Когда поёт лира. Акт второй: Фарс о бессмертном алхимике

       Клара распахнула глаза: в паре метров перед ней скрещивались деревянные перекладины потолка в её комнате в Лунной гавани. "Я... вернулась?" — растерянно подумала она, медленно принимая сидячее положение.        Клара огляделась. Залитая оранжевато-золотым солнечным светом, перед ней определённо была та самая комната, куда она прибыла утром двадцать седьмого апреля. Те же тёмно-жёлтые обои, та же старинная мебель, тот же чемодан на полу, те же две постели (в комнатах этого дома меньше было лишь в спальне Главы), на одной из которых сейчас и расположилась Клара, тот же прикроватный столик между ними с теми же мобильником и раскрытой книгой, лежащими на нём... Всё выглядело так, словно Клара никуда отсюда не уходила.        Где-то с минуту Клара оглядывала это "великолепие", пытаясь вернуть себе чувство реальности. Это сейчас она в мягкой постели (причём неразобранной и одетая — очевидно, ложась в кровать, спать она не собиралась) — а в её голове всё ещё свежи воспоминания, как она, сжавшись в тёмном пыльном склепе, молила богов о чуде; как она корчилась на земле, когда это чудо не сумело защитить того, ради кого она его вымаливала; и как в молочно-белом тумане возникла фигура "Ведьмы Чудес" и объяснила ей, как работает настоящее чудо. Да, Клара сейчас здесь — и это всё кажется настолько нереальным, что она уже не может отделить сон от яви.        "Так, спокойно, — сказала себе она, делая глубокий вдох. — Для начала надо понять не где, но когда я сейчас".        С такими мыслями она решительно потянулась к телефону. Экран блокировки встретил её отсутствием сигнала ("А как бы он нам пригодился тогда!" — с горечью подумала Клара), просьбой ввести пароль и датой и временем: "16:32, суббота, 27 апреля". Клара невольно крепче сжала телефон в руке. "Значит, убийств ещё не происходило. Отлично!" — кивнула себе она.        Эта мысль помогла ей вернуть бодрость духа. Полная энтузиазма, Клара спустила ноги на пол — и в этот момент в её сознании всплыли воспоминания сегодняшнего дня, заставившие её сникнуть вновь. "Зато мама опять устроила из обеда вечер страшилок, а пара придурков уже успела проявить себя в искусстве вандализма..." — мрачно подумала она и невольно положила ладонь на лоб. Да уж, что ни говори, а даже без убийств день прошёл не слишком-то замечательно: странное поведение кузин, их не менее странная гувернантка, очередная жуткая легенда от матери, неприятная сцена на кладбище... Всё это в сумме создавало настолько гадкое впечатление, что Клара задумалась: а были ли на самом деле убийства? В конце концов, она только что проснулась — неудивительно, если все эти жестокие смерти в итоге окажутся лишь игрой её воображения, очередным странным сном, наподобие грёз о белой незнакомке. "Было бы замечательно!" — с тяжёлым вздохом заключила Клара, чувствуя тяжесть в груди от всех воспоминаний безумного двадцать восьмого апреля.       — Надо это как-то проверить... — пробормотала она вслух, вновь окидывая комнату взглядом в поисках хоть какого-то намёка на реальность или нереальность этих событий.        Предмет, который мог бы помочь ей разрешить сомнения, нашёлся довольно быстро: им оказалась книга, лежащая на прикроватном столике обложкой вверх, — "Житейские воззрения кота Мурра" Гофмана. Клара помнила, что, несмотря на своё потерянное состояние после похода на кладбище, в течение второй половины дня кое-как умудрилась прочитать очередной кусок похождений учёного кота и даже что-то из прочитанного понять. "Если я правильно помню, — подумала она, беря книгу в руки, — я тогда успела прочитать всю историю первой любви кота Мурра, а Крейслера решила отложить до того, как смогу воспринимать его адекватно".        И, открыв на нужном моменте, Клара пролистала весь фрагмент кошачьих злоключений.        