***
Новость о том, что Дамблдор знал об их деятельности, вызвала первоначальный шок, но вскоре чувство реальности охватило троицу. Как указала Гермиона, было несколько способов, с помощью которых он мог следить за ними, и у него была причина делать это, когда Амбридж сеяла хаос в школе. По крайней мере, директор мог бы поручить домашнему эльфу наблюдать за ними или просто расспросить портреты (но они, возможно, не могли дать ему подробностей), что увидели достаточно, чтобы позволить ему сделать некоторые обоснованные предположения. В школе возникло волнение из-за известия о том, что директор возьмёт на себя обязанности профессора Защиты. Тот факт, что он победил Грин-де-Вальда, чтобы положить конец террору этого тёмного волшебника, был известен недавней историей, и было также известно, что директор единственный волшебник, которого боялся Волан-Де-Морт. Однако ни у кого из молодого поколения никогда не было возможности увидеть этого человека в действии, поэтому вполне понятно, что его точные способности вызывали некоторое любопытство. Единственное изменение, что было вызвано взятием Дамблдора на себя управление Защитой, заключалось в том, что из-за нехватки времени и его обязанностей в качестве директора — среди прочего — он не мог обучать в том расписании, в каком оно существовало в настоящее время. Поэтому каждый курс объединили в один большой класс, и вместо классных встреч два раза в неделю один из классов был продлён, а другой отменён. Поскольку уроки Защиты были запланированы на послеобеденное время в понедельник и среду, по новому расписанию уроки пятого курса по понедельникам были продлены на час, а занятия по средам отменены. Это сделало их понедельники ещё более загруженными, чем раньше, ведь Защита теперь примыкала к обеду, но по сравнению с этим их среды стали свободнее, что дало им больше времени для подготовки к заседанию Клуба Защиты. И хотя эти изменения означали, что теперь они должны будут разделить класс Защиты со всеми пятикурсниками, включая Малфоя и других слизеринцев, в целом Гарри и его однокурсники по Гриффиндору были довольны изменениями и с нетерпением ждали обучения от такого учёного знаменитого волшебника. На следующий день после отъезда Амбридж все пятые курсы Хогвартса перешли в новый класс. Так как официальный класс Защиты не был достаточно большим, чтобы вместить все курсы, их перевели в другую комнату, что была ближе к Большому залу. У новой комнаты было преимущество: она намного больше старой комнаты, и после того, как домашние эльфы перенесли парты, классные доски и другие принадлежности из класса Защиты, она казалась такой же гостеприимной, как и традиционный класс Защиты, только больше. Студенты только что уселись, когда Малфой и его друзья медленно вошли в класс и заняли места позади и немного сбоку от Гарри и его друзей. — Привет, Шрамоголовый, держу пари, ты плачешь от облегчения, что большой плохой профессор Защиты ушёл, — рявкнул он. — Существо, которое ты зовёшь папой, пришёл и прогнал её от тебя, не так ли? — Думаю, я начну брать у тебя уроки, Хорёк, — парировал Гарри. — Ты научил меня своим прекрасным примером прятаться за папиной мантией каждый раз, когда дела идут плохо. — Теперь давайте будем повежливее друг с другом, — прервал Дамблдор, входя в комнату. Он остановился и посмотрел на двух врагов, Гарри смутился, Малфой дерзко хмыкнул. — Я понимаю, что между вами двоими нет любви, но в классе приостановите своё соперничество и ведите себя так, как порядочные молодые люди. Это будет стоить вам три очка, мистер Малфой, за провокацию конфронтации и дополнительные пять очков за оскорбление мистера Делакур. Мистер Поттер, это также будет стоить три очка вам за ваши собственные оскорбления. Драко возмущённо пробормотал: — Почему ему вычислили только три очка? — Думаю, я уже сказал вам почему, мистер Малфой, — многозначительно заявил Дамблдор. — Если бы мистер Поттер начал конфликт первым, его наказание было бы строже. Малфой выглядел так, будто хотел возразить дальше, но директор снова прервал его: — Вы хотите зарабатывать дополнительные баллы, мистер Малфой? Рот Малфоя захлопнулся, и его обладатель угрюмо посмотрел на директора. Довольный, Дамблдор отвернулся и направился к началу класса. Гарри, ухмыляясь своему заклятому врагу, сказал: — Мой отец узнает об этом, — он радостно отметил красноту гнева Хорька. Затем Гарри демонстративно проигнорировал его, обращаясь к директору, стоявшему лицом к классу. — Добро пожаловать на Защиту, — сказал он, окидывая класс взглядом. — Я счастлив быть со всеми вами сегодня. Прошло много лет с тех пор, как я преподавал, и должен признать, что я безмерно ждал этого. Он начал шагать перед ними, задумчиво нахмурив брови. — Я понимаю, что ваш опыт защиты в этом году был несколько… неудачным, особенно в сфере практического применения. Мы уже потеряли два месяца учёбы, и мой график не позволяет мне посещать все занятия, как они были изначально запланированы. Таким образом, вы будете работать в более быстром темпе, и большая часть того, чему вы научитесь, придётся отрабатывать в свободное время. Однако я верю, что вы все способны выучить то, что вам нужно знать. Остановившись, Дамблдор снова окинул взглядом класс. — Но прежде чем мы начнём, я считаю, что мы должны уточнить, что именно мы изучаем. Может ли кто-нибудь сказать мне, что именно составляет тёмное искусство? Директор кивнул Гермионе с