***
Хотя дни после клубного турнира были тихими, поведение Роджера Дэвиса, старосты и недавно названной Немезиды Гарри Поттера, отличалось отсутствием какой-либо его прежней враждебностью по отношению к Гарри. Хотя ни один из учеников не слышал ничего, Гарри и его друзья были почти уверены, что их предположения о намерениях директора и главы факультета Дэвиса были правдой. Его в целом сдержанные манеры и интенсивное избегание группы давали предполагать, что встреча привела к тому, что ему весьма резко напомнили о занимаемой им позиции и о том, что откровенно враждебное поведение по отношению к любому ученику недопустимо. Хотя Гарри несколько раз проходил мимо Роджера в коридоре, тот не соизволил поприветствовать его, решительно отводя взгляд. Фактически, Роджер был на многих занятиях с Флёр и даже сидел рядом с ней в паре, но он так же старательно избегал и её, как и Гарри. Так что в свете этого факта Гарри был уверен, что враждебность не уменьшилась, а просто временно улеглась на дно. Это избегание, конечно, не было нежелательным для рассматриваемой пары — на самом деле, они чувствовали себя довольно комфортно из-за того, что Роджер не обращал на них внимания, чего они желали всё это время. Более того, когда он не явился в Клуб Защиты на следующей неделе, они наконец вздохнули с облегчением, так как обсуждали удаление его имени из списка членов клуба, если он снова попытается прийти. Его отсутствие сделало удаление имени из списка бессмысленным, и они были удовлетворены этим, поскольку изгнание старосты из клуба могло иметь некоторые политические проблемы в школе. Чего они не ожидали, так это увеличения посещаемости следующего собрания клуба, в число которых входила даже пара слизеринцев. Оказалось, что события турнира вызвали сплетни в школе, и внезапно многие захотели быть включёнными в то, что, несомненно, было бы большим преимуществом дополнительной учёбы, особенно с учетом того, что первые три месяца учебного года были потрачены впустую бывшим профессором Защиты. Гарри, наряду с Гермионой и Флёр, тщательно проверяли каждого студента, который просил зачисление, особенно слизеринцев, хотя им помогали Дафна и Трейси, но в конце концов он принял всех учеников. Общее количество новых членов увеличилось до пятидесяти (а то и больше!), и среди них была большая часть старшекурсников из других факультетов, которые до этого момента оставались скептически настроенными к клубу, и уговорить их присоединиться было бесполезно. В отличие от первых месяцев учёбного года, Защита снова превратилась в предмет, который следует ожидать, а не бояться. Что бы ни говорили о Дамблдоре, этот человек был непревзойдённым учителем, который чувствовал себя комфортно в классе и демонстрировал определённое чутье в объяснении уроков, наставлении учеников или просто в размышлениях над какой-то неясной или теоретической идеей. Это было неким откровением Дамблдора перед школой, никто из учеников никогда не видел его в классе таким… человечным и, безусловно, более доступным для общения, чем когда-либо прежде. Учащиеся школы в основном выросли на рассказах о подвигах этого человека, особенно связанных с Геллертом Гриндевальдом. Они были знакомы с директором, победителем предыдущего Тёмного Лорда и человеком с множеством имён и титулов, и поэтому откровение о том, что он мог хорошо учить и обучать, было шоком для некоторых несмотря от того, что директор всегда старался быть доступным для всех студентов. Что касается других классов, то они продолжали стремительно развиваться, по большей части, как и весь год. Волнение накапливалось перед зимними каникулами и Святочным балом, и хотя это отнимало у студентов некоторое внимание от учёбы, жизнь в школе, казалось, продолжалась почти так же, как и раньше. Наконец, что касается группы друзей — дискуссия Гарри и Флёр и последующие любовные отношения укрепили в их сознании то, что они добиваются прогресса друг с другом. Они оба чувствовали себя более комфортно и непринуждённо друг с другом, и каждый в своём собственном сознании был на пути к тому, чтобы рассматривать другого в более интимной обстановке. Это, конечно, привело к более явным проявлениям привязанности: к их склонности держаться за руки всякий раз, когда они проходили по коридорам, и к тому, что для них стало ритуалом прощание, когда приходило время расставаться. Их комфорт и большая привязанность друг к другу не остались незамеченными их друзьями (хотя это, конечно, было известно уже давно). Безусловно, было в порядке вещей слегка подколоть пару, и неудивительно, что наиболее откровенно дразнили близнецы Уизли. Они вместе стали пялиться на Флёр с притворным мечтательным выражением лиц, и, как они утверждали, так изображали Гарри, когда тот смотрел на прекрасную французскую ведьму. Гарри же, напротив, довольствовался некоторым самодовольным видом того, что держал Флёр под руку, чему завидовал почти каждый мальчик в школе. Это не помогло заглушить насмешки, но позволило Гарри ответить тем же.***