Когда в тексте вновь появилось имя капельмейстера Иоганнеса Крейслера, Клара уже успела убедиться: случившееся на кладбище — не просто сон. "Потому что если любовь к кошечке и измену с пёстрым котом я, чисто теоретически, могла придумать сама до прочтения, то назвать эту самую кошечку Мисмис моё подсознание точно бы не догадалось!" — сказала себе она. И, раз уж она успела увидеть во "сне" реальное будущее как минимум в пределах книги, которую читала, вряд ли "пророчество" было настолько избирательно, чтобы только ей ограничиться и после неё показывать Кларе "художественный фильм". "Значит, всё это действительно было!" — заключила она, соскакивая с кровати.        Теперь, когда она немного разобралась в обстановке, настало время действовать.        К счастью, с этим шагом ей было несколько проще: в самом конце того проклятого дня она как раз нашла, за что зацепиться, но не успела хорошенько привести план в действие; теперь же у неё было достаточно времени, чтобы спокойно воплотить всё в жизнь. "Начнём там, где остановились в прошлый раз, — на кладбище!" — сказала себе Клара, бросив взгляд в зеркало и быстро поправив причёску. Затем, не теряя больше времени, она покинула комнату.        Клара быстрыми шагами преодолела коридор восточного крыла Лунной гавани; решительно прошла она мимо портрета Коппелиуса, на ходу бросив на него мрачный косой взгляд ("Это из-за тебя пострадала моя семья!" — с иррациональной злобой подумала она); в мгновение ока преодолела она левую лестницу до площадки, где та сливалась с правой в единый поток ступеней... и застыла на этой самой площадке.        У стены перед гобеленом стоял Лаэрт, с небрежным видом скользя взглядом по строкам стихотворения.        Клара сглотнула и невольно сжала кулаки. Одного вида брата хватило ей, чтобы её с головой захлестнули воспоминания о том, каким она видела его тогда: нервным, встревоженным, на пределе своих возможностей старающимся защитить всех — и в конечном итоге неспособным защитить никого... У Клары до сих пор живо стояла перед глазами картина того, как Лаэрт с пугающим спокойствием объявил, что пойдёт за ружьём. И, глядя сейчас на то, как расслабленно он изучает гобелен, Клара ощутила, что готова на всё, чтобы не увидеть его таким отчаянным снова.        А Лаэрт тем временем продолжал стоять на прежнем месте, не замечая её. Наконец, он тяжело вздохнул и, подняв левую руку, бросил взгляд на часы. Судя по его страдальческому виду, время, которого он ждал, ещё не пришло. С очередным тяжёлым вздохом он опустил руку и развернулся в сторону лестницы... и только в этот момент наконец-то заметил Клару, по-прежнему стоящую на площадке.        При виде неё он заметно оживился.       — О, таки решила выйти на прогулку, а не пережидать в комнате до ужина? — со своей обычной беспечной ухмылкой поинтересовался он, делая шаг в её сторону.        Это выражение резануло Клару, будто ножом: его обычность, нормальность на фоне её воспоминаний выглядела слишком мучительно. У Клары едва не задрожали губы, но она вовремя напомнила себе, что этом мире никакой трагедии не случилось. Пока. И только она сейчас в силах её предотвратить.        Руководствуясь такими мыслями, Клара также двинулась навстречу Лаэрту и с ответной ухмылкой заметила:       — И ничуть не пожалела: не каждый день увидишь, как такой утончённый поэт, как ты, так пристально изучает "посредственные стишки"!        Улыбка Лаэрта стала кривее.       — Ну уж прости — тут не так много способов убить время... — пробормотал он, останавливаясь у перил.        Клара, встав на нижней ступеньке, скептически приподняла бровь.       — Ага. Разве только вот это, — хмыкнула она, простирая левую руку в сторону библиотеки, занимающей большую часть первого этажа восточного крыла. И, видя, как Лаэрт отводит взгляд, Клара склонила голову набок и безжалостно заключила: — Просто признай, что вся эта атмосфера кайдана и кладбищенских историй подействовала и на тебя!        Лаэрт обиженно фыркнул.       — А сама-то! Я, между прочим, не близорук, в отличие от Льва, и какой-никакой наблюдательностью, в отличие от Сида, обладаю, так что прекрасно видел, как ты на Лави-тян то и дело поглядывала! — заявил он, засовывая руки в карманы брюк.        