Агапэ

***

      От настойчивых лучей, бьющих прямо в глаза из приоткрытой шторки, Лука раздражённо корчится, просыпаясь. Сон не хотел возвращаться даже после поворота на другой бок, создавшего между стенкой и подушкой тень. Насыщенный вечер отнял много сил, ведь раньше на том берегу он мог максимум поздороваться с рыбаками, а здесь бац! — и новый друг… Лука надеется, что их отношения когда-нибудь придут к этому понятию. Раскинувшись на простыни, Пагуро всматривается в потолок цвета песчаника. Воспоминания о прошедшем дне накладываются на ещё не до конца проснувшийся мозг, но глупая улыбка всё равно расползается на губах. Взгляд упирается в настенные часы, которые показывают разгар первой половины дня. В такое время все жители Портороссо уже давно выбрались из своих домов по делам. И в такое время Альберто уже должен не спать. Вскочив с постели, как ужаленный, Лука в спешке переодевается в повседневную одежду. Пройдя одну ветвь коридора, он только и может надеяться, что Альберто не ушёл. Хотелось хотя бы попрощаться. Лука останавливается, встав столбом у двери и занеся руку над дверной ручкой. Как он может просто так взять и ворваться в комнату, где, вероятно, кто-то бодрствует, или ещё спит? Пагуро легонько стучит, дожидаясь ответа. С облегчённым вздохом он слышит «Войди, Лука». От того, что Альберто угадал, кто за дверью, Пагуро улыбается краешком губ и с такой же скромной улыбкой заходит в комнату. — Доброе утро, — говорит Лука. Он неуверенно останавливается на пороге. Альберто сидит на коленях, внимательно рассматривая разложенные им же вещи на полу, иногда перебирая их. Стопки листов разной степени помятости, игральные карты, добрая половина которых отсутствует, журналы о технике и книги не того содержания, которые должны быть на руках ещё несовершеннолетнего парня… Вилки и ложки, непонятно каким чудом оказавшиеся не на первом этаже, где кухня, а на втором, в неиспользуемой комнате. Хотя с последним утверждением можно поспорить. — Доброе. Ты не против того, что я здесь немного похозяйничал? — спрашивает он, не поворачивая головы, всё ещё склоняясь над вещами. — Да нет, всё нормально, — легко кивает ему Лука, заходя в комнату и присаживаясь рядом с Альберто. — Что это у тебя? — Это твои рисунки? — отвечает вопросом на вопрос Скорфано, кивая головой на маленькую стопку помятых пожелтевших листов. Взяв их в руки, Лука перебирает листы, со смущением понимая, что да, его. Рисунки, которые он рисовал, будучи ещё совсем ребёнком. — На одном из них я увидел «Веспу». Классная штука, кстати. Лука удивлённо смотрит на Альберто, но тот продолжает трогать вещи. Сейчас в его руках находится раскладной ножик, уже затупленный долгими годами работы. — А, да, — отвечает Лука, находя среди листов тот самый рисунок. В кляксе едва можно было распознать мотороллер, но неровные буквы в углу листа «Веспа» чётко давали понять, что именно тут изображено. — Крутой нож, для чего использовал? — Альберто до сих пор вертел в руках ножик. — Чистка рыбы. — Ух ты, а ногти им можно состригать? — Хах, лучше не надо, опасно же, — с улыбкой говорит Лука. Альберто внимательно и осторожно проводит пальцем по тупой стороне ножа, иногда оглаживая узоры на рукояти. На такое оживлённое любопытство к определённой вещи Лука не может просто смотреть. — Хочешь оставить? — предлагает Пагуро. Нож, вертящийся между пальцев, замирает, а Альберто неожиданно затихает. Он оборачивается и клонит голову набок. — А можно? — Да, я его всё равно не использую, — улыбается ему Лука. — Только заточить бы… Но это можно сделать у Марковальдо, — вслух рассуждает парень. Альберто радостно улыбается в ответ, и, складывая нож, прячет его в карман шорт. — Спасибо! — благодарит он. Лука улыбается ему краешком губ. Если складной ножик — это то, что сделает его счастливым, то в такой мелочи трудно отказать. — Пойдём? Я тебе покажу ещё что-нибудь в нашем городке. Парень согласно кивает, шустро вставая