***
Королевский отряд растянулся на несколько миль Королевского тракта. Кибитка еще не отправилась из-за проблем с осью, и по прошлому опыту Артас знал, что это займет много часов, прежде чем она поедет. Услышав заявление ремесленника, отец объявил, что будет ждать их во второй деревне, которую они встретят, и ушел с полусотней рыцарей в качестве эскорта. Отряд принцев состоял из трех сыновей Роберта Баратеона, сопровождающих их королевских гвардейцев, Пса Джоффри и еще примерно трех дюжин рыцарей, окружавших их. Прямо перед Артасом был рыцарь на гнедом жеребце, чей плащ был незнакомым, три короны на синем, с красными и розовыми полосками под ним? — Вы знаете, что у лорда Эддарда есть дочь? — спросил Джоффри. — На самом деле их две, но отец все время говорит о старшей… Сансе, так её зовут. Можно подумать, что наш отец хочет обручить меня с ней, судя по тому, как он говорит о её красоте. Старки никогда не были в Королевской Гавани, насколько Артас мог припомнить, и это был первый раз, когда отец посещал их в Винтерфелле. — Он вряд ли может знать наверняка, — сказал Артас. — Даже если они хорошие друзья, он никогда даже не встречался с детьми лорда Эддарда. — Их было пятеро, вспомнил Артас слова великого мейстера Пицеля. — Боги, ты можешь представить, если она будет уродиной? — сказал Джоффри. — Мне придётся отказаться от желания отца. Барристан нахмурился рядом с ним. — Ужасные вещи говоришь, — сказал Артас. — Это всего лишь шутка, — сказал Джоффри, ухмыляясь, глядя на Тирека, — По крайней мере, Санса всего на год младше нас. Представь, если бы ей был всего один год. Не так ли, нянюшка? — Как скажете, ваше высочество. — нахмурился Тирек. Джоффри хихикнул. — Представь, что ты женат на младенце. Ты вырастишь её, а потом уложишь в постель, так? — У Тирека не было выбора в помолвке, и он не мог перечить нашему деду, — сказал Артас. — Кроме того, леди Эрмесанда Хейфорд, последняя в своем роду. Это гарантирует нашему кузену титул лорда. — Ты имеешь в виду наследство, — сказал Джоффри. — Неужели наш двоюродный дедушка Тигетт ничего не оставил тебе перед смертью, Тирек? Именно поэтому Ланнистеру приходится выпрашивать остатки? Тирек ничего не мог сказать. Он был одним из двух оруженосцев отца, но отец не очень заботился ни о нём, ни о кузене Ланселе, а разговор с Джоффри мог быть просто предлогом, который отец использовал бы, чтобы отправить Тирека обратно в Утёс Кастерли. Дедушка был бы очень недоволен таким исходом, а Тирек слишком сильно полагался на его добрую волю. — Как ты думаешь, — продолжал Джоффри, — оставит ли дедушка Утёс Кастерли мне, когда умрет? — Сначала он по праву достанется дяде Тириону, — сказал Артас. Джоффри фыркнул. — Ты что, слепой? Ты видел, как дед игнорировал его во время пира на наших именинах? Это лишь вопрос времени, когда его лишат наследства. — Даже если так, редко бывает, чтобы претензии объединялись, — сказал Артас. — Я полагаю, ты прав, — сказал Джоффри. — Тогда я сделаю тебя следующим лордом. Ты будешь прекрасным Хранителем Запада, присматривающим за Железнорожденными, как дед за отцом. — И Томмен мог бы стать моим рыцарем, — сказал Артас с намеком на улыбку. Тебе бы понравилось, Томмен? Томмен нетерпеливо наклонил голову, затем задумался. — Могу я привести сира Царапку? — Конечно, — сказал Артас. — Мне понадобится его храбрая служба, чтобы защищать кладовые моей крепости! — Ах, да, — протянул Джоффри, — сир Томмен, охотник на крыс. Он будет играть со своими котятами в развалинах Летнего Замка, или, может быть, мы выдадим его замуж за Ширен, чтобы у нашей полукаменной кузины был полухрабрый жених. Из него действительно получится прекрасный рыцарь. Тучный рыцарь, перед Артасом, сделал