Walk That Mile

Сент-Луис, Миссури В кои-то веки они просыпаются в отеле, предлагающем бесплатный завтрак, и, спотыкаясь, спускаются в вестибюль с упакованными сумками сразу после подъёма в восемь утра. Когда-нибудь Луи заставит Гарри дать ему по-настоящему выспаться, даже если ему придётся подкупить его. Он предложит сладкие хлопья, если придётся. Мотель не предлагает варианты завтрака, но они оба обходятся поджаренными рогаликами и сливочным сыром. Кофе не ужасен, и Луи впервые за всю поездку ест фрукты, выбирая банан, в то время как Гарри выполняет гораздо более сложную задачу — ест киви. — Что у нас сегодня по расписанию? — спрашивает Луи за глотком кофе. — Пещеры Мерамек, — отвечает без паузы Гарри. — И что же весёлого мы там будем делать? — Луи ухмыляется и Гарри закатывает глаза. Теперь это стало привычным делом — их игривое поддразнивание. Иногда они становятся слишком агрессивными, но учатся понимать друг друга. — На самом деле, пару вещей, — говорит Гарри. Он жуёт киви и проводит рукой по рту. — Там есть зиплайн и спуск на каноэ по реке. Вас это устраивает, Ваше Высочество? Луи улыбается. — На самом деле да. — Он бросает взгляд на свои чёрные узкие джинсы, а затем снова на Гарри, который экипировался в спортивные шорты и кроссовки. — Когда именно ты собирался сказать мне, что я слишком неподходяще одет? Гарри пожимает плечами. — Не собирался. Может быть, тебе нравится застёгивать молнию на джинсах. Луи закатывает глаза. — Не так уж и нравится. — Он берёт ключ от номера с края их стола и тащит свою сумку обратно вверх по лестнице, чтобы переодеться в более уместную одежду. * Поездка занимает сорок минут, петляя по лесистым просёлочным дорогам с опущенными окнами и Фрэнком Оушеном, играющим через динамики. Луи постукивает пальцами по подлокотнику и слегка улыбается, когда солнце проглядывает сквозь густые деревья над головой. Счастье поселяется у него в животе, когда Гарри напевает «Ivy», держа только одну руку на руле. По крайней мере, до тех пор, пока он не пытается пропустить «Thinkin’ Bout You», и Луи отталкивает его руку. — Это нельзя переключать, — ворчит он, когда акустическая система воспроизводит первые такты. Луи демонстративно делает звук громче, а уже к концу первого припева Гарри поёт откровенно в унисон, так что Луи почти уверен, что выиграл спор. «Do you not think so far ahead? ‘Cause I’ve been thinking about forever.» [Ты не думаешь так далеко вперёд? Потому что я думал о вечности.] * Одним из преимуществ раннего подъёма Гарри является то, что стоянка даже наполовину не заполнена. Они решают начать с зиплайна и бронируют поездку на каноэ, успевая занять последние два места в лодке. Зиплайн проходит на высоте тысячи футов над деревьями, а затем над рекой Мерамек и посылает бесконечных бабочек по животу Луи, когда он летит, глупо улыбаясь на протяжении всей поездки. Гарри едет за ним с радостным воплем и соответствующей улыбкой. — Не так плохо, как американские горки? — поддразнивает Луи, когда они снимают свои шлемы и ремни безопасности. — После этого я стал другим человеком, — гордо говорит Гарри. — Теперь я, типа, неуязвим. Луи не может сдержать смеха, поправляя солнцезащитные очки. — Почему это? Гарри вытаскивает свои нелепые ноги из ремней, плюхаясь на землю, чтобы как следует вывернуться. — Я избежал смерти, — поясняет он, вставая. — Это меняет взгляд на жизнь. Луи даже не может ничего ответить, когда они покидают платформу финиша. Гарри абсолютно нелеп, но Луи не собирается лопать его пузырь. * Они покупают бутилированную воду и садятся в трансфер до места спуска каноэ вместе с двенадцатью другими людьми — в основном семьями и пожилыми парами. Транспорт поднимает их выше к истоку реки, и высаживает. Луи одет в красные шорты и убирает футболку в рюкзак в надежде