доброй улыбкой, когда увидел её руку в воздухе. — Тёмные искусства относятся к любой магии, которая в основном используется для причинения вреда, — заявила она ясным голосом. — Превосходное описание из учебника, мисс Грейнджер, — два очка Гриффиндору. — Он повернулся к классу и приподнял бровь. — Есть ли у кого-нибудь возражения по поводу определения мисс Грейнджер? — А как насчёт воли и намерения, профессор? — спросила Сьюзен Боунс. — Разве любое заклинание, которое призвано причинить вред, нельзя считать тёмным? — Интересный вопрос, мисс Боунс, — сказал Дамблдор с одобрительной улыбкой. — Давайте обсудим это, ладно? Кто-нибудь может назвать заклинание, которое можно использовать во вред? — Режущее заклинание, — сказал Терри Бут. — Отлично, мистер Бут. Каким же образом режущее проклятие можно использовать во вред? — Ну, можно обезглавить врага на дуэли. Дамблдор усмехнулся. — В некоторых крайних случаях да, можно, хотя для нанесения такого большого урона потребуется очень мощное режущее заклинание. Что ещё вы можете сделать с режущим проклятием? Есть ли у него какое-нибудь хорошее применение? — Вы можете использовать его, чтобы отрезать стебель растения или разрезать апельсин пополам, — сказала Падма Патил. — Очень хорошо, мисс Патил. — Он оглядел класс, прежде чем продолжить: — У нас есть одно заклинание, которое можно использовать как для добрых, так и для дурных намерений. В этом случае ясно показано, что заклинание, возможно, может быть использовано для нанесения вреда, оно не обязательно должно было быть тёмным, и намерение заклинателя особенно необходимо, чтобы определить, используется ли заклинание тёмным образом. Класс переварил это, когда Дамблдор на мгновение остановился. Гарри безмерно наслаждался философской дискуссией, ведь его профессора Защиты в основном были неэффективными или некомпетентными. Даже в классе Ремуса они проделали много практической работы и узнали о тёмных существах, но обсуждение природы тёмной магии никогда не входило в учебную программу. — Все ли заклинания подобны этому? Всегда ли намерение заклинателя определяет, используется ли заклинание тёмным образом, или существуют заклинания, зелья, обереги, действия и так далее, которые вредны по своей природе? — Есть заклинания, которые по своей природе являются чисто тёмными, — сказал Гарри, когда Дамблдор дал понять, что ему можно говорить. — Непростительные по самой своей природе являются такими и не имеют применения к свету. — Говорит как настоящий трус, — усмехнулся Драко сзади. Дамблдор приподнял бровь и посмотрел на отпрыска Малфоев. — Вы другого мнения, мистер Малфой? Надувшись от самоуважения, Драко напыщенно заявил: — Мой отец сказал мне, что нет ни света, ни тьмы. Есть просто сила и те, кто имеет право и способность использовать эту силу. — А кто решает, у кого это право, мистер Малфой? — Те, у кого есть право, это знают, — пожал плечами он. — Есть те, кто превосходит самим своим существованием как наследники многих поколений магических способностей. Избранные таким образом не нуждаются в оправдании своих действий, поскольку они работают на улучшение волшебного мира, предотвращая его заражение от тех, кто принадлежат к более низкому классу. Покачав головой, Дамблдор строго посмотрел на Драко. Гарри всегда знал, во что верил Малфой, но он никогда не слышал, чтобы Хорёк излагал свои убеждения с такой ясностью и при такой публике. Это был опасный человек — такой же, как его отец и его хозяин. Независимо от желания Дамблдора — а это было благородное желание — спасти таких людей, как Малфой, Гарри знал, что у него мало шансов, что он когда-либо изменится. Учение его отца было слишком глубоко укоренившимся в нём, чтобы где-либо было место для какой-либо конкурирующей точки зрения. — Я не удивлён, что ваш отец научил вас этому, учитывая, что я видел в его поведении, — ответил Дамблдор, и в его голосе прозвучала лёгкая грусть. — Но независимо от того, что вам сказали, существует чёткое разделение между тёмными искусствами и другой магией — не всякая магия может иметь доброжелательное применение. Например, давайте поговорим об убийственном проклятии. Для большинства тех, кто находится в этой комнате, наложение на меня смертоносного проклятия почти ничего не даст. Кто-нибудь может сказать мне, почему? По его сигналу Рон заговорил: — Смертельное проклятие требует большой силы, чтобы наложить его должным образом. — Очень хорошо, мистер Уизли. Ваш ответ правильный, но только часть его. Может ли кто-нибудь сказать мне, что ещё необходимо, чтобы правильно наложить смертоносное проклятие? — Смертельное проклятие также питается ненавистью, профессор, — сказал Гарри, когда Дамблдор кивнул ему. — Совершенно верно, мистер Поттер, ещё два очка Гриффиндору, — Дамблдор замолчал и снова оглядел класс. — Да, смертоносное проклятие требует значительного уровня силы для произнесения, но оно также подпитывается ненавистью заклинателя. Вы можете произнести заклинание и призвать необходимую силу, но если вы не вызвали ненависть, необходимую для истинного произнесения заклинания, это будет иметь небольшой эффект. Учитывая это, есть ли какое-то практическое применение проклятию? Например, не могли бы вы совершить убийство из милосердия для неизлечимо больного пациента? — Нет, если только вы ненавидели этого человека, — сказала Дафна Гринграсс. — Совершенно верно, — заявил Дамблдор. — Помимо этических