***
После школы он решает ехать к папе совершенно спонтанно, как будто в одно мгновение осознаёт, что такое серьёзное дело сможет отвлечь его от переживаний. Кажется, это правда, потому что уже сидя в такси, Тэхён мелко дрожит, кусает губы и теребит пальцами край толстовки. Чёрной огромной толстовки, теперь уже больше пахнущей клубникой, нежели горьким шоколадом. Тэхён мгновенно сжимается, забывает, как моргать и дышать. Он всё ещё носит его вещь. Хочется как можно скорее стянуть её с себя и выбросить в окно или быстро затолкать под сиденье, но, одновременно с тем, хочется оставить её себе навсегда. Тэхён несдержанно и жутко отчаянно стонет, тут же краснея, когда водитель обращает внимание на него. Альфа пару секунд смотрит в зеркало заднего вида, а Тэхён тут же чувствует, что мужчина понимает абсолютно всё. Видит, что омега сидит в одежде, пахнущей альфой, видит, что вчера ему признались в симпатии, видит, что он в абсолютном смятении от своих собственных чувств. Тэхён с огромным нетерпением вылетает из машины, как только она останавливается у отцовского дома. Пятнадцать шагов до крыльца отдаются едким звоном в ушах. Тэхёну всегда странно некомфортно дома, всегда тревожно и несчастливо, но прямо сейчас все эти чувства выходят на какой-то новый уровень. Тэхёну тяжело даже думать о том, что он сейчас должен говорить с отцом. У них это настолько не принято, что сложно и вспомнить, когда серьёзные разговоры происходили в последний раз. У Тэхёна никогда не спрашивали о его чувствах, и сам он по итогу не горел желанием рассказывать. Папе сложно, с этим нельзя спорить. Он с трёх лет растил ребёнка один, к тому же имея серьёзную инвалидность. Тэхён всегда понимал и принимал но… Бомгю тоже живёт только с одним папой, и Хосок далеко не зрелый мужчина, без страха взваливший всё на себя. Может быть, ублюдок тут тэхёнов отец, который бросил мужа и ребёнка из-за своих только тараканов в голове, а может быть, Сокджин не самый сильный на свете человек. Тэхён не хочет разбираться — не ему судить. Сокджин привычно открывает до того, как Тэхён успевает постучать. Ещё одна причина испытывать дискомфорт в родном доме — там жутко тихо. Тэхён любит тишину и покой, но его тишина разбавляется глухой поступью кошачьих лап на паркете, шуршанием ветра в занавесках, звуках с кухни, Чонгуком теперь… У Сокджина же дома тишина такая, что давит на барабанные перепонки. — Привет, — тихо роняет Тэхён, окидывая быстрым взглядом отца. Глупейший стереотип, что слепые выглядят неопрятно. Сокджин идеален абсолютно всегда. Классические брюки, белоснежная рубашка с идеально выглаженным воротничком и ровно завязанным чёрным галстуком, красивая укладка. Видимо, собирается в свой офис. Он работает дома, но иногда обязан появляться в компании. Тэхён понимает, что легко мог с ним разминуться, и не знает до конца, хотел бы этого или нет. — Доброе утро, — он чуть кивает головой и пропускает сына в дом. У отца такой вид, словно хочет сразу спросить, зачем пришёл. И это вполне нормально, учитывая, что Тэхён просто так очень редко когда приходит, а сейчас ещё и ведёт себя странно, неестественно. Сокджин не может его видеть, но прекрасно понимает, что тот сильно медлит, мнётся на пороге и не знает, с чего начать. Поторапливать совсем уж некрасиво, а разговаривать беззаботно ни о чём они и вовсе не умеют, потому и молчат. Словно совсем чужие друг другу. — Я х-хотел… — Тэхён безнадёжно роняет голову, никак не может совладать с собой, — поговорить. — Да, конечно, — Сокджин мягко кивает и голос у него ровный, совсем бесцветный. — Что-нибудь случилось? Они проходят в большую серую гостиную. Серую, холодную и до страшного пустую. Не сложно догадаться, почему квартира Тэхёна буквально уставлена безделушками и аксессуарами, почему на стенах так много картин, фотографий, полок, почему буквально всё забито мелочами. Он задыхался в стерильной пустоте родного дома. Сокджину незачем было окружать себя красотой для глаз, а о других глазах он и не думал. — Пап, у м-м… у мен-ня… — Спокойнее, — всё так же ровно попросил отец, и у Тэхёна всё в очередной раз задрожало внутри, пробежало до самых кончиков пальцев, затронуло и их. Его аура сводила с ума, внутренности заставляла непроизвольно сжиматься, и это напряжение точно не отнесёшь к чему-то хорошему. Тэхён видел заботу со стороны родителей, слышал, как Чимин ворчит на своих, но всё равно не может не благодарить за любовь, Тэхён, в конце концов, ещё вчера видел маленького Бомгю и его семью. Тэхён смотрит на своего папу и никак не может понять — чем он хуже всех других детей, чем он отличается и почему не заслуживает хоть каплю