еще один глоток из бурдюка с вином, его толстая шея покачивалась от заданного им темпа. Джоффри игнорировал его. — И все же, я полагаю, что если я позволю тебе унаследовать Утес Кастерли, это будет большой удачей для Тирека. — Он взглянул на их покрасневшего кузена. — Тем более, что у тебя нет надежды наследовать его. Именно поэтому ты все время крутишься вокруг Артаса, как какой-то щенок? Формально их кузен мог наследовать Утёс Кастерли, но только после Тириона и всех детей Серсеи, а ещё оставался Киван, у которого было трое сыновей и дочь. Трудно было представить, какая трагедия должна была произойти с Домом Ланнистеров, чтобы Тирек имел на него право. — Как скажете, ваше высочество, — процедил Тирек сквозь стиснутые зубы. Внезапно Тэнси заржала, резко развернувшись, чтобы избежать столкновения с рыцарем перед Артасом, который без предупреждения упал с лошади. Весь отряд остановился. Когда другой рыцарь помог ему подняться, он сморщил нос. — Донтос, ты пьян? — Пьян, — повторил Джоффри. — Чёртов придурок! Ты мог навредить моему царственному брату своей пьяной выходкой! Если бы его лошадь не была такой быстрой, он мог бы упасть с лошади и сломать себе шею! Это было преувеличением, но Артас оценил заботу Джоффри. — Мне ничего не угрожало. — Но могло, — сказал Джоффри. — Сир Барристан, я хочу, чтобы этого человека повесили! Барристан приподнял бровь, глядя на него. — За выпивку, ваше высочество? — За то, что подвергли опасности жизнь принца, — сказал Джоффри. — Это измена, не так ли? — Предаваться пороку в высшей степени неприлично, особенно если это касается обязанностей рыцаря, но казнь вряд ли требуется, принц Джоффри, — сказал Барристан. Джоффри нахмурился. — Отлично! Держите его! Пёс, я хочу получить руку этого человека в качестве компенсации. Мужчины попытались двинуться с места, но голос Барристана прервал их. — Вы не сделаете ничего. Если приговор будет вынесен, то королём Робертом, а не вами. Они смотрели друг на друга несколько вдохов. Сир Барристан был знаменитым рыцарем, а Джоффри хоть и был всего лишь мальчиком, да, но он однажды станет королем, а Барристан клялся повиноваться королю во всем. Это делало поступок старика смелым, поскольку приговор Джоффри был резким, но не совсем незаслуженным в глазах людей. Однако это было неправильно. — Отец узнает об этом, — сказал Джоффри и пустил свою лошадь галопом. — Я не думаю, что вы понравитесь Джоффри за это, сир Барристан, — сказал Артас. — Если бы альтернативой было наблюдать, как другого человека повесят или выпорят за какое-то незначительное оскорбление, то это того стоило, — сказал Барристан. — Я поклялся себе, что больше не буду так стоять в стороне, как это было раньше. — Отец всё ещё может вынести приговор, — сказал Артас. Барристан улыбнулся. — Король Роберт знает о необходимости прощения и милосердия. Когда старый рыцарь скакал впереди него, белый плащ развевался за ним, Артас на мгновение представил, как он становится серебряным. Серебряным, как у Утера.***
Артас пошатнулся вперед, его боевой молот становился тяжелее в его руках с каждой секундой. Он посмотрел на свои соболиные перчатки, теперь почти выкрашенные в красный цвет. Рыцарь в белом выкрикнул его имя, прежде чем пронзить копьем сцепившихся в объятиях пару. Вооруженные солдаты рубили безоружных людей, врывались в дома под крики ходячих мертвецов… Недалеко от того места, где он стоял, лежал ребенок с раздробленными боевым молотом ногами, его боевым молотом, и выпотрошенная кинжалом мать тоже. Артас посмотрел на свою ногу, когда что-то влажное и теплое сжало ее. Это была рука, покрытая кровью, принадлежавшая стражнику Стратхольма. — Мой принц, — прохрипел он, — П-п-почему? — Это был единственный