Мы не виделись с тобой много лет... Как ты жил, кого любил без меня? Почему же не померк белый свет В миг, когда любовь ушла навсегда? В миг, когда случайно я поняла, Что не белым может быть белый свет, И не может так сластить лебеда — Почему же не померк белый свет?.. исполнитель: Н. Кадышева
Она как раз стоит в коридоре, смотрит на своё тонкое белое осеннее пальто на вешалке, когда в квартиру заходит Хуа Чэн. Улыбается и отводит взгляд. — Не ожидал, что ты дома, — выдыхает он, старательно подавляя радость и делая вид, что очень увлечён расшнуровкой туфель. — Ты приехала ко мне или по делу? В любом случае, я счастлив побыть с тобой. Се Лянь закусывает губу и отворачивается. Он хороший. Он не заслуживает такой нелюбви. — Когда пойдём подавать на развод? — спрашивает она, пытаясь сделать голос холодным, чтобы не выдать свою боль. — Когда скажешь, — отвечает поникший Хуа Чэн и прислоняется к стене за её спиной. Его очень хочется обнять и утешить, прижаться к нему и погладить по чёрным шелковистым волосам. Но сейчас нельзя. Нельзя давать надежду на тепло, которое она больше не способна ему дать. Он был с ней рядом десять лет. Они через многое прошли вместе. Он ей помогал и с домашними делами, и с университетом. Они воспитывали троих детей. Пусть она его не любит, но не может не испытывать признательности. Се Лянь заламывает пальцы, и пытается выровнять дыхание. Что же она за человек такой. Как она могла вот так растоптать и выбросить доверие и любовь Хуа Чэна. — Поговорим о том, как это будет? — сдавленно просит она, моля бога о том, чтобы не расплакаться снова. — Конечно, — кивает Хуа Чэн. — Но позже, ладно? Я… плохо спал ночью, голова не соображает, я не пойму ничего. Я буду у себя в кабинете. Если буду нужен, зови. Се Лянь со злости бьёт кулаком по тумбочке. Развернувшийся было Хуа Чэн замирает и оборачивается. — Какого чёрта?! — выкрикивает она. — Даже сейчас твоя работа тебе важнее меня! Работать ты можешь, а поговорить о наших делах — нет?! Хуа Чэн подходит ближе и неуверенно, будто сомневаясь, что он имеет право, кладёт пальцы ей на плечи. — Не трогай меня! — взвизгивает Се Лянь и подпрыгивает, повернувшись к нему лицом. — Ты там порно смотришь, да?! Признайся хотя бы сейчас, когда всё кончено! — Да, — мрачно усмехается Хуа Чэн. — Именно. Порно. С твоим участием. Сначала рисую, потом смотрю. Хочешь тоже посмотреть? Се Лянь чуть не задыхается от возмущения. У него ещё хватает наглости шутить на такие темы! — Да иди ты в… пень! — она отвешивает Хуа Чэну пощёчину, убегает в спальню, запирается и снова плачет. В дверь стучат, но она и не думает ни открывать, ни откликаться. Ей вообще никого не хочется видеть и слышать.***
Следующие недели две Се Ляня бросает то в жар, то в холод. То она хочет обнять всех вокруг: Хуа Чэна, детей, коллег, то все её раздражают. Се Лянь всегда была чувствительной женщиной, но сейчас перепады настроения начинают пугать даже её саму. Дома Хуа Чэн берёт на себя всю заботу о домашних делах. Сам почти не подходит к жене и детям велит её не тревожить, будто больную. И спать перебирается в кабинет, чтобы не мешать ей. Она уже перестаёт ревновать. Нет смысла удерживать его, если его туда тянет. Се Лянь и сама чувствует себя больной, будто простуженной или отравленной. Всё, чего ей хочется после работы, это сделать себе большой чайник чая, закутаться в плед, забраться в кресло и сидеть часами, не вставая и глядя в окно. Погружаться в свою боль с головой. Ей плохо, и это всё, что она чувствует. Её влюбили в себя и обманули, как девочку. Она предала Хуа Чэна. По совести она должна уйти из его квартиры. Перестать мучить напрасными надеждами того, кого она больше не любит. Перестать пользоваться его добротой, помощью и жильём. Жалко себя: не хочется оказываться в сорок лет на улице без гроша за душой и с тремя детьми. Жалко человека, у которого она забрала двадцать пять лет жизни, с десяти до тридцати пяти, и не дала ему любви до гроба, о которой он слишком очевидно мечтал.***
