***
— Я надеюсь, ты уже готов, — Чимин нацепляет беззаботно счастливое выражение лица и влетает к Тэхёну в комнату всё тем же вечером. — Ну не совсем… — осторожно подаёт голос Ким, выглядывая из-за дверцы шкафа. — Ты прикалываешься? — Чимин плюхается на идеально застеленную кровать с красиво разложенными подушками, прекрасно осознавая, что её хозяина от таких действий очень сильно передёрнет. — Да я почти уже… — вяло оправдывается Тэхён, хоть оба и понимают, что он даже близко не «почти» сейчас. — Мы из-за тебя конкретно так опоздаем, ты в курсе? Тэхён вздыхает, садится рядом и подбирается чуть ближе, очень неумело пряча жутко виноватую улыбку. — Я не знаю, что мне надеть, потому что… — заискивающе тянет омега, — потому что там, возможно, будет Чонгук. Чимин молчит с минуту, задумчиво смотрит в сторону, а потом подскакивает на кровати и вцепляется другу в плечи, восторженно крича: — Вы с Чонгуком будете вместе на Фестивале парного танца?! — он намеренно выделяет каждое слово, потому что это действительно особенно важный факт. — Постой, это получается, из нас не получится парочки одиноких омег? — тут же наигранно тушуется Пак, немного ослабляя хватку. — Н-нет, на самом деле… — Тэхён невесело вздыхает. — Он сказал, что хотел бы прийти… — Ким Тэхён! — Чимин возмущается, валит друга на кровать. — Да я не знаю! Он сказал, что вряд ли сможет. — Тэ… — у Чимина так страшно загораются глаза, что Тэхён успевает пожалеть о том, что позвал его на помощь. — Главное, что он вообще хочет прийти! — важно замечает Пак. — Давай, надеяться на лучшее, окей? Мы сейчас сделаем из тебя самого красивого омегу в его жизни. — Чимин, я не… н-не могу одеваться, как ты. — Иногда ты меня бесишь, — отрезает Чимин и слезает с друга, чтобы забраться в его шкаф. Видит бог, Тэхён действительно пытался сопротивляться. Он выстоял против уговоров надеть непривычную вызывающую одежду, покоящуюся в глубине полок и вообще неизвестно откуда там взявшуюся, Тэхён стойко пресекал все попытки порезать или ещё как-либо изменить вещи, но с последним он бороться уже никак не мог. Не спасло даже жалобное умоляюще нытьё. — Чимин, да послушай… — Нет, я не буду тебя слушать, — Пак картинно отворачивается и обходит друга стороной, позволяя тому как следует рассмотреть себя в зеркале. — Ты пойдёшь в этом и точка! — Они мне малы, — вяло сопротивляется Тэхён, нехотя крутясь перед зеркалом. — Это твой размер, умник, — бросает Чимин, — просто это единственные джинсы, которые обтягивают твою шикарную задницу, а не висят на ней мешком. — В каком месте у меня шикарная задница? — Тэхён, кажется, правда расстроен. Он смотрит на своё отражение и действительно никак не может понять. Никто когда не говорил ему, что он красивый. Может быть, Чимин просто льстит? Не хочет обидеть. Да, определённо. Тэхён ещё раз понуро вздыхает. — Вот в этом, — Чимин замахивается и отвешивает ему звонкий шлепок по этой самой заднице, которая по его скромному мнению выглядит действительно круто. — Слушай сюда, — он заглядывает другу в глаза, — ты потрясающе красивый омега и я понятия не имею, почему тебе так редко это говорят. Как хочешь, но я буду говорить тебе это ровно до тех пор, пока ты сам до конца не поверишь. Ты охуительный, Ким Тэхён, люби себя хотя бы за это. Тэхён смущённо улыбается, молчит, а потом лезет обниматься, хоть и знает, что Чимин не любитель таких нежностей. Сложно в полной мере передать, как много для него значит этот человек. — В футболке пойдешь? — после недолгих объятий спрашивает Чимин, чуть помогая заправить светло-жёлтую тонкую ткань в джинсы. — Вечером прохладно, надо что-нибудь накинуть, — пожимает плечами Тэхён и тянется к верхней полке, где уложены вязаные кардиганы. — Стоять! — Чимин застывает, в очередной раз пугая Тэхёна. В голове проносится один эпизод. Их с Чонгуком первая встреча. Они с Тэ на этой же кровати и Чон, собирающийся куда-то. Он предложил Чимину свою куртку и, если не изменяет память, посоветовал надеть на свидание. Чимин зажимает ладонью рот и без слов несётся в прихожую, заставляя взволнованного Тэхёна последовать за собой. — Нет, — Ким уже из-за угла видит, что стащил с вешалки друг. — Нет, повесь обратно и думать забудь!.. — Ты настолько горячий в ней, я сейчас