получить ровный загар. Он достаёт кепку, которую разворачивает козырьком назад, ухмыляясь, когда видит, что Гарри одет в идентичные шорты с чёрной кепкой. Луи замечает множество странных улыбок, брошенных ему и Гарри, когда они все надевают спасательные жилеты, прежде чем сесть в лодку. Возможно, дело в том, что у них больше татуировок, чем у остальной части их группы. Может быть, потому, что они оба немного некомпетентны, когда дело доходит до спасательных жилетов, и в конечном итоге вынуждены помогать друг другу. Или, может быть, потому, что они начинают препираться, когда Гарри слишком туго затягивает жилет Луи, а затем Луи случайно защипывает кожу на нижней части подбородка Гарри одним из ремешков и едва может извиниться из-за своего смеха. — Очень мило, — с нежностью говорит одна дама, как только они берут ситуацию со спасательными жилетами и шлемами под контроль. Гарри благодарит её улыбкой, а затем смотрит на Луи. — Что тут милого? — Понятия не имею, — не подаёт вида Луи, наблюдая, как женщина подходит к своему мужу и жестом указывает на них двоих. — Может быть, она влюблена в тебя. Гарри поднимает брови. — О боже. — Луи видит, как он пытается скрыть улыбку. Сплав на каноэ проходит так спокойно, как только может быть спокойно в одном судне с двенадцатью другими незнакомцами. Лодка по-прежнему рассекает воду, к которой склоняются деревья, растущие по берегам реки, когда солнце встаёт высоко над головой. В задней части каноэ, где они оказываются, в основном тихо, за исключением затвора камеры Гарри время от времени или тихого «Лу», когда он пытается указать на что-то, что замечает на суше. Вокруг не так много диких животных, но встречается стадо коз и несколько рыб, которые проплывают под лодкой. Луи чувствует, как солнце обжигает ему нос и плечи, и делает мысленную пометку приобрести солнцезащитный крем, но больше не задумывается ни о чём. Они нашли тайный оазис в центре Миссури, и на этот раз он благодарен Гарри за соблюдение маршрута. * Оба голодны к тому времени, как добираются до Кубы, хотя Гарри удаётся отпустить несколько шуток о том, что он не заметил, когда они успели покинуть Соединённые Штаты. Луи бросает на него взгляд, и это быстро заканчивает его «комедийную программу». На окраине городка есть семейная винодельня, как то отметил Гарри в своём блокноте, и поэтому сейчас они обедают на открытом воздухе во внутреннем дворике, попивая сухое вино. Оба заказывают сэндвичи к приветственному сыру и крекерам, глядя на бесконечную долину виноградных лоз. — Что ещё у них есть на этой фальшивой Кубе? — спрашивает Луи, как только начинает есть и обнаруживает, что его настроение волшебным образом восстанавливается. Гарри замолкает с бокалом вина на полпути к губам. — Подожди, разве это не настоящая Куба? — Он смеётся над собственной шуткой раньше, чем это успевает сделать Луи. — Его иногда называют «Город настенной живописи». Если пойти в правильном порядке, муралы должны рассказать историю о том, как была основана эта Куба. Луи качает головой. — Я понятия не имел, что записываюсь в экспедицию по истории искусств. Вернее, что Найл записал меня в экспедицию по истории искусств. Гарри кивает, делая глоток вина. — Я понятия не имел, что у меня будет компания. — Мягко сказано, — сухо замечает Луи. — Так тебе нравится это, да? Вычурные штучки? Гарри кивает и поднимает палец в немой просьбе — Луи застал его врасплох после того, как он откусил огромный кусок от своего сэндвича. — Да, — наконец говорит он, как только проглатывает. — И ты хочешь работать в художественном музее после обучения? — об этот легко догадаться, учитывая, что Найл познакомился с Гарри на стажировке в музее. Луи удивляется, когда Гарри пожимает плечами. — Не совсем. Я бы с удовольствием поработал в галерее, возможно, стал