выход, — сказал он. Он совершал ошибки, Артас никогда бы этого не отрицал, но Стратхольм… он не был одной из них. Они все превратились бы в нежить, и для такого населенного города, как Стратхольм, это было бы гибелью всего Лордерона. За его спиной раздался смех. — Что это было? Что это было на самом деле? Артас обернулся, чтобы увидеть этого проклятого демона. Повелитель ужаса был белоглазым и неестественно бледным, изо рта у него текла кровь. Он вытер кровь когтистыми руками, когти, которые он видел, прорезали кольчугу. — Я весьма впечатлен, принц Артас. — Повелитель ужаса Мал'Ганис ухмыльнулся, костяные выступы, прикрепленные к его спине, растянулись, согнув перепонки его крыльев, похожих на крылья летучей мыши. — Твой отец правил этой страной семьдесят лет, а ты уничтожил всё за несколько дней, — эхом отозвался в его ушах голос Утера — Ты скоро станешь королем мёртвых, — продолжил Мал'Ганис. Он чувствовал, как сталь в его руках изгибается в его хватке. Этот демон осмелился заговорить с Артасом после того, как он приказал Культу Проклятых отравить тысячи людей Лордерона? Воскресил их из мертвых только для того, чтобы расправиться с их семьями? Навязал свою волю Стратхольму? — Мы покончим с этим прямо сейчас, Мал'Ганис, — выплюнул Артас. — Один на один. — Смелые слова. К сожалению для тебя, всё только начинается. Твоё путешествие только началось, юный принц. — Надеюсь, — сказал Утер, высоко поднимая свой боевой молот, глядя на мертвый и смертоносный легион, — что для тебя уже готово место в аду, Артас. Он резко проснулся и заметил, что на улице всё ещё темно. На улице всегда было еще темно. Артас потянулся за своим боевым молотом, который всегда был близко к его рукам, в отличие от серебряного плаща, который всегда лежал далеко. Выйдя на улицу, Артас не мог сказать, была ли уже поздняя ночь или раннее утро, но возле костров были поющие и пьющие люди. Пока он спал, поздний летний снег покрыл землю тонким белым слоем. Крепче сжав свой боевой молот, он ушёл подальше от шума. Он знал, что во время путешествия было мало возможностей помолиться в септе, и он также знал, что север поклоняется старым богам. Поблизости не было ни деревьев-сердец, ни чардрев, которые он мог бы разглядеть, но было много камней, поэтому он ограничился тем, что сложил семь гладких камней один поверх другого. Лица мальчика и матери, которых он убил в Стратхолме, не переставали смотреть на него. Палочкой он написал имя своей матери в прошлой жизни: Лианн — Да смилуется надо мной Мать, — прошептал Артас. Потому что, если бы не его мать, кто бы еще это сделал? Лианн Менетил скончалась задолго до Третьей войны, до того, как он стал… Артас покачал головой и встал. Он принял знакомую позу, вспоминая те долгие летние дни во дворе отцовского замка. Затем он замахнулся над головой, наотмашь, в сторону, переключаясь с захвата одной рукой на две, двигался все быстрее и быстрее, ударяя сильнее... — Твоя хватка слишком крепка. Артас подскочил. Отец склонился над грудой камней, перебирая пальцами написанное там слово. — Боги, мальчик, чем Пицель забил тебе голову? Джоффри не умеет считать до пяти, а ты не умеешь правильно писать. Она пишется на конце с «а». Артас оглянулся через плечо, вдыхая тяжелый запах спиртного, который окутывал его. Отец вздохнул. — По крайней мере, ты хорошо обращаешься с молотом. — Как скажете, ваше величество. Налитые кровью глаза Роберта нашли его. — Ваше величество, — повторил он, как будто это было проклятие на его языке. — Почему ты всегда так меня называешь? Никогда не называешь отцом. — А почему ты всегда называешь меня мальчиком? — спросил Артас. — Потому что твоя мать назвала тебя так назло мне! — сказал отец, выпрямляясь