К сожалению, никто не мог долго поддерживать эмоциональный кайф, а в случае с одним Гарри Поттером вероятность этого практически отсутствовала. Как он размышлял ранее, его жизнь не была ни простой, ни спокойной, ни безмятежной прогулкой по холостым течениям. Нет, его жизнь была больше похожа на путешествие по бушующим порогам или плавание в чудовищный ураган. Независимо от того, была ли ваша жизнь жизнью Гарри Поттера или кого-то более… нормального, реальность должна наступить, и повседневная жизнь снова станет в центре внимания.
Для Гарри это было не что-то одно, что сбило его с предыдущего пика, это было несколько вещей вместе взятых, и падение не было медленным спадом, как можно было бы ожидать. Скорее, это было быстрое и внезапное падение.
Разумеется, всё началось с того, что вой Молли Уизли напал на его лучшего друга. Тот факт, что миссис Уизли
не принесла ни малейшего извинения, нисколько не впечатлил Гарри и не успокоил Гермиону. Отчёт о её разговоре с детьми приветствовался в той мере, в какой Гарри знал, что она не повторит своих действий в отношении крикуна. Однако Гарри также знал, что миссис Уизли ожидала, что они просто забудут этот вопрос и проигнорируют его без надлежащего процесса раскаяния и извинений. Несомненно, в следующий раз, когда она увидит их, будет вести себя так, будто всё как всегда, и попытается задушить их своей привязанностью и тёплыми собственническими объятиями, как это было у неё обычно.
Она могла бы счесть этот вопрос закрытым, но так как извинения не произнесены, Молли Уизли будет прощена, но этот эпизод не будет забыт.
В течение нескольких дней после этого события Гарри обнаружил, что реагирует на братьев и сестру Уизли с немного большей холодностью, чем прежде. Фактически, и Гермиона, и Флёр были одинаковыми. Гарри знал, что это было несправедливо, поскольку дети действительно не виноваты в действиях своей матери, но, возможно, это было понятно. В любом случае, Уизли приняли это как должное, и дали трио некоторое время, чтобы смириться с событием, предоставив им необходимое пространство. Это не заняло много времени, и вскоре друзья снова стали такими близкими.
Единственное, что крикун сделал для Гарри, — это заставил его задуматься о взрослых женских фигурах в его жизни и взглянуть на них в некоторой перспективе. Теперь он понял, что его первоначальная реакция на Молли Уизли как на фигуру матери была простым результатом того факта, что у него
никогда в жизни не было такого человека. Тётя Петунья, конечно, никогда не могла считаться матерью, и, за исключением миссис Фигг, которую он считал скорее сумасшедшей старой бабушкой, чем кем-либо ещё, у Гарри не было никаких контактов с другими взрослыми женщинами кроме профессора МакГонагалл, к которой тоже не подходила под материнскую роль.
Он быстро пришёл к выводу, что миссис Уизли, несмотря на все её достоинства, тоже не была тем, кем он считал её. По крайней мере, она не была Гарри
матерью. Если бы у него был образ своей родительницы на протяжении всего периода его формирования, Гарри сказал бы, что всегда надеялся, что она любящая и добрая, готовая поддержать его во всём и тихо помочь исправить недостатки, как это должна делать мать. Гарри прекрасно понимал, что его образ матери был искажён и представлял собой уровень совершенства, которого никто не мог достичь. И всё, что он слышал от других, заставило его поверить в то, что Лили Эванс была сильной женщиной с упрямым складом ума и склонностью к вспыльчивости. Однако Гарри был уверен, что она обеспечила бы ему любящую и позитивную среду, в которой он мог расти, если бы та прожила достаточно долго для этого. Конечно, такие мысли вызвали новое чувство утраты, но к тому времени Гарри уже привык.
Итак, если Молли Уизли не была матерью, какую роль она играла в его жизни? Чем больше Гарри думал об этом, тем больше он решал, что она сыграла роль вмешивающейся тёти. Тётя, что вечно совала нос в жизни своих племянниц и племянников, душив их совершенно ненужным — и, возможно, несколько надуманным — уровнем привязанности. Гарри понял, что это описание точно соответствует миссис Уизли, хотя он знал, что и Молли, и её дети, вероятно, обидятся, если он когда-нибудь так охарактеризует её перед ними.
Напротив, его идеал матери быстро воплотила в жизнь Аполлин Делакур. Она была больше похожа на родительницу, что представлял себе Гарри, — она была твёрдой и непреклонной, когда того требовала ситуация, но она также была готова отступить и позволить своим детям жить своей жизнью, давая при этом советы, когда их просили. Гарри не мог сказать, что ещё хорошо знал Апполин, но он уже чувствовал себя комфортно с ней. И это было к лучшему, подумал он, поскольку однажды она
станет его матерью. Или, по крайней мере, Апполина была бы его
тёщей.
Независимо от мыслей Гарри о матери Уизли и том хаосе, который её действия вызвали, прошло всего несколько дней, прежде чем его чувства улеглись, и он смог оставить это позади, хотя и не забыл. В его сознание вторглись другие, более насущные заботы, которые заменили драму с участием Уизли. Избегание Малфоя оказалось временной передышкой, так как после кричалки он вернулся с удвоенной силой, и, по-видимому, с новой целью. Хотя Малфой не исключал Гарри из своих комментариев, теперь он использовал любую возможность, чтобы насмехаться над Гермионой, спрашивая её, как продвигается её кампания за то, чтобы стать любовницей Гарри, как она ладит с миссис Уизли, и всё, что он мог придумать, что могло бы помочь выставить её в негативном свете. Гермиона посоветовала Гарри не обращать внимания на этого болвана, и хотя тот не хотел ничего, кроме как выстрелить Малфою туда, где ему будет больно, он согласился, что хорёк не стоит его времени и усилий. Помогло то, что Малфой не осмелился приблизиться к тому же уровню грубости, за которую Снейп упрекнул его — казалось, что эти слова оказали довольно сильное влияние на отродье Малфоев. Или, возможно, это был просто страх, что его снова вызовет глава дома. Оказалось, что хорошо, что Гарри игнорировал его, так как они несколько раз обнаруживали, что Амбридж наблюдала за ними, пока Малфой насмехался, без сомнения, надеясь на возможность поймать Гарри, реагирующего на оскорбления, и приступить к своей задаче — доказать, что он возмутитель спокойствия, что до сих пор блокировалось его контролем над своим характером.
Последним, что привлекло внимание Гарри, были вышеупомянутый профессор Защиты и её класс. Он быстро решил, что Амбридж представляет опасность, и она, похоже, была полна решимости склонить Гарри к ответу, используя любые доступные методы. Гарри с его вновь обретённой зрелостью — не говоря уже о постоянной помощи его ближайшего друга — сумел противостоять её всё более вопиющим попыткам. Однако это утомляло его, поскольку Гарри отчаянно хотел поставить Амбридж на место.
По прошествии более месяца занятий стало совершенно очевидно, что их первоначальная оценка её преподавания была правильной — они почти ничего не узнали за это время, и Гарри сомневался, что всё станет лучше, пока она преподаёт в Хогвартсе. С появлением СОВ в конце года даже Гарри, который всегда считал защиту проще, чем большинство других, начал беспокоиться о том, как ему удастся пройти тесты без какого-либо практического опыта.