бы выставочным куратором. Луи вытаскивает помидор из своего сэндвича и кивает в ответ. — Да? Гарри наполняет свой опустевший бокал вином из бутылки. — Кажется, я делился с тобой тем, что в настоящей действительности меня не интересует уже завершённая работа? Луи качает головой, его рот занят сэндвичем. — Ты говорил, что тебе нравятся истории, стоящие за искусством. — Луи помнит это из одного из их вежливых разговоров в первый день. — Да, — кивает Гарри. — Меня волнует, почему художник создал произведение и как оно попало туда, где оно есть, но, например, техника исполнения? Мне всё равно. Даже в галерее я бы хотел работать над демонстрацией историй, а не толкованием мазков кисти, если это имеет смысл. Его глаза почти сверкают, когда он рассказывает, и Луи почти ревнует. Он любит юриспруденцию и не может представить, что занимался бы чем-то другим, но он не горит желанием так, как Гарри. — Хорошо. — Луи вытирает руки салфеткой и тянется за бокалом вина. — Тогда о чём же ты мечтаешь? — Хочу создать свою собственную галерею, — без колебаний произносит Гарри. — Было бы удивительно поделиться произведениями искусства, которые я люблю больше всего и историями, которые мне нравятся — всё это в одном пространстве. — Но? — Нужно быть очень обеспеченным, чтобы открыть галерею, — говорит Гарри. Он наполняет бокал Луи остатками вина. Луи ухмыляется. — Может, купим лотерейные билеты по дороге из города? Может быть, тебе повезёт. Гарри фыркает и качает головой. — Если я смогу заниматься любимым делом, даже не будучи при этом невероятно богатым, я всё равно буду счастлив. — Ты мог бы выйти замуж за богатого, — продолжает Луи, поджимая губы и не сдаваясь легко. Гарри наклоняет голову вперёд и назад, вертя в руках бокал с вином. — Может быть. — Он поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Луи. — У тебя есть богатые друзья? — на этот раз Луи первым смеётся над шуткой Гарри. * Они проветривают голову от вина, бродя по Кубе и следуя за муралами, как и объяснял Гарри, в необходимом порядке. Изображения начинаются с Гражданской войны и заканчиваются Амелией Эрхарт и Второй мировой войной, каждая новая картина более яркая, чем предыдущая и более реалистичная, чем вывески в музее Иллинойса. — Это люди, — говорит Гарри, когда Луи упоминает об этом. Они стоят перед стеной, изображающей битву и отступающие войска, позади лошадей горит огонь, а солдаты прячут лица от жара. — Это настоящие люди. — Гарри касается стены, его рука мала по сравнению с изображёнными лицами. — Ты можешь считать их эмоции, а затем почувствовать их интуитивно, а не отчуждённо. Губы Луи подёргиваются, прежде чем он расплывается в улыбке. — Я ощущаю себя так, словно нахожусь на лекции по истории искусств. Гарри краснеет, когда фотографирует мурал. — Прости, — бормочет он. — Не стоит, — останавливает его Луи, наблюдая, как Гарри делает снимок, а затем проверяет его через экран на задней панели. — Ты не должен извиняться за то, что любишь. Гарри фыркает и направляется к следующему изображению. Луи следует за ним. — Луи, скажи мне, ты когда-нибудь убеждался, что это действительно так? Луи едва не сбивается с шага при этом вопросе. Легко солгать и просто сказать, но есть воспоминания, которые бьют его под дых. Самое сильное из них — ему шестнадцать, и он совершил каминг-аут перед бабушкой и дедушкой, быстрое «простите» вырвалось после того, как он сказал: «Я гей». У него першит в горле от воспоминаний, от стыда, и если Гарри и замечает это, то ничего не говорит. — Тебе не следует извиняться за то, что ты любишь, — исправляется он, голосом более жёстким, чем намеревался. Гарри улыбается, не обращая внимания. — Согласен. Они натыкаются на разноцветное здание с крышей из цветной черепицы, оба останавливаются и рассматривают