***
Волны продолжают настойчиво набегать, поглощая под пузырчатой гладью камни. День сменяется вечером, окрашивая всё палевой тенью и намекая рыбакам, что пора закругляться. Как только надвигающаяся вода омывает своим холодом стопы парня, Лука встаёт с насиженного места. Намокать сейчас — меньшее, что ему сейчас нужно. Пагуро отходит достаточно далеко от моря, чтобы волны не утащили его одним из своих приливов. Пусть это и почти невозможно — ветра в Портороссо никогда не бывали такими сильными — неприятный табун мурашек покрывает всю спину. Становится страшно от одной только мысли о волнах, обезумевших из-за непогоды и вбирающих своей огромной холодной массой мальчишеское тело. Встряхивая головой и отгоняя пугающие мысли, Лука откидывается спиной на тёплые, гладкие камушки, которыми усыпан весь берег. Сегодня на них приятно лежать, собственно, как и в любой другой вечер. Ещё один вечер, отведённый только себе… Но как бы ни хотелось забыться в этой приятной неге, мысли опять возвращались к одному и тому же человеку. Альберто так и не пришёл после своего обещания вернуться. Прошло не так много времени, чтобы бить тревогу, но всё равно неприятно. А ещё очень много грустных мыслей в голове. Лука даже успел отнести шарф Джульетте и обсудить с ней насущные проблемы, более того — оговориться и вспомнить нового друга. Теперь и она ждёт встречи с загадочным мальчиком, что встретил Пагуро на берегу моря. Лука искренне верил в то, что он смог если уж не стать друзьями, то хотя бы сблизиться с Альберто. А если он ушёл как раз из-за навязчивого внимания Луки? Наверное, приглашать в гости всё же было лишним… Скорее всего, он ушёл, потому что испугался такого чудаковатого мальчика, что вместо игр с друзьями засиживается допоздна где-то вдали от города. Да, именно так. Отогнать гнетущие мысли сложно. Лука и не пытается. Глаза Пагуро были закрыты, но даже так он смог почувствовать обволакивающее чувство неестественного холода чужого тела и терпкий рыбный запах. Над Лукой всем телом навис человек, стоя на четвереньках. Пагуро может почувствовать прикосновение к своим щиколоткам чьих-то влажных ног, будто только недавно окунувшихся в воду. Лука открывает глаза, с испугом разглядывая нависшего человека. Первая реакция — столкнуть с себя, вторая — замереть, как олень при свете фар… Но яркие зелёные глаза отбили оба эти желания, оставляя после себя только радость от состоявшийся встречи. — Альберто! — восклицает Лука. — Лука! — вторит ему Альберто. Скорфано так и продолжает нависать прямо над лежащим парнем, уперев обе руки по бокам от головы Луки. В его глазах трепещут озорные огоньки, кажется, присущие только этому весёлому пареньку. Его дыхание рваное, точно от недавней спешки. Альберто, вроде бы, не собирался нарушать особенный момент, но он, видимо, почувствовал нарастающее смущение лежащего Луки, и в его голове что-то щёлкает. Он быстро вскакивает на обе ноги. — У меня кое-что есть для тебя! В знак моей благодарности, так сказать, — учтиво говорит Альберто, жестом снимая воображаемую шляпу. Лука хихикает от задора Скорфано. Пагуро с любопытством вздымает голову, пытаясь разглядеть, куда направился Альберто. А путь он выстроил долгий, если так уверенно идёт к скалам, до которых около десяти метров. Поднимаясь на ноги, Лука быстрым шагом нагоняет Альберто. А тот и доволен — заметив попутчика уже будто по привычке кладёт свою руку на плечо Пагуро, прижимая ссутулившееся тело к себе поближе. — Я вот думал, как тебя можно отблагодарить. Думал-думал, и кое-что вспомнил! У меня же были припрятаны вещицы, и довольно ценные. — Что? Ты всё это время искал вещи? Целый день? — Они, вообще-то, довольно далеко находятся, Лука, — вкрадчиво объясняет Альберто. — Ах, поэтому ты был мокрым? потому что добирался до них вплавь? — продолжает Лука. — Пф, что? Не-ет, конечно же нет! — в глазах Скорфано блестят нервозные огоньки. — Да и неважно! Ты только