По иронии судьбы больше всего его раздражали не жаба или хорёк, как можно было ожидать. Это различие начало проявляться в том нелепом предложении, которое Луна сделала в тот вечер за ужином, — в идее создать Клуб Защиты. Конечно, он хотел выучить свои материалы по защите для СОВ в том году, и он бы участвовал в таком клубе, если бы такой существовал, но мысль о том, чтобы
управлять им самим, не была тем, что Гарри хотел рассматривать. Он не только не считал себя квалифицированным, чтобы вести занятия со своими сверстниками, но и с его решимостью улучшить свои общие показатели он был уверен, что принятие на себя такой ответственности, как предполагала Луна, повлияет на его другие предметы, которые Гарри знал не так хорошо как Защиту. Он чувствовал, что нет смысла концентрироваться на предмете, в котором он хорошо разбирается, в ущерб другим, и это, по его мнению, требует дополнительных усилий.
Однако его друзья не видели этого. Это стало частой темой для разговоров не только среди обучающей группы, но и среди других их друзей в доме Гриффиндора. Казалось, не прошло и часа, как кто-нибудь ещё раз заговорил о возможности создания своего рода Клуба Защиты. Тогда неизбежно глаза устремлялись в сторону Гарри, комментарии делались без каких-либо тонкостей, и его снова стала раздражать эта тема.
Хуже всего, конечно, были его друзья, которые использовали любую возможность, чтобы указать, что никто не может сравниться с Гарри в Защите, и что им действительно следует начать планировать создание клуба. Но хотя все его друзья в той или иной степени замешаны в этом, худшими зачинщиками были Флёр и Гермиона. Последняя, похоже, особенно хотела увидеть, как Гарри возглавит этот так называемый клуб.
Точка кипения достигла предела во второй понедельник октября. Гарри весь день пребывал в каком-то дурном настроении. Зелья были зельями, и хотя Снейп отказался от Гарри, он по-прежнему был строгим и требовательным приверженцем дисциплины. Его уроки всегда были напряженными и никогда не были веселыми, по мнению Гарри. История и Гадание были такими же, как и всегда, но, очевидно, хуже всего была Защита. В тот день Амбридж особенно откровенно пыталась уловить Гарри, и, покидая класс, он почти пришёл к выводу, что стоит спровоцировать жабу по той простой причине, что наконец сможет сказать именно то, что думал о ней. Даже обучение Гермионы рунам, которое он, как ни странно, находил довольно приятным и расслабляющим, не помогло расслабиться в тот вечер. Так получился напряжённый и уставший Гарри, что сидел со своими друзьями в гостиной Гриффиндора после обеда, ломая голову над кластером рун, который Гермиона дала ему решить.
После этого Гарри даже не мог сказать, что его взбесило. Сейчас, когда он оглядывался назад, это часто происходило так: самые безобидные комментарии могли оказать на человека самое негативное влияние, заставляя его реагировать непредсказуемым образом. Состояние души человека просто могло повлиять на его поведение временами ненормально.
— Гермиона, можешь прекратишь уже?! — рявкнул Гарри на Гермиону, когда она снова заговорила о клубе.
Он редко использовал этот тон, особенно с лучшей подругой, и его внезапность явно поразила её.
— Гарри, я…
— Нет, Гермиона! — Гарри практически кричал, и хотя он мог видеть, как все в общей гостиной остановились, чтобы посмотреть на спектакль. Но его терпение переполнилось, и Гарри было безразлично, кто видел его тираду. — Ты продолжаешь твердить и твердить об этом, и, кажется, ты не видишь всей картины. Я
не хочу возглавлять какой-либо дурацкий клуб, и мне жаль, что Луне никогда не приходила в голову это с её безрассудной идеей. Мне надоело постоянно слышать об этом от всех — кажется, никто не уважает мои чувства в этом вопросе. А теперь заткнись! Я не хочу слышать об этом снова!
С громким треском захлопнув учебник, Гарри вылетел из комнаты, едва не сбив первокурсника, который входил в портрет с другой стороны. Он увернулся от портрета и, не обращая внимания на её любопытный взгляд, ушёл из общей гостиной.
Следующие полчаса Гарри бесцельно бродил по школе, думая о прошедшем учебном году и событиях последних недель. Гнев остыл быстро, а контроль восстановился, и, как следствие, вскоре Гарри стало стыдно за свой взрыв. Он никогда раньше не разговаривал с Гермионой таким образом — хотя у них наверняка были разногласия и даже ссоры — и он знал, что она никогда не ожидала этого от него. Она должна была принести извинения, и он знал, что это нужно сделать немедленно.
Тем не менее, он не хотел возвращаться в гостиную так скоро после того, как потерял хладнокровие — его разум нуждался в небольшом успокоении, и некоторое время, проведённое в уединении, было как раз то, что нужно.
Гарри решил, что
временами довольно трудно приходится, хотя, конечно, были и приятные моменты. То, что он не отдал бы в течение года — всего один! — когда ему не пришлось бы иметь дело со всеми безумными событиями в своей жизни. И всё же независимо от того, чего Гарри хотел, он обнаружил, что имеет дело с глупыми и неквалифицированными профессорами Защиты, которые не хотели ничего лучше, чем дискредитировать его за своего глупого директора вместе с жирными, злобными мастерами зелий (хотя Снейп определённо стал лучше с тех пор, как они очистили воздух) и постоянное вмешательство со стороны аристократов, хорьков, фанатичных мерзавцев с небольшими манерами и ещё меньшим умом. Как он уже думал раньше, иногда быть Гарри Поттером просто невыгодно.
Гарри почти решил, что пора возвращаться в гостиную, когда он повернул за угол и увидел Гермиону и Флёр, идущих к нему с выражением решимости на лицах.
— Пойдём с нами, Гарри, — приказала Флёр и, взяв его за руку, стала тащить по коридору; Гермиона шла за ним. Гарри избегал смотреть на своего ближайшего друга, не желая видеть боль на её лице.
— Там пусто, — сказала Гермиона, указывая на дверь справа от них.
Оглянувшись на Гермиону, — полностью забыв о своём нежелании смотреть на неё, — Гарри приподнял бровь. Та просто улыбнулась, показывая карту мародёров.
Они вошли в пустой класс и закрыли дверь. Флёр наложила на комнату чары уединения, а Гермиона схватила три стула и поставила их близко друг к другу. Она жестом указала на один из них и сама села.
— Послушай, Гермиона, — начал Гарри, — мне жаль, что я взорвался при тебе. Я не должен был на тебя кричать.
Она улыбнулась и потянулась, чтобы погладить Гарри по колену.
— Всё в порядке, Гарри. Я тоже не должна была тебя подталкивать.
— Нет, не всё в порядке, — прервала Флёр резким тоном. Она села на третий стул и пристально посмотрела на смущённого Гарри. — Это именно то, о чём мы говорили — ты хорошо преуспел в этом году, но тебе всё ещё нужно научиться лучше контролировать себя.