его, камера Гарри щёлкает. — Это похоже на «Candyland», — комментирует Луи, тоже делая фотографию на свой телефон. — Именно, — соглашается Гарри, медленно поворачиваясь. Они проходят через городок к заправочной станции, покрытой старинными вывесками, а затем оказываются перед самым большим в мире креслом-качалкой, согласно огромной вывеске, расположенной рядом. Оно выкрашено в ярко-красный цвет и возвышается над всеми остальными зданиями. — О боже, — предполагает Луи, когда они смотрят на него. — Я не могу поверить, что ты обманом заставил меня увидеть ещё один гигантский памятник. Это хуже, чем кетчуп. Гарри смеётся и поправляет солнцезащитные очки. — Клянусь, я не знал. Луи с сомнением смотрит на него. — Да, конечно. — Он протягивает руки. — Дай мне камеру, чтобы ты мог наконец сфотографироваться с чёртовым гигантским креслом. Гарри продолжает смеяться и качает головой. — Мне не нужна фотография меня и кресла. Луи сам забирает камеру из рук Гарри и подталкивает его вперёд. — Давай. Ещё один безвкусный памятник, который ты мечтал увидеть. Фотография нелепа, и Гарри улыбается так сильно, что глаза прикрыты, но Луи заставляет его поклясться, что тот не удалит её. — Я серьёзно, — устрашает он, когда Гарри нехотя даёт слово. — Однажды я заведу блог под названием «Гарри и гигантские штуки», и это будет на первой странице. — Ты ужасен, — сообщает Гарри, качая головой. — Ты не хочешь фото с креслом? — Определённо нет, — говорит Луи, когда они начинают уходить. На мгновение становится тихо, и когда Луи оглядывается через плечо, он как раз успевает увидеть, как Гарри поднимает камеру и фотографирует его. — Я заведу дополнительный блог под названием «Луи в местах, которые он ненавидит», и это будет заглавной фотографией, — обещает Гарри, поворачивая камеру так, чтобы Луи мог видеть снимок. — Хорошо, — не перечит он, когда Гарри возвращает камеру обратно. — Я всегда жаждал стать звездой социальных сетей. * Их вторая половина дня — это четыре часа езды по Миссури со множеством высохших полей. Сначала они подпевают музыке по радио, затем Гарри предлагает игру с номерными знаками, но Луи начинает сердиться: «все из грёбаного Миссури». В конце концов он засыпает на пассажирском сиденье и позволяет Гарри скоротать время в одиночестве. Луи просыпается, когда они едут по Спрингфилду и на самом деле трёт глаза, чтобы убедиться, что небоскрёбы и два жёлтых такси за окном не мираж. — О боже, город, — восклицает он, прижимаясь лицом к окну. Гарри тихо хихикает, петляя по закоулкам. — Первый после Чикаго, я думаю. — Я никогда в жизни не был так счастлив не видеть кукурузного поля, — произносит Луи так страстно, как только может, и прижимая руку к сердцу. Гарри в тёмных очках, но Луи почти уверен, что он закатывает глаза. — Мы не видели кукурузного поля с тех пор, как уехали из Иллинойса, Лу. У Луи на самом деле нет ответа на это. — Мы остановимся? Гарри качает головой. — Э-э, нет. — Серьёзно? — Да, серьёзно. — Гарри облизывает нижнюю губу. — Я вырос в Чикаго, я еду в университет в Лос-Анджелесе. Я поглощён городской жизнью. Луи стонет. Он откидывается на спинку сиденья и хмурится. — Я не могу поверить, что ты собираешься наказать меня ещё большим количеством кукурузных полей. Брови Гарри приподнимаются над краем солнцезащитных очков. — Соевые бобы на самом деле являются самой популярной продовольственной культурой в Миссури. — Очаровательно, — невозмутимо произносит Луи. — Если ты затащишь меня на экскурсию по соевому заводу, клянусь богом, остаток пути я поеду автостопом. Смех Гарри слышится ещё громче в тишине, когда заканчивается одна песня и негромко начинается следующая. — Я бы не смог объяснить, как выглядит растение сои, даже если бы оно влепилось мне в лицо. * — Я должен тебе кое-что сказать, — начинает