Сильное головокружение и тошнота заставляют Се Ляня взять выходной за свой счёт посреди недели. Вдобавок ко всему зверски хочется есть. Видимо, из-за своих переживаний она вчера забыла выйти на ужин с семьёй, вот и стало плохо из-за падения уровня сахара. Раньше она бы не обратила на такое внимание и всё равно отправилась бы на работу, но сегодня особенно обостряется чувство, будто она готова грохнуться в обморок в любую минуту. Впрочем, возможно, ей стоит привыкать к таким ощущениям. Нервных потрясений в ближайшее время станет только больше, и психосоматика ещё не так её замучает. После звонка на работу Се Лянь первым делом идёт на кухню завтракать. Точнее, бредёт, как неприкаянная душа, завернувшись в длинный махровый халат и не прибрав растрепавшиеся после беспокойного сна длинные волосы. С балкона на кухню тянет дымом. Се Лянь переводит мутный взгляд в окно. В самом деле: Хуа Чэн, голый по пояс, в обтягивающих чёрных джинсах и в домашних тапках на босу ногу стоит на балконе, сгорбившись, и курит. Се Лянь открывает балконную дверь и брезгливо дёргает носом. — Я тебя сколько раз просила дома не курить? — хрипло ворчит она и прокашливается. — Меня и так тошнит, ещё от тебя вонь. — Извини, — Хуа Чэн тут же тушит окурок и включает систему вентиляции, которая выдувает прокуренный воздух из дома на улицу, а после возвращается на кухню и зажигает аромалампу. — Я сейчас помоюсь, чтобы не пахнуть, и приду. Проскальзывает мимо Се Ляня, не касаясь её, но всё равно оставляя после себя табачный шлейф. Это становится последней каплей. Се Лянь бросается в туалет и еле успевает добежать до унитаза, прежде чем её выворачивает. От рвоты и злости слёзы текут не хуже, чем от горя. Се Лянь плюётся, смывает и вытирает губы туалетной бумагой. Никогда, даже во время самых сильных обид, ей не было так противно от Хуа Чэна, как сейчас. Она уходит привести себя в порядок в ванную для детей. Их собственную занял муж. Пока ещё муж. Се Лянь чистит зубы новой, только что распакованной зубной щёткой из запасов, и фруктовая паста дочери смывает мерзкую горечь с языка. Но не с души. Чёртов Хуа Чэн! Ног нет спуститься на лифте во двор и курить там?! Голову ведёт сильнее. Се Лянь застывает перед низким зеркалом, в котором отражается только её халат с пятном от пасты на груди, опирается на раковину и медленно дышит. В висках стучит и давит. Похоже, она в самом деле больна. Остаётся надеяться, что с ней не случилось ничего серьёзного. Она ведь слишком молода для болезней сосудов и для остеохондроза? Или… самое время? Что же, на природе, в Сухоруслово, должно стать легче. К её возвращению на кухню Хуа Чэн успевает погреть для Се Ляня курицу с овощами, которую приготовил вчера, и налить чай. — Извини, — ещё раз просит он, виновато потупив глаза. — Я больше не буду курить дома. Он переоделся в другие джинсы, на этот раз алые, но так же удачно подчёркивающие его длинные накаченные ноги, как и предыдущие штаны. Се Лянь сползает на стул, берёт вилку и сосредоточенно накалывает фасоль на зубья. — Я уеду в Сухоруслово, и кури, где хочешь, — вздыхает она. — Я только мешаю тебе своим ворчанием и своими болезнями. Давай разведёмся сегодня. Хуа Чэн садится рядом, берёт её левую ладонь, гладит и целует. — Я боюсь отпускать тебя сейчас. Ты плохо себя чувствуешь в последнее время. Покажись