соображений при совершении убийства из милосердия, убийственное проклятие бесполезно в таких обстоятельствах, поскольку вам придётся усилить его ненавистью. — Но, профессор, — сказал Гарри, — я знаю, что смертоносное проклятие требует ненависти, но не всех убивает кто-то, кто их ненавидит. Пожиратели смерти даже не обязательно знают всех, кого убивают. — Очень интересный момент, мистер Поттер, — одобрил Дамблдор. — Может ли кто-нибудь пролить свет на это кажущееся противоречие? Класс несколько секунд молчал, пока студенты размышляли над вопросом. Гарри чувствовал, что, вероятно, знает ответ на загадку, но решил, что он позволит кому-нибудь заговорить. Прошло несколько мгновений, прежде чем Падма Патил несколько неуверенно подняла руку, говоря, когда Дамблдор кивнул ей. — Я думаю, что ненависть необязательно должна быть направлена конкретно на кого-то, чтобы действовать эффективно. Пожиратели смерти, например, ненавидят тех, кого они считают низшими родословными в целом. Таким образом, когда они произносят конкретное заклинание, их ненависть несёт более общий характер, чем конкретный. — Очень хорошо, мисс Патил. Два очка Когтеврану. Дамблдор несколько секунд осматривал комнату, прежде чем снова заговорил: — Мисс Патил действительно затронула суть проблемы. Чтобы проклятие подействовало, ненависть необязательно должна быть направлена на человека, хотя это вполне может быть. Ненависть — это то, чем человечество в целом, кажется, обладает в изобилии, и она может быть использована для того, чтобы позволить одному человеку убить другого. Вам следует помнить, что смертельное проклятие потенциально может исходить из неожиданной стороны — заклинатель не должен ненавидеть вас, чтобы убить им. В примере, который мы обсуждали, целитель не работает таким образом. Целитель скорее будет испытывать сострадание, чем ненависть. Но, возможно, он технически может использовать проклятие, чтобы усыпить пациента, его клятвы как целителя не позволят ему на самом деле сделать это. Таким образом, у проклятия нет практического применения кроме как убить врага, которого вы ненавидите. Я верю, что для большинства из нас в этой комнате вызвать необходимый уровень ненависти будет невозможно. Действительно существует ветвь магии, называемая тёмными искусствами, и независимо от того, что вам сказали, — тут Дамблдор взглянул на явно пренебрегающего его словами Малфоя, — у этой магии нет хороших применений. Тёмные искусства включают в себя три Непростительных, несколько других проклятий, определённые зелья и различные ритуалы, и другая магия, специально предназначенная для причинения моментального вреда или что причиняют вред в процессе их выполнения. Не заблуждайтесь насчёт этого — если вы выполняете ритуал, что приносит пользу вам, но вредит кому-то другому, магия темна по своей природе. Он остановился на мгновение и посмотрел на класс, явно позволяя им усвоить информацию, которую им только что сообщил. Гарри огляделся украдкой, как только мог, и хотя Малфой был беспечен и равнодушен, большинство остальных участников класса выглядело задумчивыми. Даже некоторые слизеринцы — которые, как он ожидал, будут такими же тёмными, как Малфой, — казались такими же озабоченными, как и остальные. Эта информация вызвала совершенно новый поворот в мыслях Гарри — он никогда особо не общался со слизеринцами и в результате нарисовал их образы в основном той же кистью, что и Малфоя. Почти наверняка было в этой мысли то, что директор сказал ему накануне. — Теперь некоторым из вас может быть интересно, почему я говорю вам это, — продолжил Дамблдор. — Есть несколько причин. Первая заключается в том, что мы не могли удерживать профессора Защиты более года подряд; я не знаю, чему именно ваши профессора учили вас. Вторая причина -несмотря на то, что говорит наш министр, наш мистер Поттер действительно стал свидетелем возрождения Тёмного Лорда в прошлом году. Гарри покраснел от внезапного взгляда, под которым он оказался, когда над классом разнёсся грохот. Конечно, к настоящему времени все знали эту историю, но он никогда по-настоящему не рассказывал истории о своих приключениях при такой большой публике. — Поэтому я хочу, чтобы все осознавали серьёзность ситуации, — голос Дамблдора снова прервал разговоры. — Все здесь знают, что Пожиратели смерти Волан-Де-Морта имеют склонность к интенсивному использованию тёмных искусств. Дрожь учеников от имени волшебника заставила Дамблдора на мгновение задуматься, прежде чем он продолжил слегка предостерегающим тоном: — Страх использовать вымышленное имя просто даёт Волан-Де-Морту силу, на которую он не претендует. Это всего лишь имя — даже не то, с которым он родился, — и никто из нас не должен бояться произносить его. Теперь, продолжая, я хочу, чтобы все в этой школе поняли, с чем мы имеем дело, когда выступаем против тёмных искусств. Что вы все должны извлечь из этого обсуждения, так это то, что тёмные искусства могут и будут использоваться против вас, если у Пожирателя Смерти всегда будет такая возможность. Вы должны знать тёмные искусства, чтобы иметь возможность защитить себя и своих близких, независимо от того, можете ли вы нанести ответный удар или нет. Способность защищаться до тех пор, пока вы не сможете бежать, может сохранить вам жизнь в один прекрасный день. Теперь, я считаю, что нам следует начать, поскольку нам ещё многое предстоит сделать. Было очевидно, что директор был