***
Гарри проснулся. Сбитый с толку он огляделся вокруг и увидел ещё спящих фигур своих товарищей по гостиной, свернувшихся под одеялами. Взгляд в окно показал темноту шотландской ночи. Сейчас не позже двух часов ночи. Застонав, Гарри выпрямился и рухнул на кровать, закрыв лицо руками. Какая ужасная ночь! Сон наступил давно, его отдых был прерывистым, и появление Тёмного Лорда в его снах стало последней каплей. Чем был Том Реддл до сих пор? Пророческая фраза, защищающие чары, которые сведут человека с ума, и явно замышляющий заговор Тёмный Лорд приводили в замешательство. Если бы только Гарри мог поспать ещё немного — возможно, он смог бы услышать, что задумал Волан-Де-Морт. Это было ужасно. Вздохнув, Гарри оглядел остальных, прежде чем снова сесть на корточки в своей постели. Директору, очевидно, нужно было знать об этом новом развитии событий, но, если у него будет время, Гарри снова попытается уснуть. Конечно, этого было недостаточно, чтобы разбудить Дамблдора посреди ночи. Хотя его разум ещё некоторое время работал над этой проблемой, усталости Гарри было достаточно, чтобы он вскоре погрузился в блаженные объятия сна. И если его сон всё ещё был несколько прерывистым и беспокойным, то, по крайней мере, в него не вторглись Тёмные Лорды и их приспешники.***
На следующее утро Гарри покинул Гриффиндорскую башню до того, как проснулся кто-либо из его друзей; тот факт, что это была суббота, означал, что большинство студентов будут спать в этот день, хотя, вероятно, не до обеда. В конце концов, это был день похода в Хогсмид. И хотя Гарри точно не избегал всех остальных, он знал, что его обычно усталое поведение вызовет вопросы, и он хотел обсудить сон с Дамблдором, прежде чем решить, следует ли поделиться им со своими друзьями. Кроме того, какое-то время с директором школы помогло бы ему проснуться и стать более похожим на себя. Зная до некоторой степени его привычки, Гарри нашёл его в Большом зале за завтраком и, перекусив, подошёл к Дамблдору и попросил немного времени. Вскоре после этого Гарри сидел в кабинете директора напротив своего наставника, объясняя, что произошло накануне вечером. Когда объяснение закончилось, Дамблдор откинулся на спинку стула и сцепил пальцы, глубоко задумавшись. Гарри подумал, что он заметил проблеск понимания на лице директора, когда он объяснял свой сон, но что бы оно ни случилось, мгновенно исчезло, сменившись выражением созерцания. — Что он значит, сэр? — спросил Гарри после нескольких минут молчания. Дамблдор вздрогнул и посмотрел на него — у Гарри возникло отчётливое впечатление, что этот человек совсем забыл о его присутствии. Он приветливо улыбнулся, очевидно, пытаясь помочь Гарри почувствовать себя непринужденно. — Зал Пророчеств. И Волан-Де-Морт запрашивал информацию об одном из пророчеств. — Да, но он, похоже, думал, что одно из пророчеств было о нём, — ответил Гарри. — Если бы это было о нём, разве он не смог бы взять его? — Нет, Гарри, — ответил директор, — хотя это очень хороший вопрос. Тот факт, что кто-то упоминается в пророчестве, не делает пророчества о нём. Если пророчество, которое интересует Тёмного Лорда, конкретно о ком-то другом, и только упоминает Волан-Де-Морта, тогда он не сможет его взять. — Он действительно думал, что должен быть осторожен с пророчеством. Он думал, что ему придётся изучить его ещё раз, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Он, похоже, думал, что есть кто-то ещё, кто может взять его, но я проснулся прежде, чем смог узнать, кто это был. Наклонившись вперёд, Дамблдор опёрся локтями на стол и пристально посмотрел на Гарри, который чувствовал себя более чем неловко из-за того, что профессор уделял ему такое пристальное внимание. — Гарри, Тёмный Лорд может иметь информацию о конкретном пророчестве, но ты не должен думать об этом. Хорошо, что ты рассказал мне, поскольку я могу предпринять некоторые попытки выяснить, что он ищет, и, если необходимо, помешайте ему сделать это. Я должен тебя предупредить», — строго продолжил Дамблдор, — «не принимай всё, что ты слышал из-за своей связи с Тёмным Лордом, за чистую монету. Если он узнает о том, что ты посещал его во сне, он может попытаться обмануть тебя в надежде, что ты будешь действовать опрометчиво. Он может использовать это, чтобы причинить тебе боль, Гарри, и это не то, к чему ты можешь относиться легкомысленно. Ты не должен отвечать ему каким-либо образом или давать ему какие-либо основания подозревать, что ты слышишь его мысли. И, прежде всего, ты не должен поддаваться ловушке. Ты понимаешь? — Да, сэр, — автоматически ответил Гарри. — Хорошо. Дамблдор снова откинулся назад, и его глаза потеряли фокус из-за его концентрации. — Помни, что ты ещё молод и, хотя очень зрел, есть вещи в мире, которых ты ещё не знаешь. Пожалуйста, обращайся ко мне с любыми вопросами, которые могут у тебя возникнуть, и я сделаю всё возможное, чтобы на них ответить. Глаза Дамблдора снова сфокусировались на Гарри, отчего ему стало немного не по себе. — На данный момент я считаю, что это то, о чём тебе не нужно беспокоиться. Позвольте мне разобраться с этим. — Я понимаю, — ответил Гарри. В конце концов, он ничего не мог с этим поделать, и он доверял директору школы — Дамблдор не сбил бы его с пути. — У меня к тебе ещё один вопрос. Это первый раз, когда ты увидел Волан-Де-Морта во сне? Гарри смущённо склонил голову. — Нет, сэр. Но лицо Дамблдора не было таким