глянь, Лука! Высвобождая плечи Пагуро, Альберто подскакивает к лежащим у самых скал вещам на песке, что сверкают под розовым закатом. — Смотри, это «поющая леди»! — кивает головой на граммофон Альберто. Довольный собой, он подскакивает к потёртой и старой конструкции. — Ух ты! Это круто, — неподдельно радуется Лука, подходя к музыкальному прибору. Взгляд сразу цепляет пластинка, тоже потрёпанная временем. Её жизнеспособность можно только проверить. На искренне заинтересованного Луку с довольным видом смотрит Альберто. Этот детский восторг невозможно имитировать! А значит, Скорфано всё сделал правильно… Пока Пагуро ставит иголку на край пластинки, уже готовясь запустить шарманку, Альберто вытягивает из заднего кармана шорт острый белый клык. Он надеется, что «подношение» поймут правильно, хоть уже и догадывается, что нет. — В честь нашей дружбы, — протягивает раскрытую ладонь с акульим зубом к Луке. Вмиг отвлекшись от граммофона, Пагуро с любопытством разглядывает вещицу. Очень аккуратный, нежно-белый и острый клык. — Что это? — спрашивает Лука, беря в руку подарок и внимательнее его рассматривая. — Акулий зуб! — с гордостью произносит Альберто. — Вау, здорово! — так же счастливо реагирует Лука, отчего улыбка Скорфано становится ещё шире. — Где ты его достал? — Ну знаешь, мой отец его выбил. В битве. — Что? Не может быть! Правда? Он был моряком? — взбудораживается Лука, подскакивая ближе. — Что-то типа того, да, — Альберто указывает на зуб. — Для меня он мало что значит, но для тебя может стать чем-то важным. Всякие акульи атрибуты дают защиту и сохраняют носителя, — говорит парнишка, вспоминая сказания из книг. Глаза Луки сверкают от восторга ещё сильнее. — Не могу поверить! И где ты такие предания услышал? — Ну, если начну говорить, то тогда придётся рассказать, откуда я родом, а этого я не хочу, — уклончиво отвечает Альберто. Лука разочарованно соглашается, но клык крепко сжимает в кулаке, а потом бережно прячет в кармане своих шорт. Затем он спускается к аппаратуре и продолжает её настраивать. Замечая, как Альберто подсаживается рядом на корточки, Пагуро говорит: — А почему тебя так долго не было? Здесь не так много вещей, чтобы тебе было трудно добраться, — Альберто и рта раскрыть не успел, как его прерывают. — То есть, не то что бы я не благодарен! — Лука быстро исправляется, подумав что не тактично доложил мысль. — Я очень рад, особенно тому, что ты вернулся. Прости, я не то что бы обесце— Альберто смеётся и мягко заставляет Луку замолчать, слегка пихнув в плечо, отвлекая от потока мыслей, вырывающихся несуразными фразами. — Я пытался починить «поющую леди». Это… заняло намного больше времени, чем я думал. Лука какое-то время смотрит на виноватое лицо и, улыбаясь, снова поворачивается обратно к граммофону. Всё, что осталось сделать — это покрутить ручку ящика. Немного усилий, и аппарат начинает работать — правда, с помехами, что неприятным скрежетом проходятся по слуху. Но не проходит и минуты, как помехи сменяются приятной музыкой: игрой на пианино и сладким женским голосом. Лука радостно хлопает в ладоши, с ликованием смотря на работающий граммофон. Альберто от восторга вскакивает, прислушиваясь к мелодичной песне. Появившееся мысль заставляет с ухмылкой посмотреть на Луку, что продолжает сидеть на корточках у граммофона. — Ну что, потанцуем? — спрашивает его Альберто с растянувшейся на лице улыбкой. На протянутую ладонь Лука смотрит с недоумением и смущением. — Ч-что?! Здесь? Сейчас? Я-я не знаю, — тараторит Лука, сменяя тональности голоса, как тот же граммофон, когда тот издавал скрежет вместо песни. — Давай же, Лука! Альберто склоняется, и, взяв Луку за предплечье, тянет на себя, поднимая парня на ноги. И в знак того, что не шутит, совершает первые танцевальные движения. Руки Альберто вздымаются к небу, потом резко опускаются, будто птица машет крыльями. Ногами он дрыгает так, словно пытается отогнать какого-то прилипшего