во весь рост. Его борода была дикой, густой и свирепой, скрывая двойной подбородок. Несмотря на свой круглый живот и пьяное состояние, Артас не сомневался, что Демон Трезубца может избить его в бою на кулаках или стальном оружии. — Она никогда в этом не признается, но послушай это имя, Артас. Кого оно тебе напоминает? В истории Дома Ланнистеров не было имени Артаса, и самое близкое имя, которое он мог вспомнить, было... — Меч Зари, сир Эртур Дейн. — Эртур Дейн, прекрасный кровожадный рыцарь. Мне говорили, что мальчишки в Дорне всё ещё уважают его. Они называют его великим рыцарем! — Отец сплюнул. — Действительно, великий рыцарь! Ранил Неда, удерживал Лианну взаперти в той башне, дал уйти её насильнику... Если король счел его недостойным рыцарства, то кто такой был Артас, чтобы утверждать обратное? — То, что он сделал, было неправильно. — Тогда у тебя, по крайней мере, есть хоть капля здравого смысла, — подходя сказал отец. Запах крепкого вина становился все сильнее. — Боги, ты так вырос. Ты был таким маленьким, когда родился. — Он показал Артасу свою ладонь. — Достаточно маленький для одной руки и всегда дрожал. Пицель сначала подумал, что ты мертв, потому что ты был таким тихим и холодным на ощупь. Да вообще, что знает этот дряхлый дурак? Он даже не может научить моих сыновей считать и писать. — Что ты здесь делал? — спросил Артас и через мгновение добавил, — Отец. Роберт улыбнулся. — Отец имеет право знать, чем занимается его сын. Представь мое удивление, когда я увидел тебя здесь в темноте, размахивающего молотом. Сир Мендон рассказывал мне о твоих успехах, но я думал, что он преувеличивает. Если то, что он говорит, правда, то ты много тренируешься. Артас кивнул. — Я также молюсь. — Я слышал об этом, — сказал отец, затем взглянул на исчезающее слово, написанное на снегу. — Ты молишься за неё? — Иногда, — тихо сказал Артас. — Я молюсь, чтобы она была счастлива, где бы она ни была. Как она могла быть счастлива, если бы знала, кем я стал? Возможно, это была милость, которую она проявила до этого. — Я тоже надеюсь. — Отец повернулся и пошел прочь.***
Его отец был гигантом, обхват которого соответствовал его росту, но он проявил удивительную ловкость, спрыгнув со спины своего боевого коня, чтобы заключить лорда Эддарда в сокрушительные объятия. — Нед! — Отец рассмеялся. — Ты совсем не изменился. — Ваше величество, Винтерфелл к вашим услугам. — сказал Верховный лорд Севера, Артас знал, был мужчиной лет тридцати пяти, но его вытянутое лицо и темные глаза придавали ему серьезный и старый вид. Седеющая борода, которую он тщательно подстригал, тоже не помогала с этой стороны. Артас уже спешился, когда конюхи вышли вперед, и он передал поводья Тэнси одному из них. Пандус кибитки издал громкий хлюпающий звук, когда он упал на снег за воротами Винтерфелла. Проклятая штука была слишком велика, чтобы пролезть через ворота, и единственный способ, которым она могла попасть внутрь, был разобрать её по частям. Конечно, это было непрактично, но если бы они это сделали, Артас с радостью бы помахал топором. По жесту отца Джоффри и Артас подошли к нему, оставив сира Барристана и дядю Джейме позади. — Это мои близнецы, — сказал отец. — Старший - Джоффри и... Артас. Артас посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Всегда он их звал только близнецами, когда бы их ни представлял, или он оставлял называть имена их матери. Он никогда… — Милорд Старк, — сказал Джоффри, ткнув Артаса в бок острым локтем. — Милорд Старк, — повторил Артас, кланяясь, как это сделал Джоффри. Затем их привели к леди Кейтилин, чьи каштановые волосы и голубые глаза выделялись среди северян. Это делало её еще более красивой, хотя все еще совсем