обоссусь! — Чимин накидывает огромную кожаную куртку омеге на плечи, а тот тонет в ней и поскорее хочет вылезти, потому что так сильно пахнет. — Только не на коврик, — язвит Тэхён и пытается вырваться. — Брось, Чим, я не могу пойти в его куртке. — Ты не можешь, ты обязан пойти в его куртке! — второй раз за сегодня вопит Чимин. — Да мне неловко, — протестует Тэхён, позволяя подтолкнуть себя к зеркалу и осторожно оглядывая самого себя. Выглядит и правда… привлекательно? Чёрная кожанка идёт к любому луку, и то, что она чертовски огромная, придаёт только шарма. Тэхён в ней выглядит изящным и простым одновременно, а ещё… Он, кажется, пропитывется запахом Чонгука насквозь, слишком быстро пьянея, а ещё… Тэхён не раз надевал его вещи и слишком сложно описать, насколько это приятно. — Ему понравится, — ещё раз заверяет Пак. — Чимин… — в последний раз точно для галочки вздыхает Ким, а после всё-таки выходит так на улицу.***
Яркий фестиваль по левую сторону от идущей куда-то одним потоком толпы, в воздухе музыка, хор из стольких голосов, над головой растяжки из искусственных цветов и лент, кругом фонари, флаги, хлопушки. Альфы в тёмно-синих костюмах, очень отдалённо отсылающих к военной форме, омеги все сплошь в алом, в обилии цветов. Традиции, традиции, традиции… На это не слишком приятно смотреть, но другого тут и не могло быть — праздник древний и славит общепринятые нормы и расстановки. Альфы сильные защитники, омеги хранители очага. Чимин упрямо отворачивается от процессии по левую руку от них, не хочет и обсуждать, просто поскорее уйти. В конце концов, они пришли сюда просто отдохнуть и насладиться яркой атмосферой всеобщих гуляний. — Давно не был на таких мероприятиях, — замечает Тэхён, с интересом разглядывая украшения, ловя макушкой россыпь мелких белых лепестков. — Папа не любит такое, — Сокджину тяжело в таких местах и его охотно понимаешь. — Мы, наверно, на каждый праздник таскались, — невесело вставляет Чимин и чуть сжимает тэхёнову руку. — Они и сегодня пошли. — Ты совсем отделился? — осторожно спрашивает Тэхён. Они проходят под низкой аркой из цветов и треугольных флажков, чуть вздрагивают от резкого хлопка слева — процессия артистов приступает к представлению с мелкими фокусами. — Мне там нечего ловить, — хмурится Чимин и очень не хочет вспоминать то, как бежал из дома совсем недавно. — Я немного… мы собирались большой компанией и это было уже просто невыносимо. — Ты как? — Тэхён участливо заглядывает в глаза. — Да сойдёт, — омега мотает головой, не хочет снова думать об этом, — они снова заладили о детях и семье, а ко мне приходил Юнги и я… я сорвался на нём, но… — Чимин запинается, так очевидно волнуется обо всём произошедшем, но дальше сказать уже ничего не может — и сам не понимает, что творилось в голове тогда. — Я запутался и не хочу в это лезть, — честно через силу выдыхает Пак. Тэхён смотрит на него с жалостью, ободряюще держит за руку. Тэхён тоже его до конца не понимает — он и не может, никто не может, пока Чимин и сам себя не понял до конца. — Почему Юнги не пришёл? — Ким переводит тему, хоть это и вряд ли может поспособствовать расслаблению друга. Юнги — ещё одна болезненная рана на его сердце. — Он с родителями, — легко выдаёт Чимин, а в голосе жуткая концентрация обиды и непонимания. — Как будто это фестиваль родителей и детей. — Чимин… — Да знаю, — сильно хмурится друг, — знаю, что у него не так, как у меня, что он не может уйти, просто… Да ничего. Конечно, я обижен, но я понимаю. Правда. — Это хорошо, — Тэхён мягко соглашается, хоть и не верит до конца. Чимин не понимает, Чимин не принимает происходящее и вряд ли сможет смириться. — А ты что? — быстро переводит тему Пак. — Где пропадал вчера… хотя постойте! — он переключается как по щелчку и это немного жутко. Чимин подскакивает с места и проходит чуть вперёд, чтобы заглянуть другу в лицо, пока идёт спиной вперёд. — Ты же предложил ему пойти на фестиваль. В каких условиях, интересно, — он отвратительно хитро улыбается, щурит глаза, а Тэхён чувствует, что весь пылает и знает, что лицо его теперь походит на те красные фонари над головой. — Он позвал меня в кино, — смущённо улыбается омега, — а потом мы гуляли по городу и зашли в бар. — Ого… бар? Ты? — усмехается