***
То, что Санса опередила его на мосту, не было удивительным. В конце концов, она выросла в Винтерфелле. Нет, что поразило Артаса, так это то, как она могла напевать приятный гимн в предрассветные часы, и как её глаза не выдавали недостатка сна. Тирек, напротив, делал это в течение многих лет и все ещё выглядел как зомби, шаркающий позади них. — Вы пялитесь, — сказала Санса, обматывая свой синий шерстяной шарф вокруг нежной шеи, прежде чем они вышли за стены оружейной, чтобы встретить северный ветер и пронизывающий холод. Леди, щенок Сансы, стоял рядом со своей хозяйкой с большими и доверчивыми глазами. — Я? — спросил Артас с кривой улыбкой. Санса отвернулась от него, ее шаг ускорился к деревянным воротам, и лапы Леди запрыгали за ней. Не отставая от нее, Артас видел, как краснеют её уши, может быть, от ветра? Тирек тихо выругался у него за спиной. Они прошли мимо деревьев ясеней, каштанов и вяза, пока не остановились в центре рощи, недалеко от Гостевого дома и трех дымящихся прудов под его окнами. Ближе к ним был пруд с тёмной водой, питающий древнее чардрево с серьезным лицом. — Это сердце-древо богорощи, — сказала Санса. Артас сделал шаг к нему. — Септон однажды сказал мне, что вы поклоняетесь деревьям. Это правда? — Нет, но они важны. Старые боги наблюдают за нами через них, и ни один человек не может солгать перед ними. Глаза дерева сердца, казалось, сверлили Артаса, оценивая, взвешивая его достоинства. — Неужели это так? Её красная крона качнулась. — В отличие от моей матери, отец не разговаривает ни с какими священниками. У древних богов нет священных текстов или песен поклонения. — Тогда как же вы поклоняетесь? — Мы молча молимся перед богами, — сказала она, указывая на сердце-древо. — Это меня вполне устраивает, — сказал Артас. Санса мило улыбнулась. — Так чем же вы любите заниматься, кроме молитв и боёв? — Она наклонила голову к вырезанному из дерева лицу. — Помните, боги наблюдают. — Стал бы я вам врать? — спросил Артас. — Да, — без колебаний ответила Санса. — Вчера вечером вы сказали, что не хотите тыквенного пирога, но все равно съели его. — Я просто был вежлив. Санса закатила глаза. — Все любят сладкое. — Сладкое дают хорошим детям. — Тогда почему вы думаете, что не заслуживаете сладкого? — спросила она. — Я совершал ошибки, — сказал Артас. — Все совершали ошибки, — сказала Санса. — Это не значит, что вы не должны ничего есть. — Мои ошибки очень серьезны, — повторил Артас. — Я недостоин. Но я буду достоин. Санса усмехнулась. — Никто на самом деле не достоин. Никто не идеален. Вот почему мы должны просить прощения у богов. — Леди захныкала, кружась вокруг юбки Сансы. Она подхватила щенка на руки, как младенца. — Я думаю, кто-то голоден, — сказала Санса. — Вам нужно идти? — спросил Артас. На мгновение она выглядела растерянной, прежде чем кивнуть. — Наверное, мне следует уходить. Септа Мордейн будет не слишком довольна, если застанет меня здесь с вами. — Мы не одни, — сказал Артас. — Ваш друг уже спит у камня. И Тирек правда уснул. Артас оглянулся к ней. — Тогда спасибо вам за компанию, миледи. — Я оставлю вас наедине, — сказала Санса. Артас опустился на колени перед лицом старых богов. — Никто не чувствует себя к этому готовым... к его сиянию, чистоте и простоте...