Три желания

Лань Чжань моргнул и осознал, что, кажется, к нему вернулась трезвость. Но был ли он пьян? Он помнил, как предложил Вэй Ину выпить, будто это было очень важно, а затем всё подёрнулось туманом. Вот уж действительно ему не стоит пробовать вино! Он робко поднял взгляд на Вэй Ина и рвано выдохнул. Как так получилось, что тот сидит у него на коленях, отчего у Вэй Ина румянец на скулах, почему он так странно смотрит?.. — Лань Чжань, — с особенной интонацией произнёс вдруг тот. — Я… Что между ними произошло? Неужели в нём проснулся Ханьгуан-цзюнь? Куда девалась память об этом?.. И что он говорил Вэй Ину? Чем смутил его? Лань Чжаня на миг накрыло волной отчаяния. Он ничего не понимал, Вэй Ин был для него практически незнакомцем, и в то же время самым желанным… самым любимым человеком из всех, кого он знал. Если бы он был чашей, заполнявшие его эмоции полились бы через край! Но что ему делать с ними?! — Лань Чжань, — Вэй Ин прикрыл глаза, будто собираясь с духом. — Вот, значит, что это?.. Жажда увидеть твою улыбку, желание встать рядом с тобой, уберечь тебя… Боль от непонимания, радость от каждой встречи? Так это… — он куснул себя за губу, а Лань Чжань смотрел на него — и не понимал, что же было в их предыдущем разговоре. Внутри разгорался огненный шар, в который сплеталась горечь, ярость, обида, что он словно вытеснен на обочину, а вперёд должен выйти дух, точно его личность раскололась, и всё, что его составляет теперь, не должно существовать. — Это… — Вэй Ин, — позвал Лань Чжань, и Вэй Ин удивлённо распахнул глаза. По интонации или как-то иначе он тут же осознал, что Ханьгуан-цзюнь снова отступил назад. Он рванулся из рук, поднялся и сделал шаг к двери. — Лань Чжань, — повторил он имя в третий раз, но совсем не так, как первые два, и в лице его было столько печали и боли, что Лань Чжань вздрогнул. — Я думал… — Если твоя душа расколота, что же говорить о моей, — вырвалось у Лань Чжаня. — Ты хотя бы чувствуешь себя целым, а я… Будто вынужден сражаться с кем-то за обладание собственным телом. Вэй Ин растерянно кивнул и отвернулся от него, на миг закрыл ладонями лицо. — Что за мучение, вечно опаздывать, вечно не иметь возможности объясниться, — пробормотал он. — Не знаю, о чём просил… тот, кто был когда-то Ханьгуан-цзюнем, — ревниво и болезненно вырвалось у Лань Чжаня. — И сколько желаний из трёх мы потратили вместе, но если есть хоть одно… Вэй Ин, останься со мной?.. Вэй Ин тут же отдёрнул рукав ханьфу. На их глазах последняя из трёх рана начала затягиваться, будто магия всё решила и у Вэй Ина нет выбора, кроме как подчиниться. Он обернулся, встревоженно рассматривая Лань Чжаня. — Остаться?.. — повторил печально. — Но даже если это сработает… Даже если я не… не развеюсь с ветром, что для тебя это будет значить? Помнишь ли ты, что говорил… твой дух? — Нет, — качнул головой Лань Чжань, и снова в нём взвилась ревность. — Не помню, не знаю! Но что бы это ни было… — он замолчал. Возможно ли поверить в то, что за пару дней в нём выросло чувство, достойное упоминания? Имеет ли он право назвать это любовью? — Что ж, — Вэй Ин оправил одежду. — Хочешь, чтобы я остался, я останусь. Так решила магия. Выпьешь ещё вина?.. — он повернулся к столу, где стояли чаши и бутыль, попытался налить и с разочарованием покачал головой. — Как вышло так, что и капли больше нет?.. Обида вырвалась из-под контроля. Лань Чжань не успел остановить себя — рванулся, обнял Вэй Ина со спины, притянул к себе, с губ сорвалось почти жестокое: — Ты не вина жаждешь, ты хочешь, чтобы я вновь уснул, чтобы опять к тебе пришёл он! — Он?.. — плечи Вэй Ина слегка дрожали. — Лань Чжань, Лань Чжань… Он — это ты. Но когда ты отрицаешь себя, я перестаю тебя узнавать. И Лань Чжань отступил, пытаясь разобраться в том, что услышал. *** «Разве могу я отвергнуть тебя, Лань Чжань?» — хотел