не только могущественным волшебником, но также обладал глубоким пониманием тёмных искусств и обширными знаниями о том, как с ними бороться. Более того, он проявил себя как одарённый преподаватель, терпеливо обучая студентов, показывая умение демонстрировать, объяснять и извлекать лучшее из каждого ученика в классе. Гарри был поражён — если бы этот человек был преподавателем Защиты всё время в школе, он не был уверен, как кто-то мог не стать одарённым в этом предмете. В общем, это было приятное время и более просветляющее, чем Гарри когда-либо испытывал на уроках Защиты. Единственная проблема заключалась в том, что этому не суждено было продолжаться долго — как от директора вряд ли можно было ожидать, что у него будет время продолжать преподавать занятия бесконечно. Кроме того, он уже объявил, что новый профессор защиты приедет после зимних каникул. А до тех пор им просто нужно будет максимально использовать возможность учиться у одного из великих лидеров своего времени. Занятие продолжалось быстро, и, прежде чем Гарри это осознал, они подошли к концу отведённого времени. В течение последней половины занятия Дамблдор объединял членов класса в пары для некоторой практики в дуэлях, и даже несколько пар встретились лицом к лицу на тренировочных дуэлях перед всеми студентами, где он мог наблюдать за ними напрямую. Он указывал классу на то, что каждый дуэлянт делал неправильно, и что было сделано правильно, пытаясь научить их на практическом опыте. Он осмотрел комнату, его взгляд остановился на Гарри и Гермионе, и он улыбнулся им обоим. — Мисс Грейнджер, я уже некоторое время наблюдаю за вами и мистером Поттером. Может, вы оба подойдёте сюда и продемонстрируете свои способности перед остальными? Гарри обменялся взглядами с Гермионой. Он не возражал против того, чтобы сделать то, о чём просил директор, за исключением идеи снова оказаться на обозрении. Однако слова Флёр о том, что он должен стремиться быть исключительным, вернулись в его сознание в тот момент, и он решил, что показать им пример — хорошее начало. — Грязнокровка — любимчик учителя, — тихо произнёс позади него насмешливый голос. Гарри не собирался соизволить ответить Хорьку — его мнение, в конце концов, ничего не значило — но слова были сказаны слишком громко. Было ясно, что директор слышал его речь. — Не хотите ли вы высказаться, мистер Малфой? — сказал Дамблдор, глядя на Хорька. Малфой слегка покраснел, но независимо от того, был ли кто-то прав в критике его авторитета и способностей, отсутствие смелости, очевидно, не было его чертой. — Я сказал, что вы им симпатизируете, — ответил он. — Совершенно очевидно, что вы подлизываетесь к Поттеру, и Грейнджер не намного лучше. Это действительно отвратительно — в них нет ничего особенного. — Я не знал, что относился к кому-либо в этом классе иначе, — ответил Дамблдор со стальным оттенком в голосе. — На самом деле, я отчётливо помню, как мистер Поттер и мисс Грейнджер инстинктивно ухватились за сегодняшний урок с небольшой помощью с моей стороны — я обменялся с ними всего несколькими словами со всем классом. Его лицо слегка покраснело, выражение лица Малфоя стало напряженным, и он отказался отвечать директору. — Конечно, у вас должна быть какая-то другая причина для ваших слов, мистер Малфой. Разве вы не разделяете их? Или, может быть, вы бы предпочли быть в паре с мистером Поттером или мисс Грейнджер на нашей последней тренировочной дуэли за день? Малфой усмехнулся. — Меня учил мой отец. Я не сомневаюсь, что смогу победить любого из них без особых проблем. Ни один из них не может сравниться со мной. — В этом случае вам будет предоставлена возможность подтвердить свои слова, — заявил Дамблдор. Некоторое время он смотрел на Гарри и Гермиону, и Гарри надеялся, что Дамблдор выберет его — ему бы очень понравился шанс поставить на Малфое пару-тройку синяков. И, что лучше всего, он не попадёт из-за этого в неприятности! Однако Дамблдор улыбнулся Гермионе и жестом пригласил её вперёд. — Мисс Грейнджер, я считаю, что вы идеально подойдёте для этой небольшой демонстрации, если окажете услугу всему классу. — Грязнокровка? — Малфой усмехнулся. — По крайней мере, у Поттера может быть шанс — с ней всё закончится ещё до того, как начнётся. — Минус пять баллов за использование этого отвратительного слова, мистер Малфой, — резко сказал Дамблдор. — Не повторяйте это снова, потому что в следующий раз, когда я услышу это из ваших уст, это будет стоить вам недельного наказания. Малфой впился взглядом в директора, но, что несколько не соответствовало его характеру, предпочёл промолчать. Вместо этого он крепко сжал палочку в правой руке и зашагал к центру класса, обратив свой злобный взгляд на Гермиону. Конечно, Гермиону не смутила его бравада — она уже много раз сталкивалась с ним. Всем, кроме Малфоя и его соратников, было хорошо известно, что Драко на десять частей бахвальства приходилась только одна правды. Несмотря на неуместную уверенность Малфоя, Гарри не ожидал, что эта тренировочная дуэль продлится дольше нескольких минут, и не сомневался, что Гермиона победит его. Двое бойцов столкнулись друг с другом, а Дамблдор занял позицию арбитра между ними. — Помните, никаких сомнительных заклятий, — сказал он, многозначительно глядя на Малфоя. — Ваша цель — вырвать палочку, чтобы ваш противник больше не мог продолжать. Он посмотрел на каждого бойца, подтверждая, что они принимают