но, так или иначе, Свет любит нас. — сказал ему Утер перед тем, как Артас принял обет паладина. Если бы только все было так просто. В конце концов, даже Утер не смог вынести его вида. Даже сейчас Свет отказывался отвечать на его призывы, какими бы отчаянными или пылкими они ни были, даже искры тепла не было. И после всех его злодеяний... Неужели он действительно ожидал чего-то другого? Что он сделал, чтобы заслужить отпущение грехов? Что он мог сделать, чтобы заслужить отпущение грехов? Он мог бы помолиться и покаяться за десять жизней, и этого все равно было бы недостаточно, чтобы уравновесить бесчисленное зло, которое он причинил. Тирек за его спиной ожил. Зевая, он спросил: — Вы почти закончили? Он еще не был освобожден от своих грехов. Артас встал и кивнул. Копья света теперь проглядывали сквозь густой полог, и холод немного спал, учитывая что Тирек больше не дрожал так сильно в своих мехах. Я никогда не получу отпущения грехов. — Хорошо, пора прервать наш пост. — Тирек потянулся. — Я бы съел кусочек бекона, горячего хлеба и чашку теплого чая. — Это звучит слишком просто для тебя, — сказал Артас, когда они нашли ворота, ведущие из богорощи. — Что же, мы на севере, — сказал Тирек. — Мне бы не хотелось есть вне дома наших бедных хозяев. Это было бы не очень вежливо. — Ни то, ни другое не оскорбляет наших хозяев, пока мы находимся под их крышей. — Так ты говоришь, что оскорблять их нормально, когда мы не под их крышей? — спросил Тирек, многозначительно глядя в открытое небо. Артас вздохнул, затем посмотрел на конюшни. — Иди дальше. Я думаю, посмотреть, устроилась ли Тэнси. — Вот для чего нужны хозяева лошадей. — Тирек потянулся. — Хотите, я что-нибудь принесу? — Я не чувствую особого голода. В данный момент он ничего особенного не чувствовал. — Вы уверены? — спросил Тирек. — Я сомневаюсь, что леди Санса будет рада, если услышит, что вы пропускаете застолье. — Возможно, она будет достаточно обеспокоена, чтобы пойти искать меня, — пошутил Артас. Он отмахнулся от кузена, когда ноги понесли его в конюшню, зажатую между колокольней и кузницей. Кучи сена были навалены высоко, и было ясно, что Старки помнят девиз своего Дома, несмотря на то, что прошло девять лет лета. Среди стойл было достаточно легко различить тонкую черную шерсть и голову Тэнси с белыми пятнами. Артас ласково похлопал своего коня, внимательно осматривая его состояние. Внезапно Тэнси заржала, встав на дыбы, когда Артас попятился. Другие лошади тоже волновались, и его уши уловили слабое рычание позади него. — Призрак! Артас обернулся, и на мгновение ему показалось, что лорд Эддард за одну ночь потерял десятилетия. Джон Сноу был худощавого телосложения и быстро передвигался, судя по тому, как легко он сворачивал за угол деревянных стойл. Артас видел длинное лицо лорда Эддарда, каштановые волосы и серые глаза в его бастарде. Щенок лютоволка-альбиноса продолжал почти беззвучно рычать на него, обнажая клыки перед Артасом. Леди крупнее тебя, да и я видел в Нордсколе лютоволков размером с коня. Артас улыбнулся. — Призрак, к ноге! — скомандовал Джон, и щенок вернулся к своему хозяину, опустив пушистый хвост. Джон опустился на колени, и Призрак уткнулся носом ему в лицо, но не сводил настороженных красных глаз с Артаса. — Я извиняюсь, ваше высочество. Он совсем не выглядел огорченным. — Это не имеет значения, — сказал Артас. — Ты Джон? — Да, я. — сказал он. — Вы принц Артас. — Да, я. — сказал Артас. — Что привело тебя сюда так рано утром? — Я мог бы спросить вас о том же самом, — сказал Джон. — Я присматривал за Тэнси, — сказал Артас, указывая за его спину. Он все еще слышал, как Тэнси топает копытами. — Моя лошадь, черная. Она становится пугливой в новых местах, и я хотел посмотреть, хорошо ли она устроилась. — Тэнси, — повторил Джон, колеблясь. Артас склонил голову набок. — Выкладывай. Я сомневаюсь, что мой укус лучше, чем укус твоего щенка. — Вы назвали свою лошадь в честь чая, которым угощают девушек? — Нет, это прозвище, — сказал Артас. — Это сокращение от Покаяния. Тэнси заржала. — Странное имя для лошади. Почему вы выбрали его? — Это традиция - называть своего скакуна в честь какого-то качества, — сказал Артас. У Утера был Непоколебимый, а