***
— Он всего лишь ел клубнику и предложил тебе, — на следующий день в школе хмурится Чимин, выслушав довольно яркий рассказ друга. Тэхён вообще редко рассказывает что-либо так. Обычно сдержанный, спокойный, его не так уж просто ввести в такое возбуждённое состояние, но Чонгук явно справляется. — Да ты не понимаешь! — Тэхён эмоционально вскидывает руками, взмахивая рисовым пирожком у Пака перед самым носом. — Он как будто издевается, или… или… — Или подкатывает к тебе, — осторожно направляет Чимин. — Нет, я… Я не знаю! — Тэхён злится, бесится от непонимания и, кажется, страха. — Да расслабься ты, может, просто показалось. — Может быть. Просто… Я же пахну клубникой, — тихо напоминает Тэхён, — это так очевидно. — Тэ, детка, он альфа, — в свою очередь вставляет Чимин. — Я против этой херни о том, что животные инстинкты правят нашими жизнями, но отрицать их всё равно полностью нельзя. Это нормально, если ты привлекаешь его. Ты красивый, ты приятно пахнешь и ты, ну… постоянно крутишься у него под носом, — омега вскидывает бровь, а Тэхён только хмурится и взгляд отводит — не хочет и думать о таком. Так уж получается, что слова Чимина лишь озвучивают его собственные мысли. Думает ли о подобном Тэхён? Может показаться, что нет, но это вовсе не правда. Как сказал Чимин, инстинкты всё равно имеют место быть, как бы сильно не хотелось откреститься от них с концами. У Тэхёна никогда не было парня и, более того, никогда не наблюдалось неровных вздохов в сторону какого-либо альфы. Чимин как-то раз и вовсе предположил, что друг его может быть по омегам, на что Ким только поспешно отмахнулся — ему и те, и те абсолютно безразличны. Возможно, такое знакомо каждому в тот или иной период жизни, Тэхён точно не знает, но на данный момент он отчётливо понимает, что не встречал ещё человека, к которому ощущал что-то особенное, и уж тем более никогда ни о ком не думал в сексуальном плане. Может быть, он одиночка, социофоб, асексуал… Разные были мысли, но и те отметались всякий раз — хоть иногда Тэхён всё равно что-то ощущает. Словно это чувство появляется из необходимости, и идёт оно не от сердца, а от мозга. Тэхён осознаёт, что может нравиться Чонгуку, видит, что тот часто имеет дело с омегами, но сердце по-странному молчит, точно и оно очень сильно запуталось. Может быть, Тэхён и правда неправильный, может быть, дело в его организме, словно отказывающемся быть омегой, может быть, виновата эта дурацкая течка, которой, к слову, так и не было к семнадцати годам. Эти мысли сводят с ума. Ему, кажется, и так хорошо, но в то же время, он словно какой-нибудь не такой. И правда никакого желания думать. Настроение портится до самого вечера, тяжёлые мысли накрывают с головой, и состояние это только ухудшается, когда Тэхён рассказывает Чимину, как ночью Чонгук странно себя вёл, назвал его «Тэ» и коснулся руки. Пак сразу же махнул рукой — это ему всё показалось, Чонгуку, наверно, просто приснился кошмар, а Тэ, это лишь сокращение от имени. Сокращение, которое никто особо не использует, тихо подмечает Тэхён, но друг уже мало его слушает — не воспринимает тревоги всерьёз. Школьный день наконец подходит к концу, но день обыкновенный заканчивается не совсем так, как того хотелось бы Паку. Он не против сидеть на скамейке, около тэхёнова дома и ещё хоть полчасика по-дружески болтать, если бы не одно «но». Этот вечере должен был проходить с Юнги. — В другой раз, Чим, — грустно подбадривает Тэхён, поглаживая друга по спине. Уже так поздно, и им обоим ещё делать гору домашки, но Чимин никак не хочет уходить. Увязался за другом, решив проводить, а дальше идти никак не хочет — боится остаться один, боится слишком рано прийти домой и столкнуться с родителями, боится утонуть