врачу, прошу тебя, ангел мой, — еле слышно умоляет он. — Пролечишься, и я сам отвезу тебя к родителям. В другом состоянии Се Лянь выдернула бы руку, но сил на это просто нет. Она просто оставляет свою расслабленную кисть в руках Хуа Чэна. — Это нервное. Мне станет лучше в доме родителей, — цедит она и отламывает кусок курицы. — Возможно, мне стоит поговорить с моим любовником о свадьбе. Я думаю, он поедет со мной в деревню. Он будет за мной ухаживать, если я не выздоровлю быстро. Не беспокойся за меня. Я же не умираю. Врать тяжело. Но если муж будет изводиться, думая, что ей плохо и она не позволяет помочь, то сойдёт с ума. — Разведёмся завтра. Хорошо? — просяще заглядывает в глаза Хуа Чэн и целует её пальцы. — Ты сегодня очень бледная. Тебе нужно поесть. Ты вчера почти ничего не ела. — Завтра, — сдаётся Се Лянь и устало опускает плечи.***
Та же история повторяется каждый божий день. Хуа Чэн переносит развод на завтра, на выходные, на ближайший вторник, на начало следующей недели, на «подготовим документы на новую лицензию, и я буду весь твой». Так проходит три месяца. Непонятная болезнь понемногу отступает, но не проходит до конца. Се Лянь уже начинает подозревать, что у неё рак, но резкой потери веса не наблюдается, да и волосы не сыпятся. — Не рак у тебя, не выдумывай ерунду! — фыркает Ши Цинсюань, когда Се Лянь делится с ней своими опасениями. — Ты же сама врач! Тоже мне, придумала: ставить себе страшные диагнозы по интернету. В итоге Се Лянь терпит до зимних каникул и с окончанием второй четверти забирает Жое и Эмин из школы, а Бань Юэ из садика, чтобы в новогодние праздники перевезти их в Сухоруслово. И увольняется из «Призрачного города». — Когда дела кончатся, позовёшь меня в Москву на развод. Мне надоело тянуть резину, — объявляет она Хуа Чэну по телефону, когда все вещи и документы уже собраны. — До развода с Лин Вэнь жить не буду, но имей совесть, нам ещё летом надо было со всем покончить, а ты до зимы протянул. — Подожди хотя бы до января! — уговаривает ошарашенный Хуа Чэн. — Давай я приеду домой, отвезу детей погулять, купим им подарков. Отметим Новый год по человечески. А в январе, после праздников, займёмся делами. — Хватит! — прикрикивает на него Се Лянь. — Сколько раз мы уже договаривались, но это твоё «потом» так и не наступило! Всё, я не могу говорить, у нас скоро поезд. — Когда? — пытается выспросить Хуа Чэн, но Се Лянь вешает трубку. Полгода уже прощаются! Сколько можно? Маленькая Бань Юэ подходит к матери, держа в руках любимую плюшевую змею, и недоумевающе смотрит глазками-бусинками. — Зачем мы уезжаем от папы? — Мы больше не можем тут жить, — устало, но ласково объясняет Се Лянь, роняя руку, в которой зажат телефон. — Нам нельзя. Мы поедем к бабушке с дедушкой. Вам же нравится гостить в Сухоруслово? В этот раз мы поедем надолго. А папа будет нас навещать, когда сможет. — Вы разводитесь? — выглядывает из своей комнаты белобрысый Жое. — Мам, мы не дураки. — Собирайся давай, — поторапливает его Се Лянь. — Поезд ждать не будет. Приедем — поговорим.***
В Сухоруслово Се Лянь, едва закинув детей домой, бежит в фельшерско-акушерский пункт. Всю дорогу в автобусе до деревни её тошнило с такой страшной силой, что ей несколько раз пришлось просить водителя остановиться, и на каждой остановке она пулей бежала в туалет по малым делам. В Москве она не хотела ходить по врачам, но в Сухоруслово решила, что коллеги всё-таки должны осмотреть её. То, что ей сказали, совершенно вышибло почву у неё из-под ног. Она оказалась беременной. И, судя по срокам, вполне могла забеременеть от Лин Вэнь.КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОГО СЕЗОНА