у его отца Отважный. Своего старого жеребенка он назвал Непобедимым, когда был еще молод и дерзок и мало думал о том, чем мир может бросить ему вызов. — Все южане называют своих лошадей так, как вы? — спросил Джон. — Нет, это... — Артас сделал паузу. — Это не вестеросская традиция. — Значит, из Эссоса? — спросил Джон. — Нет, даже дальше на восток, чем Эссос, — сказал Артас. — Когда я был маленьким, мне рассказывали истории о далекой стране, называемой Восточными королевствами Джон приподнял бровь. — Это не очень хорошее название. — Лорд Эддард - Верховный Лорд Севера, потому что он на севере, — сказал Артас. Джон скрестил руки на груди. — Ладно, значит, Восточные Королевства? — Они были во многом похожи на Семь Королевств, — сказал Артас. — Лордерон был величайшей нацией в той далекой стране, с королями и рыцарями, но также и святыми воинами, которые владели магией, чтобы поражать тех, кто причинял вред простому народу. — Артас покачал головой. — Это... это глупая история для детей, и это сказка, которая плохо кончилась. — Как скажете, — сказал Джон. — Ты будешь на тренировочном дворе потом? — спросил Артас. У сыновей лордов было принято сражаться друг с другом. — Ничто не сравнится с друзьями, обретенными после драки, — говорил Роберт. Джон одарил его полуулыбкой. — Если бы такой юный принц, как вы, получил синяки от такого, как я, это выглядело бы не очень хорошо. Сегодня вас одолеет только клинок законорождённого. — То есть, я буду побежден? — спросил Артас. Физически Старк был старше его на два, может быть, на три года, но Артас был ветераном дюжины войн. Мендон превзошел его только благодаря грубой силе, но ему нравились его шансы против мальчика, близкого к его возрасту, где его мастерство могло преодолеть любую разницу в физической форме. — Робб - прекрасный фехтовальщик. Разумеется он будет лучше вас, — сказал Джон с предельной уверенностью. — Вас и вашего брата-близнеца, обоих. Артас хотел бы быть таким же уверенным в своем брате, как Джон, но Джоффри редко оказывался под вниманием мастера над оружием Красного Замка, сира Арона Сантагара. Кроме того, Джоффри поручал Псу вести за себя бои, и Королевским гвардейцам тоже. — Тогда как насчет пари? — спросил Артас. — Зачем сыну Ланнистеров и, кроме этого, принцу, нужно больше золота? — Мне не нужны твои деньги, — сказал Артас. — Я хочу историю. — Что?***
Только двое из них были одеты в черное на тренировочном дворе. Одетый в черный камзол, украшенный золотым кракеном, Теон Грейджой не скрывал своего презрительного взгляда, когда Томмен и Бран били друг друга деревянными мечами. Сам Артас был одет в черную накидку из соболя с золотой отделкой, над сердцем красовался коронованный знак его отца. Джоффри, как всегда, был одет в красное, а на его рукаве был вышит богато украшенный щит с изображением льва Ланнистера. — Мы две половинки одной монеты, ты и я, — любил повторять Джоффри. — Я - голова, которая однажды наденет корону, а ты - хвост, из которого выпадает мое дерьмо. Оруженосцы Ланнистеров в малиновом и верные воины Старков, выкрикивали ободряющие возгласы, самый громкий из них Робб. Наследник Старков стоял спиной к мосту между арсеналом и Большой Башней, откуда открывался вид на весь двор. Артас мог разглядеть Джона, сидящего на подоконнике, наблюдающего и ожидающего бутылку золотого Арборского, которую он не выиграет. — Хватит! — сказал старый Родрик Кассель. Мастер по оружию был здоровым, похожим на бочонок мужчиной с белыми бакенбардами на щеках. Он шагнул вперед и выдернул Томмена из пыли, в которой тот катался, как перевернутая черепаха. — Вы оба хорошо сражались. Мальчики пыхтели и пыхтели от утренней нагрузки, и они поблагодарили Родрика. Артас уже провел четыре боя против