любви, хоть немного понимания, жалости в конце концов? Неприятно, когда тебя жалеют, но от родителей иногда такого очень ждёшь. — Помнишь, я б-болел? — после глубоко вздоха наконец произносит Тэхён. — У меня всё-таки была течка. Сокджин делает глубокий вздох, проводит рукой по лицу и закрывает глаза словно по привычке. Эта тема неспроста пугает Тэхёна, она пугает и его самого. Это сложно, и хуже всего то, что Тэхён никак не может понять проблему до конца. Не может увидеть всего в силу неопытности, не может знать последствий, не может знать, какими бывают люди. Альфы в частности. — Тэхён, мы ведь говорили об этом… — Я уверен, — быстро перебивает младший. — Но врачи говорили… — Пап, у меня была настоящая т-течка, — омега произносит жёстко, насколько вообще умеет, чуть подаётся вперёд со своего кресла, как будто может таким образом хоть как-то повлиять на своего собеседника. — Почему т-т…т-ты не можешь это принять? — Дело не в этом, — слегка раздражённо качает головой старший омега. — А в чём тогда? — совсем отчаянно вскрикивает Тэхён. — Я не могу быть н-нормальным, по-твоему?! Переполняет. Тэхён слышал это всю жизнь. С самого детства. Ему не говорили напрямую, но он далеко не глупый, чтобы догадаться. Сокджин всегда вкладывал в него — он неполноценный, он может понравиться далеко не всем. И Тэхён знает, он сам научился защищаться от мира и людей вокруг, а потом просто готовил к подобному сына. Но Тэхён хотел бы быть нормальным хотя бы для него, хотя бы для отца. — Ты нормальный, Тэхён, — устало и тихо говорит старший, но ему совсем не веришь. У Тэхёна перед глазами разбитый человек, который пытался обезопасить от подобного другого, но на деле сломал своими же руками. — А что тогда? — допытывается младший. Ему несвойственно кричать, но он повышает голос, не хочет, но по-другому как будто не сможет никак достучаться. — Даже если бы не было этой… э-э-этой течки… Почему я не нормальный без неё?! — Потому что так считают альфы, с одним из которых ты в последствии свяжешь свою жизнь! Слова прорезают воздух и оставляют тишину за собой. Привычную для этого дома тишину. Тэхён испуганно замирает, распахивает губы, чтобы что-то сказать, но никак не может. В такое откровенно не верится. Его отец — одинокий самодостаточный омега, который точно не может переживать о том, как его сына примет альфа. Он пронизан обидой ко многим из них. Как он может такое говорить? — Им важно, чтобы ты был идеальным, Тэ, — он вымученно вздыхает, а Тэхён дрожит от услышанного обращения. Кажется, его голосом это не звучало никогда. Его отец — одинокий самодостаточный омега, которого из-за недуга бросил муж. — Знаешь, почему твой отец бросил нас? — громко, но с жуткой тоской в голосе спрашивает он. Тэхён молчит. — Догадываешься хотя бы? — Да… — тихо роняет и бездумно кивает. — Ему было сложно со мной, — быстро поясняет Сокджин. — А знаешь, сколько ещё было после него? С маленькими детьми таким обычно не делятся, поэтому не знаешь. Я знаю, что привлекателен, достаточно интересен, состоятелен… А раньше меня было легко обдурить, — с горечью добавляет омега. — Меня только пожалеть, заговорить зубы и всё… Я был доступным, может быть, необычным. Но я никому не нужен для серьёзных отношений. Кроме Ким Тэгуна было ещё много желающих. Джихён, Сынван, Намджун, Ёндже — всех и не вспомнишь. Тэхён медленно оседает обратно в кресло, вжимается в серую обивку, словно пытается полостью слиться с ней. На него никто не смотрит, но ему настолько невыносимо неловко, тяжело. — Все они ясно давали понять, что просто пользовались мной, что неполноценный я никому не нужен. Знаешь, как долго я верил, что может быть иначе? Вот только иначе не могло быть. Тэхён не может оторвать от него взгляд. Его отец не был сильным с самого начала. Люди не внушают своим детям такое просто так. Одинокий самодостаточный омега перед ним — в прошлом обыкновенный романтик, веривший любому на слово. Тэхён испуганно молчит, боится и пошевелиться. Ему сказали, что-то жутко сокровенное, что-то такое, о чём не говорили никому и никогда. — Думаешь, я должен был говорить тебе, что ты обыкновенный? — после паузы осевшим голосом спрашивает Сокджин. — Может быть. Но я не хотел утешать тебя потом всякий раз, стоит тебе столкнуться с реальностью. Я хотел, чтобы тебя невозможно было таким сломать. «Чтобы никакой альфа не смог меня ранить…» — за него про себя договаривает Тэхён. Он никогда не смотрел на своего отца вот так. Не с уважением, не с благодарность — он всё равно так или иначе сломал, какими бы праведными не были его намерения. Тэхён смотрел на него с пониманием. Впервые, кажется, смог проникнуть чуть глубже, смог понять его чуть больше, чем обыкновенного незнакомца. Сокджин не видит его взглядов, никак не подаёт вида, но абсолютно точно ощущает себя обнажённым, уязвлённым. Он не может понять реакцию сына, пока тот не подходит, пока тот не обнимает. Это тоже так непривычно для них. Нет никаких слёз, слов благодарности или признаний в любви. Такого они всё ещё не готовы. Тэхён ещё долго не сможет объяснить, что он абсолютно нормальный, а Сокджин ещё не скоро поймёт, что проецировал свои травмы на сына. Ему так многое нужно сказать, ещё нужно научиться говорить, но… Тэхён никогда не думал, что просто обнять папу может быть настолько необходимо.***