правила, прежде чем отступить и наложить большое заклинание щита, которое окружило Гермиону и Малфоя и защитило остальных учеников, наблюдающих за матчем. Через мгновение из его палочки вырвались искры, сигнализируя о начале матча. — Бомбарда! — крикнул Малфой, немедленно переходя в наступление. Если он ожидал, что матч быстро закончится в его пользу, он должен был быть разочарован, поскольку Гермиона просто изящно сдвинулась в сторону, избегая заклинания. Она быстро наложила на себя чары щита, прежде чем крикнуть: — Ступефай! — в ответ на заклинание Малфоя. Тот поспешно наложил чары щита и быстро ответил: — Диффиндо! И снова Гермиона отступила в сторону, а её палочка плавно двигалась. — Экспеллиармус! Ступефай! Ступефай! Петрификус Тоталус! Заклятия скатывались с ее языка в быстрой последовательности, заставляя Малфоя отчаянно работать своей палочкой, пытаясь отразить или защититься от их всех. От первого ему удалось увернуться, в то время как два ошеломляющих заклинания ударили по его щиту. Заклинание, связывающее по рукам и ногам, пробило остатки щита Малфоя и попало ему в грудь. Тут же руки и ноги Малфоя соединились, и он упал на пол, теряя хватку на палочке, и та откатилась от него. Выражение лица Малфоя было почти комичным. Он был в ярости из-за того, что был побеждён простой грязнокровкой, хотя он также проявил в равной степени стыд и почти злобный, убийственный гнев. Раздались крики и свист, когда Дамблдор опустил щит и поздравил Гермиону, и она приняла всё это с поклоном и улыбкой. Ни разу она даже не взглянула в сторону Малфоя, хотя сам Гарри, несомненно, издевался бы над ним из-за лёгкости его поражения. Подойдя к лежащему Малфою, Дамблдор быстро закончил его заключение. Тот немедленно вскочил на ноги, его кулаки сжались от ярости, когда он воинственно посмотрел на Гермиону. Однако девушка, о которой идёт речь, не обращала на него внимания — она просто бескорыстно смотрела на него. Однако её друзья решили не рисковать; Гарри шагнул вперёд почти одновременно с Роном и Невиллом, обойдя Гермиону по бокам, каждый из них взглянул на потомка Малфоя. — Вы хотели что-то сказать, мистер Малфой? — поинтересовался Дамблдор. Но хотя выражение его лица было безмятежным — почти добродушным, — его голос был жёстким и требовал внимания. Малфой снова нахмурился, а затем подошёл, чтобы вернуть свою палочку, и, взяв её, вернулся и встал рядом со своими друзьями, которые, возможно, казались более ошеломленными, чем имели на то право. — Теперь может ли кто-нибудь сказать мне, что именно пошло не так с мистером Малфоем и, наоборот, что мисс Грейнджер сделала правильно? — Малфой был самоуверен, — сказал Гарри, презрительно взглянув на своего заклятого врага. — Он считал, что он лучше Гермионы, и верил, что легко победит. — Не то чтобы, она всё равно бы его побила, — сценическим шёпотом сказал Рон. Сдерживаемое фырканье и хихиканье разразились по всей комнате, отчего на лице Малфоя появилось ещё более хмурое выражение. Хотя он не выдал никакой внешней реакции на комментарий Рона, глаза Дамблдора, казалось, мерцали даже больше, чем обычно. — Минус два очка Гриффиндору, мистер Уизли, — заявил он. — Это не очень хорошо — дразнить того, кого превзошёл более сильный противник. Гарри, который наблюдал за ответом мерзавца, заметил, как расширились его ноздри и сузились глаза, поскольку он был явно оскорблен, услышав, что Гермиона была названа «превосходящей его». Однако на этот раз он сдержался, злобно глядя на Гермиону, Гарри и Дамблдора поочередно. — Но в сущности мистер Поттер прав. Мистер Малфой не воспринял мисс Грейнджер всерьёз и в конце концов поплатился за это. А теперь, может ли кто-нибудь указать на что-нибудь, что мисс Грейнджер сделала правильно, что позволило ей выиграть матч? «Бой был слишком коротким для анализа», — подумал Гарри с некоторым сарказмом. И действительно, казалось, что остальным в классе было трудно придумать что-то, что Гермиона сделала правильно, кроме как поставить высокомерного Хорька на его место. — Её заклинания были наложены быстро? — нерешительно отважилась Сьюзен Боунс. — Очень хорошо, мисс Боунс, — ответил Дамблдор. — Как только мисс Грейнджер уклонилась от первого заклинания и защитила себя, она немедленно перешла в наступление и наложила несколько заклинаний подряд. Очень трудно атаковать кого-то ещё, если вы постоянно пытаетесь защитить себя от нападения другого человека. Пусть это будет уроком для всех вас, — продолжил он серьёзно и строго. — Вы никогда не должны относиться к врагу легкомысленно, независимо от того, является ли этот враг самым могущественным волшебником из ныне живущих или самым зелёным в первом классе школы. Кроме того, я знаю, что часть ошибки мистера Малфоя заключалась в том, что он считал мисс Грейнджер неполноценной просто из-за их соответствующего происхождения. К этому моменту Дамблдор смотрел прямо на Малфоя, его тон и выражение лица соответствовали самому опытному волшебнику того времени. Однако Малфой не ответил — он удовлетворился тем, что посмотрел на директора с вызовом, написанным на его лице. — Позвольте мне быть правильно понятым, — сказал Дамблдор властным тоном, — ваше прошлое, в частности, кем были ваши родители, и как долго магия была в вашей семье, не имеет значения. Некоторые из самых могущественных и способных волшебников и ведьм, которых я когда-либо знал, были маглорождёнными, и, наоборот, я знал некоторых