The King Is Dead

      Ему ничего не оставалось, кроме как стоять рядом с Сансой, когда она крепко обнимала маленького Брана Старка. Он упал несколько дней назад, взбираясь на башню, и хотя лысеющий мейстер Лювин из Винтерфелла сказал, что самая большая опасность миновала, Бран не проснулся, чтобы увидеть, как королевская процессия отбывает.       Свет, будь милосерден, он так молод, подумал Артас, его мысли блуждали в старых воспоминаниях. Брат Джайны, Дерек Праудмур, был сожжен драконами в море, но, по крайней мере, он был взрослым мужчиной и ушел на войну. Для мальчика стать калекой в таком юном возрасте...       Артас видел, как потерявшие ноги взрослые рыцари плакали, а искалеченный Бран теперь никогда не станет рыцарем. Даже король мрачно прокомментировал трагедию, когда был в своей постели, сказав Артасу и Джоффри, что это жестоко, оставаться в живых в таком состоянии, быть вынужденным терпеть такую жизнь.       Сломленный мальчик, с разбитыми мечтами... И все, что Артас мог сделать, это оплакивать его.       Но я все еще могу попытаться, разве не так? Подумал Артас. Ради него, ради Старков, я могу попытаться.       Он опустился на колено рядом с Сансой, сжал руку Брана и закрыл глаза на мир. Он слышал шорох и шаги, возможно, леди Кейтилин...       Сосредоточься, подумал он, ругая себя. Сосредоточься, ради Брана.       Свет, услышь мои слова. Бран Старк - невинный мальчик, которому еще нет и восьми. Он не... он не заслуживает этого.       Артас сильнее сжал руку Брана, хватаясь за нее, как за спасательный круг.       Я не обращался с призывом, я не призывал твою силу с момента моего перерождения, но я взываю к тебе сейчас. Исцели его. Возьми мои ноги вместо его, возьми мою жизнь вместо его, только, пожалуйста, не позволяй ему жить этой жестокой жизнью.       На мгновение ему показалось, что в его руке мелькнула тёплая искра, но она так быстро превратилась в ничто, если вообще когда-либо существовала. Он был недостоин этого.       Ещё нет.       Но я стану, закончил Артас в уединении своих собственных мыслей.       — Будь храбрым, Бран Старк, — прошептал Артас коматозному мальчику. Он должен был бы быть таким, если, нет, когда он проснётся.       Больше он ничего предложить не мог.       Артас открыл глаза и встал, остро осознавая, что Кейтилин и Санса наблюдают за ним.       — Прошу прощения, миледи. Я думал, хотя бы помолиться за Брана. Я знаю, что это пустой жест, но... кажется, это единственное, что я могу для него сделать, — с горечью сказал Артас.       — Это значит больше, чем ты думаешь, — сказала Кейтилин, заключая его в неловкие объятия.       — Я буду молиться за него у Стены и обратно по дороге в Королевскую Гавань, — поклялся Артас, и Санса взяла его руку, слегка улыбнувшись.       Его невеста бросила на Брана последний взгляд.       — Мама, Нам нужно идти. Король Роберт скоро отправится на Стену, а королева в Королевскую Гавань.       Это было предметом ожесточенных споров между его родителями. Отцу понравились северные песни о великанах, а упрямый отказ матери посетить Стену только усилил его желание отправиться ещё больше. Это был порочный круг, и в конце концов они «полюбовно согласились» расстаться.       Отец поедет на север с лордом Эддардом, его братом и бастардом, и Артасом, в то время как мать отправится на юг в своей кибитке с Джоффри, другими детьми и сёстрами Старк.       — Эти девочки остро нуждаются в воспитании, — сказала мама. — Кроме того, на Стене не место розам, даже нежным зимним розам.       Эддард согласился, говоря о ком-то кого звали Данни Флинт, и на этом все закончилось.       Когда они вышли из комнаты, Мэндон последовал за ними, но держался на почтительном расстоянии, чтобы пара могла поговорить, не будучи подслушанной.       Когда они с Сансой приблизились к двери во двор, она быстро обняла его. Её руки были подобны углям на его коже, но не были неприятными, а её волосы пахли чем-то сладким, свежим и невинным.       — Ты позаботишься о себе?— спросила она.       — Изо всех сил, — сказал Артас, и с каждым разом это все меньше походило на ложь. Он отстранился, чтобы заглянуть в ее глубокие голубые глаза. — Я беспокоюсь о тебе.       — Я еду на юг, где лето никогда не заканчивается, а дети говорят о снеге как о далекой диковинке, — задумчиво сказала она, ее глаза были полны надежды и удивления. — Со мной все будет в порядке, я знаю это. Отец предупредил Арью и меня о Королевской Гавани и о том, что происходит со Старками, которые ведут себя беспечно.       Её дед, дядя и тетя не так давно увяли под южным весенним солнцем.       — Я приду за тобой, как только смогу.       — Я буду с твоей матерью, королевой, и под охраной лучших рыцарей королевства, — указала Санса. — Это ты собираешься сражаться с одичалыми.       Дикари и все тёмное и загадочное, были скрыты под покровом вечной зимы за Стеной.       — Ну что ж, у меня есть хорошая сталь, и твой отец, — сказал Артас.       — А у меня будет сир Барристан Отважный, — пошутила она, ее глаза заблестели. — Я очень люблю своего отца, но даже он не сравнится с лордом-командующим Королевской гвардией.       — Это правда, — сказал Артас. — Я не знаю лучшего рыцаря.       Хотя многие, кто был хуже, заполонили Красный Замок, например Борос-Пузан, тупоголовый житель королевских земель. Почему во всём королевстве мать не смогла найти рыцарей получше для защиты его братьев и сестер, было выше его понимания. Хотя, как думал Артас, сир Арис Окхарт был достаточно порядочным, хотя говорили, что дядя Станнис был против его назначения.       Некоторое время они стояли молча, прежде чем Мендон откашлялся у них за спиной.       Санса подскочила, щеки покраснели, как и ее волосы. Она присела в реверансе, пробормотала что-то о том, что надо собрать свои вещи, и убежала.       — Обязательно было это делать? — спросил Артас.       — Я дал вам достаточно времени. Когда вы поженитесь, вы сможете прикасаться друг к другу столько, сколько захотите, — сказал Мендон, открывая дверь наружу. — До тех пор я должен быть уверен, что у королевы нет причин отрезать мне яйца.       Шел легкий снег, хотя холод Артаса не беспокоил.       Его семья с дядей Джейме пришли во двор, чтобы проводить его. Отряд отца уезжал намного раньше, потому что, как и следовало ожидать, кибитке нужен был дополнительный ремонт.       — Я бы хотела поговорить со своим сыном, — сказала мама, бросив на Мэндона многозначительный взгляд. Когда он склонил голову и сделал несколько шагов в сторону, она недовольно вздохнула.       — Не доверяю я этому человеку, — сказала она, обхватив ладонями его щеки. — И мне не нравится, оставлять тебя на севере.       — Мой брат, — продолжала она, — оказывает на тебя ужасное влияние, и я хочу, чтобы ты остерегался его слов. И не путай военные истории Роберта с его нынешним состоянием. Он может и король, но этот человек и вполовину не тот воин, каким был, когда Дом Ланнистеров дал ему корону. Но, по крайней мере, сир Престон и Мерин едут. Я знаю, что могу доверить им твою безопасность.       Конечно можешь, подумал Артас. Они оба подчиняются тебе или дедушке.       Сир Престон Гринфилд происходил из дома осёдлых рыцарей, присягнувших Утесу Кастерли, и, несмотря на то, что сир Меррин был родом из Штормовых земель, которыми веками правил Дом Баратеонов, он открыто носил застежку с золотым львом, удерживающую его тяжелый шерстяной плащ. Он не скрывал, что предпочитает королеву и ее семью дядям Артаса.       — Со мной всё будет нормально, мама, — сказал Артас, на что она только соизволила закатить глаза. Она прижалась своими мягкими красными губами к его щеке и отстранилась.       Следующими выступили вперёд Мирцелла и Томмен. Его сестра обернула ему шею малиновым шарфом, мягким и уютным. В виде узора, на ткани были изображены золотые львы и черные олени.       — Ты всегда заставляешь маму беспокоиться, что недостаточно тепло одеваешься, поэтому я связала его для тебя.       — Спасибо, — сказал Артас, уткнувшись носом в шерстяной шарф, он слегка царапал. — Очень тёплый.        Или настолько теплый, насколько он мог почувствовать.       Томмен дёрнул за его плащ, губы его дрожали.       — Как долго тебя не будет?       — Судя по всему, недолго. Я вполне могу вернуться в Королевскую Гавань через месяц после вашего прибытия, — сказал Артас. Старки сказали, что потребуется около сорока дней, чтобы добраться из Винтерфелла до Черного замка. Они пробудут там как минимум неделю, в то время как королевская процессия, направляющаяся на юг, увязнет с их неуклюжей кибиткой. Артас опустился на колени, чтобы взъерошить золотистые волосы брата.       — Теперь тебе придется быть храбрым, Томмен. Будь храбрым ради меня. Ты будешь продолжать практиковаться с мечом?       Томмен шмыгнул носом, потирая глаза тыльной стороной рукава.       — Джоффри говорит, что я никогда не буду таким хорошим рыцарем, как ты       — Тебе и не обязательно нужно им быть, — сказала Мирцелла. — У тебя есть всё лучшее, о чём кто-либо другой может только мечтать. Ты будешь продолжать тренироваться, Томмен? Ты ведь обещаешь, правда?       Томмен покачал головой.       — Хорошо.       Мирцелла улыбнулась и повернулась к Артасу.       — Я знаю, что ты не боишься холода, но чем дальше на север, тем он становится опаснее, нам так сказала Арья Старк. Люди замерзали, стоя на страже на вершине Стены. Я бы не хотела, чтобы тебя нашли полумертвым, молящимся, упершись коленями в снег.       Она наклонила голову.       — И я не думаю, что Санса тоже была бы очень довольна. Я думаю, что в тех рассказах, что она читает задумчивый принц никогда не болеет.       — Тогда я буду строго молиться в помещении, — сказал Артас.       — Хорошо, — сказала Мирцелла, затем заключила его в объятия. — Будь осторожен.       Следующим подошёл дядя Джейме, он пообещал защищать королевскую семью с Сансой и пожелал счастливого пути.       Наконец, вперед выступил Джоффри       — Ты мой близнец, — сказал он, взглянув на маму, а затем на дядю Джейме. — Тебе следует ехать со мной на юг.       — Мы уже говорили об этом, — сказал Артас.       — Знаю, знаю, — нахмурившись отмахнулся Джоффри. — Это важно для тебя. Хотя я бы предпочел, чтобы ты был рядом со мной... Мама всегда говорит, что тебе нужно быть более амбициозным, а не набожным. — Он вздохнул, провел рукой по своим золотистым волосам и надолго замолчал.       Артас терпеливо ждал, пока его близнец пытался выразить свои чувства.       — Просто… Полагаю, я не должен вставать у тебя на пути, когда ты действительно в первый раз хочешь что-то сам сделать, — сказал Джоффри, прежде чем поспешно продолжить, — То есть, то, что не связано с молитвами или тренировками. Эта жалкая благочестивая жизнь. Достаточно посмотреть на сурового Бонифера.       — Он храбрый рыцарь, — сказал Артас.       Джоффри фыркнул.       — Я бы мог приказать тебе остаться со мной, но Мирцелла тогда продолжила бы донимать меня.       — Что ты за брат, если встаешь у него на пути. — передразнил он высоким голосом.       — Ты все равно останешься моим братом, — сказал Артас.       Джоффри выдохнул, затем ухмыльнулся.       — Может быть, тебе будет полезно уйти. Избавишься от всей этой задумчивости, — сказал он. — Просто знай, что я буду очень сердиться, если мне придется полагаться на Томмена, чтобы защитить себя. Он же с трудом может держать меч.       Артас оседлал Тэнси и присоединился к королевскому отряду, направляющейся на север.       — Наконец-то, — пробормотал Мендон, когда они покинули Винтерфелл и его семью.