Дафна Гринграсс прекрасно знала, какое влияние она оказывает на мальчиков. Со своей стройной фигурой, голубыми глазами и длинными, ниспадающими чёрными локонами она была воплощением красивой молодой девушки, только что переступившей порог в царство женственности. Даже её средний рост был преимуществом, поскольку она не была слишком низкой и не такой высокой, чтобы превосходить других, — мальчики в целом, как Дафна заметила, казались немного неуверенными с девочками, которые были выше их. Она всегда знала, что наделена красивой внешностью, но если вид её собственного лица в зеркале было недостаточно, чтобы сообщить Дафне о её привлекательности, то взгляды, которые она часто получала от окружающих её молодых людей, сделали бы этот факт очевидным. Конечно, это было не только благословением, но и проклятием, поскольку Дафна привлекала внимание тех, кого предпочла бы избегать. В частности, Малфой преследовал её большую часть прошлого года, чтобы «расплачиваться за неё», как следовало бы поступать любой хорошей молодой женщине, столкнувшейся с интересом к столь впечатляющему образцу чистокровной мужественности. Тот факт, что он был почти обручён с подхалимой в лице Панси Паркинсон, по-видимому, не учитывался в расчётах Драко. Он считал это правильным. К несчастью для Малфоя, родители Дафны всегда учили её, что она заслуживает такого же уважения, как Малфой или кто-либо ещё, и она не считала, что проводить время в качестве его игрушки в любом случае прилично. Это даже если не принимать во внимание тот факт, что, несмотря на его светлые волосы и в целом приятные черты лица, она находила его чувство собственного достоинства раздражающим, а отношение к окружающим — отвратительным. Малфой, когда она принимала во внимание всё в нём, выглядел отталкивающе, и Дафна не могла представить себе, что она позволит дать ему что-либо, кроме своего презрения. К счастью для неё, он также был совершенно глуп и слишком высокого мнения о своих способностях, что было чем-то вроде благословения. По-настоящему компетентный Малфой с его отношением и раздутым чувством собственной значимости был бы поистине опасным явлением. Дафна неоднократно сообщала ему об отсутствии у неё интереса к нему, но ей пришлось признать, что Драко был удивительно настойчив, ему не хватало навыков, чтобы по-настоящему повлиять на неё, несмотря на его бахвальство. Конкретная иллюстрация такого положения дел разыгралась в пятницу после турнира. Было уже поздно, и Дафна, проведшая большую часть вечера в библиотеке в поисках решения задания по Чарам, возвращалась в гостиную Слизерина до наступления комендантского часа. Она только что вошла в коридор подземелий, ведущих к месту назначения, когда Малфой в сопровождении Паркинсона — своего любимого щенка — вышел из бокового коридора и столкнулся с ней. — Эй, гляди, не Гринграсс ли это вышла после комендантского часа, — усмехнулась Паркинсон в своей обычной манере. Дафна закатила глаза. Снейп не смог бы выбрать ещё более бесполезных старост, даже если бы попытался. — У меня ещё есть десять минут, на случай, если у вас возникли проблемы с определением времени. Панси усмехнулась и, была готова возразить, когда Драко прервал её: — Заткнись, Панси, — скомандовал он. — Мне нужно немного поговорить с Дафной наедине. Жди меня в конце зала. Очевидно, он ожидал, что ему повинуются, потому что отвернулся и полностью проигнорировал Панси, сосредоточив своё внимание на Дафне. Паркинсон, по-видимому, привыкшая к такому грубому поведению со стороны Драко, посмотрела на него, прежде чем высоко задрать нос и уйти прочь. Для Дафны тот факт, что он назвал её по имени, указывал на то, что Малфой собирался снова оказать ей своё внимание. Она подавила вздох, зная, что эта беседа усугубится, если она проявит хоть какое-то раздражение. Поэтому стало удивительным то, что он не сразу начал свою обычную шарманку о том, как она должна проявлять должное уважение к тем, кто стоит выше неё, и направлять своё внимание на него лично. Вместо этого Малфой смотрел на неё молча, более задумчиво, чем когда-либо прежде, особенно с учётом его громкого характера. Если честно, это Дафну волновало. — Я разочарован в тебе, Дафна, — наконец сказал Малфой без предисловия. Дафна позволила себе только изогнуть брови, продолжая смотреть на него молча. — Ты никогда не проявляла должного уважения к людям высокого общества, — продолжил Малфой, — но ты всегда, по крайней мере, общалась с теми, кто находился на уровне твоего собственного положения. Однако в последние несколько недель ты начала положительно относиться к предателям крови. — Возможно, она у меня уже была, и я просто никогда не показывала её, — с некоторой наглостью ответила Дафна. Малфой задумался на несколько мгновений. — Ну, ты действительно много общаешься с Дэвис. Трейси Дэвис была полукровкой — одной из немногих в Слизерине. Для тех, кто заботился о таких вещах — а это заботило не всех слизеринцев, вопреки распространённому мнению, — она была принята только потому, что её отец также был слизеринцем и членом общества богатых и влиятельных магов, несмотря на тот факт, что он был женат на маглорождённой. Если младший брат Трейси тоже поступит в Хогвартс и попадёт на Слизерин в следующем году, он