Кто ты под своей кожей?

Кардинал Леннарт Махвитц с изумлением смотрел на отца Монтанелли и его супругу Мари. Он сам их повенчал и благословил ехать в далекий край, он не видел их четыре года и был убежден, что и долго еще не увидит, потому как у них уже наверняка целый выводок детишек. Однако же прибыли они только вдвоем, и на особое положение Мари даже намека не было. Впрочем, это изумило даже меньше, чем просьба, с которой эти двое к нему обратились. Развести их. Расторгнуть брак, по уверениям супругов, так и не ставший фактом. – Отец Лоренцо, как это умное слово? – повернулась Мари, ничуть не изменившаяся за эти годы, к пока еще мужу. – Не консумировали, монсеньор, – опустил тот глаза. – Все-таки это как… – переглянулся с женой. – Кровосмешение, – со здоровым медицинским цинизмом закончила та. – Я тогда была зла и ошиблась… Я не могу в нем видеть иначе как отцовскую фигуру и до сих пор зову его на «вы». Однако если нужны доказательства, что для нашего брака нет канонических оснований, то у меня есть знакомый доктор, готовый предоставить результаты освидетельствования. Полагаю, ее мусульманское вероисповедание в данном случае не станет помехой? – Дочь моя, я полагаю, она ваша подруга уже по магрибской жизни? – Да, коллега и подруга, родилась и выросла во Франции, но вот трудится на исторической родине. Замечательный человек, идеальное сочетание прогрессивности и приверженности традициям. – Великолепно. Ведь ей же нужно будет всего лишь передать данные, для этого необязательно появляться в обществе святых отцов. Хотя, признаюсь, сам я от ее общества не отказался бы. Чувствую, наши взгляды во многом бы совпали. Вот тут с пониманием улыбнулись все трое. И отец Леннарт понял – нет, в чем-то все же Мари стала другой, начала шире смотреть на мир. И так ли важно, кто ее этому научил. Или учит. Потому что дальше мадам Монтанелли заявила такое, что явно показало – она еще в процессе. – По правде говоря, я и так бы отпустила отца Лоренцо. Ведь он же совершенно не ценит по-настоящему чистых и невинных девушек! А вот, если можно так выразиться, полную противоположность… – Отец Монтанелли? – кардинал посмотрел на него удивленно. – Не стану оправдываться, хотя брачные обеты нарушал только в мыслях. Но, увы, это что-то большее, чем мимолетные искушения при взглядах на других женщин. У нее есть имя и лицо. У нее и меня есть… нет, не совместная история… – Но если бы они с этой женщиной не пообщались, – вмешалась Мари, – отец Лоренцо вряд ли заговорил бы о разводе, да и я сама тоже. Не то чтобы у меня оставались какие-то ложные надежды, но все-таки… – Ну да, понимаю, – кивнул отец Леннарт. – И думаю, что с самим по себе разводом вопросов не возникнет, раз все так. А вот с вашими новыми отношениями… банально, но я бы советовал не спешить и не совершать опрометчивых поступков. Сначала убедитесь, что вы хорошо друг друга знаете, что действительно нужны друг другу, разделяете одни ценности и сможете жить по заповедям Божьим. И тогда я готов сам лично вас благословить. С этим они и ушли. Но мысли обоих были вовсе не о грядущем слушании. Мари косилась на Лоренцо, и этот взгляд явно говорил больше слов, просившихся на язык. Но их, кстати, не пристало произносить пока еще жене священника. Только вот куда их денешь? А тем более – мысли? О том, что теперь-то Монтанелли наконец-то получит свободу, будет жить, как ему пожелается, хоть с этой… гулящей, а вот она, Мари, не нужна никому, всего-то и было – то самое единственное сокровище, девичья невинность, и того ведь не оценили! Так при ней и осталось, сокровище-то. Кусая губы, чтобы не сказать чего лишнего, тем более на улице, Мари отвернулась от пока еще супруга. Может, даже и не со злости на него. Может, потому что вдруг почувствовала на себе чей-то очень пристальный взгляд. Обладатель взгляда обнаружился поблизости. Красавец в местном монашеском одеянии дымил сигаретой, как разнорабочий во время заслуженного перерыва, при этом всем выражением лица показывая, что вот-вот начнет материться. Исключительно от восхищения. Вот уж неожиданно, подумала Мари, невольно польщенная. И улыбнулась, беззастенчиво разглядывая этого яркого блондина. У того улыбка не получилась, будто не привык, зато получился эдакий «я-вас-еще-найду-мадам» взгляд. На такой можно и подмигнуть, одновременно силясь собрать в кулак все свои подзабытые знания по китайскому. – А риск – благородное дело! – оставалось лишь догадываться, насколько близко к желаемому смыслу это прозвучало в ее устах. Потом только она повернулась к Монтанелли. Тот печально улыбался, пожалуй, готовый ее благословить, если только она правда найдет свое счастье. – Мы же будем потом общаться? – тихонько спросила Мари. – Сумеем остаться друзьями, отче? – Больше того, даже родственниками. И тут Мари осознала, что сейчас Лоренцо думает не только и не столько о ней, сколько о ее сестре. Своей кровной дочери, которую так хотел бы увидеть, но прекрасно понимает, что совершенно ей не нужен. И с этим ничего не поделать, разве что посочувствовать. Так они и пошли дальше по улице, держась за руки. И зная, что вот это останется навсегда. Моральная поддержка.