Клара, которая за эти два дня успела насмотреться на Элизабет Лавенцу по-всякому (разве что так и не увидела её труп), отвела глаза и поджала губы.       — Не переживай, братец Лаэрт: о ней мы с тобой ещё побеседуем в более подходящей обстановке, — после короткой паузы пообещала она, бросив на брата угрожающий взгляд, от которого тот неуютно поёжился. А уже в следующий миг она, озарённая внезапной мыслью, потёрла подбородок и, задумчиво посмотрев на Лаэрта, произнесла: — А вообще очень удачно, что я тебя тут сейчас встретила... Не желаешь ли, — продолжала она в ответ на его вопросительно вскинутую бровь, — составить мне компанию для кое-какого похода?        Бровь Лаэрта приподнялась чуть выше: очевидно, выражение лица Клары слишком прозрачно намекало, что этот "поход" не будет ему слишком приятен. И всё же...        ...Вид Лаэрта, стоящего у входа и неуютно осматривающегося на кладбище, лучше всяких слов говорил, что чутьё его не обмануло. И, учитывая, как он "отличился" во время предыдущей прогулки, его чувства были понятны. Клару, впрочем, на данный момент Лаэрт не слишком-то занимал — гораздо сильнее её взволновал вид самого кладбища.        С момента первого визита солнце опустилось чуть ниже, так что освещение приобрело более оранжевый оттенок, а тени заметно удлинились, но в целом обстановка не слишком изменилась: всё те же ровные ряды старых надгробий, всё те же тропинки, всё те же букеты на некоторых могилах, всё тот же склеп... Да, это, несомненно, было то же кладбище, на котором она услышала окончание легенды о бессмертном алхимике, — вовсе не то, окутанное белым туманом, где она потеряла брата.       — Как будто сто лет тут не была... — пробормотала Клара, слишком остро ощущая контраст этих двух впечатлений одного места.        Лаэрт, отвлечённый её комментарием от рассматривания старого дуба у входа на кладбище, смерил её скептическим взглядом.       — А ты хорошо поспала, я смотрю, раз для тебя каких-то полчаса превратились в сто лет... — пробормотал он.        Успевшая пройти дальше на территорию Клара резко обернулась к нему с обиженным видом.       — Не придирайся, — ответила она и, вновь отворачиваясь, пробурчала: — Ты, судя по твоей реакции в прошлый поход, тоже не очень-то похож на завсегдатая...        Со стороны Лаэрта раздалось хмыканье.       — Ну уж извини: я тут не проездом бывал в основном зимой, а холода не слишком-то располагают к долгим прогулкам! — отозвался он — и, чуть помолчав, подозрительно добавил: — И да, уж не кладбище ли ты считаешь тем самым подходящим местом, чтобы выяснить отношения? Взяв в свидетелей только местных призраков?        Клара со вздохом прикрыла глаза и покачала головой.       — Нет, я, хоть и знаю твою любовь к драме и эффектам, позвала тебя сюда вовсе не за этим, — спокойно проговорила она и, вновь обводя взглядом территорию, заключила: — По-хорошему, я вообще могла обойтись без тебя, да как-то идти одной на кладбище — такое себе.        Лаэрт одарил её заинтересованным взглядом.       — О-о? — протянул он. — И что же за великая цель привела тебя сейчас на кладбище?        Клара не ответила. Вместо этого она задумчиво потёрла подбородок. "Итак, я на кладбище и даже могу осмотреться, — мысленно рассуждала она. — Что дальше? Что именно надо искать — и на что обращать внимание?"        С такими мыслями она прошла немного вперёд, внимательно глядя по сторонам. "Следующими выделенными словами были "струны", "ива", "ветви" и "висеть", — думала она. — Для начала остановимся на самом крупном и конкретном — на иве. Деревьев тут — целый лес, и выделить одну-единственную иву было бы сложно. Так что, наверное, стоит искать не саму иву — но нечто, заставляющее думать об иве? Например..."        В этот момент взгляд Клары упал на ту несчастную могилу, которой не повезло сегодня испытать на себе сначала неосторожность Лаэрта, а затем — гнев Сида. Клара резко остановилась напротив и смерила её долгим задумчивым взглядом.       — "Рюуби Тайоо", — наконец, зачитала она — и полубессознательно добавила: — "Рюу" как "поток" — но в то же время это созвучно с иероглифом "ива", как в выражении "красивые брови". Может, речь в стихотворении шла именно об этом?.. Если ты сейчас снова собрался меня пугать, братец Лаэрт, — уже громче сказала она, заслышав шаги за спиной, — я закрою глаза на тот факт, что ты у нас спортсмен и бывший капитан команды кендо, и даже на то, что я тебя люблю, и прямо тут, на месте, тебя задушу.        И Клара резко развернулась — лишь чтобы увидеть Лаэрта, стоящего в паре метров от неё, вскинувшим руки в сдающемся жесте.       — Страшно-страшно, — пробормотал он с расслабленной ухмылкой — а затем убрал руки в карманы и, покачав головой, заверил: — Не волнуйся, Клара: если бы мне хотя бы просто пришла в голову дурацкая идея поступить так с тобой, моей любимой младшей сестрёнкой, второй раз за день, я бы первым же делом сам утопился в озере. И, конечно, не забыл бы второй утюг.       — Второй утюг? — растерянно переспросила Клара.        Лаэрт откинул голову назад и усмехнулся.       — Ах да, ты же ещё не читала "Шум и ярость"... — как можно небрежнее произнёс он, отводя взгляд.        Фраза "ты ещё не читала" была для Клары подобием красной тряпки: её кулаки непроизвольно сжались и, надув щёки, она обиженно воскликнула:       — Вызов принят! После Гофмана читаю... это ведь что-то из Шекспира, да?        Очередное самодовольное фырканье Лаэрта заставило Клару покраснеть. А тот, явно удовлетворённый её реакцией, слегка ослабил галстук и, кивнув, ответил:       — Почти. Это роман Фолкнера — но цитата действительно из Шекспировского "Макбета". Впрочем, — продолжал он, с неожиданно мягкой улыбкой приближаясь к Кларе, — не спеши читать всё, о чём узнаёшь. Лучше уж пока с Шекспиром разберись, а не лезь в этот модернизм, хорошо?        С этими словами он ласково потрепал её по голове. Клара, не ожидавшая подобной "атаки", застыла в нелепой позе с растопыренными пальцами. Когда Лаэрт убрал руку, она ещё пару мгновений не шевелилась — а затем накрыла голову ладонями, поправляя причёску, и ещё гуще покраснела.        Тем временем Лаэрт смерил могилу, у которой они стояли, полным дискомфорта взглядом, а затем с неловкой усмешкой поинтересовался:       — А вообще, может, всё-таки скажешь, что именно ты хотела на кладбище?        Клара, ещё не до конца отошедшая от его проявления нежности, смущённо отвела взгляд и ответила:       — Я попыталась подойти к твоему "любимому" стихотворению, как к загадке... Ты же только сейчас стоял рассматривал гобелен, небось видел, что там некоторые слова кажутся выделенными? По первому терцету, — увереннее продолжала она в ответ на заинтересованный взгляд Лаэрта, — я, методом исключения, пришла к тому, что надо обратить внимание на запад — туда, где у нас кладбище. Вот, теперь ищу лингвистические подсказки здесь, на надгробиях. Успела обнаружить иву тут, — заключила она, указывая на могилу перед ними.        Лаэрт, слушавший её с задумчивым видом, с явным нежеланием пригляделся к надгробию повнимательнее. Убедившись, что она права, он кивнул и поинтересовался:       — И что это тебе дало?        Клара досадливо поджала губы.       — Честно говоря — пока ничего... — нехотя призналась она.        Лаэрт не сдержал смешка. Клара наградила его обиженным взглядом, но он ещё несколько секунд продолжал хихикать в кулак. Наконец, он сцепил пальцы обеих рук в замок и, вытянув их перед собой, расслабленно потянулся, успев бросить короткий взгляд на часы на левом запястье. Затем он опустил руки и, размяв шею, невозмутимо объявил:       — Что ж, возрадуйся, Клара-тян: у меня как раз есть ещё немного свободного времени, которое я не знал как убить, — так что, пожалуй, могу потратить его на небольшой мозговой штурм, если желаешь! В конце концов, две головы лучше, чем одна.        Глаза Клары широко распахнулись — а затем она моргнула и, криво улыбнувшись, пробормотала:       — Уж не знаю, хочу ли я тебя обнять за то, что согласился помочь, или дать по роже за формулировку...        Лаэрт самодовольно хмыкнул.       — Всегда открыт для обнимашек, ты же знаешь! — шутливо заявил он, полностью игнорируя вторую половину фразы. А в следующий миг он улыбнулся и, легонько щёлкнув Клару по лбу, сказал: — Ну что ж, приступим к делу, юная мисс Наблюдательность!       — Это ты к чему? — подозрительно поинтересовалась она, прижимая пальцы ко лбу.        Лаэрт загадочно усмехнулся.       — Ну-у, уж больно быстро ты заметила выделенные слова на гобелене — у меня, например, ушло три года, чтобы это понять. Ну ладно! — продолжал он, не обращая внимания на смущение Клары. — Как говорится, куём железо, пока горячо! Maybe, we could divide it in two...        И, напевая известную песню, Лаэрт развернулся на каблуках, чтобы оглядеть кладбище. Клара была ему за это очень благодарна: когда он стоял к ней спиной, она могла хоть немного расслабиться и перестать сдерживать свои эмоции. "И ведь действительно, в этом мире я пока не успела приглядеться к гобелену в принципе — хорошо хоть он не стал напирать на это!.." — подумала она, остро ощущая свой промах. Всё-таки информацию о грядущей трагедии она распространять не спешила. Что-то (не только здравый смысл, твердящий, что нормальные люди сочтут всю историю с ведьмой бредом) подсказывало ей, что не стоит трубить об этом направо и налево.        А Лаэрт, всё продолжая напевать, медленно развернулся вокруг своей оси, окидывая кладбище оценивающим взглядом, и, вновь наткнувшись глазами на Клару, начал:       — Так, давай я ещё раз уточню, чего именно ты хочешь. Ты надеешься найти на надгробиях имена, напоминающие выделенные слова с гобелена?        Клара кивнула.       — Верно. Причём, думаю, только из второго терцета: в первом мы уже обнаружили части света, во втором точно есть связь с кладбищем — думаю, в третьем подсказка должна быть уже к чему-то другому. Тем более, — она отвела взгляд, — там всего-то одно слово выделено — "vanished".        "И, кстати, трупы Памелы-сан, Коры-тян или дяди Такечи в итоге так и не нашли, — мысленно отметила она. — Эти трое будто испарились".        Лаэрт тем временем возвёл глаза к небу.       — Допустим, — согласился он. — Тогда не напомнишь ли, что именно искать?        Клара с усталым вздохом прикрыла глаза.       — "Струны", "ива", "ветви" и "висеть" — вот какие слова были выделены на гобелене, — монотонно перечислила она и, смерив Лаэрта скептическим взглядом, заметила: — Странно, что ты за все годы не запомнил, притом что, как ты говоришь, само выделение ты заметил.        Губы Лаэрта искривила улыбка.       — Я заметил, что некоторые слова выделяются, но у меня достаточно забот, чтобы не забивать ими память, — заявил он — и, подёрнув плечами и как бы желая поскорее перевести тему, вновь окинул кладбище взглядом и заметил: — Вообще тут на кладбище четыре ряда надгробий, по шесть штук в каждом. Думаю, рационально будет разделиться, чтобы каждый из нас изучил свою половину кладбища, а не ходить туда-сюда и толкаться. Ты куда хочешь: направо, где уже нашла "иву", или налево, на неизведанную территорию?        Ответом на его вопросительный взгляд стала кривая улыбка Клары.       — Конечно, посылать тебя налево будет не очень хорошо по отношению к Маюми-сан, но, думаю, мертвецов она таки переживёт. А я тут, пожалуй, похожу...        Лаэрт на это фыркнул.       — Да ну тебя! Не делай из меня какого-то некрофила, а!        И он с шутливой обидой пихнул её в плечо, явно рассчитав силу так, чтобы Клара не упала на какое-нибудь надгробие.        Впрочем, в отношении левой стороны кладбища он никаких предрассудков не имел, так что минуту спустя Лаэрт уже шёл по тропинке, огибающей территорию, и внимательно вглядывался в истёршиеся надписи на камне. При виде его серьёзного подхода Клара улыбнулась и также принялась за поиски "ключевых слов".        