суровым, как Гарри мог подумать. — Я понимаю, что это может быть сложно, Гарри. Ты хочешь нести ответственность за свою жизнь и чувствуешь, что у тебя есть некоторый контроль. В молодости я мало чем отличался от тебя. Однако, поскольку мы имеем дело с Тёмным Лордом и его приспешниками, я прошу тебя довериться мне и рассказывать мне о любых других случаях, когда ты подслушаешь, что он думает. Это не только может помочь нам получить важную информацию, но и то, что я заявил, я обеспокоен тем, что Волан-Де-Морт может попытаться использовать эту кажущуюся… связь в своих собственных целях. — Это случается не очень часто, — поспешил сказать Гарри. — Только изредка, когда он действительно зол или счастлив. — Это вполне может быть, — ответил Дамблдор. — Но он может узнать о тебе и попытаться использовать это для своей выгоды. А теперь, — продолжил он добрым голосом, — почему бы тебе не рассказать мне об этих других событиях? Следующий час был потрачен на серьёзную беседу с Гарри, рассказывающим о тех временах, когда он видел Волан-Де-Морта во сне, и Дамблдор давал советы и наставления молодому человеку. Он особенно сосредоточился на сне, который Гарри видел в прошлом году, и фигурах, которые появились там, хотя он не делал никаких комментариев по поводу того, что всё это значило. Этот опыт несколько утомлял Гарри, и к тому времени, когда закончил, он почувствовал себя ещё более усталым, хотя и было некоторое облегчение от того, что он снял с себя бремя. В конце концов Дамблдор освободил его, посоветовав провести день в Хогсмиде с друзьями. Но он ещё раз призвал Гарри приходить к нему всякий раз, когда у него будет подобный опыт в будущем. — Помни, Гарри, всегда приходить ко мне, если ты найдёшь Волан-Де-Морта в своих снах. Возможно, в какой-то момент нам придётся действовать, чтобы закрыть эту связь между тобой и Волан-де-Мортом. Дай мне подумать об этом на некоторое время. — Я понимаю, сэр, — покорно ответил Гарри, прежде чем встать и выйти из кабинета. Гарри размышлял, что в Дамблдоре неприятно то, что он был слишком скрытным человеком. Не то чтобы он угадывал директора — Дамблдор вёл хороший бой дольше, чем Гарри был жив, и он знал, что этот человек заслуживает его уважения. Скорее он хотел, чтобы его считали взрослым и достойным доверия. Вздохнув, Гарри некоторое время бродил по коридорам школы, размышляя о своём сне и разговоре с директором. Он вернулся в гостиную лишь немного позже, а когда пришёл, отмахнулся от всех вопросов о том, где он был и что делал. Ему нужно было разобраться во всём в своём уме, прежде чем он будет готов говорить о том, что произошло. Вместо этого он настоял на том, чтобы друзья немедленно пошли в Хогсмид — тем легче было избежать вопросов, на которые он не хотел отвечать.***
В другой части страны Жан-Себастьян Делакур сидел в кабинете особняка посла, хмуро глядя на всё и ни на что одновременно. Прошлая неделя не была удачной, несмотря на то, что эта проклятая женщина уже уехала из Хогвартса и никогда не вернётся, ситуация в Англии, хотя Волан-Де-Морт ещё не предпринял явных шагов против правительства, продолжала ухудшаться полностью из-за того, что Пожиратели смерти, он был уверен, готовились к полномасштабному конфликту, в то время как министр продолжал ничего делать. Мысль о Фадже, в частности, заставила посла сжать руки в кулаки от ярости. Для Фаджа Волан-Де-Морт был мёртв, и он никогда не вернётся. Этот человек утверждал, что смерть Тёмного Лорда была доказана самым убедительным образом. Он не вернётся, а истории, рассказанные Дамблдором и Поттером, были не более чем тактикой запугивания, разработанной для дестабилизации правительства и консолидации большей власти в своих руках. Тот факт, что одному из двух волшебников, которых он обвинил в игре во власть, было всего пятнадцать лет, нисколько не беспокоил министра. Его паранойя была невероятной. Хуже всего было то, что он даже ничего не делал, основываясь на возможности того, что Гарри говорил правду. Никакого расследования не проводилось — хотя на самом деле Жан-Себастьян подозревал, что мадам Боунс держала глаза открытыми, учитывая то, что он знал о ней, — бюджет авроров не был увеличен, и было чувство самоуспокоенности по поводу человека, из-за которого Жан-Себастьян пришёл в ярость. Имея такое преимущество, было бы очень сложно победить Волан-де-Морта и его силы без особых трудностей, боли и смерти. И это окружение беспокоило его, особенно когда дело касалось безопасности его семьи. Он предпочел бы, чтобы Аполлина и Габриель остались во Франции в замке, где было безопаснее, но хотя он неоднократно поднимал возможность их возвращения с Аполлиной с момента их прибытия, она упорно отказывалась видеть причину и настаивала на том, что она не сбежит от опасности, которой по-прежнему будут подвергаться её муж и старшая дочь. Она даже предложила отправить Габриель обратно, но она отказалась уходить. О Флёр Жан-Себастьян беспокоился лишь слегка. Она была взрослой и сама по себе очень компетентная ведьма, и у неё были Гарри и остальные его друзья, которые поддерживали её, не говоря уже о том, что она стояла за самым впечатляющим набором стражей в стране в Хогвартсе. И хотя особняк казался безопасным и хорошо защищённым рядом высококвалифицированных авроров, назначенных для их защиты, Жан-Себастьян беспокоился, что этого будет недостаточно, если Волан-де-Морт решит, что Делакуры стали серьёзной угрозой