будет принят на том же основании. Хотя как наследник он, несомненно, будет иметь преимущество перед Трейси. Но Малфой продолжал говорить о размышлениях Дафны: — Тем не менее, я полагаю, что в определённой степени она слизеринка, несмотря на её мать, — последнее слово он выплюнул с некоторым язвительным презрением. — Но ты по большей части сохранила своё общение с теми, кто находится на факультете, и даже когда ты разговаривала с теми, кто находится за пределами Слизерина, по крайней мере, ты продолжала выбирать тех, кто был чистокровного положения. Но несмотря на всё это, некоторые из них всё же предатели крови. — Малфой, — прервала Дафна речь, что стремительно начала превращаться в тираду, — мне совершенно не нужно твоё разрешение, чтобы дружить с кем-нибудь. Я никогда не слушала твои речи раньше. — Может быть, и нет, — ответил Малфой, — хотя нам всё ещё нужно обсудить твоё постыдное поведение. На это Дафна закатила глаза, не заботясь о том, заметил это её вынужденный собеседник или нет. — Моё «постыдное поведение», как ты выразился, тебя не касается. — Послушай, Гринграсс, — сказал он. Переход с имени на фамилию был верным признаком того, что Малфой разочаровался в ней. — Я просто хочу указать, что ты поступаешь совершенно неправильно. Твоё общение с Поттером слишком уж затянулось, и оно обязательно вернётся к тебе бумерангом. На твоём месте я бы дважды подумал, прежде чем продолжать болтаться с ним и его командой. — А что, если я сближаюсь с ним в личных целях? — спросила Дафна. — Знаешь ли, мы факультет хитрых и амбициозных. — Возможно, — согласился Драко, а его лицо приняло маску фальшивой шутки. — Но есть и другие, с кем сближение принесло бы больше пользы. — Как будто она хотела бы подобраться поближе к такой мерзости как ты, — раздался другой голос из коридора. Дафна улыбнулась, когда Трейси подошла к ним, не сводя глаз с Малфоя. Он, в свою очередь, обратил на неё свой недовольный взгляд, хотя было ясно, что Трейси это нисколько не смутило. Вражда между Трейси и Малфоем была почти легендарной в доме Слизерина. Трейси считала его избалованным принцем и беспомощным болваном, постоянно цепляющимся за фалды своего отца, — мнение, которое определённо не основывалось ни на чём, кроме правды. Со своей стороны, Малфой считал Трейси выскочкой-дворнягой, которую неохотно приняли из-за богатства её отца. Тот факт, что Трейси считалась простушкой и не обращала внимания на свою внешность — хотя Дафна знала, что Трейси довольно хорошо ухаживала за собой, когда она бралась за это дело, — не помогал вызвать положительные чувства у человека, одержимого своим имиджом, как Малфой. — Конечно, — продолжила Трейси, подливая масло в огонь; она любила раздражать Малфоя, — наш уважаемый сосед по гостиной не узнал бы хитрости, пока к нему не подошли бы и щёлкнули его по носу. — Никто не спрашивал твоего мнения, Дэвис, — прорычал Малфой. — Я хорошо об этом знаю, — беззаботно ответила она. — Ты уже должен быть понять, что меня не волнует ожидание, когда кто-то спросит моего мнения. — Тебе покажут ещё твоё место, — сказав это, Малфой, не обращая внимания на Трейси, снова обратился к Дафне: — Это то, что ты получаешь, когда общаешься с неподходящими тебе людьми, Дафна. Раньше на это никто не обращал внимания, но времена меняются. Тебе лучше начать думать об этом. — Послушай, Малфой, мы все знаем, что ты на самом деле говоришь о том идиоте, чью задницу всегда целует твой отец. Если ты не знал, Гринграссы оставались нейтральными во время последней войны, и я надеюсь, что мы продолжим держать нейтралитет. Несмотря на то, что Малфой покраснел от унизительных комментариев в адрес Тёмного Лорда, он сдержал себя. — Кажется, твоя встреча с Поттером уже начала менять эту позицию. — Моя дружба не влияет на наши политические взгляды, — парировала Дафна. — Мой отец является главой дома, и он будет продолжать принимать решения за мою семью. Я присоединилась к группе Поттера по своим причинам. Мой отец знает о моих хобби, и его это не интересует. Малфой придвинулся к ней бочком и заговорил серьёзно: — Придёт время, когда нейтралитет спадёт. Независимо от того, что твой отец решит сделать, ты можешь быть спасена от опасных последствий, если примешь правильную сторону сейчас. Ты останешься в истории как чистокровная с хорошей репутацией. После этого заявления взгляд Малфоя скользнул по её телу с похотливой ухмылкой, отчего Дафна испытала лёгкую дрожь. Как всегда, его взгляд заставил её почувствовать потребность в ванне, так как она почти ощутила грязь, которую произвело выражение лица наглеца. — Чистокровная с хорошей репутацией, — повторила Трейси с насмешливым фырканьем. — Знаешь, Малфой, кажется у тебя начался драконий гон. — Мне кажется, мистер Малфой больше гриффиндорец, чем слизеринец, — ответила Дафна с хитрой ухмылкой. Лицо Малфоя покраснело от гнева, он, казалось, был готов возразить, когда Дафна решила перебить его и положить конец спору: — Почему бы тебе просто не отвалить, Малфой? — она усмехнулась. — Ты так и не смог переманить меня на свою сторону за всё то время, что мы были здесь. И даже если кто-то из