Проходя мимо ровного ряда могил, Клара поймала себя на мысли, что в этот раз чувствует себя на кладбище... спокойнее. Даже умиротворённо. Да, пожалуй, именно умиротворённо: мягкий солнечный свет, окутывающий тихий уголок в лесу, тёплый майский воздух, ароматы древесины, камня и земли, щебетание птиц, негромкий напев Лаэрта в противоположной части кладбища — всё это создавало особую атмосферу покоя и уюта. Словно не было никаких жутких легенд о загадочных смертях и неупокоенных душах. Словно не было никакого бессмертного алхимика и загадок. Словно не было и не будет кровавых убийств...        "Наверное, это на меня отсутствие Элизабет-сан действует, — подумала Клара и украдкой бросила взгляд на Лаэрта, остановившегося у одного из надгробий и старательно вчитывающегося в почти стёртую надпись. — Да-да, точно она, — сказала себе Клара, краем глаза наблюдая, как Лаэрт продолжает путь. — Она как-то всегда умудрялась создать гнетущую атмосферу..."        Клара поёжилась, вспомнив, что рано или поздно ей снова придётся увидеть эту странную женщину. И, пытаясь отогнать неприятные воспоминания, она вновь постаралась сосредоточиться на присутствии Лаэрта в десятке метров от неё. "Всё-таки как хорошо, что он согласился пойти со мной!" — с огромным облегчением заключила она.        Таким образом они прошли всё кладбище, встретившись перед склепом. У Клары ушла вся сила воли, чтобы просто спокойно стоять напротив этого здания, а не дёрнуться подальше от проклятой двери, за которую её, казалось, вот-вот должны толкнуть. "Это ты очень точно про травму выразился, Лев!" — подумала она, с трудом удерживая лицо перед Лаэртом.       — ...А ты, кажется, была права про имена на надгробиях: я пока ходил, нашёл две штуки, похожие на то, что нужно, — тем временем невозмутимо рапортовал Лаэрт. — Второе в самом левом ряду, например, принадлежит некоему Генши — к сожалению, без фамилии, она слишком затёрлась, — что очень даже похоже на наш случай.       — Да, струна музыкального инструмента — это оно, — подтвердила Клара, кивая.        Лаэрт также кивнул.        — Хотя там оно записано как "происхождение" — может, это на самом деле даже не имя вовсе... — заметил Лаэрт.       — Но это в любом случае важно! Думаю, к "Харуно Какеру", которого я прямо тут нашла, — Клара указала на надгробие поблизости, — и "hang" вопросов тоже возникнуть не должно — это довольно прямолинейно...       — Да уж — не то что в моей "ветви"... — проворчал Лаэрт и хмыкнул. В ответ на заинтересованный взгляд Клары он положил руку на лоб и со вздохом объяснил: — Я почти прошёл мимо этой штуки, но в последний момент всё-таки обратил внимание на Коубундзи Таэко.        Клара растерянно моргнула.       — Э? — только и смогла выдавить она, склоняя голову набок. Но, так как Лаэрт объясняться не спешил, она всё-таки полным сомнения тоном поинтересовалась: — Ты уверен, что там не было кого-нибудь с иероглифом "эда", например?        Лаэрт решительно кивнул.       — Я приглядывался к каждой надписи и, клянусь богом Льва, только чудо спасло меня от необходимости обходить кладбище во второй раз! — пожаловался он, не особенно обращая внимание на то, как вздрогнула Клара от упоминания чуда. Затем он тяжело вздохнул и пробормотал: — Хорошо хоть вспомнил "семейную ветвь"...        Клара криво улыбнулась.       — Да уж, и правда удачно — тут даже запутаннее, чем с Рюуби, которые встречаются в выражении... — согласилась она, отводя взгляд. Затем она прикрыла глаза и с тяжёлым вздохом заметила: — Неплохо было бы, конечно, зарисовать их расположение на всякий случай — а то вдруг, если их линией соединить в определённом порядке, они в какую-нибудь картинку соберутся или ещё что-то подобное? Жаль бумаги под рукой нет — только разве на песке изображать! И то нельзя будет вернуться позже, если вдруг понадобится... Остаётся лишь запоминать.        Лаэрт выслушал её жалобы со скучающе приподнятой бровью. Затем он покачал головой и ехидно заметил:       — Как быстро ты сдаёшься, однако! Тебе надо схему, к которой можно вернуться? Дай мне минуту!        