Тирека, Теона и двух других оруженосцев, имена которых он не мог вспомнить. Он выигрывал каждый раз, но, несмотря на то, что до сих пор сражался дольше всех, он еще не начал потеть. Так далеко на севере мальчику с его характером такое было невозможно. Однако, с Роббом он еще не сражался. Родрик ошибочно подумал, что ему нужен перерыв, поэтому эта честь досталась Джоффри. Четырнадцатилетнего мальчишку уже однажды избили. — Принц Джоффри, Робб, вы пойдёте еще один раз? — спросил Родрик. Артас понял, что это было за предложение: шанс для его брата-близнеца исправить своё плохое выступление в глазах наблюдающих северян. — Артас будет сражаться за меня, — сказал Джоффри. — Принц Артас не может практиковаться за вас, ваше высочество, — неодобрительно сказал Родрик. Джоффри ухмыльнулся. — Нет, но он может отсеять тех, кто недостоин встретиться со мной лицом к лицу. — Ты боишься еще одного избиения, Джофф? — спросил Робб. — Я обещаю, что на этот раз я буду бить тебя не сильно. Теон разразился лающим смехом. Джоффри посмотрел на Робба. — О, ужас. Ты намного старше и сильнее меня. — Теперь, некоторые из мужчин Ланнистеров засмеялись. Родрик повернулся к Артасу. — Что скажете, принц Артас? — Наконец-то, — сказал Артас, испытующе взмахнув деревянным мечом в воздухе. Им не удалось найти для него тренировочный молот, но меч был более привычен его руке… — Мой брат - принц, — сказал Джоффри. — Ему надоело отмахиваться от Старка игрушечным мечом. Артас замер, искоса глядя на Джоффри. Он узнавал этот протяжный тон, когда Джоффри что-то замышлял. — Что вы предлагаете? — спросил Родрик, дергая себя за бакенбарды. — Настоящую сталь, — сказал Джоффри. — Настоящая сталь опасна, — сказал Родрик. Без сомнения, именно на это и рассчитывал Джоффри. Если бы Робб был ранен, он бы спал от этого лучше. — Война опасна, — насмешливо сказал Пес. Он пристально посмотрел на Родрика сквозь обожженное и покрытое шрамами лицо. — У них будет сталь, когда они будут готовы. Когда оба достигнут нужного возраста, — сказал Родрик, вложив в свой голос немного стали. — Мой брат ежедневно тренируется с настоящей сталью на юге, — сказал Джоффри. — Я и не знал, что вы, северяне, так безопасно играете в войну! — По рукам, — сказал Робб. — Вы еще пожалеете! Тирек уже шагнул вперед с боевым молотом Артаса, когда Джоффри покачал головой. — Нет, мой брат достаточно долго играл со своей игрушкой. Посмотри на эту штуку! — Никакого преимущества, — сказал Пес. — Я разрешаю вам турнирные мечи с затупленными краями, — сказал Родрик, положив руку на плечо Робба, чтобы успокоить его. Джоффри тоскливо вздохнул. — Вот вам и храбрость! Робб ощетинился от оскорбления, и его уязвленная гордость не позволила ему молчать ни секунды дольше. — Позволь мне это сделать. Я смогу победить его. — Тогда бери турнирный меч, — сказал Родрик. — Турнирного меча будет достаточно, — сказал Артас, прежде чем Джоффри смог нанести еще один удар. Он должен был выиграть пари. Турнирный меч Робба был шириной с его ладонь и выше мальчика Старка. Артас узнал в нем огромный меч, похожий по размеру на тот, которым владел лорд Эддард: Лед. Его руки жаждали меча с его досягаемостью вместо полуторного меча, который он выбрал, меча, более знакомого его рукам, чем любой молот или холодное оружие, меч ставший продолжением его воли. Меч, наполненный энергией и покрытый ледяными рунами... Нет, Артас отбросил эту мысль, выбрав затупленный тренировочный топор в левую руку вместо того, чтобы сжать полуторный меч обеими. Они заняли позиции друг напротив друга. Люди в алом, золотом, черном и белом выкрикивали возгласы вроде «Покажи этим мягким южанам, как мы поступаем на севере» или «Десять оленей на благочестивого принца!» последним был в