Гарри пробормотал, что знает и пытается, и после краткого, но пристального взгляда Флёр, похоже, приняла извинения.
— Нам нужно обсудить это, — заявила она через несколько секунд. — Тебе не следовало говорить так, Гарри, но и мы не лучше. Нам следовало сесть с самого начала и поговорить об этом, а не приставать к тебе.
Он в шоке поднял глаза.
— Флёр, я уже сказал, что не хочу этого делать.
— Почему? — был её прямой вопрос. — Почему ты так против?
Гнев Гарри начал возвращаться. Они просто
не оставят это в покое!
— Может быть, потому что я неквалифицирован? — прорычал Гарри. — Или, может быть, это потому, что у меня и так достаточно дел, чтобы быть ещё и лидером, и я стараюсь изо всех сил на всех моих занятиях, не говоря уже о квиддиче? Я не понимаю, почему вы двое так настаиваете на этом.
Вздохнув, Флёр протянула руку и снова схватила его ладонь, её большой палец начал кружить на тыльной стороне руки. Очевидно, это была попытка успокоить, и, учитывая, что её руки были мягкими, а манеры — нежными и ласковыми, Гарри пришлось признать, что это сработало идеально.
— Гарри, нам нужно говорить об этом рационально. Я не думаю, что ты ещё всё обдумал.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы имеем в виду, что Защита не приносит нам никакой пользы, Гарри, — сказала Гермиона. — А так как дела идут так далеко, нам, возможно, придётся мириться с ней до конца года.
— Так в чём же моя проблема? — потребовал ответа он. — Почему я обязан восполнить её некомпетентность?
— Это не твоя ответственность, Гарри, — сказала Флёр. — Но то, что
все говорят, правильно — ты лучший в защите в школе. Ты скромен, что является хорошей чертой, и ты не можешь отрицать факты.
— И подумай об этом, Гарри, — призвала Гермиона. — Мы пришли в школу, думая, что нам нужно как-то найти применение тому, чему нас научил Грюм. Это идеальный способ делать это и одновременно обучать других.
— Так вы тоже узнаете больше, — добавила Флёр. — Обучение других — отличный способ познать себя.
Гарри почти чувствовал себя будто он теннисный мяч, и две девушки кидали его туда-сюда. Но хотя он снова почувствовал, что они давят на него, он не злился. Он начинал уставать от всего этого. Это был их план? Давить до тех пор, пока он, наконец, не сдатся только для того, чтобы заставить их остановиться?
И снова Гарри был пристыжён своими мыслями. Они не стали бы этого делать — они обе были страстными в своих убеждениях и не желали уступать, когда считали, что были правы, но никогда не попытались бы манипулировать им таким образом.
— Гарри, что тебя действительно беспокоит в этом? — мягко спросила Флёр.
— Я уже сказал тебе, — ответил он, проводя рукой по волосам. — Гермиона преследовала меня с тех пор, как мы приехали в Хогвартс, чтобы серьёзно заняться моей учёбой, и я пытаюсь это делать. Мне
нравится Защита — это мой лучший предмет. Я думаю, мне следует уделять больше времени другим предметам, которые мне даются не так легко, вместо того, чтобы вовлекаться в отнимающий много времени Клуб Защиты.
Гермиона и Флёр переглянулись, и на мгновение Гарри почти повеселел — они настолько сблизились за последний месяц, что казалось, будто они обмениваются целыми разговорами одним взглядом.
— Как ты думаешь, всё будет так плохо?
Гарри пожал плечами.
— Я думаю, что для управления подобным клубом требуется много работы.
— Кто сказал, что ты должен делать это в одиночку?
— Я не это имел в виду, — раздражённо сказал Гарри. — Я прекрасно понимаю, что вы не говорили, чтобы я выполнял всю работу самостоятельно. Это не меняет того факта, что работа в клубе займёт много времени и отвлечет наше внимание от других вещей, таких как другие мои занятия.
— Я не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться, — успокоила Гермиона. — Ты хорошо учишься, Гарри, и твоя повышенная самоотдача только поможет. Я не думаю, что это займёт у тебя так много времени, что тебе придётся пренебрегать другими уроками.
Покачав головой, Гарри посмотрел на Гермиону.
— Я всё ещё не думаю, что смогу заниматься столькими вещами и не допустить, чтобы моя школьная работа пострадала.
Девочки ещё раз переглянулись, прежде чем Гермиона мягко наклонилась вперёд и схватила свободную руку.
— Гарри, почему бы тебе не рассказать нам настоящую причину, по которой ты не хочешь этого делать?
Он впился в неё взглядом, и она ответила ему спокойной, но выжидающей улыбкой.
— Думаю, я уже сказал тебе.
— Нет, это не так. Всё, что ты сказал, — это всего лишь отговорки, но я не думаю, что они являются настоящей причиной того, почему ты так настроен против. Ты всегда делился со мной такими вещами раньше — почему ты не можешь сейчас?
Гарри был разочарован её постоянным натиском и поэтому резко спросил:
— Разве неправильно хотеть хоть раз иметь нормальный год?
— Нет, это не так, — успокоила Флёр. — Но ты должен учитывать, что «нормальный» — это не слово, которое описывает тебя, и это не должно быть тем, к чему ты стремишься.
— Что ты имеешь в виду?
— Гарри, ты ненормальный, — ласково сказала Гермиона. — Ты великий игрок в квиддич и летчик, ты отлично знаешь Защиту, ты верный, умный, храбрый и хитрый — истинное сочетание четырёх домов. Тот факт, что ты единственный известный выживший после смертоносного проклятия делает тебя особенным и странным.
Почувствовав, как жар поднимается к щекам, Гарри отвернулся, смущённый тем, что они говорили о нём. Он не считал себя всем этим — он был просто Гарри Поттером, одним из парней. У других могла быть вся слава и богатство — он просто хотел быть самим собой.
— Родственники всю жизнь говорили тебе, что ты ненормальный, правда? — спросила Флёр. Когда Гарри указал, что она была права, она продолжила: — Независимо от того, что сказали тебе твои родственники, ты не должен стремиться к их нормальному поведению. Подумай об этом — ты действительно хотел бы быть похожими на
них?
Возможно, Гарри не думал об этом под таким углом, но сразу понял, что Флёр права, и сказал об этом.
— Ты
ненормальный, Гарри, — продолжила Флёр. — Ты — символ надежды. Ты — прирождённый лидер. Ты находишься в центре внимания Тёмного Лорда, который считает тебя величайшей угрозой своей власти. У него должны быть какие-то причины верить в это, даже если мы не понимаем. Возможно, тебе стоит начать вести себя как исключительный человек, которого мы все знаем. В мире живут нормальные люди; исключительные ненормальные люди
меняют мир.
По правде говоря, Гарри никогда не думал об этом так. Он никогда не чувствовал себя прирождённым лидером или каким-либо другим — он всегда просто хотел быть нормальным подростком и беспокоиться о нормальных вещах, а не обременять себя тяжестью мира.
Но девушки — возможно, два самых важных человека в его жизни — убеждали его быть большим. Было ли в нём желание быть чем-то большим? Хотел ли он вообще?