С этими словами он под заинтересованным взглядом Клары достал из кармана телефон и принялся быстро что-то в нём набирать. И минуты, которую он попросил, не прошло, как он вытянул устройство перед собой и с гордостью продемонстрировал Кларе экран. На нём, в открытой заметке, красовался следующий текст-изображение:        "_ _ hang (かける) _        branch (構文寺) _ _ _        _ _ _ _        _ _ willow willow (流火)        string (原始) _ _ _        _ _ _ _"       — Для схемы, думаю, достаточно понятно, нет? — поинтересовался Лаэрт.        Клара, всё ещё рассматривающая заметку, заторможенно кивнула — а затем подняла глаза на Лаэрта и с усмешкой заметила:       — Да в тебе умирает не только лингвист, но и художник!        Лаэрт хмыкнул.       — Во мне просто живёт поэт! — гордо заявил он и, прищурившись, напомнил: — Я, если ты ещё не забыла, между прочим, ещё и с формой своих стихов балуюсь иногда, а не только с содержанием.        Клара хихикнула в кулак.       — И правда. Что бы я только делала без тебя... и твоего телефона — свой-то я оставила дома! — со смехом заключила она.        Лаэрт с усталой улыбкой покачал головой.       — Да ну тебя... А вообще тебе это что-нибудь дало? — поинтересовался он, по-прежнему держа телефон в руке и наблюдая, как Клара разглядывает его заметку и нажимает на экран, чтобы тот не погас.        Клара ещё пару секунд напряжённо всматривалась в сочетание полосок, иероглифов и символов латиницы... и, наконец, с кривой улыбкой признала:       — Да не особенно... Зигзаг какой-то — и только! — выпрямляясь, заключила она с тяжёлым вздохом.        От такой реакции Лаэрт не сдержался и посмеялся в кулак. Когда Клара наградила его обиженным взглядом, он потряс головой и с извиняющейся улыбкой ответил:       — Ничего-ничего... У тебя ещё будет возможность подумать об этом, я уверен, — продолжал он, наконец-то убирая телефон обратно в карман. — Может, порассматриваешь дома — и к тебе придёт какое-нибудь озарение! Перекинуть, конечно, я тебе это не смогу без связи, но, думаю, по возвращении в дом ты можешь банально по старинке сфоткать экран, если будет лень перепечатывать. Твой братик так делал в юности! — добавил он, важно покивав.        Клара не сдержала смешка.       — Ты звучишь, как древний дед! — прокомментировала она и, скрестив руки на груди, добавила: — Такое ощущение, что ты родился минимум лет на двадцать раньше Льва, а не на каких-то полтора года позже! А он, при всей своей старомодности, подобный комментариев не выдаёт.        Сказав это, Клара всё-таки не сдержалась и помрачнела: в её сознании всплыло лицо Льва, каким она видела его в последний раз, — безжизненное, с остекленевшим взглядом, наполовину утопленное в луже... Её практически передёрнуло, когда она осознала, что стоит буквально в паре десятков шагов от той ямы, где эта самая лужа наберётся после первого же дождя.        Чтобы отогнать неприятные мысли (воспоминания), Клара резко развернулась и, игнорируя как-то помрачневшего Лаэрта, уверенно направилась в сторону выхода с кладбища — прочь от проклятого склепа, мимо места, где оказался (окажется?) труп её старшего брата, подальше, подальше...        ...и очень скоро резко остановилась, едва-едва преодолев этот рубеж. Ровно возле могил Рюуби Тайоо и Рюуби Суйки — тех, с которыми было связано столько неприятных воспоминаний этого дня. Пару секунд она стояла неподвижно, полностью погружённая в свои мысли, — но, едва заслышав шаги Лаэрта за спиной, бесцветным тоном объявила:       — Я думаю, что ива — центральный образ в этой части загадки.        Лаэрт остановился.       — Пардон? — недоумённо переспросил он.        Клара развернулась: Лаэрт стоял в паре метров от неё, вопросительно вскинув брови. Моргнув, Клара пояснила:       — Не зря же тут этих Рюуби двое: Тайоо и Суйка. К тому же, все остальные слова также связаны с этой ивой, так что...        Лаэрт перебил её мысль усмешкой.       — Все ли? Струны, между прочим, относятся явно к лире, а не к иве, — заметил он, разводя руками.        Его жест возымел неожиданный мощный эффект на Клару: говоря о струнах, он стоял с раскинутыми руками напротив склепа, и это сочетание вызвало у неё слишком сильные ассоциации с теми двумя трупами, которые ей удалось близко увидеть своими глазами — особенно это касалось трупа Мери, в случае которой некому было Клару увести. Клара резко побледнела и пошатнулась.        