его планам. Камин в кабинете Жан-Себастьяна вспыхнул, и лицо Дамблдора появилось в зеленом пламени. — Ах, Жан-Себастьян, могу я пройти? Безжалостно думая, что Дамблдор хочет говорить только тогда, когда у него плохие новости, Жан-Себастьян дал свое согласие и дождался, пока престарелый директор не переступит порог. — Произошло развитие событий, — заявил Дамблдор без преамбулы, когда он прибыл в комнату. Жан-Себастьян устало жестом указал гостю на стул, а затем сел и стал массировать виски. — Могу ли я предположить, что эту вашу новость я не хотел бы слышать? Его циничное и несколько раздражительное заявление встретило смешок, и Жан-Себастьян посмотрел на директора школы. — Этот негатив совершенно неприличен, Жан-Себастьян, — упрекнул Дамблдор. — Конечно, ситуация ещё не так ужасна. — Вы попробуйте вразумить Фаджа, — прорычал Жан-Себастьян в ответ. — Его умышленная тупость и неспособность видеть разум удивительны и приводят в ярость одновременно. — Но вы забываете, Жан-Себастьян, — сказал довольный Дамблдор, — я имел дело с этим человеком практически всё время, пока был главным волшебником. Уверяю вас, что я хорошо знаком с причудами министра. Однако я здесь сегодня не для этого, — продолжил он более торжественным и серьёзным тоном. — Гарри пришёл ко мне сегодня утром с вопросом, который вас беспокоит. Я считаю, вам следует об этом знать. Исходя из этого, Дамблдор изложил всю свою беседу с Гарри лаконично и без прикрас. И хотя Жан-Себастьяну стало немного не по себе при мысли о том, что в голове Гарри бродит такой безумный деспот, он сосредоточился на том, что должен был сказать Дамблдор. Гарри, без сомнения, очень привык к вмешательству Тёмного Лорда в его жизнь, и хотя Гарри, по словам Дамблдора, беспокоился о прозрении, которое получил сегодня утром, он, вероятно, гораздо больше принимал ситуацию, чем Жан-Себастьян в данный момент. — Итак, он захотел захватить пророчество. — Я верю, что это так, — подтвердил Дамблдор. — Было неизбежно, что он обратит на это своё внимание. К настоящему времени он, должно быть, понял, что у него нет пророчества во всей его полноте, и я считаю, что мы можем предугадать его менее агрессивные действия. Его неспособность убить Гарри в конце третьего задания, должно быть, сделало его более осторожным. Откинувшись на спинку стула, Жан-Себастьян пристально посмотрел на директора, недоумевая, что тот знал, но не поделился в это время. Да, мысль о Тёмном Лорде, ищущим пропавшую часть пророчества, вызывала беспокойство, но в данный момент Жан-Себастьян был гораздо больше обеспокоен тем фактом, что Гарри вообще смог увидеть его во сне. Именно на этом аспекте он сосредоточился. — Почему Гарри вообще смог увидеть Волан-де-Морта? — спросил Жан-Себастьян. — Это, на мой взгляд, наиболее проблематичное развитие событий. — Я не знаю, — нахмурившись, ответил Дамблдор. — Похоже, у Гарри есть какая-то… связь, грубо говоря, с Тёмным Лордом. У него всегда была сильная реакция, когда он находился рядом с Волан-де-Мортом, хотя до сегодняшнего утра я не знал, что он видел Волан-де-Морта во сне. Лучше всего во всём этом то, что Волан-де-Морт, похоже, не подозревает, что эта связь существует. Жан-Себастьян нахмурился. — Вряд ли это так. Он мог узнать об этом в любой момент. — Возможно. Если Гарри не делает ничего, чтобы выдать себя и не пытается использовать связь, пока он бодрствует, Тёмный Лорд не должен обращать внимания, и ситуация должна оставаться такой, как есть. — Как вы думаете, Гарри следует научить окклюменции, чтобы закрыть связь? — спросил Жан-Себастьян после минутного размышления. Дамблдор поджал губы, и его глаза на мгновение расфокусировались. — Не сейчас, — ответил он долго. — На данный момент Волан-де-Морт, похоже, не знает об этом, и если Гарри изучит окклюменцию, он может почувствовать блок, о существовании которого не подозревал. Может потребоваться обучение окклюменции, но пока я предлагаю оставить его в покое. — А что насчёт пророчества? Это безопасно? — В настоящее время шары защищены. Источник Волан-де-Морта был прав в том, что пророчества защищены обширными чарами, которые не позволят ему просто взять их. — Значит, Волан-де-Морт не может их коснуться? — Одним словом — нет, — сказал Дамблдор. — Недостаточно просто упомянуть человека в пророчестве. Пророчество должно быть о нём, иначе он не сможет его взять. Что будет в будущем, я не могу сказать. Возможно, Волан-де-Морт найдёт способ обойти защиту. Однако я не думаю, что нам нужно беспокоиться об этом в течении нескольких месяцев — ему потребуется много времени, чтобы сделать так, и он не может свободно передвигаться по Министерству. Принимая во внимание всё, что сказал Дамблдор, Жан-Себастьян задумался над ситуацией и тем фактом, что Гарри всё сильнее втягивался в паутину Тёмного Лорда. События нарастали в сторону противостояния, и, зная, что он сделал с пророчеством и окончательной судьбой Гарри в предстоящей борьбе, Жан-Себастьян убеждался, что им нужно будет подготовиться к этому столкновению. Помимо этого, он начал испытывать неуклонно нарастающее чувство, что Гарри нужно было сказать именно то, что происходило в его жизни. Он заслужил знать. — Директор, — медленно и неторопливо начал Жан-Себастьян, — я думаю, что в связи с этим событием Гарри нужно рассказать о пророчестве. Откинувшись на спинку стула, Дамблдор задумчиво почесал бороду. — Я считаю, что ещё слишком рано беспокоить