***
Светловолосый парень сидел на полу, уставившись немигающим взглядом в стену. Они с его другом научились общаться мысленно — без слов, точнее не произнося их вслух. Это достаточно сильно облегчало им жизнь, они могли общаться где угодно и когда угодно, и никто даже и не замечал этого. Мать Антона стояла в дверном проёме и взволнованно смотрела на сына. Она никак не могла понять, что же с её ребенком. Карина видела, что с ним что-то не так, а на её попытки разузнать что-либо Антон только отмахивался и запирался у себя. Ещё Карина помнила тот случай, когда Оля подбежала к ней и рассказала, что у брата появился какой-то друг, но она его почему-то не видит и не слышит. Петров ещё долго потом жалел о том, что проболтался ей. Хотя, этого и стоило ожидать — она же ребёнок.***
— Да послушай же ты меня, с ним что-то не так! Я не могу больше не обращать на это внимания — Карина грозно смотрела на мужа, пытаясь сделать так, чтобы он уловил всю важность её слов. — Да не переживай ты, это всего лишь переходный возраст. Это пройдет — Петров старший даже не удосужился оторваться от газеты и хотя-бы взглянуть на супругу, что была так взволнована состоянием сына. — Ты это уже пять лет говоришь! Но почему-то это не проходит, наоборот, становится только хуже — Петрова понизила голос, чтобы никто из детей не услышал этого, переходя на грозное шипение. — Ну давай в психушку его сдадим, если тебе так будет легче — Мужчина отложил газету в сторону, смотря на жену уставшим взглядом. — Мне будет легче, если ему там помогут — Она печально смотрела на дверь в комнату сына, изредка вздыхая.***
— Они хотят сдать меня в психушку! Они считают, что я сумасшедший! Но это не так — Парень судорожно собирал вещи, тихо всхлипывая. — Не переживай. Всё будет хорошо — Голос лучшего друга поддерживающе раздался в голове. — Не переживать?! А если они «вылечат» меня от тебя?! Я не хочу тебя терять, слышишь? — Антон был уже на грани истерики, он не хотел терять единственного друга, хоть и не совсем обычного. Но разве это важно? — Не вылечат — Парнишка сказал это так уверенно, что Петров опешил. — Почему ты так уверен в этом? — Да потому что, я уже четыре месяца в психологической лечебнице и ничего. Мы же до сих пор общаемся. — В смысле? И ты говоришь мне об этом только сейчас? Мы же поклялись всё рассказывать друг другу — На глазах Антона наворачивалась новая волна слёз, он вспомнил, как три года назад они дали клятву ничего не скрывать друг от друга. — Я не хотел тебя расстраивать! У тебя своих проблем по горло! Когда ты поедешь туда? — Обладатель уже не таинственного голоса громко рявкнул, постепенно смягчаясь. — Завтра утром. Я пошёл собирать вещи. Завтра поговорим, спокойной ночи — Петров произнёс это с нескрываемой обидой. — Спокойной ночи.***
В окне автомобиля мелькают картинки пейзажа, одна за одной они сменяются, пытаюсь зацепиться в воспоминаниях. Чёрный джип перелистывает их, словно картинки, не несущие связи с семейством Петрова. Капли дождя срываются с неба, мрачное, серое, оно будто предчувствует будущее Антона в психоисторической лечебнице. Закрыты глаза, воспоминания набирают обороты. В них семилетний Антон раскачивается на качелях, наблюдая за отцом, который нежно целует мать с уже заметным животом, она уже на пятом месяце беременности, у Антона будет сестричка, он так рад этому. Его детский смех громко звучит на всю округу, тогда Петров был по-настоящему счастлив. В голове неожиданно всплыла картинка недавнего скандала, мать опять кричала на отца, а тот лишь ушёл, громко хлопнув дверью. Мальчик вздрогнул, открыв глаза, теперь он снова видит дорогу, машины, деревья, и то же мрачное небо. Чёрный джип въехал в город, небо будто поглотило в свои тёмные объятия, заразив его. Он будто мечется, не хочет впускать, предчувствуя опасность, которую принесли с собой чужаки. Дорога скоро закончится, совсем скоро Антон окажется в месте, где его жизнь превратится в ад. И никто не спрашивает, хочет он этого или нет, они требуют, а он не может сопротивляться. В мечтах родителей Петров должен был быть куклой, соблюдающей все правила этикета, знающей несколько языков, быть отличником и великодушным, правильным, человеком высшего общества. Но получили Антошку с диагнозом, скрывающей его сущность бумагой, на которой написано: "Диссоциативное расстройство идентичности и шизофрения". Мысли цепляются за слова песен, строчки книг и лица, имена, унесённые в воспоминания. Диагноз ему подарили в психиатрической больнице, когда они туда приехали. Серые стены, уходящие куда-то, создавая лабиринты из которых твоя душа не выберется, глаза Антона всё листали прошлое этих стен, кровь, огонь, пепел. Эта лечебница сгорала уже больше двух раз. Эти стены видели и пережили смерть, боль, подаренную людьми в белом. Пол был из камня, линии разлома шли как артерии этого здания. Петров не чувствовал страх, то ли потому, что он видел её во снах, то ли потому, что был уверен, что его не оставят здесь на долго. Как же он ошибается на этот счёт. Отец лишь холодно посмотрел на него и удалился прочь, он мечтал запереть его здесь. Зайдя в свою палату, Антон увидел парня, сидящего на кровати. Он был примерно его возраста с довольно красивой внешностью: высокий, немного подкаченный, выразительные светло-карие глаза, тёмные немного растрёпаные волосы и тонкие губы, которые были сжаты в полоску. Взгляд плавно переходит на чужие руки, сбитые на костяшках, а длинные тонкие пальцы нервно теребили край олимпийки. Несмотря на притягательный внешний вид, парень был похож на гопника. Это напугало Петрова, так как гопники частенько задирали его, а этот ещё и шизик.