основном Тирек. С оружием в каждой руке Артас принял позу тана в стиле горных королей. Мурадин заплакал бы, увидев, как его ученик использует меч вместо боевого молота, как это было принято, но это было бы не менее эффективно для него. Он испытующе приблизился к Роббу. Робб описал широкую дугу и откинулся назад, не потрудившись парировать. Около шести футов, подумал Артас, и его ручка добавила к нему еще два фута. Против такого оружия нужно было проникнуть в его защиту и превратить ее досягаемость из преимущество в проклятие, как это обычно делали надоедливые орочьи мастера клинка. — Мы спаррингуем или ты собираешься весь день стоять далеко? — спросил Робб. Артас ухмыльнулся. — Просто подожди, пока не увидишь меня в действии. Он снова шагнул в пределах досягаемости, и меч Робба с грохотом обрушился сверху, Артас пришел в движение, шагнув вперед, скрестив меч и топор, чтобы держать северную сталь в узде. Сила, стоявшая за замахом Робба, обрушилась на его защиту, как волны на скалу, затем Артас оттолкнул клинок в сторону, бросаясь вперед. Робб поднял руку, чтобы снова замахнуться... ...Артас метнул свой топор так, чтобы он попал в Робба не головой, а рукоятью. Робб увернулся, демонстрируя ловкость, которой не хватало большинству взрослых мужчин, но, как любил говорить Мурадин: — Дело не в том, чтобы ударить, парень. Дело в том, что ты заставишь их вздрогнуть. Робб увернулся от топора, но при этом позволил Артасу так близко подобраться к его защите, что Старк не смог эффективно взмахнуть мечом. Годы борьбы с мастерами клинка научили Артаса никогда не сдаваться в этом положении. Артас сменил хватку одной руки на двуручную, нанося удары и наступая, наступая и нанося удары, не давая Роббу достаточно времени, чтобы оставить какое-либо расстояние между ними. Роббу пришлось ухватиться за кончик своего большого меча толстыми кожаными перчатками, орудуя им, как посохом, только для того, чтобы защищаться от его безжалостного шквала ударов и ударов. Робб преуспел для мальчика семнадцати лет, но Артас был победителем в тысяча семистах сражениях, подобных этому. По общему признанию, обычно у него был двуручный меч, но это означало только то, что он знал, как помешать Роббу восстановиться. Последним ударом боковая часть меча Артаса отбросила руку Робба от рукояти большого меча, и меч упал на снег, как и Робб, когда споткнулся, пытаясь отступить. Робб тяжело дышал и вспотел под аплодисменты оруженосцев и рыцарей Ланнистеров. Джоффри подскочил к Артасу, хлопнул его по спине и ухмыльнулся от уха до уха. — Это не могло закончиться иначе, брат! — Он выглядел довольным, как павлин, как будто это он избил Робба, а не был простым зрителем. Нацепив красивую улыбку, Джоффри повернулся к упавшему Роббу. И громко сказал: — Ты, конечно, показал им, как мы поступаем на юге. Пойдем, Томмен. Время игр закончилось. Пусть дети развлекаются. Люди Ланнистеров снова рассмеялись, когда братья Артаса ушли, за исключением Тирека, который прислуживал ему. Все еще сидя в снегу, Робб громко выругался. Артас покачал головой, поднял большой меч и отряхнул прилипший к нему снег, прежде чем приблизился к Роббу. — Нужна помощь? — спросил он, переложив мечи в левую руку и протянув к нему свободную правую руку. Робб на мгновение посмотрел на свою руку, и Артас увидел, как в его голубых глазах Талли гордость борется со здравым смыслом. — Лишь воодушевив сердца своего народа, ты узнаешь, что такое истинная победа. — Твой брат Джон сказал мне, что ты прекрасный фехтовальщик, — сказал Артас, взглянув на Джона и дружески кивнув ему, прежде чем снова посмотрел на Робба. — Я ему не поверил, — Артас беззлобно ухмыльнулся, — Но я должен был знать лучше, что нельзя сомневаться в честности Старков. Это