Гарри этим знанием, Жан-Себастьян. Он ещё молод — слишком молод, чтобы нести бремя всего мира на своих плечах. — Я думаю, Альбус, вы, возможно, слишком много думаете об этом пророчестве. — Хотя одно время я был склонен согласиться с вами, я твердо верю в точность истинного пророчества. Я хотел бы дать Гарри немного больше времени, чтобы повзрослеть и вырасти, прежде чем поделиться с ним этой информацией. Жан-Себастьян несколько мгновений молчал, думая обо всём, что сказал Дамблдор. Это было серьёзным бременем для молодого человека, но Жан-Себастьян также знал в глубине души, что скрывать это от Гарри было не только несправедливо, но, возможно, даже опасно. Он не знал, откуда взялось это чувство, но был уверен, что это правда. — Дамблдор, я так понимаю, вы серьёзно заботитесь о интересах Гарри, — сказал Жан-Себастьян очень мягким голосом. — Но я считаю, что ему нужно знать. Он зрелый и компетентный, и он заслуживает знать правду о том, почему этот безумный волшебник зациклился на нём. Летом я пообещал Гарри и своей дочери, что не скрою от них никакой информации, и сразу же после этого я нарушил своё слово, когда вы рассказали мне о пророчестве. Я не могу с чистой совестью откладывать это дальше. — Я полагаю, вы не лжёте, — вздохнул Дамблдор. — Однако я бы посоветовал вам помолчать ещё немного. Мы выберем лучшее время, чтобы рассказать Гарри всё — я не хочу обременять его больше, чем необходимо. — Очень хорошо, — сказал Жан-Себастьян. — Но мы не можем долго ждать. Очень скоро нам придётся сказать ему, а если вы не сделаете этого, я расскажу. На этом их разговор закончился. Дамблдор попрощался и ушёл, чтобы вернуться в Хогвартс, оставив Жан-Себастьяна наедине со своими мыслями. С этим новым знанием они не могли быть легче, чем были до прибытия Дамблдора.***
Для Гарри следующая неделя не могла пройти достаточно быстро. Хотя сон о Волан-Де-Морте и информация, которую он передавал, оставили его в некотором роде не в своей тарелке на несколько дней, вскоре его взяло новое и захватывающее развлечение, и всё внимание Гарри было сосредоточено на этой новой цели. Следующая суббота должна была стать первым матчем Гриффиндора по квиддичу в году, и поскольку он должен был быть против Слизерина, это усилило его чувство ожидания и волнения. И это даже не касалось того факта, что Флёр была частью команды, хотя она, скорее всего, вообще не играла бы. В конце концов, Слизерин был их самым сложным противником, и Анджелина хотела бы выставить свою лучшую команду с наилучшими шансами на победу. Честно говоря, Гарри и близко не было к тому образу фаната квиддича, каким его считали многие, — конечно же по сравнению с Роном, которого часто нельзя было отвлечь от этой темы. Это было больше волнение, рёв толпы и, прежде всего, способность летать, которую Гарри любил больше всего на свете. Тем не менее, соревнование приветствовалось, и возможность поддеть Чистокровного тем фактом, что ему так и не удалось поймать снитч против Гарри, тоже не была не желательной. Выиграет он или проиграет, но у Малфоя не хватило таланта обыграть его в поимке снитча, если только золотой шар не появится прямо у него под носом. Гарри тихонько усмехнулся собственной гордости и уверенности, зная, что это не совсем привлекательная черта характера, но при этом понимая, что в данном случае это была полностью правда. Как и во многих других вещах, таланты Малфоя как ловца были сильно преувеличены в его собственном уме. У Гарри была превосходная метла и превосходные навыки — он был в высшей степени уверен в своей способности победить Хорька. Оглядев стол, Гарри понял, что никто не обращал внимания ни на его самоанализ, ни на его внезапный тихий смех. В пятницу вечером в библиотеке было тихо, только несколько столов были заняты, в основном учениками седьмого курса, сосредоточенными на своих ЖАБА в конце года. Стол Гермионы был переполнен, так как все друзья устроились для небольшого вечернего обучения, и хотя их возраст и характер были разными, Гарри чувствовал пьянящее чувство товарищества, которое не всегда присутствовало в его жизни, даже с тех пор, как он приехал в Хогвартс. Рон и Гермиона, конечно же, были его опорой; их дружба пережила все их приключения, не говоря уже о разногласиях, посеянных включением Гарри в турнир в прошлом году. И Флёр, хоть и новичок в кругу Гарри, присутствовавшая только из-за разыгрывания помолвки, по общему признанию быстро стала неотъемлемой частью жизни и благополучия Гарри. Невилл всегда был рядом, хотя и несколько отдельно. Теперь он был инсайдером их группы и притом желанным. По-прежнему застенчивый и временами несколько неловкий Невилл, тем не менее, во многом вырос, и Гарри ценил его спокойное и рациональное поведение. И хотя Луна и Джинни были на год младше всех за столом, их ценили не меньше как друзей. Пространственная личность Луны и её склонность говорить о фантастических существах теперь рассматривались как личная причуда, а не явная странность, и Джинни, хотя Гарри всё ещё ловил её временами, смотрящую на него с тоской, теперь было комфортно в его компании, и её чувство веселья и солнечной личности были оценены по достоинству. Последние трое за столом, подумал Гарри, были добавлены совсем недавно, но быстро стали неотъемлемой частью группы. Сьюзен Боунс, хотя и не была близка к остальному кругу, всегда была известна своей дружелюбностью и открытостью, и её способности и знания, не