на ноги, уже готовый к новым впечатлениям. Хоть Лука и хотел поскорее всё показать, но урчащий живот, намекающий на то, что с утра во рту и кусочка еды не было, заставляет его остановить Альберто в дверях. — Только сначала завтрак! — говорит строгим, безоговорочным голосом Лука. Осталось только пальцем пригрозить, и его будет не отличить от матери. От этой мысли смешно и немного стыдно, но Альберто довольно хмыкает, соглашаясь. В такое время суток и бабуля давно не спала, закончив со вчерашним вязанием. Слишком длинная для шарфа плотная ткань покоилась на краю стола. Вместе с новой вещью там находилась кастрюля с ещё теплой едой. — Доброе утро вам обоим, — говорит бабуля с улыбкой. В один голос парни отвечают «доброе», усаживаясь за уже выдвинутые стулья. Пагуро непроизвольно улыбается от всей ситуации, и от того, что в первый раз провёл утро с новым другом. — Лука, я бы хотела, чтобы ты попозже отнёс это Джульетте, — кивает бабуля головой в сторону ткани. Лука понимающе берёт красное вязание в руки, уверенный, что это точно не на холодное время суток.       Выбегая из дома, Лука притормаживает у выхода. Крикнув «Пока, бабуль!» в просторы коридора, он выбегает вслед за Альберто, что успел управиться с едой быстрее и уже вышел на улицу. Теперь ведёт Скорфано, который останавливается перед всем, что его интересует. Они прошли две овощных лавки и парочку магазинов с одеждой. В своих желаниях Альберто неугомонен — повёл Луку прямо на вершину горы, где находится старая башня, используемая жителями городка как склад. Осмотрев всё беглым взглядом и что-то для себя подметив, он тут же направился вниз по склону, на главную площадь. Лука спокойно следовал за ним, не пытаясь возникнуть. Альберто оглянул веселящихся детей, играющих в мяч. Лука хотел отвести его чуть дальше оживлённых улиц, но Альберто продолжал осматривать те же самые вещи, которые уже видел, не позволяя увести себя. Он в который раз останавливается у висящих гарпунов. — Вообще мне здесь нравится, это хороший город. Если не считать, конечно, такое оружие в свободном доступе. Они ведь настоящие? — Настоящие, — отвечает Лука. — Мда, — качает головой Альберто, — Если кому-то из детей взбредёт в голову поиграть по новым правилам, людям здесь не поздоровится. Лука на слова Альберто смеётся, мысленно с ним соглашаясь. Скорфано стоит посреди площади с расправленной грудью и руками на поясе, думая о чём-то своём. Оставив его, Лука отходит к фонтану, присаживаясь на его край. Он с удовольствием осматривает привычную площадь, что впервые под назойливыми солнечными лучами кажется такой необычайно красивой. И на Альберто, который уже начал озираться, выискивая потерявшегося Пагуро. Заметив, что Лука не стоит рядом, а сидит где-то неподалёку, подбегает к нему. Альберто с подозрением смотрит на льющуюся из пасти окаменелого морского чудища воду. Тихо вздохнув, с чем-то смирившись, он плюхается рядышком с Лукой. И даже несмотря на повисшее молчание, Пагуро на удивление комфортно, что так-то редко его сопровождало в присутствии других людей. Особенно малознакомых. От тела, находящегося рядом, можно было почувствовать шлейф холода и рыбьего запаха, который был уже не таким сильным. Выветрился, или Лука уже привык, не понятно. Лука ловит себя на мысли о том, что хочется прикоснуться к прохладному Альберто и спросить, как он умудряется поддерживать такую неестественную температуру. Скорфано замечает изредка падающий на него взгляд, так что сам подтягивает своё тело ближе, соприкасаясь своей холодной ладонью с чужой. Контраст температур ощущается так же, как и в первый раз. Это даже уже не мороженое в обычный жаркий день, а что-то большее. И странное. — Почему ты такой холодный? Не может удержать крутящийся на кончике языка вопрос Лука. Но быстро заметив, как в страхе округляются глаза Альберто, он сразу жалеет о своей несдержанности. Но что могло его так напугать? — Ах, точно, — с сожалением говорит