нас не смог наподдать тебе раньше, теперь, когда Поттер нас учит, ты просто комар, жужжащий и раздражающий нас. — Кроме того, — продолжила Трейси, — ясно, что ты едва отличишь один конец своей палочки от другого. Так что, если ты не хочешь, чтобы твой славный образ Чистокровного подвёргся удару, я предлагаю тебе оставить нас в покое. — Ты заплатишь за это, — прорычал Малфой. — Вы обе. — Что ж, я думаю, мы попробуем рискнуть, — небрежно бросила Дафна. — Но ты можешь попробовать в любое время, когда захочешь. На мгновение Дафна подумала, что Малфой потеряет самообладание, но что бы ни сдерживало его, он, похоже, быстро овладел собой. — Похоже, что сегодня мы не получим наказания, — сказала Трейси, очевидно видя то же, что и Дафна. — Может, нам…? Дафна жестом предложила подруге идти впереди, и они оставили краснолицого Малфоя, так и не взглянув на него ни разу. Они пошли по коридору к общей гостиной и, увидев Паркинсон, шатающейся у входа, Дафна решила нанести последний удар. — Тебе лучше пойти и посмотреть, как там твой парень, Паркинсона, — сказала она с ухмылкой. — У него явно плохой день. — И я думаю, — вмешалась Трейси, — ты можешь подарить ему немного любви — мне кажется, он начинает сомневаться в себе. Панси бросила на них мрачный взгляд, прежде чем поспешно уйти в поисках любовника. Трейси хихикнула, — конечно, убедившись, что быстро удаляющаяся Паркинсон её услышала, — прежде чем покачала головой и отвернулась. В общей гостиной было шумно, как это было типично для вечера пятницы. Небольшие группы студентов болтали, играли в игры и были даже несколько человек, которые учились, хотя эта группа состояла в основном из старшеклассников, у которых на носу был ЖАБА. Двое, по негласному согласию, прошли через гостиную к лестнице, ведущей в спальни, — они обе решили, что общая гостиная немного удручающая с её тёмным, почти готическим декором и полумраком, не говоря уже о компании, которая часто там присутствовала. Спальни были не намного лучше, но, по крайней мере, там никого почти не было и их можно было украсить по собственному вкусу. Спальни для девочек были открытыми и просторными, с занавесками, отделявшими каждую девичью кровать, чтобы у них было хоть какое-то личное пространство. Они удалились в спальню, где находилась Дафна, после того, как убедились, что больше никого не было — Панси явно отсутствовала с Малфоем, а Булстроуд нигде не было видно. Понадеялись, что их какое-то время не потревожат. — Итак, я уловила лишь небольшую часть того, что говорил Малфой», — сказала Трейси. Её прямота казалась глотком свежего воздуха после умных — или того, что он считал умным — намёков Малфоя. — Это не походило на его обычную речь. — Всё было по-другому, — нахмурившись, ответила Дафна. — Он говорил о чистоте крови, и это был первый раз, когда он поднял эту тему. — Другой разговор. — И неприятный. Большую часть разговора он делал мне довольно прозрачные намёки. Что ему было нужно? — Да ладно тебе, Дафна, используй свою голову, — воскликнула Трейси. — Десять дней назад он почти требовал, чтобы его включили в клуб, и ушёл в раздражении, когда Гарри сказал ему убираться. Вчера я слышала, что он оскорблял Забини из-за клуба, а сегодня он обратился к тебе по этому поводу. Мне кажется довольно ясно, что он задумал. —Ты думаешь, он пытается доставить нам неприятности? — Дафна нахмурилась. — По папиному приказу? — Я, очевидно, не могу сказать наверняка, но точно знаю, что Малфой не вытирает свою задницу без разрешения папы. Я полагаю, ему было приказано попытаться попасть в клуб — хотя на самом деле его дружки поступили очень глупо, раз попытались таким образом попасть. Или, может быть, это просто глупость Малфоя всё испортила — я не знаю. Но теперь, после того, как ему отказали, он вселяет мысль о том, что не стоит общаться со слизеринцами, которые состоят в том клубе. Они, видите ли, не того сорта. — Думаю, ты права, — согласилась Дафна, думая о том, что сказала Трейси. Они вкратце обсудили попытку Малфоя уговорить Гарри позволить ему войти в клуб, но в то время они обе отмахнулись от этого как от стандартной глупости, не заслуживающей дальнейших размышлений. Однако его поведение с тех пор по-прежнему вызывало беспокойство. — Но это результат получился таким, какой они ожидали, — размышляла Дафна. Для кого-то из его сторонников любое братание с Поттером или любыми гриффиндорцами будет рассматриваться как предательство. Учитывая воображаемый рост Малфоя в его собственном доме, он определённо считал своим долгом заставить предателей целовать ему ботинки. Тот факт, что большая часть остальной части факультета проигнорировала членство слизеринцев в клубе — и тот факт, что они фактически получили ещё пару членов! — сделал мнение Малфоя в значительной степени неуместным. Если кто-то, кроме Малфоя, заботился о том, что они делают, у него могла быть серьёзная проблема с головой. — Так что, по-твоему, нам следует делать? — спросила Трейси. — Расскажем об этом Гарри и не будем обращать внимания на маленькую псину, — ответила Дафна, небрежно пожав плечами. — Гарри, скорее всего, захочет вытащить ему его же