Чимин. — Очень интересно. — Заткнись! — в шутку возмущается Тэхён. — Было… здорово. — Можно повторить свой вопрос? — Как будто тебя остановит мой отказ… — Он тебе нравится? Они останавливаются прямо посреди потока людей, заставляя тех обходить и бросать недовольные взгляды. У Чимина светятся глаза, и это не простой интерес к сплетням, это какая-то неописуемая радость за друга. По скромным чиминовым меркам, Тэхён всегда нуждался в любви. Узнать, что он наконец получил своё, наконец восполнил то, чего не давал отец, что съедало одиночество… Чимин чувствует, словно груз спадает с плеч. — Мне никогда никто не нравился, поэтому я просто не знаю, — честно говорит Тэхён, как-то потерянно хмуря брови и сдавливая маленькие чиминовы ладони. — Тогда не торопись, — ободряюще улыбается омега, — очень скоро ты точно всё поймёшь, — и обнимает, смеётся куда-то на ухо так по-доброму и искренне, что Тэхён душой буквально тает, плавится под его теплом и совсем не замечает тоски на глубине чужого взгляда. Наверно, Тэхён и правда влюблён. Они идут дальше по улице, останавливаются около закусочной с высокими уличными столиками, чтобы перекусить и дождаться последнего представления. Тэхён много смотрит по сторонам, много ищет, но с каждой минутой всё убеждается, что ни за что не сможет найти. Разочарование бьёт по сердцу безжалостно, беспощадно и тупо. Ощущение, что ты кому-нибудь в этом мире нужен и важен растворяется, тает, едва ли появившись на свет. Кажется, он всё равно ошибался. — Твою мать!.. — Чимин вырывает из потока внутренних переживаний и резко отворачивается от собирающейся для танца толпы. — Твою ж мать… — Что? — непонимающе хмурится Тэхён. — К нам идёт Намджун, — не моргая выпаливает Чимин, замирая, сжимаясь, как будто так его перестанут видеть и считать своей прямой целью. — Кто? — Намджун, — с непонятной эмоцией шепчет Чимин, — альфа, с которым я познакомился в клубе. — И что, — непонимающе хмурится Ким, — вы же разошлись тогда и всё. — Ну… может быть… не совсем, — жутко виновато тянет Чимин, а Тэхён видит в нём что-то большее простой неловкости. У него так явно зажигаются глаза, и в них никаких дилемм и вопросов к самому себе прямо сейчас. — Как-то раз я встретил его на улице. Перекинулись парой слов. — Какие люди! — незнакомый альфа нагло врывается в их пространство, и Тэхён не понимает, что сейчас происходит у него прямо перед глазами. Альфа устраивает свою ладонь у Чимина на талии, а тот излишне артистично хлопает его по руке, очень много улыбается и разговаривает так, как будто флиртует каждую секунду. Тэхён замолкает, замирает, глядя на них и только неверяще кивает, когда Чимина уводят танцевать, а сам он не так уж сильно сопротивляется, только зачем-то спрашивает у друга «я пойду?». «Как будто я могу тебя запретить», — думает Тэхён, пока жуткая тошнотворная тоска накрывает с головой. Он хотел бы думать и переживать о том, что вытворяет прямо сейчас Чимин, насколько сюрреалистично происходящее перед глазами, каким неправильным кажется их танец, чиминов смех, руки чужого альфы у него на теле, но… Тэхён срывается с места, чувствуя, как подступает тошнота. Это неприятное чувство сдавливает грудную клетку, рёбра не дают сердцу свободно биться, не дают лёгким разжиматься, делать вздохи. Тэхён бежит прочь из толпы, бежит от музыки и кружащихся в танце пар. Бежит от того, что мог сегодня получить, от необъятного стремления к любви и теплу, бежит от своего невыносимо одиночества, от страха, от тоски, от самого себя бежит, но убежать, увы, никак не может. Он останавливается у подъезда дома, падает на скамейку и позволяет ночному холоду съедать себя, поглощать. Он роняет голову на грудь и в ноздри бьёт его аромат. Тэхён не плачет только потому, что уже абсолютно пуст. Стоит дать надежду себе, стоит разрешить хотя бы малейшую возможность и падать станет больнее в разы. Тэхён напуган. Напуган и абсолютно выжат тем, что происходит и, как ему кажется, обязательно должно произойти. Взволнованное сознание шепчет что-то своё, что-то ему одному понятное и непроглядно тёмное. Что будет потом, если сейчас он такой? Что будет дальше, если сейчас он невыносимо одинок? Что будет потом, когда те тонкие, едва ли осязаемые связи, разорвутся