говоря уже о её преданности Пуффендую, теперь были приняты всеми друзьями Гарри. Однако двое других были настолько незнакомы, что несколько недель назад Гарри бы рассмеялся, если бы им сказали, что они будут сидеть за одним столом без резких перепалок. Шесть слизеринцев, вступивших в клуб, соответствовали друг другу с точки зрения способностей, но по большей части продолжали держаться в стороне от остальной части клуба. Исключением, однако, были две девочки пятого курса, которые тяготели к кругу Гарри вопреки любым ожиданиям или любым протестам остальной части их факультета, если таковые существовали. Первоначальное впечатление Гарри о двух девушках, казалось, было правильным — Трейси Дэвис была довольно болтливой, когда она чувствовала себя непринуждённо в компании, а Дафна, пусть и более сдержанная, была дружелюбной и общительной. Они всё ещё находились на начальной стадии своего включения в группу и дружбу с участниками — в конце концов, за несколько недель не станешь друзьями на всю жизнь. Но они, безусловно, добивались прогресса, и их дружелюбие и компетентность сразу сделали слизеринцев желанными членами маленькой компании. Реакция друзей Гарри на их присутствие была различной. Флёр всё ещё держала их на расстоянии вытянутой руки до определённой степени, вероятно, отчасти потому, что она их не знала, ну и из-за того, что она знала о мнениях многих британских чистокровных. Невилл, казалось, спокойно относился к их присутствию, и хотя Гермиона временами относилась к слизеринцам так же осторожно, как и Флёр, она, похоже, нашла в Дафне что-то вроде родственного духа. Дафна проходила все те же факультативные курсы, что и Гермиона, и даже начала принимать участие в текущих занятиях Гарри по древним рунам, к большому его удивлению. Но, пожалуй, самым удивительным откликом любого из его друзей был Рон. Тот провёл первые несколько учебных занятий со слизеринцами, ворча по поводу их включения, хотя у него хватило такта, чтобы попытаться скрыть это. Трейси ответила тем же, не доверяя ему и его хорошо известному отвращению к слизеринцам, и вообще отказываясь с ним разговаривать. Дафна просто проигнорировала его. Однако через неделю Гарри с удивлением обнаружил, что ворчание Рона в значительной степени прекратилось, а его внимание к черноволосой слизеринке стало заметно. Рон казалось, был очарован молодой женщиной — очень привлекательной — и хотя Дафна определённо заметила это сама, она никогда не призывала его к этому и не давала никакой реакции на его восхищение. Она просто изменила своё отношение к нему, чтобы отразить то, как Дафна относилась ко всем остальным — стала более близким другом — как только исчезли доказательства его очевидного пренебрежения. Это был маловероятный круг друзей, но Гарри начал ценить каждого из них. Наличие такого количества людей в его группе друзей было чуждым для Гарри, поскольку в детстве у него никогда не было приятелей — конечно, из-за влияния Дадли — и большую часть своего времени с момента прибытия в Хогвартс он проводил только с двумя близкими друзьями. Он обнаружил, что действительно наслаждался этим опытом. И хотя некоторые сказали бы, что Дафна и Трейси всё ещё слишком новы, чтобы по-настоящему доверять им, Гарри чувствовал, что может это сделать; его чувства говорили ему, что они заслуживают доверия, и он просто догадывался, что они настоящие друзья. Это было пьянящее чувство. — Гарри! Звук раздражённого голоса вырвал его из самоанализа, и он повернул голову, заметив суровое выражение лица Гермионы. — Что? Со стороны стола раздалось несколько приглушенных смешков, и несколько глаз закатились в ответ на его очевидное невнимание. — Тебе никогда не оторваться от облаков, — хихикнул Невилл. — По крайней мере, до завтрашнего матча по квиддичу. — Так и должно быть, — сказал Рон с ухмылкой. — Мы хотим, чтобы наш звёздный ловец сконцентрировался на матче, знаете ли. И если подумать, — продолжил он, лукаво взглянув на двух слизеринцев, — завтра будет намного хуже, после того как Гриффиндор накажет Слизерина. — Эй! — Хэй! — два слизеринца запротестовали почти одновременно. — Именно, — усмехнулся Рон. — Вы же не думаете, что Малфой действительно поймает снитч завтра, не так ли? — Я хочу сообщить тебе, что наши охотники и загонщики способны преодолеть такое… разочарование в ловце, — чопорно ответила Дафна. — И кроме того, — продолжила Трейси, ухмыльнувшись и лукаво взглянув на Рона, — я слышала, что Малфой на фоне Гриффиндорского вратаря выглядит компетентнее. — Эй! — настала очередь Рона возразить. Слизеринки только усмехнулись Рону, хотя для Гарри это не было поводом для смеха. Рон был способным вратарём, но иногда страдал от проблем с уверенностью — хотя он чувствовал, что это обсуждение не было злым умыслом, он всё ещё беспокоился, что Рон примет это близко к сердцу и потеряет уверенность в предстоящем матче. — Нет, — пришёл на помощь Невилл. — Малфой хвастается, но не может перевести свои действия на новый уровень искусства. Нам не о чем беспокоиться. Рон, казалось, воспринимал всё это спокойно. С заявлением Невилла он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, ухмыляясь слизеринцам. — Верно, приятель. И, кроме того, вы знаете нашего ловца, и поскольку у вашего факультета есть далеко не звёздные шансы на победу — а теперь, когда у вас есть друзья-гриффиндорцы, — может быть, вам стоит переключиться и поболеть за Гриффиндор. — Ага, как