случилась из-за Энди, но она успела навести свои порядки. Групиз больше ошивались рядом со сценой, бухло не лилось рекой, а наркотики стало доставать так сложно, что проще пустить пулю себе в висок. Со злости Mötley Crüe выпустили майки с надписью «Никакого алкоголя, наркотиков и вагин». Но Шарон не собиралась пускать все на самотек, она знала, чем все может кончиться. — Лихо ты тут все замутила. — Шарон улыбнулась. — Не думала, что ты будешь такой наглой. — Я и не собиралась делать им жизнь проще. Мне RATT куда больше нравятся, чем они. — Она достала из кармана жакета пачку «Мальборо». — Не своди счеты с Никки. — Шарон замолчала, чуть выдерживая паузу. Все было очевидно. Даже очень. Шарон рассказывали, что тут творилось до того, как она приехала и начала захватывать власть, устанавливая свои порядки. Все видели, как Никки пытался соблазнить Энди, но он не бегал за ней, как порой пацаны таскаются за девчонками. О нет, Никки явно был уверен, что его наглый взгляд и напускное безразличие сделают свое дело, да и Томми, его брат, поможет ему. Однажды Энди наблюдала, как Никки клянчил одноразовый секс с какой-нибудь девахой в красном коротком платье, чтобы куда-нибудь деть свой бушующий адреналин. Шарон была непреклонной, но все же сдалась, хотя ей все это не нравилось. — Я только начала, — услышала в ответ Шарон. — Я оторвусь однажды. — Слушай, ты классная, но все же не стоит так сходить с ума. — Энди не первый раз слышала подобные слова Шарон. Она привыкла, что ее хвалили или же, наоборот, ругали. Привыкла, что никого не оставляет равнодушным. Привыкла к разным бушующим по отношению к ней эмоциям. — Не боишься, что все это может плохо кончиться? — Шарон прищурилась. — Нет, не боюсь. — Энди стряхнула пепел с сигареты. — Я знаю, что скоро уеду, и все закончится на этом. Я не собираюсь оставлять Нью-Йорк ради Никки или еще кого-нибудь. — Ты что, влюбилась в него? — Я? — Энди удивилась вопросу. — Вообще не верю в подобное. — Никогда не случалось с тобой ничего такого? — Для Шарон это было не совсем понятно, потому что у нее счастливое замужество, пусть и Оззи далеко не идеальный муж. — Было как-то раз, но это была иллюзия. — И Энди замолчала. Она не собиралась раскрывать карты. Энди помнила то чувство, которое накрыло ее, когда ей едва минуло семнадцать лет. Она влюбилась, как кошка, в Джона Лански, лидера группы Sweet Bunny. Ему было двадцать, и весь мир был у его ног. Девчонки бегали за этим прекрасным блондином с кудрями как у Роберта Планта и жгучими голубыми глазами как у Джима Моррисона. Они стали жить вместе, пусть и ее матери это нисколько не нравилось. Дешевая квартира с соседями, торговавшими наркотиками, — не самая лучшая компания для наивной девочки, но Энди верила, что с милым рай и в шалаше. Она была влюблена и наивно полагала, что Джонни всегда будет принадлежать ей. В таком возрасте вообще противопоказано влюбляться и строить планы, но Энди не знала жизни. Джонни ждал, когда группу заметят, и для этого они шабашили по клубам Нью-Йорка, надеясь напороться на хоть какого-нибудь представителя лейбла. Энди же верно ходила на все концерты и постоянно дралась с его групиз. Она не считала это ниже своего достоинства, прекрасно понимая, что в этом мире не выжить иначе. Все закончилось быстро. Джонни ушел к Бекке, у которой были связи и деньги, а потом Энди поняла, что беременна. У нее было немного путей выхода: рожать или делать аборт. И со стыдом она вернулась к матери, та не стала орать и сказала, что надо подумать. Энди не стала сидеть дома, она решила увидеться с Джонни, и при виде того, как он целуется с красавицей Беккой, у нее случился выкидыш. Она не заметила, как по ноге стала сбегать струйка крови, как боль стала медленно захватывать ее тело и разум. Она просто смотрела на них и думала, что была глупой, раз поверила ему. Отношения родителей, рукоприкладство отца, его уход, улица, что манила ее, отношения с Джонни сделали свое дело. Энди всегда знала, что это четыре ножки стула, которые определяют ее как личность. Четыре столба, которые держали весь ее образ ледяной суки. Да, она никогда не ощущала оргазм с Джонни, но зато она любила его. Обожала всем сердцем и считала, что удовольствие, о котором пишут в журналах, это не главное. Энди верила, что чувства важнее всего плотского. А Джонни… Он менял женщин как перчатки и в итоге так и не стал рок-звездой. Случай подвернулся другой. Сейчас он работал сессионным музыкантом, писал песни и гитарные партии. Недавно они пересекались на вечеринки Брюса Спрингстена. Ничего такого. Так просто, перебросились парой фраз и разошлись. Те чувства, что Энди испытывала к нему, растворились во времени. — Из любого музыканта можно что-то слепить. — Шарон отвлекла ее от раздумий. — А я ничего не хочу лепить, — ответила она. — Я одиночка и рада этому. Энди уже начала считать дни. Осталось не так уж много времени терпеть «Мотли», и все… Начала ли она скучать по этой безбашенности? Нет. Она знала, что печалиться не будет и думать о Никки — тоже. Она открыла дверь своего номера, не включая света. — Думаешь, от меня можно бегать? — услышала она горячий шепот Никки. — Выпей со мной, снежная королева? Энди ничего не сказала. Ее пугало все это, но она промолчала.