Гарри, как только город полностью исчезает, и по сторонам дороги снова появляются открытые поля. — Хорошо, — медленно разрешает Луи, не уверенный в том, что произойдёт дальше. — Сегодня мы не ночуем в отеле, — быстро произносит он. — Ладно, — говорит Луи, обрабатывая информацию. Он в самом деле удивлён, что до сих пор они останавливались в отелях каждую ночь — почти что не сомневался, что они будут безостановочно гнать по среднему западу навстречу Тихому океану, поэтому он определённо не жалуется на кровать, которую получал еженощно. — Это нормально? — Гарри звучит неуверенно, как будто Луи — это заряженная пушка, которая может выстрелить в любой момент. — Конечно, Эйч. — Луи вытягивает ноги на тесном переднем сиденье. — Я с тобой. Гарри фыркает, а затем смеётся, и Луи ухмыляется. — Но мы ведь сегодня всё-таки поспим, верно? — уточняет Луи. С ним не совсем приятно находиться рядом, когда он не выспавшийся. — Да, да, конечно. — Гарри прочищает горло. — Мы едем в Карфаген, там есть открытый автокинотеатр. — Потрясающе, — говорит Луи, имея в виду именно это. Гарри кивает. — Да. Но за дополнительную плату можно переночевать на парковочной площадке. Это сэкономит нам немного денег. — Он замолкает, как будто у него закончились слова. — Значит, мы будем спать в джипе? — Луи бросает усталый взгляд на груды вещей на заднем сиденье машины. — У меня есть план. — Да неужели, — почти дразнит Луи. — Я упаковал одеяла и подушки, — рассказывает Гарри. — Так что мы можем переложить все наши сумки на заднее сиденье и спать в кузове. Там будет шире и удобнее, чем если бы мы откинули передние сиденья. — Он заканчивает и выжидающе смотрит на Луи, то ли готовясь к спору, то ли ожидая одобрения. Луи пожимает плечами. — По-моему, звучит неплохо. — Он поворачивает шею, чтобы снова осмотреть кузов. Будет тесновато. — В любом случае, какие фильмы показывают? — Я точно не знаю, — говорит Гарри, притормаживая и поворачивая к белому рекламному щиту, прислонённому к тюкам сена, на котором жирными красными буквами написано «Въезд в кинотеатр». Они были одной из первых машин, прибывших на парковку, так что Гарри занял место во втором ряду, развернув джип, чтобы они могли сесть на грузовую площадку и посмотреть фильм, когда откроют заднюю дверь. Прямо под экраном есть табличка с расписанием, и им обоим приходится прищуриться. «Ноттинг-Хилл?» — спрашивает Луи, когда они выходят, делая пару шагов ближе, чтобы сфокусировать взгляд. — И «Крепкий орешек», — читает Гарри. — Так себе сочетание, — произносит Луи, пытаясь вспомнить сюжет «Ноттинг-Хилла». Он почти уверен, что смотрел его со своей мамой несколько раз. — «Ноттинг-Хилл» — один из моих любимых фильмов, — уверенно заявляет Гарри, поворачиваясь, чтобы направиться к задней части машины. — Ну, йиппи-ка йей, ублюдок* [непереводимая культовая фраза Джона Маклейна], — дурачится Луи, ухмыляясь. Гарри останавливается и резко оборачивается. — Прошу прощения? Луи чувствует, что краснеет под оскорблённым взглядом Гарри. — Это строчка из «Крепкого орешка». Гарри всё ещё выглядит слегка обиженным, хотя и кивает в знак понимания. — Я не смотрел его. — Ясно, — бормочет Луи, следуя за ним к кузову машины, чтобы переставить их вещи. Они переносят все сумки на заднее сиденье, как и планировал Гарри, в то время как солнце только начинает садиться в небе — свет определённо помогает убедиться, что они ничего не забудут на траве. Верный своему слову, Гарри положил на дно несколько подушек и стопку одеял. Они расстилают одно одеяло на спинке сиденья, а затем раскладывают подушки вдоль спинки, чтобы на них можно было опереться. В одном из концессионных киосков [закусочная] покупают тако, а затем снимают обувь и забираются в импровизированный кокон, который они создали. Требуется небольшая