же, — фыркнула Трейси. — Болеть за Гриффиндор? Я счастлива болеть за команду своего факультета, независимо от блондинов и безмозглых людей, спасибо. — Но у тебя было бы намного больше шансов быть довольной результатом, — сказал Гарри, поддразнивая её. — Это не относится к делу, — сказала Дафна. — Единство Факультетов может не продвинуться намного дальше, чем квиддич, но это, по крайней мере, священное правило. Можете ли вы представить себе шум в подземельях Слизерина, если бы мы открыто болели за Гриффиндор? Это было бы почти так, как если бы вся фанатская база Холихедских гарпий внезапно дезертировала и начала болеть за Пушки Педдл! — Эй, что случилось с Пушками? — запротестовал Рон. — Кроме того факта, что они никогда ничего не выиграли? — Дафна недоверчиво повернулась к нему. — С Педдл всё в порядке, — сказала Трейси с серьёзным лицом, хотя подергивание уголков рта почти выдало её. — Мы пытаемся проиллюстрировать здесь один момент. Клуб — ничто. Даже намёк на то, что мы болеем за Гриффиндор, даст Малфою всё, что ему нужно, чтобы пойти за нами и получить поддержку факультета. — Как ни крути, — успокоился Рон, пожав плечами и злобно ухмыльнувшись. — Не говори, что мы тебя не предупреждали. Шутки усилились, и друзья начали обсуждать, в каком факультете действительно была лучшая команда в этом году. Пуффендуй, потерявший Седрика Диггори в прошлом году, не ожидал, что преуспеет вообще, но это не помешало Сьюзен вступить в дискуссию, в то время как Луна, единственная когтевранка, на самом деле не интересовалась квиддичем. Учитывая, что остальная часть стола состояла из гриффиндорцев, а Дафна и Трейси были единственными слизеринцами, гриффиндорцы беззастенчиво использовали своих участников, чтобы утверждать, что их команда — лучшая. Участвуя в разговоре лишь отчасти, Гарри откинулся назад, наблюдая за своими друзьями, которые дразнили друг друга. Он решил, что у этой дружбы и принадлежности к группе определённо есть свои преимущества. Это было то, что у него было бы, если он не вырос с Дурслями. Он надеялся, что дружба, которую он здесь завязал, продлится всю жизнь.***
К концу уик-энда команда Гриффиндора чувствовала себя полностью подготовленной и готовой сразиться со своими заклятыми соперниками, будучи уверенными в их способности не только выиграть игру, но и в том, что победа почти наверняка выведет их на быстрый путь и обеспечит кубок факультета этого года. Слизерин всегда был главным соперником — оба факультета вместе выиграли более трёх четвертей Кубков по квиддичу с момента создания Кубка более пяти веков назад. Этот год, вероятно, не будет исключением, хотя Когтевран определённо не будет пустяком. К сожалению, оценка команды Пуффендуя накануне вечером, вероятно, была правильной — Седрик дал им шанс выиграть своей игрой в роли ловца, но без его постоянного присутствия Пуффендуй, скорее всего, проиграет. Сидя перед матчем в раздевалке, Гарри только наполовину слушал напутственную речь Анджелины перед игрой. Стратегия была достаточно простой, и поскольку его работа заключалась в том, чтобы поймать снитч, многое из сказанного на самом деле не имело отношения к нему. Обычно часть стратегии заключается в том, чтобы загонщики отвлекали ловца противника в дополнение к их обычной деятельности против преследователей другой команды, пытаясь убедиться, что ваш собственный ловец первым заметил снитч. В этой игре загонщикам было принято решение полностью игнорировать Малфоя и вместо этого сосредоточиться на противостоящих загонщиках, частично чтобы как можно больше помочь Рону, а в частности потому, что они действительно не считали Малфоя угрозой. Нередко использовали такую стратегию, когда противник не был особенно опытным, но Гарри мог только посмеяться при мысли о том, как Малфой будет действовать, если узнает об их плане игры. Вместо игры Гарри думал о наследнике Малфоев. Драко, казалось, медленно вскипал со дня первого урока защиты Дамблдора. Удивительно, но с тех пор он очень мало говорил напрямую Гарри или кому-либо из его друзей оскорбления, но только по его внешнему виду можно было почти обвинить в готовящемся убийстве. Малфой превратился в досадного неприятеля, а не настоящего, опасного врага, независимо от того, что Гарри думал о его способностях. Он внимательно будет следить за ним. — Гарри! — прошипел голос с его стороны. — Обрати внимание на план! Взглянув на свою невесту, Гарри подмигнул ей. — Не волнуйся, Флёр. Я знаю план игры. — Может быть, но тебе действительно стоит обратить внимание на то, что говорит капитан. Улыбаясь, Гарри слегка покачал головой и снова сосредоточился на Анджелине, которая заканчивала своё замечание. Она, очевидно, заметила тихий обмен мнениями между ними, но, кроме хмурого взгляда, ничего не сказала им напрямую. Вскоре гриффиндорцы вышли из зала и, взяв метлы, вылетели на стадион под рёв трёх четвертей собравшихся. Слизерин со всей их тактикой хулиганов и хвастовством не любили даже Когтевран и Пуффендуй. Обычно три факультета болели друг за друга, но змей оставляли в меньшинстве, хотя их это особо не заботило. — А вот и команда Гриффиндора, — раздался голос Ли Джордана над стадионом. — Гриффиндор, возглавляемый прекрасной Анджелиной Джонсон, должен считаться фаворитом Кубка по квиддичу в этом году, вся команда — за исключением Рона Уизли, нового вратаря — вместе уже четыре года. Или было бы четыре года, если бы преподаватели