Мужчина устало падает в кресло, поднимает пустые глаза в потолок. За Тэхёном только что закрылась дверь, но на груди всё ещё тепло его тела, а в ушах звон от пронзительности собственных слов. Никогда не говорил, почему же решился выложить сейчас? Потому что хватит уже молчать перед ним. Тэхён больше не маленький, больше не хрупкий, не глупый… Ему так кажется. Как будто он хоть когда-нибудь его жалел. Он делает глубокий вздох, задумчиво проводит ладонью по бедру, стянутому тканью чёрных брюк. Дорогая дизайнерская одежда, известные марки, круглые суммы в чеках, а кому это нужно всё? Богатый, уверенный в себе, самодостаточный. Перекрыло ли это «калека, одинокий и никчёмный»? Никак нет, он просто научился отказывать. Он поступал правильно, когда внушал Тэхёну все те вещи. Посмотреть на него, сжимается сердце — совсем юный, доверчивый, слишком неопытный. Таким легко воспользоваться и бросить. Сокджин знает, сам таким был. Мотает головой, прогоняя это прочь, но всё равно не находя возможности избавиться. Это сравнение забивается в голову плотно, отказывается уходить. Он был таким в шестнадцать, вот только родители не предостерегали, не говорили, что доверяться людям нужно не сразу, не после первых же влюблённых слов, не говорили, что от незащищённого секса рождаются дети, не говорили, что всё имеет свои последствия. И когда замуж выдавали, тоже не говорили, что это не по-настоящему, это не по любви. «По залёту» звучит слишком грубо, но Сокджин хотел бы это услышать тогда, стоя перед алтарём с едва ли знакомым парнем на несколько лет старше его. Ему не нравится вспомнить и он блестяще справляется с банальным отрицанием, но иногда всё что угодно может дать течь. Он только проводил сына после тяжёлого разговора, а думает только о том, как многим сам он доверял, как многие ещё успели попользоваться, когда Тэгун после четырёх невыносимых лет с криками ушёл. Не выдержал бедность молодой семьи, устал работать за двоих, устал терпеть слепого омегу, который ничего не умеет и даже за сыном следит с трудом. Он не уставал только винить во всём Сокджина. Он и в штаны в ту ночь первый полез, он и не предохранялся, и вообще он никчёмный и держаться с ним рядом можно разве что из-за ребёнка. Омега каждое слово его зачем-то запомнил на всю жизнь. Ему и тогда никто не объяснил, что этот брак не был случайностью, что Тэгюн не просто плохой человек. Он один из многих. Из тех, что были до и обязательно будут после него. Сокджин всегда будет припоминать себе, как сильно хотел семью и как непростительно медленно его наполняло отчаяние. Как многих он подпустил к себе на пути становления достойным, по чужим меркам, человеком. Тело болезненно сжимается, он закрывает глаза и думает о самом последнем, после которого он окончательно повзрослел. Каких-то несколько лет назад, когда отчаявшаяся душа снова стала искать любви и того странного, совершенно мифического чувства, которое будет настоящим, которое останется на долго, не закончится одной ночью. Номер в мотеле, ещё не такой дорогой костюм. Расстегнутая рубашка на плечах, натянутая ткань брюк и широкие ладони на бёдрах, дыхание на коже живота. Когда не видишь, чувства как будто острее. Всё то же на деле, меняется лишь уровень восприятия, концентрация. Сокджин помнит те прикосновения даже сейчас. Мерные, ровные, обхватывающие целиком. Это был альфа сильно моложе его самого, первый встречный, составивший приятную компанию в баре. Алкоголь, красивые слова и неоднозначные намёки. Его звали Намджун. Сокджин хорошо запоминает имена. Была бесконечная ночь, во время которой его как будто любили. А на утро только пустота. Сокджин уже на это свидание шёл, зная, что оно станет последним. Он словно пытался окончательно убедиться, что альфы ему не нужны. Теперь он в своём огромном доме, в своём дизайнерском костюме за круглую сумму. Теперь он в гармонии с самим с собой. Так кажется, пока его пустые глаза не отпускают наполненные болью слёзы. «Ты должен понять меня, Тэхён».