подгонка, чтобы они могли видеть верхнюю и нижнюю части экрана одновременно, и в итоге оба оказываются прижатыми друг к другу ногами от бёдер до лодыжек. За час до начала фильма они в основном разглядывают и указывают на людей, которые, похоже, не могут правильно припарковать машину. Солнце садится и приносит более расслабляющую прохладу в толпу зрителей, и Гарри разворачивает одеяло, чтобы укрыть их икры и ступни, как раз в тот момент, когда начинаются вступительные титры к первому фильму. Луи думает, что это забавно, как быстро он узнал Гарри, просто будучи вместе с ним в машине. Прошло всего четыре дня, и вот они здесь, в трёх штатах от дома, прижимаются друг к другу на заднем сиденье джипа и смотрят романтическую комедию, как будто знают друг друга гораздо дольше. Луи не чувствует, что он сидит с незнакомцем, и не злится, когда Гарри переставляет свои оленьи ноги и случайно пинает его. Он просто пинает его в ответ, и они оба тихо смеются. Вероятно, это тоже должно быть немного страшно и ошеломляюще. * У Гарри определённо слезятся глаза, как только фильм заканчивается, но Луи делает вид, что не видит. По какой-то причине неудивительно, что Гарри более эмоциональный из них двоих. — Так это твой любимый фильм? — спрашивает Луи, как только Гарри убирает руки от лица. — Думаю да, — произносит он. — На самом деле я смотрю много романтических комедий, так что трудно иметь абсолютного фаворита. «Красотка» и «Дневник памяти» вне конкуренции. Есть действительно эмоциональный фильм под названием «Как сумасшедший», который я смотрю, когда мне хочется плакать. — Он выглядит удивлённым, что сказал так много, и смотрит на Луи широко раскрытыми глазами. — На этой ноте, — быстро говорит он, — я собираюсь пописать. Скоро вернусь. Луи смеётся и кивает в замешательстве, когда Гарри пытается выбраться из кузова. Как только он возвращается, Луи, в свою очередь, отлучается в туалет и покупает пару бутылок воды в киоске на обратном пути. Он добывает также пачку «Skittles», что, кажется, радует Гарри, когда они снова устраиваются. Между двумя фильмами короткий перерыв, и Луи замечает, что некоторые люди уже уезжают, а другие переставляют машины ближе. Что-то в первом фильме дало Луи ощущение лёгкости, что, вероятно, в любом случае является маркетинговой стратегией романтических комедий. — Причина, по которой мне хочется влюбиться, — сознаётся Гарри. Он разворачивается так, чтобы его спина была прижата к сиденью, а ноги оказались у бедра Луи в зеркальном положении напротив него. Луи фыркает и закатывает глаза. — Ты смешон. — Я серьёзно, — произносит Гарри, едва улыбаясь. — Всякий раз, когда я смотрю подобный фильм, это заставляет меня забыть всё дерьмо, связанное с отношениями, и просто захотеть вернуться к романтике. — Он, должно быть, видит недоверие на лице Луи. — Ты так не думаешь? — Не совсем, нет. — Луи не уверен, насколько глубоко они собираются изливать душу. — Я никогда не считал, что отношения приносят счастье. Гарри, кажется, не осуждает его. — Значит, ты никогда не был влюблён? Луи смеётся над таким прямым вопросом. — Был. Я думаю, только один раз. — Он потирает губы, решая, как много можно рассказать. — Кто это был? — интересуется Гарри. В его голосе нет осуждения, и Луи не может сдержать дрожь в животе. — Его звали Аарон, — говорит Луи, когда понимает, что в это мгновение официально совершил каминг-аут перед Гарри. Пути назад нет. — Нам было по семнадцать, и мы учились в старших классах средней школы. Он был моим первым настоящим парнем — причиной, по которой я понял, что гей. — Каким он был? — тихо спрашивает Гарри. — Не очень, — так же тихо отвечает Луи. Он смотрит на свои руки, а затем снова на Гарри. — В конце концов, всё закончилось не очень хорошо. То, как это произошло, всё ещё иногда