Вселенная 52 12 61

       Ворочается, никак не может найти хоть малость удобное положение, потому что больно везде, буквально во всём теле. Одежда и постельное белье неприятно липнут к коже от обильного пота, голову сдавливает и всё тело горячее, пульсирующее, чувствительное. Сердце стучит где-то в ушах, судорожные глотки оставляют вкус слёз на языке. Тэхён видит странные сны, но словно не спит вовсе. Сначала маниакально пытается надеть несуществующую одежду, не может сказать, сколько это длится, затем с кем-то о чём-то говорит, куда-то идёт и чувствует яркое наваждение о том, как обязан что-то сделать. Он тут, в своей постели, но одновременно с тем словно где-то очень далеко. Он смотрит на застывшие на стене часы и думает, что эта пытка никогда не закончится.        — Эй, цыплёнок, — чужой хриплый голос позволяет на секунду вынырнуть из омута жутко неприятных ощущений. Чонгук холодный с улицы, немного запыхавшийся, наклоняется и задевает губами лоб. Влажный и очень горячий. Альфа возвращается поздним вечером, отвезя домой Хосока и Бомгю, очень спешит домой, к Тэхёну, который уже несколько часов не отвечает на сообщения. Чонгук не сильно волновался — разговаривал с ним по телефону только днём и тогда уже услышал, что омега чувствует себя неважно, но всё пытается свою уже вторую течку отрицать.        — Чонгук, — шепчет Тэхён, протягивая к нему налившиеся свинцом руки, — ты уже приехал? Иди ко мне, — вяло цепляется за ткань свитера, смотрит из-под прикрытых век.        — Сейчас, — обещает альфа, пальцем убирая влажную прядку волос со лба и отходя на пару минут, чтоб переодеться.        Омега ворочается, что-то неразборчиво шепчет и цепляется затуманенным взглядом за стрелки часов. Ещё только девять вечера, а кажется, словно он мучается уже целую ночь.        Чонгук решает не одеваться, подходит к постели в одном белье и откидывает тёплое воздушное одеяло, тут же позволяя себе добрую усмешку — омега снова окружил себя его одеждой, хоть в этом и не было особой необходимости — его постель и так полностью пропахла горьким шоколадом.        — Давай уберём это, ладно? — улыбается альфа, забирая свою одежду, на что омега недовольно скулит, пытается ухватиться пальцами и едва ли не плачет. Успокаивается только, когда горячее тело накрывает его сверху.        — Чонгу-ук, — хнычет омега, обхватывая его торс, неосознанно разводя широко ноги. Внизу сильно пульсирует, наливается кровью, зудит, но когда прижимаешься к тёплому и твёрдому, как будто отпускает, или наоборот распаляет только больше. Тэхён уже не может разобраться.        Это немного напоминает пытку, потому что Тэхён сейчас одно сплошное желание, но альфа всё равно медлит — он влюблённо смотрит. Пробегается взглядом по покрасневшим щекам, по прикрытым глазам с дрожащими ресницами, по искусанным губам, который, наконец, мягко целует. Омега приглушённо стонет, держится за его спину и нетерпеливо трётся уже болезненным возбуждением. Ещё немного и начнёт требовать, потому что больше просто невозможно терпеть.        Прохлада накрывает, когда Чонгук отстраняется, и это ни разу не приятно. Омега смотрит на него, когда чужие руки стаскивают с него шорты вместе с бельём, заботливо приподнимая ноги поочерёдно. Альфа откладывает в сторону промокшую насквозь ткань и хочет приблизиться снова, но Тэхён внезапно словно оживает, садится рядом и настойчиво давит Чонгуку на плечи, без слов уговаривая сесть. Тот повинуется, утопает спиной в сваленных у стены подушках и охотно обнимает омегу, когда тот забирается к нему на бёдра.        — Мне казалось, у тебя совсем нет сил, — хмыкает Чон, руками ныряя под ткань свободной футболки.        — Ты пришёл, и я как будто заново родился, — улыбается омега, сам снимает с себя последнюю вещь.        