Скорфано, отодвигаясь обратно и убирая руку. — А ты тёплый. Почему? — в его голосе звучит раздражение, которое точно не направлено на Луку, а на ситуацию, или на вопрос, что смог его задеть каким-то образом. — Хах, потому что жарко, — смеётся в ответ Лука, точно не веселясь в душе. Пагуро замолкает и снова смотрит на площадь, что залита утренним светом. Улыбка медленно сползает с губ, ведь той беззаботности в тишине больше не ощущается. Неожиданно Лука снова чувствует обдавшего его холодком придвинувшегося Альберто. — Кто такая Джульетта? — спрашивает он. Лука не может сдержать благодарной улыбки на смену темы, отчего и сам Альберто улыбается, но уже более виновато. — Джулия — моя старая подруга. Наши с ней семьи знакомы, так что я знаю её с детства. Очень весёлая и жизнерадостная девочка. Надо вас как-нибудь познакомить. Думаю, вы поладите. — Я тоже так думаю, — соглашается с ним Альберто. — По твоим словам, она не так уж и плоха. — Ага. Но ты бы видел её отца! — оживлённо продолжает Лука. Альберто сразу заинтересованно хлопает глазами. — Столько силы, столько мускулов! Он способен поднять меня и Джулию одной своей рукой! Хотя, у него и так одна рука… Глаза Альберто раскрываются ещё шире от восхищения. — Правда что ли? — он ещё ближе прислоняется, ловя каждое слово Луки. — Да! Я уверен, он способен уделать даже акулу! Альберто отстранился и качая головой, наигранно недовольно бурчит: — Вообще-то, акулы очень классные! Они своими плавниками могут черепахе панцирь сломать. Это называется «рискованные объятия». Лука хихикает, говоря: «Не, я больше по дельфинам, если на то пошло». За, казалось бы, бессмысленной болтовнёй Лука всё сильнее проникался Альберто, его жизнерадостностью и такой частой улыбкой, которой он одаривает просторы улиц и проходящих людей. Лука в ответ не может сдержать и свою улыбку. На каждый рассказ о могучем Марковальдо Альберто находил одну свою версию. — …И, когда он поворачивался спиной, мог снести одним движением целые посёлки, сам того не зная! Альберто давно дал понять, что рос на совершенно других сказках, а поверья из его краёв были отличимы от тех, что хранились в Портороссо. Например, рассказ об огромном крабе-удильщике и его похождениях по просторам дна морского — это то, что Лука ещё не читал в книгах, поэтому слушал с разинутым ртом. А Альберто и счастлив, повернулся к нему всем корпусом и усаживается на краю фонтана в позу лотоса, размахивая руками и яро жестикулируя. Его голос перебил грохочущий мотор и свист шин. Некоторые из детей испуганно таращились на приехавший мотороллер. Но Лука уже понимает, что нет, не звука они испугались, а того, что может последовать. Разочарованный вздох не получается сдержать. Лука прячет лицо в ладонях, начиная потирать пальцами прикрытые веки глаз. — Лука? — зовёт его Альберто. Он вопросительно косится на мужчину, что слезал со своей Веспы. — Это кто? — Придурок, — отвечает Лука. — Мы можем его ударить? — Да. — Мы можем украсть его Веспу? — Нет! Альберто тихо шепчет «жаль» продолжая смотреть на роскошную красную красотку. Лука тоже восхищался этим мотороллером, но когда Веспа намертво закрепилась с образом Эрколе, мания резко пропала. Весконсе тем временем блуждает под навесом зданий, обмениваясь с детворой приветствиями. Альберто снова наклоняется к Луке, чтобы повторить вопрос: — Но я серьёзно, кто это? От него, кажется, все в немом шоке. И не в хорошем смысле. С ещё одним уставшим вздохом, Лука начинает объяснять. — Это — Эрколе Висконти, придурок обыкновенный, — раздражение начинает нарастать удивительно быстро, что бывает только тогда, когда речь заходит об этом мужчине. — Здесь каждый год проходит конкурс на кубок Портороссо, — Альберто ожидаемо вопросительно смотрит в ответ. — Это такая эстафета для детей до шестнадцати лет, где главный приз — деньги. Он побеждал несколько лет подряд и накопил на Веспу. Его эго блистало так же ярко как и эта Веспа, он настолько