спросить Вэй Ин, но остановил себя в последний момент. Слишком уж это звучало неискренне. Будто бы он не отказывался лишь потому, что таким было желание Лань Чжаня, а не его собственное. А что же он сам желает?.. Вэй Ин закрыл глаза, вспомнил, представил, почувствовал, обратился к себе, и начали рождаться другие слова: — Вот, значит, что это?.. Жажда увидеть твою улыбку, желание встать рядом с тобой, уберечь тебя… Боль от непонимания, радость от каждой встречи? Так это… Это… И тут стало ясно — что-то изменилось. — Вэй Ин, — произнёс Лань Чжань, и это был не тот же самый Лань Чжань, что говорил с ним несколько вдохов назад. Не тот, кто предложил ему всего себя. Не тот!.. Инстинктивно Вэй Ин отпрянул, почти испугался, а после нагнала и боль. И когда прозвучало третье желание, он на миг подумал, что теперь станет пеплом, так и не успев сказать вслух: «Люблю тебя, Лань Чжань». — Ты не вина жаждешь, ты хочешь, чтобы я вновь уснул, чтобы опять к тебе пришёл он! — удерживая его за плечи, сказал другой Лань Чжань. И Вэй Ина словно ударило под дых. Как же он сам не понял сразу?! И Цзян Чэн, и Лань Сичэнь, и Не Хуайсан жили в мире с собой. Никто из них не разрубал себя надвое, не отрицал себя в прошлых воплощениях, только Лань Чжань никак не мог примириться с этим. И душа его раскалывалась надвое. — Он?.. Лань Чжань, Лань Чжань… Он — это ты. Но когда ты отрицаешь себя, я перестаю тебя узнавать, — возразил Вэй Ин. Лань Чжань отпустил его — и отступил. Но Вэй Ином овладело странное упрямство. Теперь, развернувшись, он сам поймал его в объятия. — Люблю тебя! — едва ли не выкрикнул он. — Если предложишь стать спутником на тропе совершенствования — я не скажу нет. Если… предложишь стать супругом и делить постель — я соглашусь. Там, в темноте, твой облик сопровождал меня, и только теперь я понимаю почему. Лань Чжань, даже расколотым надвое я люблю тебя. Говорить было больно, слова вырывались, словно оставляя привкус крови во рту. Будто бы сейчас, когда он раскрылся — не только для Лань Чжаня, но и для самого себя тоже — этот Лань Чжань оттолкнёт его, отвернётся, и тогда сеть заклинания рассыплется, всё исчезнет, будут лишь темнота и холод. …Но Лань Чжань не оттолкнул. Выслушав его, он жадно поцеловал, с неожиданной силой обнял и увлёк за собой. В следующий миг оказалось, что они уже целуются в дверях спальни — Лань Чжань вжал его в стену, и его горячие ладони запутались в складках ханьфу. Вэй Ин смутился собственных желаний, но поддался настойчивым рукам, и когда складки ткани скользнули на пол и он остался только в нательной рубашке, возбуждение и жажда дошли до предела, даже лёгкое касание вызывало дрожь. — Слишком долго мечтал о тебе, — выдохнул Лань Чжань ему в шею, будто извиняясь, и Вэй Ин распознал интонации, уверенность, глубину, отличавшие голос Ханьгуан-цзюня. Тут же он напомнил себе — нельзя, нельзя разделять их, потому что расколотая душа должна стать единой. Может, когда они станут одним целым как супруги?.. — О чём же ты мечтал, пока я был заключён в темноте? — прошептал он в ответ. — Столько было времени, неужели читал запретные книги? — Вэй Ин… — Лань Чжань подтолкнул его к постели, заставил упасть на подушки, навис над ним. — Из жизни в жизнь я… — взгляд его изменился, в нём скользнуло удивление, но он всё же закончил: — Я видел сны, непристойные сны, в которых… — и снова замолк. — В которых? — подтолкнул Вэй Ин. Сердце билось отчаянно, как запертая в грудную клетку птица, жар приливал к щекам, внизу живота сворачивался клубок из желания, и Вэй Ин едва ли сам понимал собственное тело, но ему хотелось узнать, что же это были за сны. — В которых я… — уши, и шею, и скулы Лань Чжаня залило алым, его кожа засияла, словно под ней расцвело закатное солнце, и Вэй Ин наслаждался этой красотой, не смея отводить взгляд. А затем он сказал одно