Мой любимый враг

Раздается гудок рожка, и я неловко карабкаюсь на четвереньках вверх по склону, поскальзываюсь на осыпающейся почве. Я выдвинулась вперед первой. В этом есть смысл, учитывая нашу стратегию. Разведаю путь. Меня же удобнее всего пустить в расход. Руки не выдерживают моего веса долго, и я распластываюсь на животе. Аннабель выбегает вперед меня, она работает конечностями, как мельница, и не применяет никаких стратегических хитростей. Я встаю на колени и пытаюсь окликнуть ее. Меня хватает за икру и тащит назад чья-то рука. Наконец Йоши плюхается на землю рядом со мной, в руке у него пистолет. Он собирается придавить меня к земле. – Не тронь! – шиплю я. – Получишь выстрел в лицо, если будешь так высовываться. – Почему тогда ты мне этого не позволил? Рука Йо опускается на мою поясницу и крепко пришпиливает к земле. В мыслях признаюсь себе, что тяжесть его руки приятна. Слои ткани между нашей кожей начинают нагреваться. – Что с тобой творится? – Ничего не творится. – Я пытаюсь вывернуться и отползти. – Ты выглядишь ужасно. – Спасибо. Мы должны прикрывать Аннабель. – Я приподнимаю голову и вижу, как она неловко петляет среди тонких сосновых стволов у всех на виду. Энди галантно скачет вслед за ней. Флаг – это какой-то оранжевый обрывок ткани, который маячит вдали. Я поднимаюсь на ноги и бегу, Йоши – сзади. Падаю за валун и замечаю Марину из команды противника. Поднимаю пистолет и делаю несколько выстрелов. Задеваю ее плечо. Она разочарованно ахает и уходит. Смотрю на Йоши, тот впечатлен, но не слишком сильно. – Чертовка! Аннабель скрылась из виду. Воздух наполнен треском, хлопками и криками боли. Совершив несколько коротких перебежек, нахожу Энди. Он стоит на одном колене и пытается зашнуровать ботинок. На груди у него – большое пятно краски. – Ох, Энди! Он глядит на меня усталыми глазами ветерана второй мировой войны, который знает, что вот-вот умрет, кровь фонтаном хлещет из глубокой раны в животе. Раненый хватает меня за коленку: – Спаси ее. Видно, Энди насмотрелся боевиков, но обо мне можно сказать то же самое, судя по тому, как раздувает меня изнутри чувство ответственности и желание встать на защиту. Я спасу Аннабель. – Схожу за колой, – говорит мне Энди, разрушая этот возвышенный момент. Бегу дальше. Дышу часто, очки слегка запотели. Слышу треск и прыгаю за пирамиду из бочек, в которую барабанной дробью стучат пули. Оглядываю себя. На мне пока ничего. Полагаю, я бы почувствовала. Проверяю заднюю поверхность ног. – Чисто, – раздался голос Муры. Я смотрю на него через плечо. Он присел за большим пнем неподалеку. Держит свой пистолет, как профи, стволом в небо. Пытаюсь скопировать его и едва не роняю оружие. – Дура! – В его комментариях нет необходимости. Должно быть, у него сильные запястья. – Заткнись! Аннабель укрылась за тоненьким суицидальным деревцем. Я вижу, как она целится и подстреливает Мэтта из противоположной команды. Издаю радостный визг, она оборачивается и показывает мне поднятый вверх большой палец. Широко улыбается и машет, чтоб я двигалась вперед. Флаг трепещет на ветру ярдах в тридцати. Вдруг Аннабель получает выстрел в спину и вскрикивает от боли. Мне не нужно смотреть на Йоши. Я и без того знаю, что он укоризненно качает головой. – Давай выбирайся оттуда. Я тебя прикрою. Мы с тобой остались вдвоем, только ты и я, приятель. – я пыталась «сгладить» наши отношения, - Опыт прежде красоты. – Отлично! Я покойник. – Йоши быстро перескакивает к моему укрытию за бочками и перезаряжает оружие, оглядываясь через плечо. – Твои родители были военными? Это многое бы объяснило. Жесткость в поведении, резкую, безличную манеру общения. Пристрастие к правилам и последовательным действиям. Аккуратность и экономность во всем, что он делает. Сейчас у него мало друзей, и он не способен заводить новых. Могу поспорить, его родители часто бывали в заграничных командировках. От его идеально застеленной кровати четвертаки отскакивают. – Нет, – отвечает Йо, проверяя мой пистолет. – Они врачи. Хирурги. Ну, то есть были. – Они умерли? Ты… сирота? (Пов: ей нужно больше диалогов впихнуть) – Я – кто? Они на пенсии. Живы-здоровы. – Хм… Ты здешний? – Кончик дула моего пистолета упирается в землю. Я устала. Надеюсь, меня подстрелят. Мне нужен отдых. – В этом городе живем только мы с братом. – Мура хмурится, глядя на меня, и постукивает своим пистолетом по моему. – Подними оружие. – Так вас двое? Господи, помоги! Я пытаюсь послушно выполнить приказание, но руки у меня как ватные. – Тебе будет приятно узнать, что мы совсем не похожи. – Ты часто с ним видишься? – Нет. – Йоши оценивает обстановку впереди. – Почему? – Тебя это не касается. Ну и дела! В отдалении я вижу Джейка. Он крадется от дерева к дереву – участвует в перестрелке двух других команд. Между нами – разделительная веревка. Я машу ему, он в ответ поднимает вверх руку, расплываясь в улыбке. Мура вскидывает оружие и со снайперской точностью дважды стреляет ему сзади в бедро, после чего насмешливо фыркает. – К чему это? Я не против вас! – кричит Джейк. Он зовет судью и возвращается к игре, на этот раз слегка прихрамывая. – Зачем ты так, Йоши? Это неспортивно. Мы начинаем двигаться вперед. Он низко пригибается и с удивительной легкостью увиливает от града пуль, отпихивая меня за дерево. Флаг болтается рядом, но нам противостоят еще двое соперников. – Тихо, – в унисон шипим мы друг на друга и переглядываемся. Худшего места для начала игры «в гляделки», чем разгар пейнтбольной перестрелки, не придумаешь. Для того чтобы нормально смотреть на него, мне приходится сдвинуть на затылок и прислонить к дереву шлем. Глаза у Йоши невиданного цвета. Они наэлектризованы азартом битвы. Он оглядывается, чтобы проверить обстановку сзади, и хмурит брови. Как мне удается сохранять самообладание под этим огненным взглядом? (Там потом такое будет…) Мы прижались друг к другу. Кожа моя мгновенно становится гиперчувствительной. Стоит скосить глаза – и боковым зрением я вижу выпуклую линию его накачанных рук. Сердце сбивается с ритма при воспоминании о его прикосновении к моему лицу, как он держал его в ладонях и приподнял мой подбородок, чтобы слиться с моими губами. Как он пробовал меня на вкус, будто изысканную сласть. Он смотрит на мой рот, и я понимаю, что в его мыслях то же самое.