Он запрокидывает голову от удовольствия, когда широкие тёплые ладони скользят вверх по талии, ложатся на спину, давят между лопатками, заставляя пригнуться и получить свой заслуженный поцелуй. У Тэхёна кружится голова и член невозможно пульсирует, а от трения о чужой торс становится словно только хуже. Чонгук чувствует это, но всё равно никак не может отказать себе в удовольствии зацеловать его шею, его плечи, ключицы, грудь. Тэхён дрожит от каждого прикосновения губ к своей обжигающе горячей коже, трясётся словно от электрических разрядов, ощущает всё в разы ярче и сильнее.        Он приподнимается на трясущихся коленях, когда альфа за бёдра подталкивает чуть выше, чтобы поцелуями обводить затвердевшие соски. Омега стонет и роняет вниз голову, упирается носом в его макушку, зарывается в мягкие волосы лицом, а руки блуждают всё ниже, уже на границе белья, чтобы потом нетерпеливо оттянуть резинку и нырнуть ладонью внутрь.        Чонгук сдавленно рычит, и от этого звука по коже мурашки. Больше нет сил терпеть. Он рывком тянет омегу за руки, закидывает себе на плечи и спускает белье, торопливо проскальзывая внутрь двумя пальцами, выбивает из омеги громкий вскрик, наспех растягивает, разводит пальцы.        — Пожалуйста, Чонгук, — Тэхён скулит ему на ухо, а сам уже давно находится где-то в другом мире, где-то на небесах. Взгляд не фокусируется, шум в ушах заменяет собой любые звуки, тело полностью повинуется чужим рукам.        Чонгук дышит вместе с ним так же сбито и часто, когда оказывается внутри. Сам едва шевелит тяжёлыми руками, приподнимая его и насаживая обратно. Впивается губами в его шею, и сейчас она кажется невозможно сладкой. Вся его кожа точно сочится соком спелой клубники, медовая сладость оседает на губах. Чонгук зажмуривается, прижимается к изгибу шеи плечом и сбито стонет, когда его пальцы вплетаются в волосы и сам он начинает двигаться уже без помощи, доводя себя до разрядки. Это непередаваемое чувство, они — одно целое, они — единый организм. Чонгук пропускает через себя каждую секунду, в одно мгновение осознавая весь смысл своего существования, все цели своего пути. Он существует, он живёт, он делает каждый шаг ради того, чтобы оказаться именно здесь, чтобы быть рядом с ним, чтобы чувствовать его, всей своей кожей ощущать. Чонгук любит до умопомрачения, и чувство это ничем и никогда больше не заглушить. Тэхён — единственный свет, что отражают звёзды его заблудшей закольцованной Вселенной.

***

       Утро медленно наступает, прогоняя прочь ночной холод и темноту. Тэхён открывает глаза непривычно рано, обычно никогда не встаёт раньше десяти по выходным, а сейчас просыпается в половине восьмого и чувствует себя легче любой пушинки. Он садится на постели, лениво смотрит по сторонам. Сегодня солнечно и как будто совсем не по-осеннему тепло. Омега скидывает с плеч одеяло и гладит спящего на коленях рыжего кота. Просыпаться в окружении любимых непередаваемо приятно.        Рядом тихо сопит Чонгук. Тэхён всегда почему-то удивляется его способности спать на животе, практически уткнувшись лицом в подушку. Он наклоняется ближе, быстро пробегается пальцами по шерсти свернувшегося у него на спине калачиком второго животного, а потом мягко целует у кромки волос на шее, в ложбинку на спине, за ухом, в щёку… Чонгук громко вздыхает во сне.        «Совсем немного разминулись», — с улыбкой думает Тэхён, замечая, что разительно усилился запах шоколада, а у самого течка совсем сошла на нет.        Он выскальзывает из постели, тихо одевается и идёт на кухню, очень сильно стараясь как можно меньше шуметь. Там в компании вскочивших следом котов он успевает только поставить кипятиться чайник, нарезать сыр и хлеб для тостов и закинуть их на разогревающуюся сковороду. Чонгук появляется на пороге комнаты внезапно, и ровно так же внезапно Тэхён осознаёт, что впервые сталкивается с ним во время гона.        — Доброе… утро, — омега запинается, быстро теряя улыбку, потому что Чонгук выглядит… грозно? Серое лицо, тёмные круги под глазами и совершенно не добрый взгляд. Тэхён неуверенно шагает ему навстречу, но альфа уходит в сторону, как будто совсем его не видит.        Он наливает стакан воды и глотает подавители, сокрушённо осознавая, что ему очень скоро выходить — обещал сегодня отвезти Бомгю на занятия. Тэхён, может быть, считает себя бессмертным, но робко делает шаг навстречу, обнимает со спины, прижимается к напряжённому телу и мягко целует всё туда же в шею, выбивая из альфы внезапно очень раздражённый вздох.        — Давай не сейчас, пожалуйста, — сквозь зубы цедит Чонгук, едва сдерживаясь от того, чтобы оттолкнуть его или же необорот прижать к себе. Кажется, прямо сейчас он способен съесть омегу целиком. — Мне нужно идти.        — Подожди, я сделаю завтрак, — немного сконфуженно роняет Тэхён, отходя к плите, — чёрт…        Чонгук болезненно закрывает глаза, уныло пялится на его стройные ноги и непростительно короткие шорты. Ну нельзя же так… А потом омега тщетно пытается отковырять от сковороды намертво пригоревший сыр.        — О боже, прекрати!.. — умоляет альфа, потому что лопаткой словно ковыряют у него прямо в голове и этот мерзкий звук гремит в черепной коробке эхом.        — Но завтрак … — расстроенно шепчет Тэхён и продолжает неосознанно шуметь. Поведение Чонгука совсем не радует, эта неудача с завтраком только усугубляет, а эмоции после течки скачут и без того. Кажется, катастрофы не миновать.        — Просто выброси дурацкий хлеб, это что, так сложно?! — Чонгук вскрикивает, а омега сокрушённо хватается за голову, не успевая заметить, когда происходит взрыв.        — Тогда у нас не будет тостов… — Тэхён готов пустить слезу, потому что их идеальной утро буквально рассыпается, а ещё хочется Чонгука чем-нибудь тяжёлым ударить, хоть он и вовсе ни в чём не виноват.        — Ну и хрен с ними! Я не голодный!.. — он разворачивается очень грозно и прямо сейчас напоминает огромный широкий шкаф. У Тэхёна в голове что-то щёлкает и он чувствует, что непроизвольно начинает умиляться. Сейчас главное — не вывести окончательно из себя.        — Ну подожди… — тут же тянет омега, быстро снимая сковороду с несчастным хлебом с огня. Он плетётся за альфой в коридор, на ходу ловя усилившийся аромат.        — Надо покурить, — он цедит сквозь зубы и уже тянется к ручке входной двери, когда сзади крепко обхватывают за торс, жмутся всем телом и что-то нечленораздельно в спину бурчат. У Чонгука от острого раздражения закатываются глаза, он медленно поворачивается и чувствует, как ломается под чужим пронзительным взглядом.        — Кажется, у кого-то начинается гон… — Тэхён шепчет с очаровательной улыбкой, а Чонгук в ответ бессильно скулит и врезается лопатками в шершавую стену, лишь бы холод хоть немного отрезвил. Разве может гон хоть когда-нибудь прийти вовремя?        Тэхён мягко улыбается и не перестает крепко обхватывать его за торс, смотрит снизу вверх своими огромными влюблёнными глазами и всем своим видом заставляет расслабиться и шумно вздохнуть. Чонгук упорно не кладёт ему на спину руки — ему бы, по-хорошему, уже пора выходить. Сейчас таблетка подействует и всё будет хорошо…        — О боже, Тэ, только не это… — совершенно уязвлённо шепчет альфа и так ожидаемо дрожит — этот невозможный омега сползает перед ним на колени, всё так же смотрит в глаза и тянет вниз свободные серые штаны.        Чонгук чувствует, как липнет к потному телу большая серая футболка, а перед глазами темно. В воздухе существует только запах спелой клубники, который все проблемы растворяет и оставляет только желание просто взять его. Эта животная натура в себе просто ненавистна, это жуткое влечение к омеге выбивает всякие мысли из головы.        Чонгук издаёт жалкий писк, жмурит глаза и ему с трудом удаётся себя охладить — категорично подтягивает штаны, хватает Тэхёна за бока и ставит на ноги, чтобы горячо и с чувством поцеловать, а потом прошептать в самые губы:        — Цыплёнок, оставь свой язычок на вечер, потому что сейчас мне очень нужно идти.        Тэхён непроизвольно кусает губу, а Чонгук несдержанно рычит на него, борясь с диким желанием накинуться на него здесь и сейчас.        — Хорошо, — выдаёт омега, едва ли дыша. Его альфа сейчас преступно горяч, и это сводит с ума.        — Чем-нибудь по дороге перекушу, — бросает Чон и исчезает в комнате. Тэхён пожимает плечами и уходит на кухню, представляя, как скоротает время в ожидании вечера.