был в себе уверен, что терроризировал всех в этом городке! Но однажды, я и Джулия смогли победить этого… этого сома! — не выдерживает Лука, злобно вскрикивая обзывательство. — Сома? — Ну, они питаются объедками, и у них такие же противные усики как и у Эрколе. Сам посмотри! Альберто послушно оборачивается к мужчине, что вальяжно расположился на одном из стульев какого-то кафе, размахивая руками, что-то рассказывая неожиданно столпившейся толпе. И да, у Эрколе действительно торчат два острых усика. Альберто не сдерживает смех, и прыскает в кулак. — Когда мне было четырнадцать, я смог вместе с Джулией остановить его правление! — Лука не может избавиться от мысли, что его слова как под копирку списаны со слов Джулии. Большинство мыслей о ситуации с Эрколе он перенял у неё. Но то, что Лука всегда искренне испытывал — это радость от вырванной зубами и ногтями победой над ним. — На следующий год, он снова хотел участвовать в гонках, так что мне пришлось ему пригрозить, что я буду участвовать тоже, и отберу у него победу. И он не пошёл! Хах, это была ещё одна победа. — Ух ты, неплохо, — действительно восхищённо кивает головой Альберто, впечатлённый рассказом. — Значит, ты не только постоянно нервничаешь? Лука резко вспыхивает румянцем. — А что, так заметно? —Ха-хах, — смеётся Скорфано. — Нет. На самом деле, ты действительно крутой. Лука молчит. Всё на что его хватает — это смущённо поджать губы и теребить пальцами. Это точно не то, что делают «крутые», но Альберто не волнует. Он так же ярко улыбается и ободряюще толкает плечом Луку. Мужчина, как назло, замечает сидящих у фонтана двух парней, так что он неторопливо поднимается со стула, с кривой и противной улыбкой направляясь к ним. Его медленный шаг — предвестник угрозы. Рядом с ним уже не стоят его доблестные «друзья», один понял, с кем связался, другой уехал. У Луки от одного воспоминания об этой команде снова начал болеть живот, словно на нём до сих пор покоились синяки от ударов. Обида и злость заполняют голову Пагуро, и неожиданно хмурый взгляд не скрывается от Альберто. Незаметно для Луки мышцы Скорфано в ожидании напрягаются. — Ой, вот это встреча! Давно не виделись, дружок! — приторно-сладким голосом начинает подошедший мужчина. — Избавь меня от этого, Эрколе, — устало отвечает ему Лука. Пагуро берёт за предплечье Альберто, уже готовый встать с насиженного места, чтобы уйти. Но его останавливает толкнувшая в грудь ладонь. — Вижу, завёл нового… О Боже, сбежавшего лосося из рыбной лавки?! От него воняет хуже протухшей рыбы, а одежда будто с утопленника снята. Устало закатив глаза, Лука скрещивает руки на груди. Альберто продолжал молчать, никак не реагируя на выскользнувшие оскорбления. Даже бровью не повёл. От такого Эрколе лишь сильнее начал злиться. — Если ты сумел познакомится с рыбёшкой, может, тебе присоединиться к ним? С этими словами Эрколе одним резким движением толкает Луку в фонтан. Вода, что хлещет из пасти монстра, обливает парня с ног до головы. Такое действие от Висконти давно не ново для Луки, но неприятно, как и в первый раз. Самую настоящую злость Лука мог чувствовать только к некоторым вещам и только к одному человеку. Сейчас ярость вспыхивает с новой силой. Хочется встать и схватить один из гарпунов на стенах, пристроив остриё к этой крысиной шее. Это всегда срабатывало. Непонятно, почему, но угроз Эрколе никогда не боялся, а вот наставленное на него остриё гарпуна — да. Альберто удивлённо отскочил от брызг и молча встал в стороне, не предпринимая попыток помочь Луке. Его взгляд судорожно бегал по мокрому Пагуро. По одежде, что насквозь пропиталась водой, и лицу, с которого стекали влажные капли. Купание для Луки было бы большей проблемой, если бы это вообще хоть каплю его беспокоило. Любимое место в жаркие дни — как раз водные просторы моря и этого самого фонтана, в котором он мог время от времени резвиться. Лука, уже готовый встать из фонтана и, как в обычные