Вселенная 52 12 61

       Чонгук нервно барабанит татуироваными пальцами по рулю, смотрит в упор на компанию друзей за столиком уличного кафе через дорогу точно какой-нибудь маньяк. Картина знакома до умопомрачения, но волнение от того только растёт. Омегу с чуть волнистыми каштановыми волосами он видел в последний раз лет семь назад, но всё равно узнаёт квадратную улыбку и симпатичный разрез крупных глаз. У того были красивые яркие глаза в детстве и слишком мало слов в придачу, Чонгук помнит маленького заику, очкарика с кривыми зубами. Он сам ему на это указывал тогда. Тогда? Голова болит от любого подобного вопроса. Чонгук жутко запутался в бесчисленных «тогда» и «раньше».        Розовая макушка рядом с ним тоже должна выглядеть жутко знакомой, разве что в свои десять симпатичный смешливый парень был вероятнее всего брюнетом. А ещё он мог покраситься в тёмно-синий, в сиреневый или ярко-рыжий. Чонгук помнит — последний ему особенно идёт.        Альфа хмурится, вздыхает, хочет надеяться, что Тэхён не помнит так же хорошо его. Обычно никогда не может вспомнить сам, а иначе было бы слишком неловко.        Это ожидание выматывает всякий раз, длится не много не мало вечность, а Чонгук устал уже ругать себя за то, что приехал так рано, он хотел бы, чтобы было просто плевать. Может быть, как в самый первый раз? А теперь что? Теперь он слишком много ждёт, теперь у этого огромного крутого парня в чёрной кожанке дрожат его крутые накаченные руки и пальцы стучат по рулю его крутой раритетной тачки. Выкуренным сигаретам быстро теряется счёт.        Ким Сокджин звонит уже в третий раз и уже в третий раз Чонгук пытается представить его и понимает, что помнит только лёгкий закономерный дискомфорт от общения с таким, как он. Было бы проще, окажись он калекой в какой-нибудь другой области. Чонгуку легче удавалось говорить с парализованным. Альфа устало, точно для галочки, ругается — Чонгук мог и сообщить о том, что уже довольно давно ждёт. Чонгук только вздыхает. Конечно, мог.        Голос на том конце затухает, телефон звонит уже у Тэхёна, и Чонгук всё так же задумчиво смотрит на то, как подросток отвлекается, а его друг пользуется возможность пообжиматься с сидящим рядом альфой. Омеги за столиком в серой школьной форме, а парень в белой худи и рваных джинсах — немного постарше. Чонгук быстро переводит взгляд, внимательно следит за реакцией Тэхёна, за тем, как исчезает улыбка с лица, а потом, вероятно, сыплются вопросы, потому что омега сильно хмурится и что-то явно недовольно говорит. Чонгук из детства помнит, что парень, когда злится, дует губы, а ещё, кажется, всё ещё заикается — видно по мимике. Чонгук следит за тем, как омега опускает трубку и ошарашенно пялится в телефон, как некоторое время молчит на удивлённые расспросы друзей, а потом бегло что-то объясняет и поспешно уходит прочь.        Чонгук смотрит ещё некоторое время на нахмуренные чиминовы брови, бездумно пялится на руку альфы, сжимающую его бедро, а потом рывком открывает дверь и выходит из машины, чтобы уверенно шагнуть к подъезду дома, в котором несколькими минутами ранее скрылся Тэхён. Чтобы потом намеренно долго подниматься по лестнице, пренебрегая наличием лифта, чтобы ещё какое-то время стоять под дверью, натягивая привычное безразличие на лицо, а потом постучать, окинуть взглядом подростка, показавшегося на пороге и нахально бросить:        — Привет, цыплёнок, — потому что у того домашний костюм яркого жёлтого цвета или есть ещё какая-то причина звать его так? Костюм в любом случае требует милого прозвища, Чонгук не упустит эту возможность никогда. Хмурое жутко недовольное лицо немного ранит. — Выходит, мы соседи теперь?        Тэхён пялится долго и ошарашенно, кипит изнутри, а Чонгук только лишь усмехается — он хорошо помнит по рассказам, о чём думал омега в тот момент.