фантомного монстра. А лицо его выражает сплошной возбуждённый запал и искреннее веселье от совершаемых действий. Этот танец неловок, неуклюж, и пусть это делает Альберто, почти до предела смущён почему-то именно Лука. — Ну же! — привлекает к себе внимание Альберто, пусть оно и так намертво приковано к нему. Лука набирает в лёгкие воздуха, собираясь с силами и крупицами уверенности. Не заставляя себя долго ждать, Пагуро вторит резвым движениям Скорфано под песню из старенького граммофона. Они танцуют в этот вечер буднего дня, пока остальные в городе собираются домой после работы. Сумерки наступают стремительно, накрывая двух мальчишек лиловой тенью. Сгореть от стыда хочется уже не так сильно, а совершаемые неумелые танцевальные движения не так неловки, как раньше. Альберто с радостью замечает подвижность позволившего себе забаву Луки. Он смеётся, а Пагуро подхватывает его смех.***
Лука настоял на том, чтобы дотащить граммофон до дома самостоятельно, ведь, если это подарок, то некрасиво оставлять это дело за Альберто. Но не совершив и полпути к дому, он замечает, что руки уже трясутся от усталости, что на самом-то деле неудивительно, ведь едва ли Пагуро удавалось таскать что-то тяжелее стопки книг. Закатив глаза, Скорфано настаивает уже во второй раз: — Лука, немедленно отдай мне «поющую леди». Я либо тащу её сам, либо тебя вместе с ней. На такое заявление Лука смущённо ойкает, и всё же со вздохом вытягивает руки, передавая предмет. Альберто мигом улыбается, гордый своей маленькой победой, и подхватывает аппарат. Лука опять убеждается в силе своего друга: как только граммофон оказался в его руках, он даже не шелохнулся от тяжести. Зато отсутствие такой ноши позволило Луке расслабиться и наконец насладиться наступившей ночью. С трепетом оглядывая россыпь появившихся звёзд на небе, Лука говорит: — Сегодня такая красивая ночь. Какие яркие звёзды. — Звёзды? — переспрашивает Альберто, посмотрев в небо. — Да, посмотри, — Лука указывает пальцем в черный небосвод. Альберто во второй раз смотрит вверх, оглядывая яркие огоньки, и с сомнением говорит: — Ты про анчоусы? Лицо Луки кривится в недоумении, так что Альберто спешит объяснить: — То что плавает в небе. — Что? — не верит в услышанное Пагуро. — Небо — это не второе море! Там космос, ты же знаешь? — Что за… ко-космос? — неуверенно тянет Альберто, продолжая иногда поглядывать вверх, с сомнением разглядывая «звёзды». — О боже, Альберто! Завтра мы срочно идём в библиотеку. На такие планы и такого взбудораженного Луку Скорфано лишь неуверенно поглядывает, прижимая граммофон ближе к себе. — Н-ну, ты же не против? — сразу тушуется Пагуро. — Мы можем взять пару книг домой, и я что-нибудь тебе прочту? — Оу, не волнуйся, я буду только рад! Мне нравится твой голос, — уже более спокойно говорит Альберто. — Ой, — вспыхивает смущением Лука, — Х-хорошо. Подходя к дому, Лука всё же меняет тему развязавшейся ленивой беседы: — Итак, в чью комнату поставим? — Пагуро указывает на «поющую леди». — Давай в твою. Будет причиной заходить к тебе почаще, — легко отвечает Альберто. — Чтобы пожелать доброго утра граммофону? — смеётся Лука. — Ага, — соглашается с улыбкой. — Буду сидеть у твоей кровати, будить тебя, и всё ради этой штуки, — Альберто приподнимает «поющую леди» в руках, кивнув на неё. Лука смеётся, соглашаясь с таким раскладом. Просунув голову в коридор, Лука замечает, что нигде не горит свет. Зайдя на кухню, он находит там только закрытую кастрюлю с пастой и пустующее кресло. — Наверное, бабуля засиделась у кого-то в гостях, — предполагает Пагуро, вспоминая дни, когда она у кого-то задерживалась. Обычное дело. Заходя в свою комнату, Лука сразу включает свет и пропускает друга вперёд. Альберто неловко заходит, с облегчением положив аппаратуру на пол, ближе к окну. Он начинает разминать затёкшие конечности, устало косясь на «поющую леди». Незаметно подойдя сзади, Лука осторожно спрашивает: — Устал? — Смеёшься? — с улыбкой отвечает Альберто, сразу прекращая разминку и с уверенностью оборачиваясь. — Это ничего для меня, — и в качестве доказательства он сжимает свои руки, напрягая мышцы. Лука никогда не видел за собой такой увлечённости и непонятного смущения от чужой маскулинности. Но зрелище на удивление его впечатляет, а напряжённые мышцы кажутся чем-то невероятным. — Э-эхе, вау, да… — смущённо отвечает на такое Лука. Сглотнув ком в горле, он всё же продолжает, моментально меняя тему. — Ну, в отличие от тебя, я сильно устал. И действительно, Лука зевает. Тело уже не держится на весу, так что он подходит к кровати и с облегчением плюхается в неё, отодвигаясь к стенке. Альберто лишь непонимающе молчит в сторонке, не зная, куда себя деть. Пагуро хлопает рядом с собой пару раз, предлагая расположиться на свободной части кровати. Альберто, с минуту постояв, всё же что-то решает для себя. Быстро выключив свет, он принимает приглашение и шустро ложится рядышком. Единственная подушка оказывается оккупированной двумя мальчишками сразу. — И как прошёл твой день? — поворачиваясь к Луке, тихо спрашивает Альберто с улыбкой. Лука сам улыбается шире, припоминая самые яркие события за сегодня. — Я видел, как Джулия душила одного надоедливого парня. К слову, он на удивление всё ещё живой. — Джулия — это та, что твоя подруга? — уточняет Альберто. — Ага. Ещё… Дай-ка вспомнить. О! — придвигаясь поближе к Альберто, шёпотом говорит Лука, будто следующие слова это большой секрет. — Я видел, как Эрколе упал со своей Веспы. Альберто тут же прыскает от смеха, заглушая себя ладонью. — Жаль, я этого не увидел! — А ещё… Ты… Когда-нибудь слышал о Мариинской впадине? — А? — О Боже, я сегодня такое прочитал! Там оказывается есть та-акие монстры, похлеще наших будут. Лука не успел заметить, как собственным голосом и был убаюкан. Обдувающий холодок чужой кожи рядом ощущался так хорошо, что фантазия тут же уплывала в далёкие края. И вот, Лука уже не парень из городка Портороссо, а отважный моряк, стоящий на краю корабля, держась за перила. Солнца нет, ни одного тёплого огонька во тьме, что окружала моряка и его корабль, но на горизонте виднеется нечто большое и воздушно-белое, как те же осколки льда из холодильника. И в ассоциации Лука не ошибся: прямо по курсу виднелся айсберг, и корабль шёл прямо на него. Но эта опасная встреча не пугает Пагуро, а только заставляет сильнее хотеть этого столкновения. Он уже расправляет руки для объятий, как нос корабля расходится трещинами от соприкосновения с морозной поверхностью льда. Корабль уходит на дно, в кромешную тьму. Но такое же тёмное небо неожиданно покрывается бесконечной россыпью звёзд, похожей на веснушки на носу и плечах у одного друга. Лука не падает во тьму вместе с кораблём, а парит в пространстве. Дунувший в спину ветерок подталкивает его ближе к глыбе, и вытянув руки, Лука наконец обнимает холодную поверхность. Разгоряченное тело сразу впитывает холод, что так и льётся из айсберга. Свежесть приятным бодрящим потоком обдувает всего Луку, а соприкосновение со льдом кажется лучшим наслаждением. Эта глыба напоминает большое мороженое, что начинает подтаивать, но остается таким же освежающим. Пагуро не может сдержаться и пробует на вкус такой манящий холод. Лизнув бело-голубой лёд, Лука с удивлением понимает, что на вкус айсберг напоминает рыбу. Лука спокойно перекинул своё тело на Альберто, просунул ногу меж его двух, а руку устроил на чужой груди. И всё бы ничего, Пагуро успешно спал в таком положении пару минут, пока его язык не прошёлся по щеке Альберто. Скорфано обливается потом, еле удерживая температуру тела такой холодной. — Пиздец, — слышится в тишине комнаты одинокий голос Альберто, что не может уснуть уже как полчаса.***