не сравнимой с матерью. Затем пришли дети, одетые в меха и кожу. Как Артас, его братья и сестра, дети Старков, за исключением младшей дочери, пошли в Кейтилин. Он пожал руку Роббу, который был высоким и широкоплечим. Чопорная и правильная Санса и волчья Арья, стоя рядом друг с другом и протягивая тыльные стороны ладони, были похожи на ночь и день. Потом был Бран, тощий мальчик, постоянно ерзающий, и трёхлетний Рикон, которого Артас погладил по голове. Когда с формальностями было покончено, отец повернулся к Эддарду. — Отведи меня в свою крипту, Нед, я хочу отдать дань памяти. — Мы ехали с самого рассвета... — запротестовала мама, но ее заставил замолчать предупреждающий взгляд. Отец и Эддард сделали десять шагов, прежде чем отец остановился, обернувшись с чем-то похожим на вину и воспоминание в глазах. — Артас, — повторил он во второй раз за этот день, — если ты собираешься отдать своё почтение, сделай это должным образом. Она была женщиной, а не кучкой камней. Его ноги двигались сами по себе, несясь следом в тени отцовских шагов. Извилистые каменные ступени склепа были узкими, Эддард с фонарём шел первым, а отец за ним. Двое друзей принялись непринужденно подшучивать, и Артас почувствовал себя вором, вторгшимся в неудобный момент. Вместо этого он обратил свое внимание на длинную процессию гранитных колонн, две по две. Древние Старки сидели на своих каменных тронах между колоннами и у гробниц, в которых хранились их останки. У некоторых, с любопытством отметил Артас, на коленях лежали железные длинные мечи. Наконец они остановились перед тремя гробницами, и Эддард поднял масляный фонарь, рассеивая тени. Лианна Старк не была грудой камней, только одним камнем, вылепленным и отлитым по её подобию. Отец опустился на колени и нагнул голову, Артас последовал его примеру. Он чувствовал на себе холодные, неодобрительные взгляды наблюдающих и ожидающих мертвых. — Она была красивее этого, — сказал отец после некоторого молчания, поднимаясь на ноги. — Если бы в Семи Королевствах нашёлся тот, кто мог бы запечатлеть красоту Лианны. — Она всегда была слишком дикой, чтобы спокойно позировать для портрета, — сказал Эддард. Отец протянул руку, пальцы мягко коснулись грубого камня, мягче, чем Артас когда-либо видел, чтобы он касался живой плоти. — Я поклялся убить Рейгара за то, что он сделал с ней. — И ты сделал это. — Только один раз, — с горечью сказал отец. — В своих снах я убиваю его каждую ночь. Этого все равно мало. Он мешался здесь достаточно долго. Артас открыл рот. — Нужно ли мне... — Стой, — приказал король. — Я пригласил тебя сюда по нескольким причинам, — Он повернулся к Эддарду. — Джон умер. Я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро угасал. — Мы слышали. Кейтилин боится за свою сестру, — сказал Эддард. — Как Лиза справляется со своим горем? — Артас шел молиться, когда наткнулся на нее, выезжающую из Красного замка. Он был последним, кто разговаривал с ней, — сказал отец. — Расскажи лорду Эддарду то, что ты сказал мне. Так Артас и сделал. Лорд Эддард молча выслушал его рассказ и только в конце задал свои вопросы. — Вы уверены в этом? Она видела в вас опасность? Артас кивнул, прежде чем добавить: — Это может быть ни что иное, как горе... которое творит странные вещи с разумом, затуманивает его. Я не хотел войны из-за такой мелочи. Я не хочу, чтобы из-за меня началась война. — Вы мудры для своего возраста, но угрожать принцу это не мелочь, — сказал Эддард. — Она видела врагов там, где их не было, — сказал отец, — или, возможно, она видела их лучше, чем я. Черт возьми, Нед! Черт бы побрал этот железный стул! Меня окружают льстецы и дураки. Половина из них не хочет говорить мне правду, а другая половина