не разбили нам сердца и не отменили квиддич в прошлом году. — Джордан, если ты не возражаешь, — приглушённый голос профессора МакГонагалл прервался в комментариях семикурсника. — Конечно, профессор. Гарри усмехнулся — это было далеко не самое возмутительное заявление, которое Ли когда-либо делал во время матча по квиддичу. Это был идеальный день для квиддича. Солнце сияло в небе, освещая ярко раскрашенные трибуны и нагревая воздух до такой степени, что полдень в Шотландии был просто прохладным, а не леденящим кровь холодом, когда Гарри играл в прошлом. Дневная жара тоже казалась предзнаменованием, хотя Гарри чуть не рассмеялся над собственным причудливым складом ума. Почему яркая и солнечная погода должна благоприятствовать Гриффиндору больше, чем Слизерину, было спорным. Поднявшись на точку высоко над полем, Гарри наблюдал, как две команды заняли свои позиции на своих концах поля. Напротив Гарри занял свою позицию Малфой, его глаза, как обычно, просверливали дыры в его доспехах. Он только нагло улыбнулся ему и оглядел стадион, обдумывая свою стратегию поиска неуловимого золотого мяча. Мгновение спустя мадам Хуч начала матч, и Гарри наблюдал, как гриффиндорские охотники немедленно получили контроль над квоффлом. — И игра началась! Джонсон контролирует квоффл, передаёт его Спиннет, обратно Джонсон, затем Белл, которая прыгает и забивает! Рёв толпы эхом разнёсся по стадиону, и Гарри, захваченный эмоциями, замахал кулаком в ответ на быстрый счёт гриффиндорцев. Движение уголком глаза побудило Гарри инстинктивно резко повернуть вправо, когда Малфой устремился через пространство, которое Гарри только что занял. Затем он был вынужден увернуться от бладжера, который в его сторону ударил один из крепких телохранителей Малфоя. Хотя загонщики-гриффиндорцы собирались проигнорировать Малфоя, это, очевидно, не означало, что к Гарри будут относиться так же со стороны слизеринских загонщиков. Он взлетел по широкой дуге и повернулся к Малфою, который снова бросился на него, и выражение мрачной решимости смешалось с ненавистью на его лице. Гарри дерзко ухмыльнулся слизеринскому ловцу — если бы Малфой хотел сыграть именно так, Гарри бы ему непременно угодил. Так началась игра в кошки-мышки между двумя ловцами. Малфой, похоже, приложил очень мало усилий, чтобы найти снитч, казалось, вместо этого намеревался сбить Гарри с метлы. Между Малфоем и загонщиками Гарри был очень занят, уклоняясь от их атак, хотя он уделял как можно больше времени поиску снитча. В перерывах между атаками своих противников он также повёл Малфоя в веселую погоню, обманывал и нырял, а также совершал несколько нападений по самому слизеринцу. Несмотря на всё это, Малфой продолжал придерживаться своей тактики, и его решимость не угасала. В то время как Малфой и Гарри с помощью слизеринских загонщиков продолжали играть в свою игру, гриффиндорские охотники продолжали действовать как хорошо отлаженная машина, быстро набирая очки у своих менее опытных противников. Гарри смог получить общее представление о том, как проходит игра, хотя детали продолжали ускользать от него. Периодически к нему приходили фразы, пока Ли продолжал называть игру: — …Уоррингтону нанесён скользящий удар! Это оставит след… — …И Уизли впустил ещё одного, кого, возможно, ему следовало остановить… — …Джонсон начала крутиться как волчок… — …Пьюси передает Уоррингтону, который… о, это должно быть умно! Уизли снова бьёт Уоррингтона бладжером! — … И Уизли делает хороший спасбросок на ноге. Если бы он только сделал ещё несколько… — … Возможно, гриффиндорцам следует уступить, хотя бы для того, чтобы вовлечь в игру прекрасную мисс Делакур… — Джордан! Через час после начала игры Гарри получил короткую передышку и воспользовался возможностью, чтобы посмотреть на табло. Гриффиндор обвёл Слизерин со счётом сто двадцать — девяносто, а он всё ещё не видел снитча. — Что, боишься, Поттер? — крикнул Малфой, пролетая мимо Гарри в очередной попытке сбить его с метлы. — В твоих снах, Малфой, — крикнул он в ответ. Эти двое осторожно кружили вокруг друга несколько мгновений, прежде чем Гарри, изображая волнение, внезапно нырнул к полю, а Малфой последовал за ним. Придав больше скорости своей «Молнии», Гарри рванулся к земле, в последний момент приподнявшись, и почти задел землю ботинками. К сожалению, Малфою не так повезло: его панические попытки остановиться привели к тому, что он зацепился ботинком за траву и отбросил метлу в сторону. Ему удалось снова взять её под контроль, прежде чем врезался в землю, и как только он выровнялся, снова погнался за Гарри с ядовитым выражением лица. Гарри усмехнулся в ответ на аплодисменты, разразившиеся над трибунами при виде знаменитого финта Вронски, хотя Гарри знал, что Гермиона, вероятно, чуть не вырвала себе волосы перед этим зрелищем. Она всегда немного нервничала, когда он выполнял свои воздушные акробатические трюки. Личная игра Гарри в избегание с Малфоем продолжалась, хотя тот, очевидно, был немного более осторожен в преследовании Гарри — ситуация, что встретила искреннее одобрение Гарри. Между тем, счёт продолжал повышаться, пока не стал двести шестьдесят — сто девяносто, а Гриффиндор неуклонно выходил вперёд. — Привет, Малфой! — Гарри пошевелился, вынурнув из зоны досягаемости ещё одной атаки Малфоя. — Тебе лучше поторопиться и поймать снитч! Твоя команда проиграет, если так будет продолжаться! Просто зарычав в ответ, Малфой