***

      Север тянулся бесконечно.       Они выехали из Винтерфелла несколько дней назад, выезжая под крики людей, фырканье лошадей и грохот повозок, но, к счастью, без мерзкой кареты, стонущей позади них. Решение матери не ехать с ними было даром божьим, как он обычно шутил, Роберт мог на самом деле отморозить себе яйца, если бы им пришлось ехать также медленно, как через Перешеек.       Земля дальше на Севере не была болотистой, но участок королевского тракта, на котором они сейчас находились, был не лучше того, что они видели на Перешейке. Это была дикая дорога, полная выбоин, ям и неровного покрытия. В некоторых местах дорога почти исчезала под толстым снежным покровом, только чтобы появиться снова через несколько миль.       Но медленно и верно, следуя за звездами, Бенджен Старк вёл их половину королевской процессии все ближе и ближе к Стене.       На следующий день после того, как они перешли через Последнюю реку, они выпили густого черного пива в Последнем Очаге, такого крепкого, что у Артаса защипало в глазах. Лорды этой земли, Амберы, были свирепыми, большими и громкими людьми, как Роберт Баратеон, и разделяли его любовь к выпивке и историям. Отцу было очень приятно потворствовать своим порокам с людьми, которые сражались за него в восстании против Таргариенов, и даже на лице Эддарда Старка появилась слабая улыбка, когда неприятности в Винтерфелле на время были отложены в сторону.       К ним присоединился ещё один из черных братьев, Йорен, после того, как они ушли, когда спал снег. Это был сутулый мужчина с большой черной бородой, но крепкий, как старый корень северных деревьев. Его сопровождала пара оборванных крестьянских мальчишек из Перстов.       — Насильники, ваше высочество, — ответил Йорен, когда Артас спросил.       Они решили принять черное вместо кастрации, но, в отличие от Джона, они не могут отказаться от этого выбора во время поездки.       — Мне кажется, Сноу пересматривает свое решение, — сказал Тирион, наклонив голову. — В Ночном дозоре не так много людей, похожих на его дядю, как это было в древности.       — Это тяжелая жизнь, — заметил Мендон Мур, — просить мужчину выдержать этот холод, даже не имея женщин, чтобы согреть постель.       — Ах, но у Стены есть шлюхи, как и везде! — сказал Тирион, озорно ухмыляясь. — Куда идут мужчины, шлюхи следуют за ними. Так уж устроен мир.       Артас нахмурился.       — Они дали обет безбрачия.       Мэндон фыркнул, затем наклонил голову в сторону сира Гринфилда.       — Королевская гвардия тоже дает клятвы, но это не помешало сиру Престону навещать жену торговца тканями в Королевской Гавани. Многие из нас не могут похвастаться такими белыми плащами, как у сира Барристана Селми. Но даже несмотря на это, я поставлю Королевскую гвардию выше Ночного Дозора.       Артас взглянул на Йорена и его угрюмых спутников. От них исходил гнилостный запах, мало чем отличающийся от того, что можно было встретить в Королевской Гавани, а их одежда была скорее рваными лохмотьями, чем что-либо другое, учитывая, как они дрожали даже от самых нежных порывов ветра.       Или, может быть, Артас был слишком предвзят? Его отец и дядя были оба одеты в самые теплые наряды, но они чувствовали холод, когда падал снег и завывал ветер.       Тэнси, казалось, это вполне устраивало… или, может быть, его коню просто нравилось, как снег делает его шерсть еще более заметной.       — Здесь не так уж и плохо, — сказал Артас.       — Ты ненормален, — сказал Тирион. — Даже лорд Старк и черные братья чувствуют холод, но ты едешь так, словно это какой-то летний день вдоль Черноводной.       — Мой сын выглядит как Ланнистер, но пристрастия у него северные. — Раскатистый смех отца прорезал порыв ветра. — Похоже, обручить его с твоей дочерью было правильным выбором, а, Нед? Он тихий и любит холод! Определенно напоминает кого-то.       Эддард улыбнулся, наклонив голову.       — Он свирепый воин, дружит со Старком, и может пить с ним до утра. Твой сын напоминает мне совершенно другого человека.       — Думаю, что я должен был найти общий язык с одним из них, — сказал отец. — Четверо златовласых детей, но, по крайней мере, один из них похож на меня в том, что не касается внешности. — Его кислое лицо стало приятным, когда он кивнул в ответ Артасу и Тириону. — В моё время ты не был настоящим мужчиной, пока не трахнул девушку каждого из Семи Королевств и Речных земель. Бес, ты когда-нибудь делал восьмерку?       — Я уже сбился со счета, — заметил Тирион. — Но полагаю, что в Королевской Гавани это проще, чем где-то ещё. Шлюхи всех оттенков и мастей в этой вонючей куче, которую вы называете городом.       Отец снова рассмеялся, затем повернулся к Артасу.       — Тебе следует заняться этим как можно скорее, пока не оказался в ловушке брака.       — Я уже помолвлен, отец. Не думаю, что сейчас это уместно.       Отец посмотрел на Неда.       — Вот видишь? Говорю тебе, в нём есть Старк. Обратишь его в своих старых богов, и ты даже не сможешь сказать, что он вообще родился на юге! — Что-то темное промелькнуло на его лице. — Ничего похожего на Джоффри.       — Джоффри твой сын, — сказал Эддард.       — И твой наследник, — добавил Артас.       Отец вздохнул при этих словах и пустил своего огромного черного коня в резкий галоп. Куда бы ни пошел король, Артас следовал за ним. Он заметил, как пошевелились губы лорда Эддарда, но ветер унес слова прочь, так что они ехали молча, не отставая от короля. Стена уже нависала над их головами, когда отец сбавил скорость, но им еще предстояло проехать много миль. Стражники были далеко за пределами слышимости.       Отец был раскрасневшийся, взволнованный.       — Боги, как приятно выйти и ехать так, как должен был ехать мужчина!       — Только представь, как медленно мы двигались бы с кибиткой, — сказал Артас.       Роберт рассмеялся.       — Эта проклятая кибитка! Я должен сжечь эту штуку до того, как королевская процессия куда-то отправится в следующий раз.       — Я с радостью зажгу спичку, — сказал Эддард. — Ты говорил о Джоффри?       — Мой наследник, — повторил отец, страдальчески нахмурившись. — Может быть.       У Артаса перехватило дыхание, и он посмотрел на Эддарда, ища поддержки.       — Ты не можешь лишить Джоффри наследства, Роберт, — тихо сказал Эддард. — Войны велись и за меньшее.       Ему не нравилось, к чему все это ведёт.       — Пожалуйста, вы не должны этого делать, ваше величество. Мне не нужна корона, — сказал Артас. — Я не хочу войны из-за себя.       Отец посмотрел на него с гордостью.       — Ты не хочешь короны, также как я не хотел короны. Вот почему ты должен её надеть. Что касается войны, — он пожал плечами, — кто будет сражаться на ней за Джоффри? Тайвину самому не нравится это маленькое дерьмо, и если один его внук заменит другого, почему его должно волновать, кто из них правит?       — Это все равно вызовет нестабильность, — сказал Эддард. — Разве ты не помнишь историю? Как Эйгон Недостойный пытался повлиять на наследование?       Отец засмеялся, еще мрачнее и мрачнее.       — Джоффри не Дейрон Добрый. Если бы он вообще когда-нибудь дочитал книгу, я бы отрубил себе правую руку.       — Ещё у него есть права на трон, — сказал Эддард. — Есть много людей, которые присоединились бы к нему только из-за этого.       — Он имеет права, если я скажу, что он имеет права, — сказал отец. — Я король, разве не так? Боги, но иногда мне кажется, что я больше стюард, который вынужден слушать того, кто кричит громче всех. У короля есть свои права, как и у любого мужчины! И любой мужчина может разделить свое наследство между своими детьми, как ему захочется!       Он только убеждается. Я должен кое-что сказать.       — Драконы мертвы, — сказал Артас. — Короли правят только с согласия верховных лордов королевства, чего Безумный король так и не понял.       Эддард и король притихли, осторожно глядя на него.       — Это, — сказал отец, — предательские слова, Артас.       Может быть, это и есть мое испытание? Отвергнуть предложенную мне корону и заплатить за это своей жизнью? Боги действительно любят свою иронию.       — Если мне придется говорить об измене, чтобы вы поняли, в чем дело, — сказал Артас с коротким поклоном в седле, — Тогда я с радостью заплачу за это своей жизнью.       — Это беспрецедентно, Роберт. Тебе пришлось бы созвать Великий Совет, чтобы принять решение по этому вопросу, — сказал Эддард. — И даже тогда Джоффри был бы объединяющим кличем для каждого обиженного лорда, каждого недовольного… война может и не наступить через год или два, но она все равно наступит, если ты коронуешь второго сына вместо первого. Такие вещи не делаются.       — Чёрт бы побрал вас всех и ваш здравый смысл. — вздохнул Отец — Отлично! Мы больше не будем говорить об этом!       Это звучало как отсрочка казни.