Лука просто сияет от радости, ведя друга в библиотеку, что находится не так далеко от его дома. Альберто с лёгкой улыбкой идёт следом. Его спину обдаёт ветром, и слышится скрип колёс. Обернувшись, Альберто видит заинтересованное личико рыжеволосой девчушки, что развозила рыбу на своём велосипеде. Сначала она всматривается в исчезающую фигуру Пагуро, который заходит в здание, потом на Скорфано, что останавливается в дверях, не решаясь зайти следом. Она понятливо улыбается, машет в приветствие рукой и уезжает дальше на своём «коне». Альберто мысленно даёт ей имя «Джулия». Почему же иначе рядом с ним остановиться девушке, которая явно знает Луку? Скорфано заходит вслед за Пагуро, который уже взволнованно пятится назад, не находя друга. Лука сразу облегчённо вздыхает, видя, как Альберто неторопливо заходит следом. Проходя среди, казалось бы, бесконечных полок с макулатурой, Лука с удовольствием оглядывает небольшое помещение. Альберто лишь чувствует щекотку от пыли в носу, но радость Луки заразительна, так что на его широкую улыбку у Альберто имеется своя. — Вот, смотри! — Лука указывает на один из стеллажей, что находится ближе всего к ним. — Это — секция зоологии. Там все книги о животных. Ну знаешь, китах, кенгуру, слонах… Альберто искренне пытается скривить лицо в понимании, но неуверенная складка меж бровей всё же подсказывает Луке, что он ничего не понимает. Хотя его это даже не расстраивает, а только добавляет ещё больше искр в глазах. — О, не волнуйся! Я тебе всё расскажу и покажу, — говорит Лука с абсолютным удовольствием. Кажется, возможность кого-то учить его ничуть не тяготит, а только радует. — А вот здесь ты можешь присесть и почитать, если что-то выбрал. Его палец указывает на пару пустующих столов с задвинутыми стульями. Дерево давно потрескавшееся, с редкими надписями, сделанными лезвием. В помещении совершенно пусто, не считая пары людей в другом конце библиотеки. — Вон там, — указывает рукой на стеллаж подальше, что был обвешан разными наклейками, неровными рисунками и исписан разными ругательствами. — Секция о морских монстрах, — с каким-то разочарованием объясняет Лука. — Если Порторосцы так сильно верят в монстров, то почему бы им не хранить книги в секции зоологии… — Тебе кажется, что то, о чём они пишут — правда? — Нет, конечно нет. Мне кажется, что они дают писать книги не тем людям. Здесь книги довольно старые, многие росли на них, и новые авторы всего лишь вторят их белиберде, — недовольно бурчит Лука, действительно расстроенный таким раскладом. — Помнишь, когда мы только встретились, у меня была книга о монстрах с фактами о них? Это одна из моих любимых книг, потому что там нет ничего плохого. Все остальные книги заставляют меня грустить… А что ты думаешь о них? — Я не могу быть с тобой согласным, потому что… — задумчиво начинает Альберто. — Хах, я не читаю столько книг, чтобы вообще что-то утверждать! В основном я рос на том, что мне рассказывала мама. Лука задумчиво клонит голову, чтобы потом с радостью воскликнуть: — Зато теперь ты можешь выбрать любую из них! Тебе подсказать, что можно прочесть? Здесь есть ещё другие секции. — Нет, спасибо. Я хочу узнать лишь «правдивые факты» о морских чудищах, — с закатанными глазами говорит Альберто, явно выделяя интонацией кавычки. На это Лука лишь согласно хмыкает, отходя в другую сторону стеллажей и оставляя друга самому себе. Альберто скользит взглядом за Пагуро, и когда тот поворачивается к нему спиной, позволяет себе со спокойной душой уйти к стеллажу, посвящённому морской живности. Альберто вытягивает книги одну за другой, зачитывая названия. «Легенды о морских монстрах», «Сирена убийцы», «Погибший воин: заплыв в море». Это всё, чем пестрили названия разной толщины книг. Одно название лучше другого, ей-богу. Альберто разочарованно закатывает глаза, прихватывает с собой парочку книг — не очень толстых, чтобы не путаться в главах и фактах, что ему могут предложить. Одним глазком поглядев на Луку, что с занятым видом разглядывает книги из раздела науки, Альберто отходит к месту для чтения. Усевшись на один из стульев, Альберто