чрезвычайно способных чистокровных. Всё, о чём вам следует беспокоиться, — это ваши собственные исследования и собственные способности. В будущем я ожидаю, что все в этом — и во всех других — классах покажут должное уважение ко всем присутствующим. Не недооценивайте своих оппонентов и не попадайтесь в ловушку, полагая, что вы лучше из-за вашего происхождения. В конце концов, мы все люди, независимо от того, кем были наши родители. После этого класс очень быстро распался, разговор о том, что только что произошло, оживился. Гарри вместе с другими друзьями и однокурсниками столпился вокруг Гермионы, поздравляя её с победой над высокомерным Чистокровным. Малфой в ярости вылетел из комнаты, увлекая за собой своих друзей. Несколько других слизеринцев, которые обычно не считались частью его клики, наблюдали за событиями с явным расчётом на лицах. Гарри по большей части игнорировал их. Он чрезмерно гордился Гермионой за то, как она вела себя на дуэли. — Хорошее шоу, Гермиона! — сказал Рон, с энтузиазмом обнимая её. — Спасибо, Рональд, — ответила Гермиона, когда он отошёл. — Он не способен принять вызов — третий год доказал это. Это, конечно, привлекло некоторое внимание, и Гермиона была вынуждена рассказать о событиях того года, когда она залила нос Малфою кровью, что, в свою очередь, вызвало больше разговоров и смеха. Не было бы неправдой сказать, что к тому времени, когда остальные пятиклассники вышли из класса, доверие и достоинство, которыми всё ещё обладал Малфой, были растоптаны. Гарри сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь увидит в высокомерной Хорьке что-то другое, кроме плаксивого маленького Чистокровного, который скакал на фалдах своего хулигана-отца. Выход из класса держал Чистокровного Хорька в центре внимания всех, поскольку он, казалось, ждал там в засаде, чтобы противостоять гриффиндорцам, когда они выходили из класса. Как только Гермиона вышла в коридор, он встал прямо на её пути и агрессивно посмотрел на неё, указывая пальцем в её сторону. — Ты грязная маленькая грязнокровка! — прошипел он. — Ты заплатишь за то, что подняла на меня свою палочку, мерзкая шлюха! — Как будто я заплачу после того, как ударила тебя по заднице на третьем курсе? — презрительно спросила Гермиона. — Ты всегда относился к себе выше, чем когда-либо требовали твои способности. — Ты не будешь так говорить со мной! — рявкнул Малфой, угрожающе протянув палочку. — Ты родилась у маглов и прочей нечисти и даже недостойна произносить имя Малфой. Почти как единое целое гриффиндорцы бросились к действию, держа палочки в руках, указывая на слизеринцев, занявших позицию позади их лидера. Гарри направил палочку в лицо Драко и посмотрел на него с чистым отвращением. — Давай, Хорёк, — прорычал он. — Дай мне повод отплатить тебе за все страдания, которые ты причинил с тех пор, как я приехал в Хогвартс. К этому времени оставшиеся когтевранцы и пуффендуйцы, многие из которых были членами Клуба Защиты, заняли фланговые позиции, чтобы поддержать гриффиндорцев. Слизеринцев, из которых только Панси, Миллисент, Крэбб и Гойл поддерживали наследника Малфоя, явно было меньше, и некоторые с тревогой смотрели на множество палочек, направленных в их сторону. Однако Малфой был сосредоточен исключительно на Гермионе, пламя было очевидно в его глазах. — Ты всего лишь вскочивший Полукровка, Потти, — усмехнулся Малфой. — Ты и Грязнокровка здесь… — Достаточно! — голос Дамблдора загрохотал, когда он выходил из класса Защиты, а за ним по пятам следовала встревоженная Падма Патил. — Все немедленно опустили палочки! Почти одновременно палочки были опущены, а голос директора внушал уважение и повиновение: — Палочки — это инструменты, используемые для фокусировки магии, и их никогда не следует поднимать в гневе в коридорах школы, — заявил Дамблдор, перемещаясь между противниками. — У каждого студента, который вытащит палочку, будет снижены баллы — никогда больше не позволяйте мне увидеть такую сцену в коридорах Хогвартса. Хотя были некоторые недовольные стоны и приглушённые протесты, никто не заговорил вслух, и Гарри не мог не признать, что это было справедливое наказание, независимо от того, кто начал драку или по какой причине — воинственность или защита — их палочки были вынуты. Внимание Дамблдора было немедленно обращено на наследника Малфоев. — Мистер Малфой, не прошло и пятнадцати минут после того, как я сделал вам выговор за это гнусное оскорбление и рассказал о последствиях его использования, и я слышу, как вы снова это говорите. Минус пятнадцать баллов и неделя наказания с мистером Филчем. Советую не повторять это в будущем, так как наказание будет более суровым. Единственным ответом на слова директора было сжатие губ слизеринца и его продолжающийся воинственный взгляд. Очевидно, Дамблдор воспринял его отсутствие ответа как необходимое признание. После того, как накануне он сказал Гарри о своей озабоченности способностью Малфоя измениться, это, по-видимому, было лучшим, на что он мог рассчитывать. — Теперь, — голос Дамблдора был тише и рассудительнее, — вы все свободны. Но вы все должны помнить, что школа — не место для решительной битвы. Если такое поведение продолжится, это может привести к отстранению от занятий и исключению из школы. Малфой развернулся и пошёл прочь, его друзья последовали за ним. Гарри обменялся взглядами со своими друзьями и повернулся, чтобы пройти к Большому залу к