***

      Королевский Тракт заканчивался в Чёрном замке.       — Странное название для этого, — сказал отец. — Это не настоящий замок, если у него есть стены только на севере.       — Когда-то, давным-давно, здесь были стены. Но Ночной Дозор стал небрежен со своими обязанностями, совершил непростительные поступки. Южные стены были снесены тогда, как напоминание о том, что Ночной Дозор не предназначен для того, чтобы воевать против юга, только против одичалых за Стеной, — сказал Эддард. — До меня дошли слухи, что новый Король-за-Стеной собирает людей под своё знамя. Они хотят захватить Дозор и хлынуть в наши земли.       — Одичалые, — насмешливо сказал отец. — Ничего, кроме кучки дикарей. Возможно, нам следует показать им, как выглядят люди в настоящей стали, и вселить в них немного страха. Что скажете, сир Меррин?       — Прекрасная мысль, ваша светлость, — сказал белый плащ. Его рубашка из эмалированной чешуи, отделанной золотом, и высокий шлем с золотым гребнем в виде солнечных лучей блестели на солнце. — Если Ночной дозор держал их на расстоянии все эти годы, — ухмыльнулся Меррин,— Они не могут быть большой проблемой.       — Ты не должен недооценивать их, Роберт, — сказал Эддард.       Отец хлопнул себя по животу.       — Может, я и растолстел, Нед, но я все еще могу махать молотом! Я хотел бы увидеть одичалого, который думает одолеть меня в бою!       — Возможно, они пошлют за вами великана, как в песнях, — сказал Тирион.       — Ничто не доставило бы мне большего удовольствия! —сказал отец. — Боги! Великан! Это войдет в легенды. Ты не представляешь, как трудно найти достойного спарринг-партнера на юге. Амберы были близко, когда принимали нас, но даже у них не хватило сил!       Никто не осмелится бить короля, подумал Артас. Никто, кроме его врагов.       — В первую очередь мы должны поговорить с лордом-командующим, — сказал Эддард.       Был почти полдень, прежде чем солнце соизволило выглянуть из-под своих облачных простыней и голубого одеяла. Стена мерцала в солнечном свете, колоссальный голубой и кристаллический утес, который почти касался неба. Он тянулся милю за милей в обоих направлениях, непрерывная линия пересекала северный горизонт, уходя дальше, чем мог видеть глаз.       — Мой дядя Бенджен говорит, что это самое высокое сооружение, когда-либо построенное человеком, — любит повторять Джон.       Тирион всегда добавлял с усмешкой:       — И, без сомнения, самое бесполезное.       Оба теперь молчали и смотрели на эту возвышающуюся форму. Где Цитадель Ледяной Короны провозглашала миру: «Здесь сидит ваш король!», Стена говорила: «Здесь находится конец света»       Но какой бы впечатляющей ни была Стена, черные братья так не впечатляли. Он надеялся, что Йорен и его люди были исключением, а не правилом, но, как и всё, что рождается летом, надежды, казалось, умирают в холоде и инее. Ночной Дозор состоял из угрюмых крестьян, должников, браконьеров, насильников, воров и бастардов. Если бы Плеть действительно была здесь, то она бы давно смела этот сброд.       Может быть, они просто выжидают? Артас задумался. Король-лич мог быть терпеливым, выжидая своего часа, чтобы нанести удар по Вестеросу, когда он будет ослаблен. В конце концов, какое имело значение для мертвых, когда нападать? Не похоже, чтобы трупы гнили в этом холодном месте.       — Теперь ты пересматриваешь свой выбор, Джон Сноу? — крикнул Тирион.       — Вступить в Ночной дозор благородное призвание! — сказал Джон с потемневшим от гнева лицом.       Тирион взглянул на жалкую толпу, которая должна была защищать царство людей.       — Как благородно.       Призрак рыча поднялся на ноги. Джон покраснел, опасно сжал кулаки и шагнул вперед...       Артас поднял руку.       — Мир. Дядя, будь добр, перестань провоцировать моего друга.       — Если бы ты действительно был его другом, ты бы остановил его от совершения этой глупости, — сказал Тирион.       Артас не мог не посмотреть на Джона из-за этого.       — Почему ты хочешь присоединиться к Ночному Дозору? Я видел, как ты сражаешься. Из тебя вышел бы великий рыцарь.       Гораздо более достойный титула, чем даже некоторые из Королевской гвардии.       Джон отвел взгляд.       — Мне нет места в Винтерфелле.       — Тогда уходи, — сказал Тирион. — Ты сын Эддарда Старка, верховного лорда Севера. Да, Бастард, но у высокородного бастарда есть возможности... возможности, которых нет даже у законнорождённых сыновей.       — Например, какие? — спросил Джон.       — Ты мог бы стать рыцарем или кем-то еще, кем можно стать на севере, — сказал Тирион. — Многим северным лордам понравился бы верный меч, к которому прислушивается их будущий Верховный Лорд. Ты достаточно красив, чтобы где-нибудь можно было заключить брак с хорошенькой вдовой или младшей племянницей. Я не думаю, что низшие лорды твоего отца будут заботиться о том, кем была твоя мать, а только о том, кто твой отец.       — Или ты мог бы присоединиться ко мне на юге, — поймал себя на том, что говорит Артас. — Здесь не место для смерти хорошего человека.       Я уже свел слишком многих из них в холодную и раннюю могилу. Спасение одного было бы небольшим покаянием, когда это мне ничего не стоит.       — Присоединиться к тебе? — спросил Джон, нахмурив брови.       — Я никогда не унаследую трон, но я сомневаюсь, что мой отец оставит меня ни с чем, — сказал Артас. Хотя я ничего не заслуживаю. — И во мне всё ещё течёт королевская кровь.       — И кровь Ланнистеров тоже, — сказал Тирион, затем нахмурился. — Это было бы так похоже на моего отца, сделать тебя наследником Утеса Кастерли вместо меня, — он вытряхнул эту мысль из своей уродливой головы. — В любом случае, у тебя есть варианты. Подумай хорошо, прежде чем совершать ошибку.       — Ты женишься на Сансе, — сказал Джон. — Она… Я бы не хотел навязываться.       Артас моргнул.       — Ты её брат.       — Единокровный брат.       — Не ты выбираешь себе семью, — возразил Артас, на что Джон ничего не ответил.