печень через нос, и нам придётся заверить его, что мы не боимся Малфоя. — Чёрт! — воскликнула Трейси, и глаза её весело заблестели. — Было бы так интересно посмотреть, как печень Малфоя выходит из его ноздри. Неужели ты не думаешь, что мы можем позволить Гарри сделать это? Даже немного? Смеясь, Дафна покачала головой. — Как можно вытянуть «немного» чью-то печень через нос? — Я уверена, что Гарри найдет способ, — ответила Трейси, отчего Дафна засмеялась ещё сильнее. Трейси была прямолинейна, и у неё было довольно злое чувство юмора — и это нравилось в ней Дафне. — Малфой был прав в одном, — продолжила Трейси более серьёзным тоном. — Дни безопасного нейтралитета могут закончиться. — Я знаю, — тихо ответила Дафна. — Ты слышала что-нибудь ещё от своей семьи? Покачав головой, Дафна ответила: — Ни разу с момента последнего письма от моей матери. Ты? — Они не беспокоятся, — усмехнулась Трейси. — Они знают, что папа не станет подчиняться им, учитывая то, что они думают о маме. Однако это не значит, что мы не станем мишенью. Дафна мрачно кивнула. У Малфоя не хватило ума это увидеть, но одна из причин, по которой Дафна присоединилась к Поттеру, заключалась в том, что она надеялась, что сможет получить некоторую защиту для своей семьи. На первый взгляд, её семья всё ещё сохраняла нейтралитет, который защищал их в первой войне с Пожирателями Смерти, но на самом деле это был первый шаг на пути Гринграсс на сторону света. Конечно, Гарри был ещё слишком молод, чтобы предложить им свою личную защиту, но он общался с такими личностями как Дамблдор, Сириус Блэк, который, как она была уверена, станет главной силой в их мире, и Делакурами. Ни к одному из этих имён нельзя относиться легкомысленно. Причины у Трейси были схожи, хотя положение её семьи было совершенно другим из-за того, что её мать была маглорожденной. По крайней мере, в глазах Пожирателей Смерти Гринграсс были чистокровными. Это дало бы им отсрочку, чего, скорее всего, не имела семья Трейси. — А что, если Гарри узнает, что мы не были полностью откровенны с ним? — спросила Трейси. — Не могу поверить, что он принял нас, чтобы запудрить нам головы, — ответила Дафна. — Кроме того, мы не лгали ему — мы просто не рассказали всей правды. Как слизеринцам, нам разрешено скрывать вещи. Вся эта штука с «факультетом хитрых», помнишь? — Вот такой полезный выход! — засмеялась Трейси. — А то! — сказала Дафна с усмешкой. — Но, может быть, мне стоит привязать его к себе покрепче, — продолжила она. — Я уверена, что смогу уговорить отца предложить ему брачный контракт, если я его попрошу. — Я думаю, тебе придётся подождать в очереди, — сухо ответила Трейси. — Если у кого-то и есть внутреннее желание стать второй миссис Поттер, так это Грейнджер. — Он последний в своём роде, — ответила Дафна, слегка защищаясь. — У него может быть три жены, так же как и две. А кроме того — он мне нравился. Я думаю, что как только он пройдёт обучение и станет опытнее, он станет довольно хорошим мужем, даже если бы я буду не одной женой, а третьей. Трейси серьёзно посмотрела на Дафну и взяла её за руки, говоря с некоторой озабоченностью: — Дафна, ты должна быть уверена в этом, прежде чем сделать такой шаг. Да, Гарри кажется хорошим человеком, но ты на самом деле его не знаешь. Мы болтались с ним всего пару недель. Не торопись ни с чем. Улыбаясь, Дафна попыталась успокоить подругу: — Я не серьёзно, Трейси. Он мне действительно нравится, и я знаю, что у меня есть шанс, но в таком возрасте мне ещё слишком рано рассматривать такой ход. — Но ты должна признать, что политические преимущества огромны. Я получила бы гарантированную защиту своей семьи, если бы заключила союз с Поттером через помолвку. И он получил бы доступ к ресурсам и связям моей семьи. — Верно, но ты мой друг, и я бы предпочла, чтобы ты не жертвовала собой, ведь тебе это может не понадобиться. Дай ему немного времени и подумай о последствиях, прежде чем совершать необдуманный поступок. По негласной договорённости они перешли к другим темам для обсуждения, пока Трейси не объявила о своём намерении лечь спать гораздо позже тем же вечером. Лежа в постели после того, как подруга ушла к своей кровати, Дафна обдумала ситуацию и слова Трейси. Она знала, что её подруга права, но часть её не могла не вообразить мысль о том, что она может оказаться в объятиях Гарри. Он был хорошим человеком — она знала это инстинктивно — и знала, что будет очень легко позволит полюбить его. Всплеск роста, который у него, казалось, был за последние несколько месяцев, также помог Гарри, позволив ему немного восполнить уверенность тощего мальчика, которым он был, когда прибыл в Хогвартс. И больше всего Дафна была уверена, что у Гарри достаточно большое сердце для них обеих, и даже больше, если всё пойдёт в этом направлении. Дафна также знала, что, хотя ни в одном из писем, которыми она обменивалась с семьёй с тех пор, как она вступила в клуб, ничего не было сказано, её родители не упустили бы возможность обручения их старшей дочери с Поттером. Это было то, что они почти наверняка обсудят, когда она вернётся домой во время каникул. Но, несмотря