Когда эти двое толкали его, он знал, что, по крайней мере, у него есть шанс. С тех пор, как Гарри вошёл в этот мир, он знал, что в нём много неправильного, многое можно исправить. Создание Клуба Защиты было маленьким шагом, но он мог превратиться в нечто большее. Они были правы в том, что Волан-Де-Морту нужно было противостоять, и, возможно, это было необходимо молодому поколению. Не было лучшего способа начать работу по их подготовке, чем создать этот клуб.
Но независимо от его желаний и амбиций, Гарри знал, что вряд ли, учитывая проклятый шрам на лбу, его когда-либо сочтут нормальным. Нравится ему это или нет, но Гарри был вдохновляющей фигурой, и другие последуют за ним, если он укажет им путь. Возможно, Флёр была права и пришло время возглавить бой с Волан-Де-Мортом. Возможно, пора было повзрослеть.
— Могу я подумать об этом сегодня вечером? — спросил Гарри, не желая принимать поспешное решение.
Они улыбнулись ему, заверив, что не собирались заставлять его делать то, чего он действительно не хотел.
— Гарри, — заговорила Гермиона, когда они собирались уходить, — я тоже должна извиниться перед тобой. Я знаю, что бываю немного… — она покраснела и опустила голову, — целеустремлённой, когда я что-то решаю, особенно насчёт клуба.
— Да, Гермиона, ты гриффиндорец, — сказал Гарри с ухмылкой. — Что бы ты ни делала, не обижай людей. В противном случае мы все подумаем, что ты стала пуффендуйцем.
Недовольные стоны и игривые хлопки по плечу встретили неудачную попытку Гарри пошутить, но он усмехнулся Гермионе, прежде чем положить руку ей на плечо.
— Серьёзно, Гермиона, не беспокойся об этом. Я знаю, что ты страстно придерживаешься своих убеждений, и что бы ни случилось я не должен так на тебя огрызаться. Думаю,
мне следует попросить у
тебя прощения.
— Но ты уже это сделал, — озорно ответила та.
— И я думаю, нам следует дать этому отдохнуть, — сказала Флёр.
Она подошла к Гарри, и вскоре её рука удобно устроилась в его. Гарри улыбнулся им обеим, показывая, что он согласен с утверждением Флёр, и все трое вышли из комнаты и направились обратно в гостиную Гриффиндора.
Гарри, однако, всё ещё думал о том, что произошло за последние несколько часов, и начал задаваться вопросом о своих отношениях с двумя привлекательными девушками, с которыми он гулял. Флёр оставалась загадкой. Они добились некоторого прогресса — небольшие прикосновения, такие как их растущая склонность держаться за руки, становились всё более обычным явлением — и всё же оба очень сильно привыкали к ситуации, в которой они оказались, и знакомились друг с другом. Флёр была красивой и блестящей молодой женщиной, и Гарри был уверен, что полюбит её очень легко. Однако он не хотел настаивать на этом, поскольку был более чем доволен тем, что смог расслабиться и позволить их отношениям углубиться без каких-либо искусственных попыток, которые, по его мнению, просто сделают процесс намного дольше и труднее.
Что касается Гермионы, то в её случае Гарри уже не знал, что ему думать. Гермиона была его лучшим другом — это была тема, о которой он много раз размышлял в прошлом. Он не знал, где был бы без Гермионы.
И это было частью проблемы; теперь он поклялся Флёр на всю оставшуюся жизнь и не предаст её. Однако мысль о потере того, что у него было с Гермионой, заставила Гарри почувствовать почти физическую боль — он не думал, что сможет обойтись без неё в своей жизни. Но что произойдёт, когда они станут старше? Несомненно, однажды какой-нибудь удачливый парень увидит Гермиону такой, какая она есть — действительно исключительной молодой женщиной. Затем мужчина собьёт её с ног, и они поженятся. Эта мысль чрезмерно обеспокоила Гарри. Почему? Что он действительно чувствовал к своему лучшему другу? Был ли он влюблен в неё? Он не был уверен в своих чувствах, но знал, что не предаст Флёр; такое было немыслимо.
Когда они подошли к портрету, Гарри решил выбросить эти мысли из головы — это была тема, которую нужно было обсудить в другой день. Они вошли в гостиную и заняли свои прежние места, снова выполняя домашнее задание, которое было прервано скандалом Гарри.
Но пока он работал над домашним заданием, Гарри не мог не заметить, что Рон мрачно смотрит на него, когда он занимался домашкой. Зная, чем, вероятно, был занят его друг, Гарри пришлось подавить ухмылку — для
Рона было совсем другое дело — злиться на
Гарри за то, как он обращался с Гермионой. Мысленно Гарри приготовился к конфронтации, поскольку Рон выглядел так, словно хотел, чтобы это произошло. Долго ждать ему не пришлось.
Они рано удалились в спальни — день был долгим и трудным, и Гарри обнаружил, что устал и готов рано ложиться спать. Когда он подошёл к своей кровати после чистки зубов, к нему обратился Рон с очень решительным выражением лица:
— Сегодня вечером ты был тем ещё мерзавцем, приятель, — заявил он без преамбулы.
— Я знаю, Рон, — ответил Гарри.
Лучший способ справиться с Роном в подобной ситуации — не то чтобы у него был большой опыт в этом конкретном стечении обстоятельств — было согласиться с ним и позволить ему высказать своё мнение. Гнев Рона мог быть впечатляющим, когда его спровоцировали, но обычно он проходил довольно быстро, если только не собирался затаить злобу. Гарри не думал, что сейчас он в таком настроении.
— Я уже извинился перед Гермионой, Рон, так что ты можешь прекратить выступление со старшим братом.
Рон склонил голову набок, явно озадаченный, но задумчиво обдумывал слова Гарри. Через мгновение он покачал головой.
— Хорошо, но я надеюсь, что ты с этим справился.
— Так и есть.
— Хорошо, потому что я не хочу, чтобы ты занял моё место.
Я тот, кто заставляет её плакать, а
ты её успокаиваешь.
Считая шутку Рона безвкусной, Гарри многозначительно посмотрел на того.
— Хорошо, хорошо, — признал Рон, сдаваясь, и поднял руки. — Я знаю, что мне нужно над собой кое-где поработать, и я старался, понимаешь. Но я никогда раньше не видел, чтобы ты так поступал с Гермионой, хотя если бы ты так поступил раньше, возможно, я бы вытащил мою голову из задницы также раньше.
— Что ты имеешь в виду? — спросил с любопытством Гарри.
Рон вздохнул.
— Думаю, я наконец увидел часть себя в том, как ты на неё кричал, — признался он.
— Нелегко увидеть что-то подобное в себе, не так ли? — с некоторым сочувствием заявил Гарри.
— Это не так, приятель, но теперь я, наконец, понял это, и думаю, что смогу лучше справиться с Гермионой. Она не хочет встречаться со мной, но она всё ещё мой друг. Я знаю, где мне нужно работать, и Гермиону лучше оставить как друга.