***

      Они провели следующие два дня в Черном замке, прежде чем продолжить путешествие дальше на север. Три белых рыцаря вели полсотни из ворот, цветущее рыцарство трех королевств. Коронованный олень порхал над ними, словно бросая вызов любому из одичалых, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. К ним также присоединился отряд черных братьев во главе с их лордом-командующим Джиором Мормонтом, который по совету лорда Эддарда даже взял свой валирийский длинный меч.       В конце концов, это была демонстрация силы для одичалых, и какое прекрасное шоу они устроили, когда только тихие леса и падающий снег смотрели, как они расхаживают по замерзшей северной земле.       Все Старки остались в Черном замке с дядей Тирионом, Тиреком и оставшейся частью их отряда: сотней человек, чтобы поддерживать Ночной Дозор, пока идёт это великое сражение.       — Было бы чертовски обидно потерять замок после того, как мы победим этих дикарей, — сказал отец, когда они въехали в Зачарованный лес. — Это было бы не очень хорошей песней.       — По крайней мере, это было бы смешно, — сказал Артас.       Отец рассмеялся, и это был теплый, раскатистый смех, от которого его корона задрожала. Это была золотая штука в форме скачущего стада оленей, а в их глазах были черные бриллианты.       — Да, так и было бы. — Он сделал глоток из своего бурдюка с вином. — Ты победил сына Неда в спарринге.       — На самом деле ничего особенного, — сказал Артас.       — Это не ничего, — сказал отец. — Я воспользовался возможностью понаблюдать за тем как сражается Робб Старк, и он достаточно опытен для мальчика своего возраста. Ты на два года моложе его.       — Это была удача.       Отец фыркнул.       — Удача. Чертова наглость. Как ты думаешь, ты можешь лгать своему собственному отцу? Неужели ты думаешь, что я не провёл расследование?       Артас слегка склонил голову.       — Мне говорили, что ты победил всех остальных оруженосцев, и даже некоторых рыцарей. Это, — сказал отец, — не удача.       — Я немного тренировался. — На них начал опускаться туман.       — Ты тренируешься каждый день, — сказал отец. — После восхода солнца и до наступления сумерек, обязательно, если только твоя чертова мать не уведет тебя. Сир Мендон, — он наклонил голову в сторону Королевской гвардии,— говорил мне, что ты более чем порядочный человек. Он назвал тебя вундеркиндом, лучшим, чем я, когда был в твоем возрасте.       — Я еще не побеждал сира Мендона, — сказал Артас.       — Тебе только исполнилось пятнадцать, — сказал отец. — Даже Барристан Храбрый не бил Королевскую гвардию в твоем возрасте. Теперь я знаю, что мы дали нескольким чертовски бесполезным людям белый плащ, но сир Мендон не один из них.       — Разве лорд Аррен не выдвигал его? — спросил Артас.       Отец фыркнул.       — Джон никогда не любил Мендона Мура. Он сражался на стороне Таргариенов в начале восстания, но я сломал его меч в Чаячем городе и взял его в плен. Он вернул свой плащ Арренам и продал нескольких старых друзей. Впоследствии он хорошо сражался за Джона, но это все равно оставило его с врагами с обеих сторон. Такой фехтовальщик, без друзей, без реального будущего? Вот почему он вступил в Королевскую гвардию, и вот почему я взял его на службу. Белый плащ защищает его, а он, в свою очередь, защищает нас. Острый меч, направлен на наших врагов, а не на наши глотки.       Если только меч не вонзится тебе в спину. Артас кивнул.       — Это урок, который ты усвоишь, когда станешь королем, — сказал отец.       — Джоффри будет королем, — сказал Артас. — Я буду рыцарем.       — Король может быть и рыцарем, — сказал отец. — Когда мы вернемся в Королевскую Гавань, мы должны сразиться на боевых молотах.       Он всё ещё хочет этого? По крайней мере, лорд Эддард может заставить его образумиться… Артас отбросил слова отца и поднял бровь, глядя на него.       — Если ты думаешь, что сможешь не отставать.       — Ха! Ты должен спросить себя об этом, — сказал отец. — Может быть, я немного прибавил в весе, но я все еще опасен с молотом. Сир Мендон!       — Да, ваше величество? — спросил Мендон, выезжая вперед.       — Ты был в битве при Трезубце, не так ли? На левом фланге, перед дорнийцами?       — Да, ваше величество, — сказал Мендон.       Отец кивнул.       — Скажи этому сопляку, почему меня называют Демоном Трезубца.       — Из-за того, что вы убили так много людей, воды Красного Зубца наконец оправдали свое название, — сказал Мэндон. — Там, где проходил Роберт Баратеон, после него оставались только мертвые. Даже Рейегар Таргариен не смог устоять перед ним на Рубиновом Броде.       — Этого достаточно. Спасибо, сир Мендон, — сказал отец, отмахиваясь от Королевского гвардейца. — Видишь? Я думаю, что мне нужно показать тебе несколько трюков.       — Это было много лет назад, — сказал Артас, ухмыляясь от уха до уха. — Я должен буду всё увидеть сам, не так ли?       Отец добродушно фыркнул.       — Ты молод и нетерпелив, я отдам тебе должное, но будь осторожен со старыми рыцарями. Ты долго не проживешь, если не будешь чертовски хорош в том, что мы делаем.       Артас кивнул.       Отец вздохнул и отбросил в сторону свой пустой бурдюк из-под вина.       — Я знаю, что был не лучшим отцом, — сказал он с удивительной трезвостью.       — Ты король, — сказал Артас.       — Да, и я должен был сразу догадаться, а не оставлять вас всех на воспитание Серсее. Тем не менее, ты хорошо справился, так что она не всё делала неправильно. — Отец помолчал. — Я пытаюсь сказать, что… Я горжусь человеком, которым ты становишься, Артас. Я не мог бы и мечтать о лучшем сыне.       Сын мой, в день, когда ты родился, сами леса Лордерона прошептали это имя...       В горле у него было липко, как будто его покрывал густой слой меда, и мир, казалось, стал размытым. Я плачу, понял Артас, вытирая слезы тыльной стороной ладони.       — Спасибо, — выдавил Артас.       Дул ветер, но он казался более свежим, тонким, каким-то теплым.       ...Артас...       — Ваше величество! — сказал Мендон, снова подъезжая ближе.       — В чем дело, Мэндон, — спросил отец с оттенком раздражения. — Я разговариваю со своим сыном.       — Здесь слишком тихо, — тихо сказал Мэндон. — Туман слишком густой, чтобы видеть сквозь него, но я заметил тени, мелькающие между деревьями. Мне не нравится, как это выглядит.       ...Артас Менетил...       Отец помолчал, повернув голову, чтобы оглядеться вокруг. Как и сказал Мендон, была мертвая тишина, если не считать беспокойного стука копыт по снегу и дрожащей, звенящей кольчуги. Даже мужчины не разговаривали, понимая, что наткнулись на что-то не совсем правильное.       Туман становился все гуще.       Мормонт присоединился к ним.       — Позвольте моим людям провести разведку впереди, ваше величество. Мы хорошо знаем эти леса.       — Сделайте это, — сказал отец.       Джиор свистнул, и трое его черных братьев спешились, чтобы идти вперед пешком. Они шли сквозь туман. Их тела были скрыты от посторонних глаз, а затем даже звуки их шагов были скрыты. Прошло несколько минут, а они все не возвращались.       Джиор окликнул их по именам, но ответа не последовало.       — Черт побери, — выругался Мендон, вытаскивая меч. — К оружию! К оружию!       Мечи были обнажены. Артас и Роберт вытащили свои боевые молоты. Лучники Ночного Дозора натянули тетивы своих луков.       Затем вернулся черный брат, помахав им, чтобы они вышли вперед. По собравшимся пронесся вздох облегчения. Джиор двинулся, чтобы получить отчет этого человека...       ...затем человек снова скрылся в тумане. Из горла лорда-командующего торчал кинжал, лужа теплой крови быстро заполняла снег.       — За этим человеком! — Отец закричал, и полдюжины рыцарей во главе с сиром Меррином поскакали исполнять его волю.       Мэндон и несколько черных братьев тащили тело Джиора обратно к ним. Мэндон прижал два пальца к шее, затем тихо выругался.       — Он мертв.       — Лансель, бери его меч, —приказал отец. — Мы должны хотя бы вернуть его в его Дом.       Валирийские мечи были бесценными фамильными реликвиями, которые не могло купить даже все золото Ланнистеров.       ...Артас Менетил...       Он навострил уши. Эти голоса не были его мыслями. Лес звал его.       Он крепче сжал свой боевой молот. Свет, дай мне сил.       Это вернулся сир Меррин, или, по крайней мере, его тело. У Меррина Транта, которого знал Артас, не было немигающих ярко-голубых глаз, похожих на звезды-близнецы.       — Сир Меррин? — позвал его отец.       Мерин не ответил, шаркая вперед с окровавленным мечом в руке. Он больше не носил свой высокий шлем с золотым гребнем в виде солнечных лучей, позволяя ветру расчесывать его каштановые волосы. Позади него вышло что-то высокое, худое и отдаленно напоминающее гуманоида. Его плоть была бледной, как молоко, а глаза горели, как лед. Существо было странно элегантным и красивым, как будто темный бог вдохнул жизнь в лед... И это было так опасно.       Это был не человек, Иной.       Сир Престон Гринфилд был первым, кто попытался остановить продвижение Иного.       — Именем короля Роберта, стой!       Он открыл пасть, и они услышали только шум, похожий на треск льда на зимнем озере. Он рванулся вперед, как прорыв плотины...       ...и сир Престон был убит.       — Что это, черт возьми? — спросил один из мужчин, дрожа.       Не от холода, понял Артас. От страха.       — Это, — голос отца заполнил поляну, — это то, что я собираюсь убить!       От мужчин донеслись отрывистые возгласы, можно было подумать, что им удалось развести огонь после нескольких недель холода. Когда отец спешился и прошел мимо сира Мендона, он тихо прорычал:       — Спаси моего сына, Мур.       