на всё это, Дафну сдерживали две вещи — Флёр и Гермиона. Флёр уже была его невестой, и она была совершенно великолепна — хотя она знала, что Гарри младше её, было также очевидно, что Флёр не составит труда удержать его интерес. И хотя отношения между ними, по всей видимости, застряли на нейтральной позиции и держались так в течение первых нескольких месяцев учебного года, в последние несколько недель они, похоже, расцвели, подтверждая теорию о том, что пара быстро привыкала друг к другу. И их привязанность друг к другу росла. А что касается Гермионы… Ну, она была одним из первых друзей Гарри в волшебном мире — или вообще одним из его первых друзей, если слухи, которые слышала Дафна, были верны — и Дафна подозревала, что их отношения были довольно глубокими. Она могла бы поработить Гарри без особых усилий, если бы только сама дала себе разрешение. Куда эти размышления привели Дафну? Она знала, что привлекательна, хотя и не на том же уровне, что Флёр, и знала, что она была приятным и умным собеседником, хотя у неё не было той эмоциональной привязанности, которой обладала Гермиона. Это необязательно означало, что помолвку нельзя было подделать, но в ближайшем будущем это действительно поставило бы её в явно невыгодное положение. А что насчёт Джиневры Уизли? Дафна считала себя очень хорошей в чтении других, и она знала, что Джинни нацелена на Гарри, несмотря на существование у него пары (да и любой другой девушки в принципе). Даже Уизли была лучше знакома с Гарри. Дафна знала, что у Гарри большое сердце. Но страшно бороться с таким количеством факторов одновременно, и Дафна не была уверена, что она вообще хотела бы это делать. Вероятность разбитого сердца казалась высокой, если только она не попыталась бы привязаться к нему через слияние бизнеса. Но она хотела большего от жизни и брака. Вздохнув, Дафна перевернулась и, удобнее положив подушку, решила позволить себе заснуть. Ситуация с Гарри разрешилась сама собой, и Дафна знала, что совет Трейси не торопиться ни с чем был хорош. Ей просто нужно узнать его получше. Тогда она будет знать, как действовать.***
Реакция Гарри на действия Малфоя была недалеко от того, что предсказывали Дафна и Трейси. Маленький тупица изо всех сил старался сделать жизнь Гарри невыносимой с тех пор, как он прибыл в Хогвартс, и, честно говоря, ему это было достаточно. Но теперь он изводил друзей Гарри и усложнял им жизнь, а маленький мальчик, который вырос без друзей из-за усилий своего кузена, знал о преимуществах наличия друзей и был полон решимости защищать их. Когда Гарри услышал историю Трейси и Дафны, его первым желанием было выследить Малфоя и использовать его голову для стрельбы по мишеням. Не помог тот факт, что их разоблачения были сделаны после завершения последнего собрания клуба перед зимними каникулами, и вместо того, чтобы учить чему-то новому, Гарри ограничился обзором того, что они уже сделали, и просил клуб продолжать их практику на каникулах. В результате он чувствовал себя довольно энергичным и беспокойным. Он обнаружил, что ему не терпится повторить урок, который Малфой, похоже, так и не выучил. К счастью — возможно, для некого блондина — две слизеринки, которых Гарри быстро стал считать друзьями, заверили его, что они не нуждаются в его защите. — Гарри, почему ты учишь нас? — прямо спросила Трейси, аккуратно пытаясь успокоить начавшего закипать от гнева Гарри. Моргнув, Гарри посмотрел на собеседницу, которая прервала его, отчаянно пытаясь придумать ответ. К сожалению, он был так сосредоточен на Малфое и его надвигающемся наказании, что ему потребовалось время, чтобы снова задействовать свой мозг. — Он учит вас защищаться, — вмешалась Гермиона, сжалившись над Гарри и ответив вместо него. — Какое это имеет отношение к гонению Малфоя в Хогсмид и обратно? — спросил Рон, который стоял рядом и внимательно прислушивался к разговору. «Доверься Рону, и он поддержит тебя», — подумал Гарри. Возможно, Рон был единственным, кто не любил Малфоя больше, чем сам Гарри. — Это довольно очевидно, брат наш, — заявил один из близнецов. — Поскольку Гарри учит их защищаться, — продолжил другой, — им нужно использовать эти навыки и защищаться от Малфоя. — Совершенно верно, — согласилась Дафна. — В противном случае он никогда не будет уважать нас. Мы будем просто целями, когда ты не будешь рядом. Малфой добивается того, чтобы ты постоянно нападал на него, чтобы защитить нас. — Как будто идиот когда-либо извлечёт урок, — проворчал Гарри. — Верно, — ответила Дафна. — Но я думаю, что урок, даже если он не будет усвоен, вероятно, значит для нас больше, чем для тебя. Малфой уже знает, что ты можешь надрать ему задницу! — Не то чтобы это когда-либо останавливало его, — пробормотал Гарри. — Ещё одна вещь, которую тебе нужно принять во внимание, — сказала Трейси, — это то, что любой из нас был для него больше, чем просто ровесником до того, как мы присоединились к клубу. Теперь, когда мы какое-то время будем посещать клуб, он считает нас ещё большей проблемой. Поверь нам, Гарри, если дело касается Малфоя, то мы справимся сами. Хотя Гарри поворчал ещё немного, он неохотно