вальяжно закидывает ноги на стол. Так удобнее. Но Лука оборачивается на звук скрежета ножек об деревянный пол и какое то время недоумённо смотрит на расслабленного Альберто, в большей степени, на его позу. Скорфано улыбается в ответ на явное внимание. Удивлённо ойкнув, Лука отворачивается, слегка покрывшись румянцем. Опять неловко, или смутился того, что его быстро заметили? Пытался ли он вообще незаметно на него посмотреть? — Альберто… — доходит до слуха Скорфано тонкий голосок. — Не мог бы ты, эм, опустить ноги? Это не очень красиво, особенно в таких местах. На такое утверждение Альберто удивлённо охает. — Разве? — Да. Дома можешь сесть хоть себе на голову, — продолжает Лука, неловко шутя. — Ну, или не можешь… Какое-то время обмениваясь долгими взглядами с другом, Альберто всё же опускает ноги, продолжая неотрывно смотреть. Лука благодарно улыбается и снова поворачивается к своим книгам. Усевшись поудобнее и пару раз поёрзав на стуле, Альберто открывает свою, с броским названием «Сущность морских чудищ: от икринки до взрослой особи». Пропустив аннотации и благодарности к таким же бесчешуйчатым существам, Альберто начинает читать. «Морские чудища безжалостны, как сама буря. В их глазах трепещут глубины холодного океана. Их кожа толстая и крепкая, чешую едва можно пробить. Их нападки на человечество было решено прекратить, но даже так, спустя тысячи лет, они смогли найти лазейку. Они стали прикидываться нами. Носить пластиковое лицо, иметь дряхлую, свисающую кожу, закрученные уши, нос пятачком… А их взгляд — всегда впалый, смотрящий в разные стороны, как у мертвецов или слепцов. Однажды их маскировка стала такой отполированной, что их было не возможно отличить от нас. Это позволило им легко убивать людей, утаскивая на дно морское. Их любимое блюдо — плоть человека, пропитанная солёной водой. Говорят, первое, что они дают своим детям, это испробовать мясо людей, из-за чего в зрелом возрасте они уже становятся свирепыми хищниками, предрасположенными к истреблению людей.» Альберто едва не смеётся от абсурдности. Он помнит рассказы матери и отца, и то, что на самом деле происходило с человечеством, когда морские чудища выходили на сушу, к людям. То, что писали сами чудища, жившие в ту эпоху, закрепляя свои знания рунами на камнях и на листах плотных водорослей, имитирующих человеческую бумагу, осталось навсегда в сохранности. Притворяться человеком стало жизненно необходимой задачей, чтобы их существование не было прервано насовсем. Траты морских монстров были столь велики, что лишение хвоста, плавников и чешуи было единственной возможностью спастись. Намного легче сбежать от прицела, слившись с толпой и идя по прямой, чем ютиться в водорослях. Большинство морских монстров отличались сочувствием и терпимостью, когда в ответ их гнали, истребляя пачками. Альберто тихо вздыхает, вчитываясь в текст. «А если обе стороны ошибались?» возникает назойливый вопрос. Почему бы настенным сказаниям, сделанным одним из обезумевших старейшин, не быть ложью? Это всё было так давно. Рассказы которые передавались из уст в уста многими поколениями. Найти правду кажется попросту невозможным! Хотя, для справедливости, у них хватало и плохих, а то и откровенно и жестоких монстров. Когда некоторые из них оборонялись, другие убивали на потеху. Как отец. Альберто продолжает читать. «Даже имея идеальную маскировку, им всё равно нужна была вода для выживания. Они восполняли её кровью людей.» Тяжело вздохнув, Скорфано вспоминает слова отца. «Долго находиться на суше опасно, это может привести к смерти, Альберто. Когда я жил вдали от моря, моим источником влаги была кровь. Человеческая, Альберто. Я вгрызался им в шеи, так быстро, что они не успевали и крикнуть, и единственное, что они издавали — хрипы и бульканья. Ха-ха, будто захлёбывались, а они ведь даже не тонули!» — говорил он своим вкрадчивым и беззаботным голосом. Отец врал, и часто, как выяснил