была чертовски хорошая битва! Робб наконец улыбнулся в ответ и взял его за руку. Он поднялся на ноги и принял свой двуручный меч с благодарным кивком. — Я никогда не чувствовал, чтобы меня настолько превзошли, — признался он. — Ты слишком строг к себе, — сказал Артас, хлопая его по спине. — Хитрость в том, чтобы не замахиваться слишком рано, иначе ты оставишь себя открытым для того, что я только что сделал. Замахивайся один раз, но замахивайся верно. — Я буду иметь это в виду, — сказал Робб. —Ты встречался с Джоном? — Да, он славный, — сказал Артас. — Я бы не отказался поделиться медовухой с таким человеком. Робб широко улыбнулся. — Он сказал мне, что у него развился вкус к вашим южным винам. — Ах, ну, у меня действительно есть прекрасное вино из золотого Арбора, — задумчиво произнес Артас. — Я думаю, ему бы это понравилось, — сказал Робб. Джон не выиграл бы вино, но Артас никогда не говорил, что Джон не сможет его выпить.***
— История, — повторил Робб, поворачиваясь к Джону, который, скрестив ноги на меху из медвежьей шкуры, прислонился к раме кровати Робба. — Какая? Как в сказках, которые любит рассказывать Старая Нэн? — Нет, не такого рода, — сказал Артас, наполняя каждый из их кубков сладким южным вином, которое он попросил у дяди Тириона. — История о вашей сестре, Сансе. Двое Старков уставилась на него. — Почему такой интерес? — спросил Джон. — Я полагаю, вам не сказали, — сказал Артас, наклоняясь вперед как заговорщик. Больше для драматического эффекта, в этот поздний час в комнате Робба больше никого не было. — Мой отец и лорд Старк говорили о том, чтобы обручить меня с ней. Я хотел бы узнать о ней до того, как об этом будет объявлено. — О, Сансе это понравится. — со смехом рявкнул Джон. — Она всегда мечтала выйти замуж за принца, — сказал Робб, ухмыляясь от уха до уха. — Слава богам, что это ты, а не Джоффри. — Он был бы просто невыносим, — сказал Джон. — Он не так уж и плох, — сказал Артас. — Он твой брат, ты обязан это говорить, — сказал Джон. Артас сделал глоток. — Мы не выбираем себе семью. — Да, это верно, — сказал Робб. Джон виновато поежился. — Боюсь, я не могу так много рассказать, чтобы отплатить тебе. Санса и я... — Они не очень близки, — сказал Робб. — А, — нахмурился Артас. — Ну, это не имеет значения! Для меня большая честь завести таких друзей, как вы, несмотря ни на что. За друзей! — За друзей! — сказали мальчики, прижимая свои чашки к его чашкам, звеня в его ушах, как колокола Септы Бейлора. Когда Робб поставил свою чашку, он сказал: — Ланнистеры не единственные, кто платит свои долги. У меня есть история, если ты возьмёшь ее в качестве оплаты от меня вместо него. — Спасибо вам, принц Артас! Я не забуду всего, что вы сделали для моей семьи... — сказал Фалрик со слезами на глазах. Артас стряхнул с себя воспоминания. В конце концов, еще один человек воскрес из мертвых. Еще один преданный друг. — Я больше не хочу слышать об оплате, — сказал Артас. — Между друзьями нет долгов. — Тогда это не плата, а просто история, рассказанная за вином, — сказал Робб. — Истории делают его вкуснее, по крайней мере, так сказал твой кузен Тирек на приветственном пиру, — сказал Джон. — Мы не могли заставить его заткнуться, как только он опьянел. Это было похоже на Тирека. — Кто я такой, чтобы стоять на пути лучшего выпивания вина? — спросил Артас. — Это было много лет назад, когда мы были молоды, — сказал Робб, — до того, как Санса вбила себе в голову, что она причудливая южанка. Когда она бегала и играла с нами в волчью стаю. Мне тогда было не больше семи лет. Когда Сансе было четыре, до того, как она могла понять, что такое бастард, подумал Артас. — Старая Нэн тогда рассказывала ей историю, — сказал Робб. — О последнем герое. — Мне