дни, начать словесную перепалку, останавливается в воде. Эрколе не успевает вдоволь посмеяться, как его в грудь пихает Скорфано. Он с такой же ярой озлобленностью, которой может похвастаться в худшие дни только Джулия, начинает наезжать на Висконте. В каждом его шаге, что он делает к мужчине, читается немая угроза. — Ты прямо сейчас перед ним извиняешься, или я приду к тебе ночью и сбрею твои сомьи усики к пираньям крабьим, — вкрадчиво ему объясняет Альберто, и говорит с такой серьёзностью, что в его слова охотно верится. Эрколе не выглядит впечатлённым, но его лицо всё равно кривится в удивлении. — Хах, но мне всего лишь любопытно, насколько наш малыш Лука хорошо плавает! — От любопытства рыбка сдохла. Эрколе, кажется, уловил по-настоящему проскользнувшую угрозу, так что медленно отступил на полшага, что не укрылось от взгляда Альберто. Он одним пинком в плечо направляет мужчину в сторону Веспы, и тогда Лука заметил, как эти двое отличались внешне. Грудь и плечи Альберто были значительно шире, под кожей его находились напряжённые мышцы. По сравнению с ним, мужчина был худым и хлипким, хоть и можно заметить его попытки набрать мышечную массу. Как-то раз, в особенно плохой день, что смог испортить Эрколе, Лука нарёк его «Марфаном», ссылаясь на синдром неестественной болезненной худобы. Это слово как никогда подходило ему. Лука и заметить не успел, как Эрколе умудрился исчезнуть из поля зрения и с площади. Дети, испугавшись начавшейся разборки, разбежались под навесы зданий, лишь изредка вытягивая головы и любопытно сверкая глазами. Пагуро видит протянутую к нему ладонь Альберто. Не заставляя себя долго ждать, Лука её хватает своей влажной рукой. Альберто тянет его на себя из прохладной воды фонтана. Пагуро с удивлением чувствует под ладошкой гладь чего-то скользкого, как чешуйчатые бока рыб. Парень вопросительно косится то на руку, то в глаза напротив. Зелёные пучины от какой-то неожиданной мысли резко расширяются. Убедившись, что Лука стоит на своих двоих, Альберто шустро вытирает ладонь об штанину, будто вместо руки Луки схватил что-то скользкое и противное. Пагуро не знает, как на такое реагировать: либо удивлённо таращиться дальше, либо возмущённо встрепенуться. Но всё, на что его хватает, это стыдливо отвернуть голову, всеми силами пытаясь унять возникший неприятный румянец. Лука сжимает руку в кулак и убирает к груди. От резко поникшего Пагуро Альберто вопросительно косится на чужую руку, затем на свою. После секундного размышления он вспыхивает от удивления и вины, осознав. — Ой, Лука, ты чего… Это не из-за того, что ты мне противен, — и в знак своих слов, берёт в руки чужой кулак, расправляя сжавшиеся пальцы своими. — Видишь? Мне просто… неприятна вода. Не ты. Альберто продолжает сжимать в крепкой хватке руку, ссутулившись, и на лице его — раскаяние. Ему только понурившихся хвоста и ушей не хватает, чтобы походить на провинившегося пса. От такого зрелища Лука не может сдержать улыбки. — Я рад, что это так, — неуверенно тянет. Лука уже готов отойти от Альберто, что так близко к нему прислонился, но вдруг последний удивлённо охает, вспоминая что-то. Не отпуская тёплой руки из своего холодного капкана, Альберто ведёт Луку в лабиринты улиц Портороссо. Сейчас его лицо выражает полную уверенность. И словно в доказательство недавних слов, он не отпускает ладони Луки, пока тянет его за собой. — Альберто? На тихий голос Луки Скорфано вопросительно мычит. — Куда мы идём? — Я… Ну знаешь, кое-что увидел. Хочу показать. Лука смотрит вперёд, но там только крутой склон. Если оступиться, можно кубарем скатиться вниз, как бочка. Пагуро сглатывает, крепче сжимая чужую руку в своей. Альберто оборачивается к Луке, который пусть и держался за него, всё равно умудрялся отставать. — Может, расскажешь что-нибудь о себе? Какая погода в мире Луки? — хихикает он. — О чём хочешь услышать? — Ты живёшь здесь с бабушкой? — Нет, я живу в Генуе, сюда я приезжаю только