Альберто, но после его ухода осталось всего несколько вопросов, и рядом с «Почему так и не вернулся», был: «Действительно ли отец пробовал человека?». Если да, на что это было похоже?.. Альберто краем глаза поглядывает на стоящего неподалёку Луку, что перебирал книги, выискивая что-то. Под его кожей тоже течёт алая жидкость, идущая через сосуды, спрятанные под слоем мяса. Там течёт кровь, не такая, как у Альберто. Даже находясь в человеческом облике, он может нащупать на своих рёбрах едва видные жабры, что не исчезли до конца, и даже раскрыть их. Жар всё ещё плохо на нём сказывается, и после суточного нахождения под горячим солнцем он чувствует, что скоро откинется. Естественный холод организма не сможет справиться с такими погодными условиями. Это только подтверждение тому, что он не отсюда, не с поверхности, и быть тут не должен. Альберто перелистывает страницу. «Под кожей монстров змеились черти. Каждое их действие насквозь было пропитано солёной ненавистью. Их дети едва доживали до подросткового возраста. Их родители были беспощадны даже к своим чадам, подвергая их испытаниям.» Альберто часто вспоминал материнскую заботу, которая граничила с поголовным контролем. Она опережала любой плохой исход, когда в голову сына приходили шальные идеи. Под её контролем был даже отец, который в своих желаниях был так же неутолим, как и сын. Наверное, желание испробовать все у Альберто как раз от него. Но даже если Бруно не отличался отцовской образцовостью, все это компенсировала мама. Альберто не может сказать, что они были плохими родителями. «Дети морских монстров умирают очень рано, поэтому они рождаются пачками. В одном помете может быть от пяти до двадцати икринок.» Альберто уверен, что он единственный сын в семье. Но по-видимому, автор текста готов это оспорить. Скорфано не может утверждать, но две икринки в семье это уже редкость, а три — странность. «Если ребёнок смог дожить до подросткового возраста, его уже ничего не сокрушит. Суровая подводная жизнь уже разъела в своих солёных водах любые нежные чувства. И когда дети беспощадны, родители несокрушимы.» Тяжёлый вздох заглушает разочарование. Если отец действительно был крепок, то мама не могла таким похвастаться. Её сгубила такая мелочь. Ужасная судьба. Уплывая из земных бухт, она угодила в рыбачьи сети. Они впились ей прямо в жабры, разрывая кожу, и жалкие попытки выбраться делали ей только хуже. Как только моряки ослабили путы, она тут же вырвалась на свободу. Но раны были смертельные. Как только она выскользнула на сушу, её тело тут же упало на песок. Уже стемнело, но Альберто не спал, дожидаясь в башне мать и её рассказы. От шума и утробного кряхтения в жилках застыла кровь, будто внутри все органы заледенели. Как только Альберто вышел к матери, всхлип застрял в горле. Кровь сочилась из разорванных, открытых ран. Порванные жабры начинали быстро воспаляться, окрашивая пурпурную чешуйчатую кожу в ярко-красный цвет. При попытках подняться тело с мелкой дрожью и судорогами лишь на доли секунды отрывалось от земли, позволяя крови стекать на горячую землю мелкой струйкой. Но после пары попыток поднять тело, оно отказалось шелохнуться. Альберто помнит, как вчера. — М-мама? — звучит надломленный, пищащий голос. Взгляд помутневших глаз устремляется в сторону говорящего, но она едва ли может сфокусироваться на ком-то. Каждый раз её взгляд спадает с тонкой фигуры мальчика, не позволяя ей ухватиться за такое непривычно-опечаленное лицо сына. Горло сдавливает предсмертный спазм, от чего она разрывается громящим кашлем. С её губ слетают капли крови. Верёвки оплели её внутренности, как водоросли, разрывая в своих тисках лёгкие. Последнее, на что хватило утекающих сил, это улыбнуться краешком губ уже совершенно нечёткому перед глазами сыну. Чтобы хоть как-то загладить вину за то, что бросает его так рано. Её взгляд, полный любви и преданности, направился к Альберто, но тут же безжизненно