лишь: — Покажи мне. И Лань Чжань потерял всякую сдержанность. *** — Лань Чжань, даже расколотым надвое я люблю тебя, — сказал Вэй Ин, и дыхание сбилось, а сердце заполошно застучало в груди. Он потянулся за поцелуем и тут же осознал — одного только поцелуя мало. Он увлёк Вэй Ина к спальне, по дороге осознав, что на том слишком много слоёв ткани. Сначала он не сумел разобраться, что же делать с ханьфу, как вдруг — словно мурашки под кожей — раскатилось понимание, и желание, и осознание. — Слишком долго мечтал о тебе, — выдохнул Лань Чжань, не упуская возможности поцеловать Вэй Ина в шею, и тут же понял, что не солгал, что эта жажда крепла в нём множество жизней подряд! — О чём же ты мечтал, пока я был заключён в темноте? — прозвучало в ответ. — Столько было времени, неужели читал запретные книги? — Вэй Ин не смеялся, он был взволнован, его глаза потемнели, дыхание сбилось, он дрожал, как растревоженные струны гуциня. — Вэй Ин… — Лань Чжань подтолкнул его к постели, заставил упасть на подушки, навис над ним, созерцая смущение, румянец, едва сдерживаясь, чтобы не поймать снова манящие губы. — Из жизни в жизнь я… Я видел сны, непристойные сны, в которых… — он не мог произнести, а образы из снов нарисовались в памяти, точно всегда сопровождали его. С удивительной лёгкостью теперь он мог обращаться к тому, чего с ним никогда не происходило, но случалось с тем, кого называли Ханьгуан-цзюнем. — В которых? — подтолкнул его Вэй Ин, глядя из-под ресниц. — В которых я… — Лань Чжань не сумел продолжить. А образы становились всё откровеннее. Во снах он с жадностью исследовал чужое тело, выбивал стоны, оставлял алые цветы-следы на бледной коже. — Покажи мне, — прошептал Вэй Ин. На миг Лань Чжань забыл себя. Чуть ли не в беспамятстве он расправился с завязками рубашки, добравшись наконец до кожи, до тёмных сосков, до линий мышц, которые хотелось изучить языком. Вэй Ин рвано вздохнул, когда Лань Чжань чуть прикусил кожу, выгнулся, когда ладони потекли по телу вниз. Лань Чжань почти рассердился, когда встретил новую преграду, и бездумно освободил Вэй Ина от последней одежды, целуя обнажившиеся подвздошные кости, восхищаясь возникающими на коже мурашками, тонкой полоской волос, устремившейся от пупка вниз. Вэй Ин задушенно простонал, когда Лань Чжань обхватил его член у основания. Возбуждённый сам до предела, он не хотел быстрой разрядки. Гораздо больше он жаждал… отдать. И потому провёл по головке языком, размазал пальцем выступившую прозрачную каплю и обхватил наконец член губами. Вэй Ин замер под ним. Он был напряжён настолько, что будь струной — лопнул бы с тихим звоном. Он словно боялся двинуться вперёд, но отчаянно этого желал. И Лань Чжань принял глубже, угадывая, что заставит Вэй Ина застонать снова. Ни у одного из воплощений не было опыта. Из жизни в жизнь каждый желал только одного человека и не прикасался ни к кому другому, храня верность. И в то же время невоплощённая страсть, нерастраченная любовь перевоплотились во что-то иное, что стало драгоценнее опыта. Лань Чжань искал пути высказать свои чувства, а не только лишь удовлетворить жажду тела… И возможно, это было единственно верным. В любом случае Вэй Ин не продержался долго, выгнувшись дугой, толкнувшись вперёд, он кончил, простонав: — Лань Чжань!.. Лань Чжань приподнялся над ним на локтях. Он всё еще был почти одет — полурасстёгнутая рубашка, джинсы, теперь отчаянно сдавливавшие ставший болезненно чувствительным член. — Бесстыдник, — прошептал Вэй Ин, и Лань Чжань, усмехнувшись, коснулся пальцем его искусанной нижней губы. — Разве это всё, что ты видел во сне?.. Удовольствие от предвкушения скатилось по позвоночнику жаркой волной. — Нет, не всё, — признался Лань Чжань, поднимаясь с постели, чтобы медленно раздеться. Вэй Ин смотрел на него пристально, будто оценивая, и взгляд его сиял.