на лето. — А? Генуя? — Альберто клонит голову набок на манер птиц. Лука объясняет, уже давно поняв, что у Альберто есть пробелы в знаниях: — Такой большой город. Он находится далеко от Портороссо, можно добраться только на поезде или машине. Пропуская слова «машина» и «поезд» мимо ушей, Альберто интересуется: — А почему бабушка здесь? — Она здесь родилась, как, собственно, и мои родители. Они захотели уехать, а она осталась в том месте, что было ей роднее, — задумчиво тянет Лука, вспоминая объяснения бабули. — Зачем они уехали? — продолжает артиллерию вопросов Альберто. — Предложили лучшую работу. Моя мать медсестра, а папа ветеринар. — Это… хорошо? — Как работа — да. Но… мама постоянно печётся обо мне, когда в этом даже смысла нет. «Лука, не иди туда», «Лука, не бери это в руки», «Лука, ты поранишься, заразишься через рану и будешь умирать очень долго и медленно». Издержки работы, наверное, хотя у отца такой мании нет. Видно, есть действительно большая разница между животными и людьми. — Вау, — выдыхает Альберто. От новых слов, кажется, уже не укрыться, так что он спрашивает: — А ветеринар это что такое? — Что? Ты этого не знаешь? — снова удивляется таким маленьким познаниям Скорфано Лука. Кажется, кокон безопасности этого мальчика был куда хлеще, чем у Луки. Если его родители не позаботились о том, чтобы наделить сына минимальными познаниями… об этом позаботится Пагуро. — Напомни мне, что мы должны сходить в библиотеку на днях, хорошо? — Альберто кивает головой, так что Лука продолжает. — Ветеринары заботятся о животных, и лечат их, если с ними что-то случилось. — Здорово! — А твои родители, Альберто? — не сдерживает рвущийся вопрос. Альберто сразу тушуется, кривя лицо в непонятной гримасе. — Ну, моя мама была домохозяйкой, а про папу я не скажу, это секрет. — подмигивает, и прислоняет указательный палец к губам. Лука уже готов смириться с мыслью, что отец его нового друга — какой-нибудь разбойник или пират. Почему-то в голове сразу всплывает яркая картинка, где молодой мистер Скорфано, держа на руках ребёнка в пелёнке, отважно отбивается от врагов. На поясе его широких штанов находится куча мечей, в ухе торчит золотая серьга, а в глазах неутолимый огонёк справедливости. Он защищает свою любимую жену и своего новорожденного ребёнка, которого назовёт в честь дедушки. На гору трупов взойдёт его подросший сын, и, отказавшись от наследия отца, уйдёт в туман… От всё более живых образов в голове Лука непроизвольно улыбается. Его воображение всегда было ярким. Альберто непонятливо смотрит на вдруг улыбающегося Луку, но не сказав ни слова, тоже тянет свои уголки губ в улыбке.       Как только они взбираются на самый пик, Альберто довольно смотрит вниз, с хмыканьем оглядывая каменистую дорогу. После всей этой ходьбы, тем более на такой склон, Лука одним движением руки стирает капельки пота со лба, часто дышит и устало поглядывает на Альберто. Их руки всё ещё переплетены, но ладонь Пагуро уже покрылась потом, пока Альберто продолжал оставаться прохладным. Температуры их тела стали разниться ещё сильнее, а солнце — печь голову ещё пуще. Соприкоснуться с таким холодным телом хотелось всё больше и больше. Не став тянуть, Лука с нервным глотком прислоняется плечом к чужому плечу. Их руки соприкасаются ещё теснее, от чего Луку обдало приятным холодком. От этого сразу стало легче, и даже ветерок благосклонно подул в лицо, ласково сметая собравшуюся усталость. Быстро оценив состояние Луки, Альберто лишь крепче сжимает его ладонь в своей. Не замечать, как холодное тело от соприкосновения с горячим становится теплее, невозможно, но кажется, это никак не волнует Скорфано. Он лишь даёт другу отдышаться. Уже через минуту Лука спрашивает: — И что? Альберто молча наблюдает за солнцем. Медленно, но верно день перетекает в вечер. Его инициативу привести Пагуро в такое место можно скинуть на то, что это ради хорошего вида, и что потом они будут наблюдать за