в собственном расстройстве и потерять возможность вернуться обратно. — Мы как будто живём в разных городах, — тихо роняет Пак, а Тэхён сконфуженно молчит — не знает, что должен говорить. — Он всё время в учёбе, а я как будто отошёл на второй план. Я всё понимаю, но… — он правда понимает, он знает всю эту ситуацию изнутри, знает, почему Юнги так усерден в учёбе, знает, откуда берутся ночные истерики и жуткая ненависть к себе, но… Чимин не злится, он просто так сильно скучает. — Не сегодня, ладно? — часом ранее в динамике звучит страшно усталый голос Юнги. — У меня завтра очень важный тест. — Но… — и снова это «но». «Но мы договорились две недели назад». «Но мы не виделись уже несколько дней». «Но я так сильно скучаю, Юнги…» Чимин путается в этих своих «но» и просто молчит. Не имеет смысла. — Прости, — а голос так и дрожит, и у Чимина тут же вздрагивает сердце — он не бесчувственный идиот, он знает, что его бросают нехотя, скорее всего через силу, знает, что альфа так сильно страдает от того, что делает больно ему. Чимин понимает, правда. От того и молчит. — Ничего, — роняет омега, — в другой раз, — когда? — поспи хоть немного, пожалуйста. Тебе нужно отдыхать. — Постараюсь, — врёт Юнги и ещё с минуту не сбрасывает звонок — слушает тишину и чиминово мерное дыхание. Скучает, так сильно скучает, что невыносимо на душе. Не хочет, но всё равно делает больно ему. А разве бывает в жизни иначе? — Это пройдёт, — заверяет Тэхён. — Ты же знаешь, что он обязательно найдёт на тебя время? — Да, — бесцветно кивает Чимин. Может знает, а может и нет. — Не переживай, — Тэхён тянет его к себе, обнимает за плечи. Никогда бы его не отпускать. Время уходит незаметно, Тэхён поглаживает жёсткие розовые волосы. На улице тишина, темнота, прохлада. Хочется закрыться, замереть вот так в созданном коконе и не видеть окружающий мир. — Переночуешь у меня? — тихо предлагает Тэхён. Не любит гостей в своей квартире, не любит делать уроки с кем-то, не любит при пробуждении видеть чьё-нибудь лицо. Но это же Чимин, а Чимину сейчас так сильно нужна поддержка. — Сделаем домашку и посмотрим кино перед сном. Утром пойдёшь домой. Чимин жутко умиляется этому предложению, знает, что Тэхён любит всё делать один, но отказаться никак не может — слишком разбит сегодня. Чонгук сталкивается с ними около лифта, в последний момент решает оставить шутки при себе — слишком уж плохо выглядит Чимин и слишком уж злобно стреляет глазами Тэхён — ясно даёт понять, что юмор сегодня совершенно не уместен. Чонгук только вздыхает. Знает ведь всё вдоль и поперёк. Бегло оповещает, что снова уходит в клуб на ночь, и желает спокойной ночи. Тэхён провожает его коротким взглядом — молча радуется, что квартира снова принадлежит ему. Хотя бы на эту ночь, хотя бы сегодня он будет спать спокойно, не распахивая глаза от странных шорохов за стеной, не заглядывая с опаской в гостиную, где страшно мечется Чонгук. Чонгук, часто повторяющий во сне его имя.***
Doja Cat — Streets
Чонгук заходит в густую жаркую толпу, и тогда всё вокруг меняется как по щелчку пальцев. Вспышки света бьют в интимном полумраке, люди вокруг превращаются в одно целое, музыка оглушает, но бьётся где-то далеко, где-то за пределами рассудка. Чонгук обожает ночные клубы за это головокружение, за это безумие, проглатывающее в одно мгновение. Он проходит сквозь толпу, улыбка слегка грустная — ему хорошо здесь, но он словно уже очень давно сыт. Шагает к барной стойке, у которой застыл мягкий запах сразу нескольких омег. Они здесь совсем обезумевшие, напористые, горячие. Чонгук делает глубокий вдох, закрывает глаза — ощущает сразу несколько вкусов на языке. Его задевают руки, ловят в плен глаза, ему кто-то шепчет на ухо, кто-то проезжается