обеду. Они не сделали и двух шагов, как раздался голос директора, прося Гарри остаться. — Мистер Поттер, — начал Дамблдор после того, как оставшиеся пятикурсники ушли, — я понимаю, что вы защищали своего друга, и мистер Малфой был подстрекателем, но я должен попросить вас проявить немного больше сдержанности. То, что вы учите в классе Защиты и преподаёте в своём клубе, достойно и необходимо для вашей защиты, но не менее важно знать, когда использовать свои знания, а когда избегать драки. Гарри кивнул. — Я понимаю, директор. Но если Малфой что-то скажет и начнёт, мы закончим. И результат ему не понравится. Вздохнув, директор кивнул и повёл Гарри к Большому Залу, дедовски похлопав его по плечу. — Я понимаю, Гарри. Я действительно понимаю путь, по которому идёт мистер Малфой, как я сказал тебе во время нашего вчерашнего обсуждения. Ты и твои друзья проделали замечательную работу, сдерживая свой нрав и не обостряя это соперничество больше, чем оно уже есть. Я должен попросить твоего терпения, насколько это возможно. Мистер Малфой был сильно разгневан сегодня, и я боюсь, что должен разделить вину за ситуацию. Я хотел просто проиллюстрировать и преподать урок, и я боюсь, что вражда только углубилась. — Так или иначе, — ответил Гарри. — С Малфоем были только проблемы с первого раза, когда я встретил его в поезде. Мы не станем ничего начинать ни с ним, ни с его друзьями, но и не будем сидеть сложа руки и позволять ему издеваться над нами. — Понятно. Я ценю твою постоянную сдержанность и прошу тебя сообщить мне или одному из других профессоров, если ситуация ухудшится ещё больше. Я оставлю тебя обедать с твоими друзьями. Боюсь, что есть вопросы, требующие моего внимания. Гарри смотрел, как Дамблдор уходит, размышляя о том, что в его словах было много мудрости. Однако инстинктивно он знал, что никто никогда не сможет добраться до Малфоя. Он закончил бы Пожирателем Смерти, и, если бы Гарри добился своего, он бы в конечном итоге умер, или попал в Азкабан. Никакая другая судьба не пойдёт; в противном случае он продолжал бы быть угрозой и опасностью. Гарри никому не позволит причинить вред, никому из его друзей. Он этого не допустит.***
В тот день Флёр покинула свой класс, не зная, что происходило во время Защиты и после неё, но столкнулась с собственными проблемами. Выйдя с последнего урока дня, она вернулась в общую гостиную в компании своих семерых друзей. Зная, что Защита будет поздно в тот день, она решила провести небольшое исследование для предстоящего проекта чар, прежде чем встретиться с Гарри за ужином. В библиотеке, как обычно, тихо, и, учитывая, что был час до обеда, было довольно мало людей, большинство студентов, по-видимому, предпочитали использовать время для досуга, а не для учёбы. Флёр знала, что ближе к вечеру в гостиной, скорее всего, будет больше людей, поскольку студенты приступят к учёбе и подготовке к экзаменам в конце года. Слегка пожав плечами, она прошла через библиотеку и, найдя две книги, которые специально хотела изучить, прошла к столу, который Гермиона всегда использовала, когда была в библиотеке, и начала листать книги в поисках необходимой информации. Было понятно, почему Гермиона предпочла именно этот стол, размышляла Флёр, просматривая книги. Тут необычно тихо, даже по стандартам библиотеки, а также стол стоял близко к широкому кругу предметов и продвинутым книгам заклинаний. Также довольно близко к разделу с ограниченным доступом, если у кого-то есть пропуск в эту часть библиотеки. Ещё одним преимуществом конкретного стола было то, что он довольно большой, и многие друзья могли легко сидеть за ним и вместе учиться. Посидев за столом всего несколько мгновений, Флёр была удивлена, когда услышала внезапный скрип одного из стульев. Она удивлённо подняла глаза и увидела ухмыляющегося ей Роджера. — Привет, Роджер, — поприветствовала Флёр. Она изобразила слабую улыбку на лице и попыталась скрыть явное отсутствие энтузиазма, которое она почувствовала в его присутствии — насколько успешно, Флёр не была полностью уверена. Улыбка Роджера стала ещё шире — видимо он не обратил внимания на её довольно «тёплое» приветствие. — Привет, Флёр, рад встрече с тобой здесь. — Я просто решила почитать немного перед ужином, — ответила Флёр. Она надеялась, что он поймёт намёк и уйдёт или, по крайней мере, посидит тихо, пока она будет искать в книгах нужную информацию. Однако этого не произошло, поскольку Роджер, похоже, хотел вовлечь её в разговор — даже больше, чем обычно. — Так над чем ты работаешь? — Я просто хотела найти немного больше информации для нашего задания по чарам, — ответила Флёр, ещё раз заглянув в книгу. — Верно, чародейства, — ответил Роджер с понимающей улыбкой. — Кстати, как дела? Флёр вздохнула и закрыла книгу, думая про себя, что было бы намного лучше, если бы какой-нибудь знакомый молодой человек оставил её в покое. — Всё ещё планирую и изучаю, но я думаю, что всё складывается вместе. Как у тебя? На лице Роджера промелькнуло задумчивое безразличие. — Я собирался сюда. Но мне было интересно, не хочешь ли ты объединить наши проекты — работать над этим вместе. Слегка нахмурившись, Флёр задалась вопросом, для чего он сделал это предложение. В конце концов, профессор Флитвик специально заявил, что это должен быть индивидуальный проект. И поскольку это должно было засчитываться в выставление оценок её ЖАБА в конце года, Флёр не совсем хотела рисковать, чтобы