закатом (которого, вообще-то, ждать и ждать!). Но Альберто продолжает с улыбкой оглядывать местность. Найдя то, что он, по-видимому, искал, Скорфано всё же поворачивается к Луке, говоря: — Готов скатиться? От такого предложения Лука сразу округляет глаза от страха. — Готов что?! Не-ет! Ни за что. Это небезопасно! Да и на чём вообще? — тараторит Лука. — Вот на этой штуке! — Альберто указывает пальцем на спрятанную за кустами шину. Она широкая и толстая, с лёгкостью бы уместила в себе двух мальчишек. Всё так же пристально и недоверчиво оглядывая шину, Лука говорит: — Это… всё ещё небезопасно. — Может быть, — смеётся в ответ. — Представь, что это такая игра, в которой главное правило «не умереть»! На такое Лука испуганно ойкает. — Мне не нравятся правила этой игры, — неуверенно тянет. — Уличные правила, братан. И с этими слова Альберто бежит к шине. С лёгкостью перевернув её (мышцы Скорфано всё ещё намертво приковывают внимание Луки), он катит её к склону. Перевернув снова, он усаживается на дальний конец, уперев ноги в другую сторону шины. Похлопав перед собой, намекая сесть между его ног к нему спиной, Альберто выжидающее смотрит на Луку. — Э-э, я н-не, ну, знаешь… — начинает было отговариваться Лука, но его быстро прерывают. — Просто заткни Бруно в своей голове, Лука. — Кого заткнуть? — пищит он, когда, вылезя из шины, к нему подходят, обхватывая за плечи. — Бруно, Лука. Голос у тебя в голове, который говорит, что ты что-то не сможешь. Заткни его. Заткни его нафиг. Всё такая же прохладная и крепкая хватка на плечах Луки ведёт его к шине, которая сейчас кажется опасным существом похлеще морских чудищ. Усевшись ближе к краю, что бы Альберто было, куда приткнуться, Лука жмурит глаза. Он чувствует, как Скорфано начинает тянуть шину ближе к обрыву, но в последнюю секунду останавливается. Он нагибается к зажмурившему глаза Луке, и таким размеренным и внушающим доверие голосом говорит: — Это весело, тебе понравится, — бодро начинает он, продолжив уже тише. — Всё будет хорошо, Лука. Пагуро молчит, но глаза открывает. Альберто улыбается и усаживается позади парня, обхватывая его руками поперёк груди. Пагуро слышит над ухом «Готов?» и не успевает ответить «Чёрт возьми, нет!», как Скорфано подталкивает шину со спуска. Писк Луки заглушает вмиг ударивший в уши ветер. Над ухом слышится восторженный крик Альберто, напоминающий «Юху-у-у!», а в ответ на это Лука шепчет себе, как заговор «Заткнись, Бруно, заткнись». Поверхность шины словила самую гладкую часть дороги, и той тряски, что была в начале, больше не ощущалось. Лука впервые расслабил мёртвую хватку на майке Альберто, которую он, оказывается, всё это время сжимал. Широко раскрыв глаза, Лука с восторгом смотрит прямо перед собой. Ветер спутывает волосы, бьет по лицу и глушит радостный голос. Руки, что лежат поперёк его груди, ощущаются как лучшая защита. Шина чуть вздёрнулась, подскакивая на камне и создавая короткое чувство свободного падения. Беглый испуг сменяется радостью. Это заставляет задуматься о том, как всего лишь минуту назад Лука чувствовал ужас перед спуском, а сейчас… Лука уже давно не позволял себе такие шалости. В детстве чувство страха было заглушено любопытством, и игры, тонко граничащие с получением травм, нисколечко не пугали. Чем Пагуро не может похвастаться сейчас. Лука впервые за долгое время вновь ощущает чувство свободы и искренней радости детства, уже ускользающего вслед бегущим годам. Шина вновь ловит перед собой камень, и в этот раз вместо лёгкого покачивания, переворачивается, сбрасывая двух пассажиров. У Луки сердце в пятки падает, когда он чувствует, что отлетает. Альберто с таким же задорством и, кажется, непрекращающимся смехом летит в куст, а Лука вместе с ним. На такой скорости острые сучки царапают кожу, оставляя красные следы. Полежав какое-то время без движения в обволакивающей темноте листвы, Лука собирается с мыслями и силами. Боль ещё не ощущается, но