Рон выглядел так, словно хотел сказать что-то ещё, но он оглянулся на трёх других обитателей комнаты и, казалось, передумал. Он нерешительно улыбнулся Гарри, прежде чем пожелать спокойной ночи и направиться к своей кровати.
Гарри лёг, его разум немедленно занялся проблемой Клуба Защиты. Флёр и Гермиона ещё не убедили в пользе его руководства, хотя он хотел бы оспорить его необходимость, но не смог. Ясно, что это было чем-то полезным не только для Гарри и его друзей, но и для всех, кого пригласили на мероприятие. Хотя он и устал, Гарри долго засыпал той ночью, и к тому времени почти смирился с тем, что успокоил двух своих ближайших подруг — хотя, возможно, умиротворение было не совсем правильным словом — и согласился на их просьбу. Однако сначала он хотел прояснить некоторые вещи, а также несколько основные правила, которые, по его мнению, были необходимы.
***
На следующее утро троица встала раньше, чем обычно. Хотя это не было запланировано, все трое устремились в общую комнату до того, как большинство других членов гостиной поднялось, и, решив, что сейчас нет времени на разговоры, они направились к Большому Залу на завтрак.
Сначала, когда они сели за стол, каждый из троих сосредоточился на еде, и, хотя Гарри на самом деле не чувствовал себя очень голодным, он покорно съел свой завтрак. Мысли о предлагаемом клубе и о том, что он хотел уточнить с девушками, крутились у него в голове всё время.
По обе стороны он мог видеть, как девушки несколько нервно смотрели на него. Очевидно, они были убеждены, что этот план был ответом на их дилемму, хотя их поведение в последние недели было таким же намёком, как и их нынешнее. Эта мысль, конечно же, сбила Гарри с толку, и он подумал, что, возможно, ему следовало уделять немного больше внимания, чем своим заботам. В конце концов, Гермиона была очень умна, и в прошлом он доверял её суждениям. Если бы Гарри подумал об этом ещё немного, возможно, неприятности вчерашнего вечера можно было бы избежать. Очевидно, в этом и был урок, и его Гарри решил не забыть.
В конце концов он решил, что каким бы забавным ни было их поведение в их попытках вести себя беспечно, это их ни к чему не привело. Приближалось время занятий, и Гарри действительно хотел разобраться с этим и принять решение прямо сейчас.
— Хорошо, вы, двое, — сказал он, нарушая тишину. — Полагаю, нам следует поговорить об этой вашей идее.
Обе девушки согласились, и Гарри продолжил:
— Вы знаете, о чем я беспокоюсь. Кто-нибудь из вас думал, как вы хотите это сделать?
Гермиона заговорила первой:
— Ну, у нас ещё не всё распланировано…
— Как? — дерзко спросил Гарри. — Гермиона Грейнджер ещё не всё распланировала? Ты, должно быть, шутишь — обычно всё это делается заранее.
— Дурень! — воскликнула Гермиона, и за криком последовал удар.
Гарри только нагло ухмыльнулся.
Его шутка, казалось, произвела желаемый эффект, несколько ослабив напряжение. Гермиона закатила глаза и продолжила нормальным тоном:
— Верно. Ну, мы с Флёр полагали, что мы все можем разделить планирование и управление клубом.
— Мы могли бы составить базовый план того, что мы хотим выполнять каждую неделю, — вторила Флёр. — Мы начинаем каждую неделю с демонстрации заклинаний, которым обучаем, а затем разделяем участников на группы. В зависимости от того, сколько у нас будет на каждой встрече, у нас могут быть наши друзья, которые тренировались с Грюмом, каждый берёт контроль над группой и ответственен за то, чтобы помочь студентам в их группе изучить заклинание. Тогда мы втроём могли бы действовать как инструкторы — мы ходили бы по комнате, помогая и проводя дополнительные демонстрации там, где это необходимо.
— А сколько времени нам нужно на подготовку? — спросил Гарри.
— Это зависит от того, чему мы хотим научить, — ответила Гермиона. Гарри улыбнулся ей, услышав тон её голоса и зная, что она переходит в
режим лектора. Так она так часто делала, когда что-то объясняла. — Многие заклинания, которым нам нужно будет научить, мы уже знаем. Например, учитывая то, что произошло в первой войне, мы, вероятно, должны обучить заклинанию Патронуса. Волан-Де-Морт снова на свободе, и я удивлюсь, если он снова не переведёт дементоров на свою сторону. Ты уже знаешь это заклинание, Гарри, так что особой подготовки не потребуется.
— Грюм научил нас не только наложению заклинаний, — заметил тот. — Я полагаю, ты тоже хочешь делать больше в клубе?
Девушки переглянулись.
— В идеале, это было бы лучше всего, — сказала Гермиона, выступая за них обеих. — Да, часть цели состоит в том, чтобы помочь ученикам практиковаться, чтобы они могли сдать свои СОВ, но я думаю, что не менее важной частью является обучение группы студентов, которые смогут защитить себя от Пожирателей Смерти и, возможно, даже дать им отпор.
Гарри нахмурился.
— Знаешь, это довольно опасно, — заявил он. — Ты говоришь о превращении школьников в боевую силу — некоторых из них могут убить.
— Это правда, Гарри, — признала Гермиона, — но подумай об этом: из-за возвращения Волан-Де-Морта мы все уже в опасности, и она будет тем хуже, чем дольше ему будет позволено наращивать свою силу.
— А некоторые находятся в ещё большей опасности, — добавила Флёр. — А как насчет Дина Томаса, который является маглорождённым? Или Патил или Чжоу Чанг, которые не из Англии? Волан-Де-Морт не будет относиться к ним снисходительно, потому что считает их дворнягами.
Гарри пришлось признать, что они правы. Как бы он ни не хотел формировать боевую группу, которая неизбежно подвергала бы её членов опасности, они уже были, как указала Флёр. По крайней мере, они будут помогать другим научиться защищать себя, что пойдёт только на пользу им и всему волшебному миру.
Он собирался заговорить, когда Гермиона подтолкнула его, бросив многозначительный взгляд на Флёр. Гарри воспринял это так — кто-то приближался, и они определенно не хотели, чтобы кто-то подслушивал их текущий разговор.
— Мистер Поттер, — прервал их назойливый тон нового личного врага.
Гарри повернулся и увидел стоящую рядом профессора Защиты в отвратительном розовом платье, пристально смотрящую на студентов своим обычно фальшивым весёлым взглядом.
— Вы и ваши…
друзья сегодня здесь рано, мистер Поттер, — восторженно воскликнула Амбридж своим девичьим голосом.
Тем не менее, Гарри не упустил акцента и намёк на то, что Амбридж считала обоих его ближайших друзей ниже, чем грязь. Он очень хотел бы ответить и поставить ту на место, но события предыдущего дня и его разговор с двумя девушками о необходимости сдерживать себя значительно облегчили сопротивление искушению. Но это не помешает Гарри стать свидетелем расплаты, которую он должен будет обеспечить в конечном итоге этой мерзкой женщине. Да, она получит это, пообещал он себе. Она и все ей подобные.