снова атаковал в Гарри, но он ловко уклонился, отскакивая от слизеринца и глядя вниз, на поле. — Отлично! — крикнул он преследующему его Малфою. — Я подумал, что дам тебе шанс, раз уж у тебя его нет. Думаю, мне просто придётся его поймать! Потомок Малфоев, однако, не дал никаких указаний на то, что он слышал слова Гарри, и тот подумал, что, учитывая скорость и шум ветра в его ушах, вполне возможно, что он не слышал. Их противостояние продолжалось ещё несколько минут, Гарри продолжал уклоняться от атак Малфоя и случайных бладжеров, прежде чем увидел снизу намёк на золото. Он был осторожен, чтобы не отреагировать открыто, и вместо этого уклонился от ещё одного удара Малфоя и направился в область над слизеринским вратарём. Позади Блетчли, вратарём Слизерина, парил ценный золотой мяч. Гарри немедленно приступил к действиям. Он резко повернулся и атаковал Малфоя, который немного неуклюже увернулся, а затем Гарри взлетел высоко в воздух, побуждая Малфоя следовать за ним. Поднявшись достаточно высоко, он сменил галс и бросился в пикирование к полю. Как он и предполагал, Малфой, очевидно, помня о своём близком промахе с землёй, пошёл за ним гораздо осторожнее. Гарри смутно услышал рёв толпы, когда он подошёл к столбу Слизерина, что вызвало удивлённый взгляд Блетчли. Гарри проигнорировал его; он пролетел мимо, всего в нескольких дюймах от вратаря, когда протянул руку и схватил снитч, и, торжествуя, поднял его вверх. Когда игра закончилась, переполненные трибуны разразились ещё более радостными возгласами, и Гарри, ухмыльнувшись явно разгневанному Малфою, открыл рот, чтобы насмехаться над светловолосым Хорьком… БАМ! Гарри чуть не упал с метлы, через мгновение поправившись, продолжая удерживать снитч. — Гарри! Анджелина взлетела к нему с выражением озабоченности на лице. — С тобой всё в порядке? Оглянувшись, Гарри заметил бладжер, ударивший его в спину, и тёмное выражение радости, красовавшееся на лице Гойла. — Это был Гойл, — без надобности сказала Анджелина. — Он ударил тебя бладжером, как только увидел, что у тебя снитч. Гарри пожал плечами и проверил свою спину — похоже, никаких повреждений не было. — Не беспокойся об этом. Мы победили! Команда Гриффиндора сделала победный круг вокруг стадиона, прежде чем приземлиться перед трибунами Гриффиндора, где их ждали их товарищи по факультету. Объятия и поздравления лились потоком, когда сзади приближалась самая знакомая неприятность. — Эй, болван, тебе снова просто повезло, не так ли?! — Думаю, мне действительно повезло, мистер Недобросовестность, — парировал Гарри. — Кажется, мне везёт каждый раз, когда я играю с тобой. Лицо Малфоя почти покраснело от ярости. — Ты немного дерзок для выскочки полукровки. — И ты дерзок для того, кто никогда не ловил снитч, играя против меня. Может, нам просто уйти, — сказала Флёр, нервно глядя на студентов, которые приблизились к очной ставке. — На самом деле, — продолжил Гарри, улыбаясь Флёр, — я полагаю, тебе должно нравиться проигрывать. Ну а что? Четыре года проигрышей Гриффиндору, и ты проиграл мне три раза подряд. Четыре, если бы мы играли в квиддич в прошлом году. Жаль, в твоём резюме мог бы быть ещё один проигрыш от меня! В ярости Малфой выхватил палочку. — Локомотор Мортис! — закричал он, а вслед за этим язвительно нацелил Гарри в лицо. Тот уклонился от проклятия и вытащил свою палочку, но был остановлен прибытием директора, который уже обезоружил Малфоя. — Что здесь происходит? В мгновение ока всплыла история произошедшего, и Дамблдор сурово взглянул на обоих врагов. — Мне кажется, я уже говорил с вами обоими раньше об этом вашем соперничестве. Оно выходит из-под контроля. Если вы не можете вести себя прилично, я прошу вас обоих избегать друг друга с этого времени. Если вы не можете этого сделать, тогда, возможно, задержание поможет вам увидеть ошибку вашего пути. Ни один из них не заговорил — Гарри попытался выглядеть немного пристыжённым, хотя, по правде говоря, он не мог сказать, что испытывает какие-либо такие чувства, в то время как Малфой принял ту самодовольную ухмылку, которой он был так знаменит. — Теперь я вычту по десять очков с каждого. Вдобавок, мистер Малфой, вы будете наказаны ещё на две ночи из-за того, что вы начали драку и наложили проклятие на другого ученика. Если вы не хотите, чтобы вас отстранили, я предлагаю вам оставить палочку в кармане с этого времени. Ухмыляясь, Малфой повернулся и без дальнейших комментариев пошёл прочь. Гарри не стал думать о нём — они выиграли матч. Сегодня вечером гриффиндорская башня, несомненно, будет в праздничном настроении, и Гарри просто хотел насладиться победой. — Давай переоденем тебя и вернёмся в башню, — сказала Флёр, направляя его к раздевалкам. — Ты предлагаешь помощь? — был дерзкий ответ Гарри. Улыбка Флёр стала кривой. — Если ты хочешь. Свекольно-красный цвет, который расцвёл на лице Гарри, вызвал смех собравшихся гриффиндорцев, и он, теперь полностью смущённый, вышел с поля, ведь его образ героя-ловца полностью разрушился возвращением Флёр. Его разум полностью отвлёкся от завершённого матча по квиддичу, именно о том, что предлагала Флёр, хотя он чувствовал, что она не была по-настоящему серьёзной. В конце концов, она была очень красивой женщиной. Снова смущённый Гарри решительно отогнал эти мысли, хотя его разум немного выдал его, когда он краем глаза наблюдал за своей невестой. Он подумал, что на неё очень приятно смотреть.