её оценка была понижена из-за того, что она не следовала инструкциям профессора. — Не думаю, что это хорошая идея, Роджер, — заявила она как можно мягче. — Ты слышал профессора Флитвика — это должно быть индивидуальное задание. Хотя ей показалось, что она заметила в выражении его лица что-то похожее на раздражение, Роджер хорошо это замаскировал. Он просто улыбнулся и придвинул свой стул поближе к её, протянув руку, чтобы взять её ладонь. — Я не предлагаю обмануть, — сказал он, поглаживая её руку. — Я просто говорю, что мы должны работать над этим вместе. Знаешь, чтобы придумывать идеи, проверять работу друг друга, поддерживать — две головы лучше, чем одна. Потрясённая Флёр вырвала руку из хватки Роджера и посмотрела на него. — Это неуместно, Роджер. — В этом нет ничего неуместного, — ответил он, снова протягивая её руку. Он поцеловал её ладонь и снова придвинулся немного ближе к ней. — Честно говоря, время учёбы — всего лишь дополнительное преимущество. Я бы хотел, чтобы мы снова стали ближе, как в прошлом году. Может быть, мы могли продолжить с того места, где остановились. Он наклонил голову, очевидно, намереваясь поцеловать Флёр, когда она встала и снова вырвала руку из его. — Роджер, это совершенно неприемлемое поведение. Я прошу тебя прекратить. — Почему? — спросил Роджер, встав и повернувшись к ней с полуулыбкой на лице. — Почему два человека, испытывающих чувства друг к другу, не должны показывать свою привязанность? — Я думаю, ты преувеличиваешь мои чувства, — довольно решительно ответила Флёр. — Таких чувств не существует, и даже если они и были, похоже, ускользнуло от твоего внимания, что я теперь обручена. Лицо Роджера исказилось в уродливой усмешке. — Обручена с мальчишкой с манией величия — тем, кого незаслуженно возносят на пьедестал и хвалят, хотя он на самом деле ничего не сделал, чтобы этого заслужить. Ошеломлённая ядовитым голосом Роджера Флёр посмотрела на него с некоторым удивлением. В прошлом он никогда не давал ей никаких указаний на то, что ему не нравится Гарри или что он чувствует то, о чём говорят его слова. — Мне кажется, ты не знаешь Гарри, — сказала Флёр, качнув головой. — Он не такой, как ты сказал, и он будет первым, кто отмахнётся от славы выжившего после Непростительного как от того, над чем он не властен. — Это не имеет значения, — сказал Роджер, снова шагая к ней с протянутой рукой. Флёр инстинктивно отступила от его непосредственной досягаемости, не желая давать ему какие-либо рычаги воздействия на неё. — Пойдём, Флёр, в прошлом году у нас всё было хорошо. Я знаю, что ты тоже это почувствовала. Почему бы нам не повеселиться романтично вместе, пока мы молоды? Теперь тебя ничто не связывает. — Я обручена! — рявкнула Флёр. — Это связывает меня. — Но Поттер всегда с этой девушкой Грейнджер, — заумолял Роджер. — Кто знает, что он всё время с ней творит — почему бы тебе не иметь такую же возможность? — Я доверяю Гарри и Гермионе, — ответила Флёр. — Кроме того, я думаю, что ты сильно преувеличиваешь любые отношения, которые у тебя и у меня могли быть. У нас было одно свидание на Святочном балу, которое мне не понравилось ни в малейшей степени. Даже если бы Гарри не вошёл в мою жизнь, я бы точно не стала тосковать по тебе. И снова лицо Роджера исказилось в ухмылке, которая очень напомнила Флёр такое же выражение, которое она часто видела на лице некоего фанатика Чистокровного. — Ты мне должна, Флёр! — сказал он, многозначительно ткнув в неё пальцем. — Я знаю, что всё шло так хорошо, когда мы покинули Святочный бал, но потом тебе пришлось обмануть меня своими силами вейлы и оставить одного в саду. — Я ничего тебе не должна, — отрезала она. — Всё, что ты видел между нами, было ни чем иным, как твоим сверхактивным воображением. Я счастлива с Гарри. Мне очень жаль, но тебя никогда не было на картинке. — В таком случае, я надеюсь, ты довольна этим маленьким торговцем славой, — выплюнул Роджер. — Он как раз подходящий тип для такой, как ты, — он неприятно рассмеялся. — Он бросит тебя и ту другую девушку. И даже когда он держит тебя за руку, кажется, не знает, что с ней делать. Наслаждайся временем со своим маленьким щенком — я думаю, скоро ты пожалеешь о своём решении. С этими словами Роджер вышел из библиотеки, оставив сбитую с толку Флёр, пытающуюся понять, что только что произошло. Было ли всё это из-за ревности, или из-за того, что произошло между ними после бала, или из-за чего-то ещё, что подпитывало негодование Роджера? Он никогда раньше не проявлял никаких признаков этих чувств, и обвинения, которые он бросал в адрес Гарри, вызывали беспокойство, хотя Флёр знала, что она не должна им ни в малейшей степени доверять. Хотя ей было комфортно с Гарри, часть её была немного обеспокоена медлительностью, с которой развивались их отношения. Возможно, пришло время немного подтолкнуть их? К сожалению, у Флёр не было ответов; она знала, что они оба изучают свой новый статус как можно лучше. Его обвинения в адрес Гарри она отклонила как не более чем ревность. Она знала Гарри, и он не такой, как заявил Роджер. Гарри был хорошим человеком, и ей никогда не придётся беспокоиться о том, что он изо всех сил старается сделать её счастливой. Им просто нужно было найти свой путь вместе. Немного успокоившись, Флёр собрала свои вещи и вернула книги на свои места на полках. В ближайшее время она поговорит с Гарри об их отношениях. Вместе они разберутся.