погас, словно день сменился ночью. Она уже не видит и не чувствует, как к её боку прикасается дрожащая ладошка. Альберто с надеждой проверяет, жива ли мать. Её чешуя словно поблекла, глаза неестественно расширились и смотрели в пустоту, а бока не шевелились в такт дыханию. — Мам! — отчаянно прохрипел малыш. От его толчков тело лишь безвольно завалилось на бок. Мёртвые глаза отражали закатное небо и смотрели куда-то далеко, сквозь нависшего над ней и плачущего сына. После увиденного Альберто подолгу не выходил из моря, чем разочаровывал отца, но только там он мог скрывать влагу, стекающую по щекам. Отец, не отличавшийся учтивостью, не пытался вернуть из моря сына, начиная пропадать всё чаще и чаще в городах монстров с поверхности. Альберто не успел заметить, как лишился ещё и отца, и причиной была не смерть, а холодное безразличие. «Но если ребёнок выживал, родители оставались с ними до конца. Тогда это и можно было назвать «семьёй».» Мама была связующим звеном между всеми членами семьи, но когда её не стало, отец начал отдаляться. Всё чаще он стал пропадать в городе, который кишил существами, что сгубили его мать, так что у Альберто и мысли не было соваться в опасное место. Альберто находил любые отговорки, чтобы его не оставляли надолго. От иногда остроумных предлогов до наиглупейших, которые всё равно срабатывали. С каждой неделей, с каждым днём, что отец оставался в стенах башни, Альберто видел, как всё мрачнее он становился. Шутки прекратили течь из его уст, попытки подобраться к сыну и как обычно развеселить исчезли вовсе. Из счастливого мужчины он стал лишь отголоском того великого монстра, кем он был. А был ли он таким вообще? — Я вернусь, обязательно. Говорил каждый раз отец, выходя к морю. Альберто лишь доверительно шептал себе «разумеется». В одну ночь, совсем незадолго до его исчезновения, Альберто больше не чувствовал того тепла и безопасности с отцом, что всегда его сопровождали. Бездушный взгляд впалых окон башни ощущался более живым, чем тусклый взгляд живого отца. Когда он снова предложил уйти ненадолго в город, Альберто так и не смог подобрать слов, чтобы найти очередную отговорку вернуться к нему пораньше. Все самые глупые варианты были использованы и даже повторялись из раза в раз. — Ты же вернёшься? — доносится до отца тихий голос сына. — Обязательно? Он молчит, собирается с мыслями, и через минуту выдаёт: — Конечно. Он так и не посмотрел на сына, ни разу не обернувшись, ступая к морю, которое прячет его под одеялом своих вод. Отец ушёл, пообещал, что на неделю. И не вернулся ни на этой, ни на следующей. Ни в следующем месяце, не в следующем году. Альберто до сих пор размышляет, какую бы отговорку он мог найти, чтобы заставить отца остаться. От возникших воспоминаний захлёстывает пеленой грусти, но Скорфано продолжает читать. «Ещё всем известный факт: у монстров язык под целый метр.» Книга закрывается с громким хлопком. Альберто, устав от чтения, с тяжёлым вздохом встаёт со своего места. Снова вчитываясь в название, он не может сдержать грустной усмешки. Лука тут же оказывается рядом, озабоченно оглядывая Альберто. От такой заботы у Скорфано где-то в животе плавают рыбки и лёгкая улыбка тут же появляется на губах. — Ты в порядке? — спрашивает Лука. — Да, просто ваши рассказы такие душные, что мне аж поплохело, — отвечает Альберто, для наглядности размахивая книжкой перед лицом, обдаваясь ветерком. — Хах, ясно. Да, иногда такое происходит, — он склоняется к собранным книгам, что не глядя схватил с собой Альберто. — А что у тебя там? — Такой же однотипный бред. — Вижу. Хочешь вечером дома почитать? — предлагает Лука, поглядывая на друга с хитрой улыбкой. — С тобой? — удивляется Альберто. — Ну да, а с кем ещё? Мы можем остаться у меня в комнате. Ну, что скажешь? — С удовольствием! — принимает приглашение Альберто. Теперь книги не кажутся оскорбительной ересью, а лишь поводом посмеяться с другом за их чтением.