***
Дверь открывается и приглушённый свет из коридора ложится на пол, тускло освещает квартиру омеги. Тэхён тоже попадает в него, стоит напротив двери в своей жёлтой худи и коротких шортах, потирает припухшее после недолгого сна лицо. Чонгук готов упасть на пол прямо сейчас, ноги не держат и духа уже едва ли хватает хотя бы дышать. — Ты чего так поздно? — обнимает себя за плечи, жмурится, когда полоска света падает на лицо. — Да ты весь промок! Он замечает влажные волосы, быстро протягивает руку и чувствует, что свитер под курткой совсем мокрый и джинсы такие же, а кожа хуже того — ледяная. Омега цепляется за его одежду, пытается стянуть и не сразу замечает — альфа абсолютно неподвижно стоит. — Чонгук… — роняет и тут же вздрагивает от холода, накрывшего его удушающей волной. Чонгук шагнул вперёд и провалился, обхватил его хрупкое тело руками, держась за него, спасаясь, вдыхая словно в последний раз, хоть у них всё ещё есть их последняя Вселенная. Для Тэхёна она первая и единственная. Чонгук мысленно бьёт себя по лицу, пытается себе напоминать. Тщетно. — Я так люблю тебя… — шепчет ему в шею, а омега весь так осязаемо дрожит, трепещет и слова не может выговорить совсем ничего не понимая, просто медленно от волнения и страха сходит с ума. — Чонгук… — он повторяет и испуганно жмётся к его груди, держит ладони на его спине под промокшим насквозь свитером, греет, пытается забрать его страх, его боль, что бы не таилось у него внутри. — Я люблю тебя, Тэ, — повторяет что-то своё, не слышит, не понимает, не чувствует. — Я тебя тоже, — испуганно шепчет Тэхён, — очень сильно. Омега дрожит, чувствуя слёзы у себя на шее, чувствуя капли на своей коже, сам едва сдерживается, чтобы не разрыдаться. Что происходит с ним прямо сейчас? — Пожалуйста, пойдём в постель, ты весь дрожишь, — просит омега, боясь вести его в душ, боясь включать свет, потому что Чонгук, кажется, не выдержит, Чонгук взорвётся с коротким хлопком. Альфа позволяет вести себя за руку в темноте, садится-падает на кровать, а потом чувствует, как дрожь усиливается в геометрической прогрессии, когда его руки стаскивают с плеч куртку, когда тёплые тэхёновы пальцы подцепляют край свитера и бережно снимают через голову. Чонгук неотрывно смотрит на него, ловит каждое движение в темноте, пытается проследить за бегом его глаз, его губ, каждой микро-морщинки на его лице. Чонгук не перестаёт смотреть, когда его обнажённого и холодного укладывают в постель, когда Тэхён давит ему на плечи, обжигая пальцы о ледяную кожу. Нависает сверху, накрывая одеялом и долго смотрит в глаза, чуть наклоняет голову в бок, потому что едва ли может понять. Чонгук до потери пульса влюблён. Влюблён до дрожи, до умопомрачения. Чонгук в его глаза раз и навсегда, Чонгук в его искусанные губы, в его чуть нахмуренные брови, в его волосы, спутанные после сна, в его тёплую кожу, в его ладони на себе, в его сладкий пьянящий аромат. Чонгук в него всего окончательно и бесповоротно, раз и навсегда. Чонгук в него и в этой и в следующей, и в каждой из вселенных, которые ещё могли существовать. Тэхён целует, боясь того испуга, что находит в его глазах. Прикосновение губ к губам нежное, трепетное, совсем невесомое, фантомное, эфемерное. Тэхён тоже неотрывно смотрит, когда забирается рядом с ним на кровать, залезает под одеяло и обнимает его сзади, прижимается к холодной ссутуленной спине, целует в нежную шею, дышит запахом влажных шоколадных волос. Тэхён согревает его в последний для Чонгука и в первый и единственный для самого себя раз.25. Первый и единственный
22 марта 2022 г. в 00:00
Капли стучат по лобовому стеклу, руки сжимают руль до хруста чёрной кожи, до хруста костей. Глаза смотрят вперёд, в пустоту, норовят выпасть из орбит, но никак не закрываются. Хочется истошно закричать, хочется ударить ребром ладони о руль, почувствовать боль. Чонгук почти слышит оглушающий гудок его же автомобиля, что кричит в голове, словно гонит прочь, пытается предостеречь. Он не слушает, выходит на улицу на негнущихся ногах, пошатываясь идёт сквозь дождь, идёт через силу, через желание упасть и отречься от своих чувств.