с треском. Тэхён не умеет не смотреть вперёд, не умеет не переживать о том, что ещё даже не определено. Тэхён не умеет видеть хорошее и, кажется, совсем не умеет быть один. Он прячется в чёрной кожаной куртке, как будто она теперь его мир, и одновременно с тем так сильно хочет её снять. Снять, выбросить, забыть. Она как будто показывает, как может быть хорошо, но это самое «хорошо» совсем не даёт. Тэхён в своих страхах испуганный потерянный ребёнок, который уверен, что никто ему не поможет, и это так по-детски абсурдно, это нервирует его самого, но… Ему семнадцать. Ему ведь нормально быть таким? Ему бы только кого-нибудь, кто объяснит, защитит…Cults — Alwaus Forever
— Привет. Он стоит напротив, а Тэхён понимает, что даже не слышал, как он подошёл. — Прости, — он опускается на корточки прямо напротив него, вдруг оказывается лицом к лицу. Тэхён испуганно смотрит на него, на отражение своего лица у него в глазах. — Бомгю меня никак не отпускал, — он вздыхает, но не жалеет ни о чём. Чонгук должен был быть с семьёй. Тэхён запрещает себе его винить, но чётко осознаёт, что тоже хочет стать для кого-нибудь таким же безгранично важным. Чонгук укладывает ладони ему на колени, совершенно невинно, просто мягко. Чонгук долго смотрит в глаза и совсем ничего не говорит. Чонгук видит каждую нотку его тоски, знает, каждую его тревогу вдоль и поперёк, а ещё знает, что прямо сейчас не должен спрашивать, не должен в это лезть. Чонгук знает, что просто должен отвести его к звёздам. — Пойдёшь со мной? — улыбается альфа, а Тэхён в одно мгновение теряет себя. Того себя, что очень сильно боится всего на свете, того себя, что задыхался от страха минутой назад, того себя, что бежал только что и плакал внутри себя. Он кивает и позволяет ему утянуть себя за руку. Куда-то в дом, куда-то вверх, куда-то на крышу. К звёздам куда-то. — Я обещал тебе танец, помнишь? — Чонгук обходит озадаченного Тэхёна кругом. — Ты думаешь о том, как кинул меня? — нервно усмехается омега, совершенно простившись со всякой тоской. Кажется, рядом с Чонгуком невозможно переживать. — Как мило. — Стервозность тебе не к лицу, цыплёнок, — парирует альфа, включая музыку на беспроводной колонке и возвращаясь обратно. Тэхён завороженно смотрит на подходящего к нему альфу, на то, как призывно покачиваются его плечи в такт, как чуть надламываются широкие брови, как губы движутся, беззвучно повторяя слова. Тэхён не хочет, но никак не может себя удержать — взгляд прилипает к его губам и никак не желает касаться ещё хоть чего-нибудь. Кажется, Тэхён чертовски пялится, кажется, даже дураку очевидно, как сильно он хочет попробовать их на вкус. Если бы не все те блоки и преграды, он бы определённо точно это сделал. Если бы он хотя бы знал, что у Чонгука в голове. О чём блестят его бездонные чёрные глаза, отражавшие уличные фонари и отблески полной луны на чистом ночном небе. Чонгук умеет галантно протягивать руку в пригласительном жесте, умеет держать за талию мягко, так трепетно, точно может сломать. Тэхён чувствует жар и легкую дрожь сквозь тонкую футболку. Тэхён несмело кладёт ему руки на крепкие плечи, боится прижаться, подойти ближе. Смотреть в глаза тоже боится, но всё равно смотрит. Хочет там что-то найти, задумчиво тонет под завораживающую мелодию, пока Чонгук покачивает его, мягко гладит по талии, просунув руку под куртку. Он замечает, в чём сегодня омега, но только лишь улыбается. Приятно видеть его таким. Тэхён уносится куда-то далеко, он больше не здесь. В это мгновение для него существует только эта пустая крыша, только музыка, и этот альфа напротив — кажется, это весь тэхёнов мир теперь. Это его обособленная Вселенная, в которой нет ни единого страха. Тэхён неописуемо расслаблен в его руках, он роняет ладонь с его плеча на грудь, бездумно оглаживает, пытается уловить стук, а ощущает себя спокойно — что-то похожее на чувство, когда надеваешь его одежду, но тут совсем другое. Тут ярче, больше, сильнее. Тэхён осторожно поднимает взгляд, сталкивается с его глазами и сходит с ума. Лёгкость окрыляет, ему кажется, они парят в воздухе вдвоём. Тэхён больше не имеет права испытывать страх. Одиночество крошится, пока его сдавливает чувство, полыхающее в груди. Тэхён ощущает подобное впервые.