— Просто хотел пораньше начать день, — ответил Гарри бодрым и нетерпеливым тоном, который, как он узнал, действительно раздражал женщину-жабу. В настоящее время это было единственное оружие в его арсенале против неё, и он дошёл до того, что начал часто использовать его, особенно когда чувствовал, что сейчас выйдет из себя.
Амбридж фыркнула с плохо скрываемым презрением.
— Очень похвально с вашей стороны.
— Спасибо, профессор, — продолжил Гарри тем же тоном. — Я стараюсь изо всех сил.
Амбридж ничего не ответила. Скорее, она направила на Гарри выражение сладкого одобрения — которым она пыталась скрыть злобу в глазах — и пошла к учительскому столу, подняв нос выше, чем обычно.
Улыбнувшись своим друзьям, Гарри указал на вход. Трое собрали свои вещи и покинули Большой зал, чтобы найти более подходящее место для частной беседы. С их стороны было несколько глупо обсуждать это в Большом зале. Слишком много глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать.
Они вышли из холла и прошли через школу и остановились в том же классе, в котором они были накануне вечером. Они успокоились, чтобы поговорить, как только Флёр снова наложила заклинания уединения.
— А как насчёт Амбридж? — спросил Гарри без предисловия.
— А что с ней? — спросила Гермиона.
— Ну, я полагаю, ты не хочешь, чтобы она знала об этом.
Это был вопрос, а не заявление, но Гермиона в любом случае согласно кивнула.
— Это означает, что мы не будем говорить об этом никому из других профессоров?
— Правдоподобное отрицание, Гарри, — ответила Гермиона. — Мы не хотим, чтобы у Амбридж был какой-либо компромат, который она могла бы использовать, чтобы попытаться захватить школу. Поэтому, если наши профессора не знают, что мы делаем, то они не могут нести ответственность.
Гарри нахмурился.
— Но мы можем.
— Возможно, — вставила Флёр. — Но что можно с нами сделать? Создание такой группы не противоречит школьным правилам, и единственные, кто может принять возражение, — это Фадж и Амбридж, и то только потому, что они параноики и считают, что Дамблдор пытается захватить Министерство. Если Дамблдор сможет заявить даже под Сывороткой Правды, что он ничего не знает о том, что мы делаем, то любые подозрения будут отражены от него и нас. Худшее, что мы могли бы получить, это оскорбление за то, что не смогли скрыть клуб от профессоров.
Это было хорошо продумано, учитывая, что это детище Флёр и Гермионы. И это может сработать. Гарри хотел ещё кое-что проработать, прежде чем согласился.
— Вы упомянули, что мы будем действовать как инструкторы. А как насчёт нашей практики?
— Почему, Гарри, ты забыл, что нам нужно готовиться? — озорно спросила Гермиона. — По ночам мы руководим клубом, инструктируем, но в другие вечера могли бы проводить свои собственные тренировки с нашими друзьями. И кроме того, я думаю, что во время инструктажа будет много тренировок.
— Мы могли бы даже провести несколько дуэльных турниров, — взволнованно предложила Флёр. — Это поможет нам всем узнать, какой у нас уровень и где нам нужно совершенствоваться.
— Хорошая идея, — сказал Гарри. — Но я думаю, что некоторые из младших учеников могут оказаться в затруднительном положении.
— Итак, устроим мини-турниры, — предложила Гермиона. — Оценим каждого в зависимости от того, насколько хорошо они справляются, и проведём несколько небольших турниров.
Это была хорошая идея и отличный способ применить совет Грюма на практике.
— А как насчёт местоположения?
— Это мы ещё не выяснили, — призналась Гермиона. — Нам, очевидно, нужно место, где нас не прервёт и не узнает Амбридж, но я не знаю, где мы могли бы это сделать.
— Ну, — медленно начал Гарри, — как минимум, всегда есть Тайная Комната.
Гермиона от отвращения сморщила нос.
— Судя по тому, что ты мне сказал, Гарри, это не очень хорошее место, чтобы провести там несколько часов.
— Нет, — согласился он, — но она очень безопасная. Я сомневаюсь, что Амбридж — змееуст, поэтому она никак не сможет нас поймать.
— Верно, но она может поймать нас на входе или выходе — я думаю, нам следует поискать место получше.
Гарри пожал плечами. Как единственный из троих, кто когда-либо побывал в этой комнате, он хорошо осознавал тот факт, что она не совсем подходила для их нужд. Излишне говорить, что тысячелетия скверны, скопившаяся там, тоже не помогают. Им нужно будет найти место получше, и он решил, что первым делом стоит спросить Фреда и Джорджа — если кто и знает о таком месте, то это шутники из Гриффиндора.
— У вас двоих есть список, кого вы хотите пригласить?
— Означает ли это, что ты собираешься возглавить клуб?
— Похоже, у меня нет выбора, — с ухмылкой сказал Гарри. — Вы двое будете приставать ко мне, пока я не соглашусь, так что могу уберечь себя от раздражения, просто согласившись сейчас.
Флёр просияла, издала лёгкий писк и обняла Гарри, прижавшись губами к его щеке. Что удивило Гарри, так это то, что Гермиона повторила действия Флёр с правой стороны, поэтому он, к своему удивлению, обнаружил, что к его щекам прилегали две мягкие пары губ.
Это длилось недолго. Гермиона, казалось, сразу поняла, что делает, покраснела и отстранилась. Беглый взгляд на Флёр показал, что она не злилась на самонадеянность Гермионы — на самом деле, она выглядела довольной её действиями. Гермиона ничего не сказала, но было ясно, что она смущена, если её розовые щёки и нервные взгляды были каким-то признаком.
— Ну, не каждый день парня целуют в щёки
две хорошенькие девушки, — невозмутимо сказал Гарри.
Румянец Гермионы стал ещё ярче, и она начала заикаться, по-видимому, чтобы извиниться. Однако Флёр прервала её с лёгким юмором, дополняющим сказанное Гарри:
— Нам лучше быть осторожными, Гермиона, — сказала сухим тоном. — От такого внимания у Гарри опухнет голова.
Хихикая, несмотря на смущение, Гермиона устроила отличное шоу, собирая свои вещи и вставая. Она посмотрела на двух своих друзей и с преувеличенной небрежностью сказала:
— Ну что, пойдём на занятия?
Гарри покачал головой и поднялся, помогая Флёр встать. Затем он обнял обеих девочек и вывел их из комнаты.
— Я думаю, ты права, Гермиона, — произнёс он. — Я очень рад, что вы двое поддерживаете меня. Вы — лучшие.
Обе девушки просияли, позволив ему вывести их из комнаты.
***
Сириус Блэк сидел в маленьком уголке для завтрака и наслаждался едой, газетой и новым направлением своей жизни.
«
Французы определённо умеют завтракать», — думал он, смакуя сладкое угощение. Круассан с шоколадной начинкой был тем, что редко можно было найти в Англии в качестве завтрака, и Сириус, который в Хогвартсе прославился сладкоежкой, теперь использовал любую возможность, чтобы побаловать себя. «Я заслужил это», — подумал он, учитывая ад на земле, в котором он провёл в тюрьме более двенадцати лет, не говоря уже о столь же адских помоях, которые считались едой.