признал, что они были правы. Однако мерзавец по-прежнему будет терпеть слежку — Гарри не упустит возможность попытаться каким-то образом устроить засаду за своих друзей. Если он попробует эту тактику, и она удастся, Гарри будет слишком счастлив, если Малфой будет потом нуждаться в внимании мадам Помфри. — Вот, Трейси, я же говорила тебе, что он может пораскинуть мозгами, — лукаво сказала Дафна. — Я, в отличии от некоторых, не говорила, что он захочет удалить печень Малфоя. — Через нос, Трейси, — беззаботно ответила Дафна. — Ты должна запомнить эту часть. И в конце концов, ты была тем, кто сказала, что он мог бы сделать это «совсем чуть-чуть». С блеском в глазах Гарри вставил: — Знаешь, над этим стоит подумать… — Ладно, хватит, — прервала его Флёр, но, хотя она попыталась нахмуриться, Гарри легко заметил веселье в её глазах. — Если ты преподашь этому придурку урок, профессора почти наверняка будут вынуждены посадить тебя в тюрьму, даже если они не любят этого подонка больше, чем ты. Тебе просто нужно сдерживать себя. — Как скажешь, дорогая, — с ухмылкой сказал Гарри, позволяя повести себя к выходу. — Ты такой подкаблучник, — усмехнулся Рон. — Может быть, — добродушно ответил он, — но ты бы хотел, чтобы это было так. Когда они уходили, Гарри был удивлён задумчивым выражением лица Рона, и он не пропустил последние его слово: — Я не думал о таком, но, похоже, у этого есть свои преимущества.***
Однако среди недостатков женитьбы — не говоря уже об участии в жизни волшебного мира, — была необходимость быть известным обществу, и, поскольку семья Гарри в целом играла важную роль в течение многих лет, его помолвка с Флёр была общей темой обсуждения. Добавьте к этому его высокий статус Мальчика-Который-Выжил и тот факт, что Флёр — вейла, почти неизвестная в Британии, и любопытство будет иногда граничить с навязчивостью. Хотя Дамблдор заверил Гарри, что его почта просматривается домашними эльфами замка, он понимал, что его почта иногда исчислялась сотнями писем: от простых поздравительных открыток до просьб о встрече и коммерческих предложений (как если бы он, будучи подростком пятнадцати лет, имел какое-то отношение к бизнесу). На следующий день после собрания клуба пришло письмо, на котором Гарри сосредоточил всё внимание, и ему не очень понравилось, к чему всё это идёт. Это было письмо от отца Флёр, в котором предлагалось — хотя, возможно, это было не просто предложение — провести бал в канун Нового года, чтобы Гарри и Флёр могли быть представлены британскому магическому обществу как пара. Излишне говорить, что Гарри, будучи подростком, уже успевшим побывать на балу перед тем, как покинуть Хогвартс, не был в восторге от этой идеи. — Ещё один бал? — потребовал он ответа, прочитав оскорбительное письмо. — Зачем нам нужно идти на другой бал? Рядом с ним вздохнула Флёр. — Гарри, волшебное общество — это место не совсем… — Современное? — вскрикнула Гермиона. — Совершенно верно, — ответила Флёр с улыбкой Гермионе. — Британское общество застряло в… я думаю, ты бы назвал это эпохой Регентства или, может быть, даже Викторианской эпохой. — Ну, это зависит от того, что ты имеешь в виду, — прервала её Гермиона, и её голос приобрёл знакомый лекционный тон. — Официальная эпоха Регентства началась в 1811 году, когда Джордж IV решил, что его отец, Джордж III, непригоден для правления. Он правил как принц-регент вместо своего отца, пока Джордж III не умер в 1820 году, а с его смерти стал править как фактический король. Однако термин «эпоха регентства» часто относится к более длительной эпохе, с конца 1700-х годов, до смерти брата Джорджа V Уильяма, который был королем после Джорджа IV в 1837 году. Тогда началось правление королевы Виктории, что, конечно, было началом Викторианской эпохи. Остекленевшие глаза и озадаченные взгляды были обычным явлением после крайне длинного объяснения Гермионы, и Гермиона, внезапно осознавшая, что она опять поддалась старым привычкам и прочитала только что лекцию, побагровела от смущения. — В детстве мне нравилась Джейн Остин, и я исследовала этот материал, чтобы лучше понимать её книги, — пробормотала она в своё оправдание. Гарри, сидевший рядом с ней, обнял подругу одной рукой и нежно поцеловал в щёку. — Никогда не меняйся, Гермиона, — сказал он, забавляясь, как она внезапно застеснялась. Остальная часть группы ухмылялась ей, и Гермиона, заметив это, закатила глаза и приняла деловой вид. — Судя по тому, что я видела, волшебный мир скорее регентский, чем викторианский, — сказала она. — Хотя это тоже немного отличается от этого. Я полагаю, это имеет смысл, учитывая, что магический мир был по технологическому развитию далёк от мира маглов на несколько веков. В магическом мире нет того же уровня социальных правил или концепции приличия, которые существовало во времена Регентства, но взгляды кажутся в некоторой степени похожими. — Я понял, — сказал Гарри. — Мы на пару сотен лет отстаём от маггловского общества. Что с того? — Часть правил общества тогда заключалась в том, чтобы общество знало тебя, или ты был представлен ему, — продолжила объяснение Гермиона. — Это считалось