кажется, я это помню, — сказал Джон. — Тогда мы все еще жили в одной комнате, и Санса пробралась в нашу, смертельно напуганная и плачущая о детях. — О детях? — спросил Артас. — В течение Долгой Ночи, когда зима была холодной, суровой и бесконечной за пределами человеческой памяти, короли и свинопасы все равно умирали. Женщины душили своих детей, чтобы не видеть, как они голодают, — сказал Робб. — Их нашли замерзшими с ледяными слезами на щеках, похожими на кристаллы. — Санса также плакала из-за Иных, — сказал Джон. — Заставила Робба и меня, покляться вырасти в сильных, сияющих рыцарей, которые могли бы заставить холодных, мертвых существ бежать — Я не знал, что на севере есть рыцари, — сказал Артас. То, что они следовали за старыми богами, казалось, было главным препятствием, потому что он был свидетелем их благородства и мастерства в обращении с оружием и не обнаружил в них ни малейшего недостатка. — У нас есть некоторые, но их немного, — сказал Робб. — Мандерли в Белой Гавани поклоняются Семерым, и многие рыцари служат лорду Виману. Холодные, мертвые твари… — Эти Иные, - сказал Артас, — кто они? — Мифические создания, которые воскрешают себе слуг, мертвых и ужасных. Существа, которым не мешает сталь, которые не жалеют дев и грудных младенцев, — сказал Джон. — Ничего, кроме монстров, прячущихся под кроватями маленьких детей. Монстр реален и ближе, чем ты думаешь, подумал Артас. — Воскресшие мертвецы? — Существа, которые боятся железа, огня и прикосновения солнца, — сказал Робб. Отличается от нежити, которую я знаю. Если такие вещи действительно существовали там, это делало посещение Стены еще более важным. — Мы с Джоном никогда не станем рыцарями, — сказал Робб, — но ты станешь. Позаботься о нашей сестре, когда она уедет. Артас кивнул. — Клянусь своей честью. Они снова подняли тост, допив бутылку. На следующее утро было объявлено о его помолвке, и король объявил об охоте. Охотничий отряд собрался во внутреннем дворе: смесь рыцарей, прикомандированных к королевской свите, и людей лорда Эддарда. Обычно им не разрешали охотиться, но Артасу вряд ли можно было отсидеться, учитывая, что это было в честь его помолвки. Куда он идёт, туда и Джоффри, и вряд ли было бы справедливо по отношению к Старкам, если бы Роббу не разрешили присоединиться к ним, не то чтобы юноша был в хорошем состоянии после прошлой ночи. — Брат! — сказал Джоффри, ухмыляясь. — Рад, что застал тебя перед отъездом. Пёс, он у тебя? — Да, принц Джоффри, — сказал Пес, отстегивая кожаные ножны со спины и протягивая их Артасу. В ножнах был длинный меч, точная копия Львиного Зуба Джоффри, хотя плохого изготовления и тяжелее, чем следовало бы. Обоюдоострый и хрупкий на вид, у него была золотая оленья голова вместо навершия, рот был открыт, как будто он был прикреплен к стене. — Считай это запоздалым подарком на именины, — сказал Джоффри. —Я чувствовал себя ужасно, что ничего тебе не купил. — Спасибо, — сказал Артас. Джоффри взглянул на меч у себя на бедре, затем с весельем повернулся к Артасу. — Я осмелюсь сказать, что он такой же, как у меня. Я назвал его Оленьим Рогом. Ужасное название для ужасного оружия, но Артас все равно вежливо кивнул. — Я хотел отдать его тебе прошлой ночью, но тебя нигде не было, — продолжил Джоффри. — Мама и папа снова ругались. — По какому поводу? — спросил Артас. — Отец хочет поехать к Стене, а мама считает всю эту затею ужасной. Остальные вернутся в Королевскую Гавань, пока вы с отцом пойдете, — сказал Джоффри. — Честно говоря, не понимаю, что вы хотите там увидеть. — Это место жизненно важно для Старков и севера, — сказал Артас. Джоффри пожал плечами. — Если ты так говоришь. Мы все равно разобьем любого одичалого, который осмелится пересечь её. Наконец