***

       Тэхён облизывает губы, неотрывно глядя вверх, утирает остатки тыльной стороной ладони, приподнимается на коленях, чтобы поцеловать в тазовую косточку, подняться выше по подтянутому животу, а потом наконец встать на ноги и оказаться с альфой лицом к лицу. Он откидывается головой назад, упираясь затылком в холодную стену и сбито, но наконец расслабленно дыша. Он опускает взгляд на омегу, широко улыбается искусанными губами и за предплечья тянет его на себя, чтобы снова бесконечно долго целовать.        — Отпустило? — интересуется омега, выжидающе глядя в глаза.        — Отпустило, — немного смущённо кивает Чонгук, — прости, — виновато смотрит своими огромными чёрными глазами. — Обычно я просто провожу эти дни с омегами, а тут ты рядом, но тебя нельзя даже коснуться сразу.        — Да ладно, не оправдывайся, — он беспечно качает головой, — я теперь тоже буду кричать на тебя во время течки.        «Ты и так кричишь», — хочет заметить Чонгук, но взамен снова повторяет своё виноватое «прости».        — Я подумаю, — омега улыбается ему в губы и смеётся, когда его резко подхватывают на руки. — Это не гигиенично, ты в курсе? — вопросительно вскидывает бровь, когда его усаживают на столешницу кухонного гарнитура.        — Котам, значит, можно, а тебе нет? — усмехается Чонгук, параллельно готовя горячий шоколад им двоим.        — Им тем более нельзя, эй! — возмущается омега, бросая рассерженный взгляд на серое облачко, гуляющее вокруг ног Чонгука.        — Держи, — альфа примирительно улыбается и протягивает ему чашку с дымящейся жидкостью.        — Спасибо, — кивает омега, — обожаю шоколад, — делает глоток, неотрывно глядя Чонгуку в глаза, а тот всё понимает, цокает языком и забирает свой поцелуй. Тэхён блефует — он не так уж обожает шоколад, совсем другое — аромат, что источает кожа его альфы, его волосы, что вырывается с каждым его вздохом. — Как день?        — Неплохо, если не учитывать гон, — Чонгук пожимает плечами. — Отвёз Бомгю на занятия, потом забрал, погуляли с ним немного. Ребёнок доволен, мне было хреново, но в целом тоже доволен.        — Чонгук, — зовёт омега, задевая его бедро ногой, — ты сказал… тогда, — он замечает, как темнеет чужое лицо, — что в будущем мы с тобой часто брали Бомгю к себе. Я думал, может быть… если ты хочешь… — он закусывает губу, немного волнуясь, — мы ведь уже можем приглашать его к нам. Место есть, он может ночевать у нас иногда. Хосоку будет легче, да и вы будете чаще видеться…        Чонгук цепляется за его тихое «у нас». Сердце пропускает удары всякий раз, когда голосом Тэхёна звучит такое будоражащее душу «мы». Чонгук всё готов отдать ради этих «у нас» и «мы». Это слишком ценно, слишком много значит. Особенно, когда в последний раз.        — Конечно, — выходит очень хрипло и как-то непонятно грустно. Чонгук подходит вплотную, обнимает его и закрывает глаза. Никогда бы не отпускал.