Шаги отца оставляли глубокие ямы на снегу, а Иной шел легко, как будто скользил по дороге, не оставляя следов. Доспехи отца были стальными; на Ином было что-то тонкое, меняющее цвет с каждым шагом. Боевой молот отца был страшной вещью, на которую можно было смотреть, весь зазубренный, острый и смертоносный, но меч Иного был кристально тонким и выглядел так, словно мог порезать человека, который смотрел на него слишком долго.       Тонкий осколок меча не должен был выдержать удар стального боевого молота Роберта, но он выдержал с пронзительным криком. Это было совсем не похоже на удар металла о металл, больше похоже на животное, испытывающее боль. Отцовский молот после первого обмена ударами, был покрыт инеем и дрожал.       Снова последовал еще один удар, и Иной парировал его как ни в чем не бывало. Сталь запотевала и запотевала с каждым обменом ударами, но отец не унимался. Над головой, парировал, удар слева, удары шли все быстрее и быстрее. С каждым ударом молот визжал все громче, громче, громче...       ...затем головка молота треснула и разлетелась вдребезги, рассыпавшись на куски возле Отца.       Горло Артаса, казалось, сдавило.       Иной резко рассмеялся, звук был похож на треск сосульки. Роберт сделал шаг назад, отбросив древко боевого молота в сторону и вытянул руки назад, чтобы получить новое оружие. Существо только рассмеялось, и снова треск льда разнесся по поляне, в то время как Роберт покраснел от гнева.       — МЕЧ! — приказал отец, и Лансель рванулся вперед, годами приученный повиноваться. Отец вытащил меч из ножен, которые протянул Лансель, валирийский меч сира Джиора, Длинный Коготь. Смех прекратился, как будто Иной почувствовал угрозу своему существованию.       — Смеешь смеяться надо мной? — спросил отец, держа длинный меч в двух руках. — Ты знаешь, кто я, ты, отмороженный сукин сын!?       Удар был еще быстрее, быстрее чем Роберт Баратеон, но валирийская сталь была невесомой и невероятно острой. Меч Иного едва успел, чтобы отразить его, но на этот раз резкий скрежет, похожий на острие иглы, исходил не от оружия отца.       Нет, это исходило от Иного.       — Меня называют Демоном Трезубца, — завыл отец, наступая и нанося удары, нанося удары и наступая, оттесняя Иного назад. — Я король Андалов, Ройнаров и Первых Людей!       Клинок Иного ударил, как свернувшаяся змея. Он колол и тыкал, но не пробивал защиту отца, с какого бы угла ни атаковал. Длинный Коготь всегда ждал, и в руке Роберта Баратеона он был смертоноснее любой зимней бури.       — Я Владыка Семи Королевств, — прорычал отец, опуская свой меч и заставляя их мечи сцепиться. Он ударил ногой и отправил Иного на лёд. — Я Защитник Державы.       Отец сплюнул в сторону и направился к нему.       — Но ты будешь знать меня как повелителя и короля бурь. —Длинный Коготь снова опустился... — Знай, что я Роберт, — и снова — из Дома Баратеонов. — Ледяной меч разлетелся вдребезги. — Знай Нашу Ярость.       Длинный Коготь рассек лицо Иного надвое, вытянув бледно-голубую кровь и разбросав кости из молочного стекла по снегу.       Раздался болезненный вопль, и Трант бросился на отца. Три черных брата и шесть пропавших рыцарей тоже выскочили из тумана перед ними, все они кричали, бросаясь вперед, но их попытки были неуклюжими. Длинный Коготь был смертоносным смерчем в руках Отца.       Затем все закончилось, как всегда во время битвы, с Робертом Баратеоном, окруженным трупами более слабых людей.       — Это было легко, — сказал отец, вытирая черно-синюю кровь с Длинного Когтя, прежде чем вернуться к ним. Туман начал немного рассеиваться.       — Ваше величество, — сказал Лансель, беспокойно оглядываясь по сторонам.       Отец обернулся и выругался. Густой туман раздвинулся, как занавес, дюйм за дюймом отталкиваясь от земли. Он скатился с деревьев, веток и ночных ужасов... с дюжины хрустальных мечей, сделанных из зимних слез, и сотен звездных, диких глаз, смотрящих на них.       Они были окружены.       Отец вздохнул, затем снял свою корону и протянул ее Артасу.       — Теперь она твоя, мальчик. Береги её. Сир Мендон, вы должны вернуть его к Стене, — мрачно сказал он.       Рыцарь из Долины молча кивнул на это, его взгляд задержался на короне, затем на Артасе.       — Отец... — Артас был прерван рукой Мэндона, обхватившей его за грудь, и посадившей на коня Мэндона. Тэнси сердито заржала, пытаясь укусить белого плаща за его дерзость, следуя недалеко позади. Они ускакали прочь, прочь от смерти, прочь от мертвых, прочь от Иных. Он не мог оторвать взгляда от того, что было у него за спиной.       Роберт взревел с валирийской сталью в руках и смертью на губах.       — За Вестерос! — И все его рыцари ответили ему.       Люди вокруг них бежали и умирали. Он видел, как лицо Ланселя окаменело в ужасе, когда толпа тварей набросилась на его тело и разорвала его на части. Тем не менее, каким-то образом Мендон пробился туда, где все остальные потерпели неудачу, как будто твари знали, что его следует игнорировать.       Пока Артас наблюдал, как Роберт Баратеон в одиночку расправляется с тремя Иными, корона отца тяжелела в его руках.