не может ее найти! — Отец нахмурился. — Мне нужен кто-то в Королевской Гавани, кому я могу доверять, Нед. Человек чести, друг, и я не могу придумать никого лучше тебя. — Он улыбнулся. — Лорд Эддард Старк, я собираюсь назвать тебя Десницей короля. Эддард опустился на одно колено. — Ваше величество, я недостоин такой чести. — Если бы я хотел оказать тебе честь, я бы оставил тебя замерзать здесь! — Отец рассмеялся и хлопнул себя по животу. — Мы должны были править вместе. Если бы Лианна была жива, мы были бы братьями, связанными не только любовью, но и кровью. Что ж, еще не поздно все исправить. У меня есть сын, у тебя дочь. Артас и Санса соединят наши дома, как когда-то могли бы сделать мы с Лианной. Шея Артаса чуть не сломалась, повернувшись так же быстро, как и появилась. — Что? В прошлом родители сажали его и Джоффри рядом с девушками, чтобы посмотреть, понравится ли им кто-нибудь из них, но это был первый раз, когда его отец действительно заговорил о браке. Отец устремил на него предостерегающий взгляд. — У тебя есть возражения? — Нет, конечно, нет, — сказал Артас. — Я сделаю так, как ты захочешь, отец. — Но? Артас колебался. Сестра посмотрела на него печальными круглыми глазами. — Я хотела бы, чтобы у тебя была возможность выбрать себе жену и принцессу по любви. Затем Калия повернулась и убежала со слезами на глазах. — Это, просто… Я даже не разговаривал с ней, — сказал Артас. — Разговаривал с ней? — Роберт рассмеялся. — Она достаточно миленькая, не так ли? Когда я был в твоем возрасте, один взгляд был всем, что у нас было до того, как мы обручились. Ты должен считать, что тебе повезло. — Сансе четырнадцать, — сказал Эддард, — а твой сын, насколько я помню, на год старше. — Достаточно взрослые, чтобы быть помолвленными. Брак может подождать, пока они не станут старше. — Отец улыбнулся. — Я бы обручил её со своим Джоффом, но он… что ж, Артас больше похож на меня, если отбросить его набожность. Он будет добр с ней. А теперь встань и скажи «да» будь ты проклят. — Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, ваше величество, — сказал Эддард. — Все эти почести так неожиданны. Могу я немного подумать? Мне нужно сказать моей жене... — Да, да, конечно, скажи Кейтилин, выспись, если нужно. — Отец наклонился и поднял Эддарда на ноги. — Только не заставляй меня ждать слишком долго. Я не самый терпеливый человек. Отец, казалось, был в хорошем настроении. Осмелится ли он рискнуть? — Я думал посетить Стену с дядей Тирионом, прежде чем мы вернемся на юг, — сказал Артас. — Если я должен быть помолвлен с леди Сансой, может быть, нам всем стоит пойти? Её значение для Севера невозможно переоценить. — Ночной дозор - это тень былого величия, — добавил Эддард. — Вам нужно это увидеть, ваше величество, поговорите с лордом-командующим Мормонтом и моим братом Бендженом. — Неужели это так? — спросил отец. — Полагаю, что это не повредит, хотя я отказываюсь брать с собой эту чёртову кибитку. Серсея может поехать с нами в дамском седле, или она остаётся здесь. Отец потянулся за фонарем и направился обратно, оставив Артаса и Эддарда следовать за ним. Он чувствовал, как лорд Эддард смотрит на него, пока их ноги брели в темноте. Его судили, и Артасу не нравились его шансы. Наконец Эддард заговорил: — Я слышал, вы любите молиться? — Каждый день, в предрассветной тьме, — сказал Артас. — Не могли бы вы на днях показать мне сердце-древо Винтерфелла? — Я думал, что вы следуете Вере Семерых? — спросил Эддард. — У нас здесь тоже есть септа. Я построил её для моей леди-жены. — Наши клятвы будут даны перед старыми и новыми богами, — сказал Артас. — Я бы узнал больше о севере, если однажды женюсь на Сансе. Возможно, её боги будут добрее моих.