Сириус огляделся, отметив со вкусом обставленную и удобную мебель в доме Делакур и разницу между этим богатым семейным жилищем и тёмной, грязной норой, в которой он вырос. Делакуры настаивали, чтобы он относился к замку как к своему дому во время своего пребывания во Франции, и он обнаружил, что здесь ему очень хорошо и комфортно. Не повредило то, что домашние эльфы Делакура заботились обо всех его нуждах и с любовью смотрели на Сириуса как на члена своей человеческой семьи. Это было идеальное место, чтобы отдохнуть, восстановить силы и привести свою жизнь в порядок, и он был счастлив иметь в своем распоряжении. И хотя Сириус не мог подумать, что уединение подойдёт ему из-за его общительности, он обнаружил, что борьба с демонами в его разуме часто требует тишины и спокойствия. И когда хотелось, он заводил несколько знакомств во Франции, а Делакуры были всего в нескольких минутах пути от портключей — дружба с кем-то из тех, кто имел влияние Жан-Себастьяна во Франции, безусловно, имела свои преимущества. Жан-Себастьян был на пути к тому, чтобы стать хорошим другом и могущественным союзником, а Аполлин была милой и гостеприимной. Оказалось, что Сириус сделал правильный выбор, когда принял решение вовлечь их в жизнь Гарри.
Выздоровление Сириуса по большей части шло гладко. Хотя временами его всё ещё мучили кошмары о его пребывании в Азкабане, и он размышлял о несправедливости жизни, этих моментов становилось всё меньше и меньше. В общем, его терапевт заверил, что он добился огромных успехов.
Посмеиваясь, Сириус подумал о женщине, которую он видел дважды в неделю в качестве своего терапевта. Она была той частью его выздоровления, которое шло не по плану. Одри Сен-Лоран была высокой статной блондинкой, которая — необъяснимым образом — всё ещё не замужем, хотя была старше Сириуса на несколько лет. Естественно, Сириус, как самопровозглашенный ловелас, сразу же влюбился в красивую женщину, но до сих пор все его попытки близко познакомиться с ней проваливались. Фактически, она, казалось, получала огромное удовольствие от того, что стреляла в него глазами и при каждой возможности напоминала ему, что целителю разума неуместно видеть своего пациента в каком-либо непрофессиональном качестве.
Что ж, подумал Сириус, в конце концов это было больше развлечением от погони, чем поимкой добычи. А пока он развлекался, оттачивая свои способности к флирту, которые заржавели во время его пребывания в Азкабане, само собой разумеется — дементоры были не совсем искусными в этой практике — и вообще пытался заставить женщину покраснеть. Не то чтобы у него был такой успех в этом начинании…
Вскоре Сириус будет готов вернуться в Англию и начать новую жизнь со своим крестником, заняв своё законное место в обществе и снова бросив вызов Волан-Де-Морту и плюнув ему в глаза. Он был полон решимости, что Лили и Джеймс добьются справедливости, и он будет использовать каждый кнат состояния семьи Блэк, чтобы добиться этого в случае необходимости.
Его размышления были прерваны видом совы, которая влетела в открытое окно и приземлялась на стол. Сириус тут же снял письмо с ноги совы, в то время как Мэтти вошёл и поставил перед птицей миску с водой и щедрую порцию угощений. Поскольку он, похоже, не собирался снова уходить, Сириус решил, что сова ждёт ответа.
Он открыл письмо и, хотя его содержание несколько удивило его, оно ему нисколько не понравилось. По факту…
Дьявольская ухмылка скользнула по лицу Сириуса, когда он обдумывал возможность розыгрыша — в душе Мародёра нельзя было упустить такую возможность.
По просьбе Сириуса домовой эльф дал ему перо и пергамент, и Сириус приступил к составлению своего ответа. Он не мог ждать — в мире Сириуса Блэка дела шли хорошо.
***
В течение следующих нескольких дней Гарри, Гермиона и Флёр вместе с остальными их друзьями, которые были быстро вовлечены в дискуссию, обсуждали состав тех, кто будет приглашён к предложенному ими клубу. Возможно, неудивительно, что почти все гриффиндорцы были в списке, а также несколько человек младшего возраста. Однако, хотя гриффиндорцы составляли большинство запланированных членов клуба, были пуффендуйцы и когтевранцы, которые после некоторых дебатов были признаны достаточно заслуживающими доверия, чтобы получать приглашения.
Единственная задача, в которой они не добились успеха, заключалась в том, чтобы найти подходящее место для своих встреч. Гарри настаивал на том, чтобы они нашли место, которое было бы почти безупречным с точки зрения защиты, но просто захватить неиспользуемую классную комнату и наложить на неё защитные чары было недостаточно. Кроме того, участники должны были быть осведомлены о месте и времени собраний. Чтобы решить эту проблему, Гермиона и Флёр зачаровали несколько монет разнообразными заклинаниями, чтобы предупредить потенциальных членов клуба о времени будущих встреч. Как только у них будет место для встреч, они будут полагаться на своих членов в распространении информации среди своих друзей и, в конечном итоге, всем тем, кто был в списке для возможного членства. Однако они полностью остановились, ибо пока не удалось определить местонахождение.
Во всём этом Флёр оказывала столько помощи, сколько могла, но по большей части она просто слушала и впитывала всё, что могла, из того, что говорили её друзья. Она была новичком в школе и не могла дать много советов другим ученикам, и Флёр была менее знакома с замком. Что касается планирования, она, Гермиона и Гарри работали в тесном сотрудничестве, чтобы составить список мероприятий для клуба, как только они смогли официально запустить его.
Помимо этого, Флёр проводила дни с друзьями и соседями по гостиной, знакомясь со всеми и узнавая о новой школе, которую она посещала. Прошёл месяц, и Флёр быстро приспособилась к новой школе. Хогвартс отличался от Шармбатона, но не обязательно в плохом смысле, главное отличие, конечно, заключалось в системе домов, которой не существовало в её старой школе. Хотя студенческий состав Шармбатона всё ещё имел свою долю клик и соперничества, он никоим образом не был сопоставим с соперничеством, существовавшим в Хогвартсе.
Это было почти непонятно, но правда — казалось, что обычно между членами разных гостиных существовали лишь самые незначительные отношения. Конечно, были некоторые исключения, но Флёр пришла к выводу, что эти исключения часто бывают между теми друзьями, которые знали друг друга до того, как пришли в школу. В общем, гостиные взаимодействовали только на самых элементарных уровнях, а когда и взаимодействовали, то почти всегда с определённым недоверием и настороженностью. И не дай бог, чтобы гриффиндорец и слизеринец разговаривали друг с другом, не прибегая к угрозам и запугиванию. Флёр быстро осознала тот факт, что участие Луны в их группе было в некоторой степени странным, поскольку обычно от неё следовало ожидать, что она останется с «другими из своего собственной гостиной». Тот факт, что очень немногие в её собственной гостиной, казалось, терпели причудливую девушку, а тем более она была похожа на Флёр, добавлял, что она была подругой детства Джинни, и, казалось, облегчал для Луны общение в основном с гриффиндорцами. Однако она была скорее исключением, чем правилом.