боком по бедру. Чонгук даже не уверен, омеги это или альфы, просто идёт вперёд, всматривается и иногда оборачивается, ощущает головокружение, но даже не пытается его остановить. Приятно, когда сходишь с ума. Он падает на высокий барный стул, заказывает себе пару шотов, разворачивается к танцполу, опираясь локтями на стол — ищет, бесконечно ищет никак не может найти. Лица мелькают перед глазами, но то самое никак не находится. Он никогда не появляется, если это нужно Чонгуку, словно прячется из раза в раз, а Чонгук не оставляет надежд, всё вглядывается в толпу, ощущая, как алкоголь обжигает горло, растекается по венам, а музыка начинает звучать иначе — ярче, громче. Тело подрагивает под биты, хочется поддаться запахам крутящихся поблизости омег. Проходит совсем немного, но Чонгук уже успевает потеряться, его топит, растворяет в себе. Он приходит в клуб искать, но всякий раз сдаётся на полпути, поддаётся соблазну отпустить все тревоги, погрузиться в прошлые попытки, в прошлые провалы. Он уже потерял счёт. Очередной омега проходит мимо покачиваясь, и задевает бедро. Чонгук смеётся, уже совсем не контролируя себя, ловит парня за руку и тянет на себя. Тот не менее пьяный, не мене распалённый и дерзкий. Это Тэхён. Глаза блестят в темноте, улыбка быстро окрашивает губы, точно никогда не покидала их. Припухшие губы, их часто кусают, терзают, целуют. Чёрные волосы взъерошены, Чонгук точно в замедленной съёмке тянет руку, смотрит на неё, странно улыбаясь, а потом зарывает пальцы в волнистые пряди, путает и притягивает к себе. Тэхён целует жадно, не позволяет вести — сам проникает языком между губ, кусает губы, вылизывает. Чонгук замирает, сбито дыша, смотрит ему точно в глаза и через секунду куда-то падает в своём сознании, проваливается и окончательно лишается опоры — Тэхён закидывает ему ногу на бедро, а потом седлает, отпуская усмешку, когда альфа с трудом удерживает равновесие на высоком барном стуле. Широкие ладони на бедрах омеги, пальцы скользят по облегающим джинсам, шлёпают упругую задницу, когда омега слишком больно кусает шею. Он только смеётся тихо, прямо в кожу, но Чонгук всё равно слышит даже в громе битов. Слышит и откидывает голову назад — не может терпеть давления в штанах, не может смотреть на ёрзающего на нём омегу. Тэхён сильно пьян, сильно распалён запахом альфы. Утром он мало что вспомнит, но от того, что вспомнит, будет обязательно стыдно. Чонгук прикусывает мочку уха, целует шею, поднимается к подбородку, голова омеги запрокинута назад, а сам он громко стонет. Чонгук чувствует, что сходит с ума. Он снова откидывается спиной на край барной стойки, слепо смотрит сквозь толпу, пока омега покрывает засосами его грудь, тянет вниз футболку, забирается под неё пальцами. Глаза прикрываются, всё тело расслаблено, сознание точно сейчас провалится в глубокий сон. Затуманенный взгляд выхватывает одну пару в толпе. Омега с огненно-рыжими волосами покачивается под музыку, извивается под прикосновениями, жмурит глаза и распахивает пухлые губы. Чонгуку кажется, он может слышать его. Со спины обнимает крупный альфа, сжимает рукой поперёк живота, второй скользит ниже, цепляется за пряжку ремня. Чимин пропевает слова песни вместе с толпой и улыбается, пока альфа целует его шею, что-то шепчет на ухо, обводит ухо языком. — Намджун… — одними губами роняет Чонгук, и всё растворяется. Он находит себя всё у той же барной стойки, крепко вцепишимся в пустой бокал. Свободная рука трясётся и двоится в глазах, а по телу всё ещё гуляет осязаемый жар. Чонгук закрывает глаза, пытается заглушить гремящую невпопад музыку. Тошнит. Срывается с места, рвётся выйти на воздух, но толпа отказывается выпускать. Он снова теряет в ней частичку себя.