Лаэрт, не ожидавший подобной реакции на безобидное замечание, растерянно моргнул. Его недоумение немного привело Клару в чувство, и она, помахав рукой, пробормотала:       — Не обращай внимания, братец Лаэрт: кажется, мне как-то нехорошо от жары и солнца стало... Но теперь уже всё снова в порядке, — с вымученной улыбкой добавила она.        Лаэрт приподнял одну бровь.       — Когда резко становится нехорошо от солнца — это уже какой-то Камю... — заметил он — и, в два шага сократив расстояние между собой и Кларой, положил ей ладонь на лоб и поинтересовался: — Точно в порядке? Может, свернём-ка эти исследования и ты пойдёшь отдохнёшь? Моя помощь нужна?        Клара, уже успевшая окончательно прийти в себя, аккуратно убрала его руку от своего лица и заверила:       — Нет, всё нормально, правда. Даже если и было плохо, до дома уж точно дойду.        Лаэрт ещё несколько секунд недоверчиво всматривался ей в лицо, прежде чем кивнуть и как-то нехотя выпрямиться. А в следующий миг он бросил короткий взгляд на часы и заметил:       — В любом случае, даже если бы ты была в идеальном состоянии, я, к сожалению, продолжать исследования уже не смог бы — у меня на половину шестого назначена встреча с дамой! Уж прости, — добавил он с извиняющейся улыбкой, убирая руку в карман брюк.        Подобное откровение заставило Клару подозрительно прищуриться.       — Как твоя родная сестра, я смогу простить тебя только в том случае, если женщина, на которую ты меня променял, — это мама! — заявила она.        Лаэрт поднял руки в сдающемся жесте и рассмеялся.       — Небеса хранят меня от твоего гнева: я как раз должен побеседовать с мамой о делах издательства! — ответил он.        Клара сначала опешила... но тут же на её губах возникла кривая улыбка, и она сочувственно произнесла:       — Я бы сказала, что тебе повезло, если бы речь не шла о нашей маме...        Новый смешок Лаэрта прозвучал откровенно нервно.       — Да-а уж... — протянул он, опуская руки.        ...Спустя пару минут они вместе шли по лесу прочь от кладбища. Клара не могла точно сказать, насколько продуктивным был этот поход без Элизабет Лавенцы. Сумела ли она хоть немного ближе подобраться к тайне бессмертного алхимика? Или, может, она попалась в его ловушку, гораздо более страшную, чем она себе представляет, и теперь ей не отделаться просто потерянным временем? Клара не знала. Однако в одном она не сомневалась: эти полчаса, проведённые в компании Лаэрта, по её личной шкале ценности уж точно не прошли впустую.        Искоса глядя сейчас на спокойное лицо брата, Клара думала о том, как же она за тот безумный день успела соскучиться по нему в таком состоянии: не разрываемому мифическим долгом, безмятежному, способному беспечно шутить и улыбаться. И, видя Лаэрта в таком настроении, Клара впервые за долгое время не смогла не поддаться чувствам в его присутствии.        ...Ощутив лёгкое прикосновение к ладони, Лаэрт слегка вздрогнул и удивлённо взглянул на Клару: та смотрела на него с несвойственным ей мягким выражением на лице. Видя его недоумение, она улыбнулась и ответила на неозвученный вопрос:       — Я просто благодарна, что ты вообще согласился сейчас со мной пойти. Да ещё и очень помог. Спасибо, правда.        И, не говоря больше ни слова, крепко взяла его за руку — жест, совершенно странный для членов семьи Мизунохара в любом из домов Мизунохара.        Все колкие комментарии застряли в горле Лаэрта от этого необычного проявления нежности. Пару секунд он просто не понимал, что ему делать и как реагировать. Наконец, он догадался сжать ладонь Клары (эту узкую изящную ладонь пятнадцатилетней девочки) в ответ и с улыбкой произнести:       — Не стоит благодарности: ты же знаешь, что ради тебя мне вовсе не трудно.        Ответом ему был лишь короткий кивок.        "А ведь на всех могилах, которые мы сегодня отметили, было возложено по букету..." — вдруг пронеслось у Клары в голове.        Кладбище осталось далеко позади.