Флёр обнаружила, что довольна своим новым домом и счастлива быть там. Здесь, в Хогвартсе, она почувствовала, что впервые в жизни обрела настоящих друзей и, что ещё важнее, признание. И она всё время сближалась с Гарри и Гермионой.
Единственное, что ей не понравилось, — это её время в классе Защиты. Она не могла утверждать, что была выделена в такой степени, как Гарри, но она была хорошо осведомлена о мнении профессора о ней, начиная с того, как Амбридж игнорировала её, когда это было возможно, до едва скрываемого презрения, которое Флёр удавалось проявлять всякий раз, когда Амбридж действительно признала её.
В пятницу, после того как они, наконец, убедили Гарри основать клуб, Флёр собрала свои книги и вышла из класса Защиты в компании других гриффиндорцев. Из-за размера класса и количества студентов, которые либо не получили оценок, достаточных для ЖАБА, либо не продолжили изучение предмета, весь седьмой год преподавался в одном большом классе, который был запланирован на среду и пятницу. Так Флёр также была в классе с некоторыми из немногих знакомых, которых она завела в прошлом году. В первую очередь с факультетом Когтевраном, с которым она и её сокурсники из Шармбатона обычно обедали.
Флёр начала выходить из комнаты в компании близнецов Уизли, когда голос, назвавший её имя, побудил остановиться.
— Привет, Флёр, — сказал Роджер Дэвис, когда она повернулась.
Она ответила на его приветствие в дружеской манере. Честно говоря, Роджер был загадкой для Флёр. Сказать, что у них было скучное свидание на балу, было бы большим преуменьшением. Флёр согласилась сопровождать его отчасти из-за того, что он пригласил её на бал со всеми проявлениями хладнокровия и уверенности, и поскольку мысль о том, чтобы провести весь вечер с пускающим слюни подхалимом была непривлекательной, она подумала, что он был бы хорошим выбором.
К сожалению, она ошиблась. Как только он смог обеспечить Флёр свидание, казалось, самообладание покинуло его, и весь вечер она чувствовала себя так, как будто вытирается от непрекращающейся слюны, вызванной даже небольшой утечкой её обаяния. Большинство присутствовавших подумали, что они с Роджером покинули бальный зал поздно во время торжества, чтобы устроить интимную паузу в саду; Флёр долго и сильно смеялась, когда Гарри рассказал ей об этом предположении. На самом деле она устала от его постоянной лести, и её ноги заболели из-за его постоянной неспособности держаться подальше от неё во время танцев. Флёр ушла, чтобы вернуться в карету Шармбатона, но за ней последовал влюблённый Роджер. К счастью, потребовалась лишь небольшая вспышка её обаяния, чтобы превратить его в бормочущего идиота и позволить ей сбежать, вылечить пальцы ног и проклясть несправедливость своей жизни.
В этом году Роджер, казалось, преодолел свою восприимчивость к её очарованию, и всегда можно было рассчитывать, что он остановится, чтобы поговорить с Флёр в коридоре или обменяться парой слов в классе. Она была уверена, что он был хорошим мальчиком, но что-то в его манерах подсказывало ей, что он всё ещё находился под её влиянием гораздо сильнее, чем следовало бы. Поэтому она попыталась ограничить время контакта и обмениваться с ним лишь незначительными любезностями, если это было возможно.
— Я давно не видел тебя, — прокомментировал Роджер, когда они продолжили выходить из класса.
— Ну, ты знаешь, как это бывает, — неопределённо ответила Флёр. Роджер был в списке тех, кого пригласили в Клуб Защиты, но Флёр не хотела выпускать кота из мешка слишком рано. — Из-за школьных занятий и всего, что происходит с классом Защиты, все было немного беспокойно.
— Верно. Кажется безумным, что уже год ЖАБА, не так ли?
Флёр улыбнулась и согласилась, и они пошли молча.
— Ты с нетерпением ждёшь своей первой поездки в Хогсмид? — продолжил Роджер через мгновение.
— Я жду что угодно, чтобы выбраться из этого замка. Я никогда не думала, что такое большое здание может стать таким душным, но я с нетерпением ожидаю возможности покинуть его на время.
— Просто подожди до января, — с ухмылкой ответил Роджер. Знаешь ли, шотландские зимы не из приятных.
Флёр, выросшая на юге Франции, немного театрально вздрогнула.
— Не напоминай мне, — сказала она, вспоминая прошлую зиму в Хогвартсе.
— Так каковы твои планы на выходные в Хогсмиде?
Взглянув на собеседника искоса, Флёр задалась вопросом, к чему он клонит. Он должен был знать группу, с которой она связана, не говоря уже о её помолвке с Гарри — разве у неё действительно есть какие-то другие планы, кроме как поехать с ними в Хогсмид?
— Гарри и Гермиона обещали показать мне деревню, — ответила она.
Что-то промелькнуло на его лице, но исчезло так же быстро, как и появилось, и Флёр не смогла это расшифровать.
— Приятно видеть, что они заботятся о тебе, — был его единственный загадочный ответ. Затем Роджер извинился, дружески попрощавшись, и зашагал в сторону своей гостиной.
Их взаимодействия всегда казались такими — короткими, бессистемными и лишёнными какого-либо содержания. О чём Роджер говорил? Его небольшие беседы, которые он время от времени начинал, казались достаточно безобидными, но Флёр не могла не задаться вопросом, имел ли он в виду какую-то другую цель, когда они говорили. Он часто вёл светскую беседу, как всего несколько минут назад, но также избегал разговоров о Гарри или других её друзьях. Она не чувствовала от него какой-либо злобы, но и с ним ей тоже было не по себе.
Пожав плечами, Флёр выбросила это из головы. Помимо Роджера и Луны и нескольких других знакомых, которые она завела в прошлом году, у неё было очень мало прямых контактов с кем-либо, кроме своих соседей по гостиной. Атмосфера в школе просто не способствовала установлению прочных дружеских отношений с членами других гостиных. По крайней мере, клуб, который они планировали, был бы хорош в том смысле, что он способствовал бы некоторому взаимодействию между членами разрозненных факультетов и, возможно, небольшому сотрудничеству в то же время. Школа могла от этого только выиграть.
Что касается других девушек, с которыми Флёр ещё не познакомилась, то независимо от того, считали ли они её в том же свете, что и её современники из Шармбатона, или просто не интересовались из-за того, что она не была одной из них, Флёр не могла сказать. Единственное, что она могла сказать с абсолютной уверенностью, это то, что слизеринцы в целом считали её не более чем умным животным. Фактически, некоторые взгляды, которые она получала от некоторых членов этого факультета, особенно от старших мальчиков, напомнили ей кошмарные истории о похищенных Вейлах, проданных в сексуальное рабство. Хотя сейчас мир в целом стал более цивилизованным, такая торговля всё ещё существовала, и этот факт объяснял некоторую защиту отца по отношению к ней и Габриель. «Некоторые из этих слизеринцев — особенно Малфой и его дружки — были бы только счастливы использовать меня и продать», — подумала Флёр. Она была рада, что её друзья защитили её, без них школа была бы очень нервным местом.