отец появился во дворе. — Это традиция, — сказал отец, — чтобы Баратеон охотился на что-нибудь для пира, когда он обручен. Убийство чего-то полезно для души. Однако будьте осторожны, сейчас брачный сезон для оленей, и они, как известно, агрессивны. — Он посмотрел на Артаса. — Почему у тебя такие красные глаза? — Мы сидели до поздней ночи, — сказал моргая Артас. Робб зевнул недалеко от того места, где они стояли. Отец усмехнулся. — Неужели с тобой? — Он рассмеялся. — Слышишь это, Нед? Наши сыновья сидели допоздна. — Да, я заметил, — сказал Эддард, скрестив руки на груди и строго глядя на Робба сверху вниз. — Ах, не унывай, Нед! — сказал отец. — Когда-то мы были молодыми бродячими рыцарями на королевском тракте! Мечи были на наших боках, и, видит бог, у нас была своя доля поздних ночей с вином и женщинами! — Ну, у нас было только вино, — сказал Артас, откладывая свой боевой молот для Оленьего Рога. Отец повернулся к Эддарду. — Видишь? Там даже не было никаких женщин. — Он демонстративно наклонился к Артасу, когда они выехали из Винтерфелла. — Ты должен исправить это в следующий раз. Поверь мне, когда я говорю это, эх, это усиливает впечатление. Это было не по-королевски. — Я, эм, буду иметь это в виду. — сказал Артас. Отец кивнул. — Скажи, когда ты успел так подружиться с Роббом Старком, что пили с ним бутылку вина в предрассветные часы? — Он победил меня в спарринге, — сказал Робб. — Баратеон победил Старка... — задумчиво произнес отец, прежде чем повернуться к Эддарду, — Это напоминает мне о нашем первом поединке в Орлином Гнезде. Эддард выдавил улыбку, когда их компания достигла края Волчьего Леса. — Да, и я сам оставил тебе несколько синяков. Насколько я помню, на следующую ночь ты не мог наслаждаться прикосновениями Алины так же сильно, как обычно. — Алина, — задумчиво произнес отец. — У нее была красивая улыбка и замечательная попка, как раз подходящие округлости и упругость, за которую можно ухватиться. Да благословят ее боги, — сказал отец, — и ее задницу. Собаки, которых они привели, начали лаять, сигнализируя, что они нашли добычу и гнали ее к ним. Отец поднял свое кабанье копье и завопил от радости. — Охота начинается! Это был олень, который выскочил из кустов, собаки гнались за ним по пятам. Он остановился, повернул направо, затем налево, но оказался окруженным со всех сторон спешившимися людьми с острыми палками и резкими словами. Он огляделся, опустил рога и топнул копытами. Артас шагнул вперед, глядя на оленя сверху вниз. Его рога напомнили ему отцовскую корону. Он бросился на него, и Артас приготовился нанести удар, но у него никогда не было большой практики с копьем. Удар был нанесен, и Артас бросился в сторону, прежде чем олень успел ударить его своими рогами. Его руки двигались инстинктивно, вытаскивая Олений Рог и разрезая подколенные сухожилия оленя. Олень рухнул на землю с болезненным воплем, его отчаянные попытки противостоять Артасу потерпели неудачу. — Убей его быстро. — сказал отец. Артас посмотрел вниз на оленя, положил руку ему на грудь, чувствуя его паническое дыхание. В его глазах был страх, и Артас увидел, что по размеру это был едва ли олень, на самом деле все еще олененок. Он вонзил подарок Джоффри в его сердце, погрузив меч по самую рукоять. Быстрый, чистый удар, затем оленьи рога упали на землю, когда жизнь исчезла из его глаз. Собаки завыли, словно в знак одобрения. Смех отца был громким одобрением. Он шагнул вперед, глаза его загорелись, и он высоко поднял руку Артаса. — Это мой сын, истинный Баратеон! Мужчины зааплодировали. Когда они вернулись в приподнятом настроении, то в Винтерфелле все были в слезах и с мрачными лицами. — Что здесь произошло? — спросил лорд Эддард. — Бран, — сказала леди Кейтилин.