всплывает в его памяти — даже спустя четыре года. Родители Аарона поставили тому ультиматум, и он без объяснения причин расстался с Луи, а уже через месяц начал встречаться с девушкой по имени Кейтлин. Луи полагал, что они влюблены друг в друга — осознание того, что всё было наоборот, по-своему разрушило его жизнь. — Мне жаль, — выражает сочувствие Гарри, удерживая взгляд. Луи думает, что он понимает это именно так, как не понимает большинство людей. Луи первым отводит взгляд. — После него я вроде как держался подальше от отношений, — продолжает Луи, пытаясь смягчить тон. Они отправились в летнее путешествие — сейчас не время для грёбаной плаксивой истории. — До сих пор получалось. Гарри ухмыляется. — Ты любишь кого-то сейчас? Луи наклоняет голову и прищёлкивает языком. — Уважающий себя парень никогда не рассказывает о своих похождениях. Гарри улыбается и отводит взгляд. — А как насчёт тебя? — Луи не может сдержать любопытства. — Какая у тебя история любви? Гарри оглядывается, и его улыбка исчезает. — Я всегда считал, что был влюблён во многих людей, но оказалось, что в действительности я был влюблён только один раз. Он облизывает губы. — В парня, — говорит он, прежде чем Луи успевает спросить. — Я би, но пока что был только с парнями. Луи кивает, впечатлённый уверенностью Гарри в чём-то, что, вероятно, было легче понять в голове, нежели произнести вслух. Гарри прочищает горло и чешет шею. — Я влюбляюсь не в тех, — вздыхает Гарри. — И всегда слишком сильно. Этот парень, Мэтт, боже, я думал, что он достанет для меня звёзды. — Он смеётся. — Любить его, быть влюблённым в него было всепоглощающим ураганом. Луи видит, как Гарри с трудом выговаривает эти слова, и это только ещё больше разжигает любопытство. Кем мог быть этот парень Мэтт? Какого хрена он сделал с Гарри, что заставил того потерять контроль. — Мне потребовалось много времени, чтобы понять это после него, — говорит Гарри. — Сверху вниз и слева направо. Это было повторным изучением того, что я знал.Я потерял себя. Луи абсолютно ошеломлён, но Гарри как будто разговаривает сам с собой. — Иногда мне кажется, что я снова нашёл себя, — медленно рассуждает он. — Но я до сих пор работаю над этим. Нет возможности сказать что-нибудь ещё, так как фонари над парковкой внезапно гаснут, и «Крепкий орешек» начинается с грохочущего взрыва. Луи видит, как Гарри вздрагивает в свете экрана, и это заставляет его желудок странно трепетать. Он только что был в другом месте — не напротив Луи, когда они разговаривали. Фильм вернул его. Луи возвращается на то место, где он был во время «Ноттинг-Хилла», их спины вновь прижаты к спинке сиденья, бёдра и колени соприкасаются. Гарри напряжён, и Луи не уверен, что должен предпринять, чтобы помочь ему. Единственное, что он может сделать, это натянуть одеяло на их ноги и ровно дышать. Гарри не уточнил, когда начались или закончились его отношения с Мэттом, но Луи почти ощущает, что это было совсем недавно. То, как Гарри выглядит — как будто он увидел призрака, — это то, что Луи чувствовал, когда говорил об Аароне. Теперь он лучше контролирует себя, держит эмоции под контролем, но это заняло некоторое время. Как сказал Гарри, может быть, он тоже «до сих пор работает над этим». Как и следовало ожидать, Луи упускает из вида Гарри, погружаясь в драму мира Брюса Уиллиса — взрывы и экшн-сцены заставляют его сердце биться быстрее. Он буквально подпрыгивает, когда осознаёт, что Гарри шевелится рядом с ним, но успокаивается, понимая, что это всего лишь голова Гарри на его плече. Он слышит прерывистое дыхание и понимает, что тот заснул. Первое, что он сделал, находясь без сознания, — наклонился ближе к Луи. Луи натягивает одеяло повыше вокруг них обоих — тёплый вес и мягкое дыхание рядом успокаивают даже так далеко от дома.