Воздух непроглядный мутный, город словно накрыл туман, но это всего лишь дождь. Это безумный ливень, обрушившийся сегодня на Сеул. Чонгук идёт вперёд, звук захлопнувшейся двери резонирует в ушах, долго пропадает за шумом дождя. По асфальту бегут быстрые струи, всё заливает водой, всё затапливает, уносит мелкий мусор и листья. Чонгук запрокидывает голову, не может глаза открыть — так сильно льёт дождь. Он поднимает руку, зачёсывает назад отросшие чёрные волосы. Вода стекает по лицу, а он холодный как лобовое стекло его машины. Такой же слепой, обнажённый перед своими проблемами. Чонгук ступает в ещё не такой шумный и душный клуб. Вечер из серого ещё не превратился в непроглядно чёрный, внутри мало людей, музыка гремит, но не оглушает, люди не сталкиваются с промокшим насквозь телом. Чонгук слышит, как с него стекает дождь, как вода льётся на блестящий пол, как одежда прилипает к телу, как будто прирастает к коже. Кажется, теперь он абсолютно обнажён.
Бармен не задаёт вопросов, просто пододвигает стакан — знает парня в лицо и вообще не имеет привычки донимать клиентов. В отличие от посетителя, стоящего совсем рядом, плечом к плечу. Злобная ты сука, судьба!..
— Не лучший день? — интересуется альфа рядом, пригубляя свой напиток, пока Чонгук крошится в невесомую пыль, пока Чонгука размазывает по начищенному столу, высасывает и топит. Так не бывает в человеческих жизнях, так может быть разве что в существовании искажённых и искалеченных болью душ.
Чонгук медленно поворачивает голову, вцепляется окаменевшим взглядом, заставляет себя сделать вздох, потому что просто перестал дышать, просто прекратил, забыв, что это и как, потому что рядом действительно он. Он здесь, он стоит прямо перед глазами, только руку протяни, задуши, раздави. Чонгук теряет землю под ногами, теряет себя в пространстве, перестаёт ощущать самого себя. Он умер, не иначе…
— Эй, парень, — Намджун подхватывает покачнувшегося Чонгука под локоть и помогает усесться на высокий стул, пока Чонгук отчаянно тонет, не верит происходящему, медленно умирает внутри.
В момент, когда он решил отпустить, когда прекратил свои поиски, приняв самое сложное в своей жизни решение, он просто берёт и появляется вот так. В момент, когда Чонгук осознаёт, что всё это время делал не то и не так, когда впервые за долгие годы опускает руки и просто ждёт того страшного, что должно произойти там, в будущем. Когда заставляет себя осознавать, что виноват вовсе не Намджун… Он просто берёт и приходит, просто стоит рядом, просто помогает забраться на стул, как ни в чём не бывало пьёт свой коктейль. Чонгук чувствует себя невозможно слабым. Чонгук раздавленный, пустой. Чонгук сломанный, вывернутый наизнанку. Чонгук мёртв последние дни, потому что…
— Что у тебя стряслось, парень?
Я решил отпустить…
Чонгук упирается локтями в жёсткий стол, хочет разбить об него голову, вдребезги, насмерть, чтобы больше не терпеть.
— Ты не разговорчивый, — хмыкает альфа, улыбается нетрезво, у него всё хорошо.
«Я решил его отпустить», — Чонгук кричит у себя в мыслях, в горле стоит ком. Тошнит.
— Как хочешь, приятель, — тяжёлая ладонь ударяет по плечу, — бывай.
— Твоё здоровье, — хрипло выдыхает Чонгук и осушает стакан одним глотком.
Намджун уже уходит, но всё равно оборачивается, окидывает альфу изучающим взглядом, позволяет себе ухмылку и уходит прочь.
«Проблема вовсе не в нём», — едва не плачет Чонгук, прижимает пустой стакан к горящему лбу. Хочет кричать, хочет срывать голосовые связки в задушенном болью вопле, но разве услышит кто? Разве кто поймёт? Никто и никогда. Он так безнадёжно одинок.