чувство восторга, кажется, так и не прошло. По телу до сих пор растекается адреналин, пусть и спуск был рисокванным. Оторвав лицо от куста, Лука осматривается. Он сразу видит перед собой Альберто, что медленно перебирается на зелёное полотно травы. Устало плюхнувшись на землю, он приподнимает голову, чтобы найти взглядом Луку. На его лице всё та же улыбка довольного кота. — Ну как? — спрашивает Альберто. — Ладно, хорошо, — борется со своей улыбкой Лука, явно проигрывая. — Было, может быть, чуть-чуть весело. Пагуро привстаёт с куста, замечая, как оставил в нём глубокую вмятину. Скорфано таким же довольным голосом говорит: — Значит, повторим? Лука от удивления путается в ногах, что и так ощущались как нечто ватное, и валится в куст обратно. — О Боже, нет! — высовываясь из листвы, вскрикивает Лука. Брови сдвинуты к переносице а губы кривят непонятную дугу. — Ладно, ладно! — продолжая хихикать, отмахивается Альберто, вставая с земли. — В следующий раз, — и подмигивает. Всё, на что хватает сил — это упасть лицом в листву, пусть и с глупой улыбкой.       Они сидят на той самой шине, что откатилась не так далеко от них. Она чуть не попала в близлежащие постройки, но благополучно остановилась не так далеко от хлипких стен. Дети, проходившие мимо, любопытно поглядывали на них, но шустро убегали, совершенно не вникая в тему разговора двух мальчишек. — Не, акула бы его разорвала, — настаивает Альберто. — Но дельфины намного умнее! — возмущается в ответ Лука. — И намного слабее! Акула сильнее. — Хорошо, а если бы дельфин сделал ловушку? — Ну, смотря какую… Ловушка будет классной? — Невероятно классной! — соглашается Лука. — Тогда ладно, твоя взяла! Будь я акулой, то не смог бы устоять перед классной ловушкой, так бы и попытался в ней оказаться, — смеётся Альберто. Лука победоносно скрещивает руки на груди, говоря «Ну вот!». На какое-то время в воздухе повисает тишина, и Лука снова удивляется, как свободно это чувствуется. Он мог молчать только с Джульеттой, не ощущая неловкой потребности продолжить разговор. Сейчас такое спокойствие опять сопровождает его, и это действительно ощущается как посиделки с другом. Солнце идёт за горизонт. Ещё не вечер, но это ненадолго. Альберто тоже это замечает и говорит: — Слушай, Лука. Ты не будешь против, если я отлучусь на время? — осторожно спрашивает. Лука непонятливо клонит голову в бок, как любит делать Скорфано. Если Альберто нужно в туалет, или куда ещё, не обязательно так отпрашиваться. Но, кажется, он совсем не так понял вопросительный взгляд Луки. — Обещаю вернуться завтра утром! — Альберто размахивает руками в успокоительном жесте. Он говорит, как провинившийся ребёнок, а в его глазах бегают взволнованные огоньки. — Утром?! — шокировано переспрашивает Лука. — Ты куда уйти хочешь? — Не беспокойся, это туда и обратно! — продолжает успокаивать Альберто. — Зачем?! — Сюрпри-из, — указательный палец кладёт на губы, намекая, что больше ничего не скажет. Вопросы снова стали бешено крутиться в голове, как пчёлы в жужжащем улье. «Этот городок слишком маленький, чуть ли не у чёрта на рогах. Куда тут можно уйти, чтобы настолько задержаться?!». Но Лука молчит, лишь ловит воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу. Хочется схватиться за плечи Альберто, пару раз встряхнуть и задать все вопросы, но Лука со вздохом отвечает: — Хорошо. Альберто кивает головой, слезая с шины. — Круть, — отвечает он. — Увидимся завтра, Лука. И машет рукой, буквально уходя в закат. Этот жест и близко не романтичный, и в голове Луки не предвещающий ничего хорошего. Чувство страха за нового друга стискивает горло, а в голове всё чаще возникают непрошеные мысли. Это чувство ничем не обосновано, но всё равно хочется обвинить себя в чём-то. Как было раньше. Убежал кот? Да, это ты недоглядел. Прилетел мяч в голову? А что ты стоял на тротуаре? Посидев так какое-то время тихо-мирно с кучей неприятных мыслей в голове, Лука встаёт и уходит.