необходимым ритуалом перехода во взрослую жизнь, поскольку, если бы вы не были вне или не были представлены миру в целом, вы не могли бы участвовать в жизни общества. Я предполагаю, что это похоже на то, как оно познакомится с тобой не только как с будущим главой Дома Поттеров, но и также представит Флёр как твою будущую леди. Во многих отношениях это знакомство с обществом было очень важно для будущего человека или пары, так как впечатление, которое они производили, запоминалось. — И как член семьи, которая много лет была влиятельной, это задаст тон твоим будущим отношениям с элитой британского общества, — продолжила Флёр. — Франция во многих отношениях такая же, и магический мир в целом на много лет отстаёт от маглов, отчасти из-за очень консервативных идеологий, которые пронизывают волшебный мир, но также и потому, что маги живут дольше, чем маглы. Человеку нужно больше времени на то, чтобы жить. Вспомни, как всё было устроено, когда они были молоды, и это вкупе с консервативным мышлением делает нас более устойчивыми к изменениям. — Что насчёт маглорождённых? — спросил Гарри. — Они пришли из совершенно другого мира. — Верно, — ответила Флёр, — но маглорождённые также не пользуются большим уважением в большинстве частей мира, хотя Британия, безусловно, находится на крайнем конце спектра. Чистокровные, как правило, не доверяют маглорождённым и их новым и радикальным идеям, и поскольку они, по сути, правят магическим миром, новички должны либо вписываться в маггловский мир, либо жить в нём. — Они правы, Гарри, — вмешался Рон, который слушал дискуссию. — Ты знаешь, что моя семья не живёт в достатке. Но даже в этом случае нас считают выше по социальной шкале, чем маглорожденную семью, поскольку мы чистокровные. Тем не менее, даже несмотря на то, что я выше по социальной шкале, чем маглорождённый, я горжусь этим. Я принадлежу к тому же социальному слою, что и Поттеры, и если мы не сохраним нашу дружбу после Хогвартса, мы не будем общаться с тобой и дальше из-за различий в нашем богатстве. — Как маглорождённая я не буду иметь такие же возможности, как чистокровные? — Гермиона, похоже, была возмущена. — Это не совсем так, — ответил Рон. — Есть много прав у маглорождённых. Но на них всегда смотрят с определённой долей пренебрежения из-за их происхождения, но ты это уже знала. — Да, — сказала Гермиона, задумчиво закусив губу. — Но я всегда думала, что есть возможность для продвижения, если я буду готова учиться и усердно работать. — Есть, — ответила Флёр. — Но это разделение всегда будет, и некоторые из чистокровных никогда не примут тебя из-за твоего происхождения. — Тогда это будет похоже на противостояние землевладельцев и торговцев во времена регентства, — медленно произнесла Гермиона в, очевидно, глубокой задумчивости. — Джентльмены-фермеры считались частью высшего сословия, в то время как торговцы, даже если они были очень богаты, смотрели свысока из-за происхождения на их богатства. Даже если они покупали свои собственные поместья и становились землевладельцами, купцам предстоял долгий путь, прежде чем они были искренне приняты. Торговец мог ожидать, что его потомки будут приняты без проблем, но только через четыре или пять поколений. — Это хорошая аналогия, — сказала Флёр. — Но даже внутри класса джентльменов были различия, аналогичные сегодняшнему магическому обществу. Уизли, например, считаются одними из самых скромных представителей класса чистокровных, что поставило бы их на уровень небольшого поместья, которым владеют джентльмены эпохи Регентства. Технически они социально равны со своими более богатыми коллегами, но на самом деле их разделяет большая пропасть. Гарри, с его прошлым и семьёй, был бы в богатой части спектра, по аналогии с богатым джентльменом или, возможно, даже до уровня мелкого дворянства. В определённой степени имеет значение не только родословная, но и богатство. — Значит, Уизли — это Беннеты, а Поттеры — как Дарси?* — спросила Гермиона. — Совершенно верно, — согласилась Флёр с ухмылкой. Затем она подмигнула, увидев недоверчивый взгляд Гермионы, и сказала: — В детстве Джейн Остин мне тоже нравилась. Не все старые магические семьи пренебрегают магловской культурой и литературой. — Что с женщинами? — спросил Гарри. — В мире маглов только последние семьдесят лет или около того женщины начали сокращать разрыв в равенстве с мужчинами. — В этом вопросе магический мир всегда опережал своих магловских собратьев, — ответила Флёр. — Вероятно, это связано с тем фактом, что женщина может заколдовать тебя, если ты намекаешь, что она хуже тебя, — пошутил Рон. — На самом деле, это часть правды — согласилась Флёр, ухмыльнувшись Джинни. — Насколько люди смогли определить, нет никаких различий между полом и магическими способностями. Добавьте к этому тот факт, что на протяжении многих сотен лет ведьмы были больше пойманы за практикой магии, и в течение многих лет были основными зельеварами, пивоварами, создателями определённых чар и прочего. Это способствовало относительному равенству полов. Гарри предположил, что это имело смысл с определённой точки зрения. И он не был полностью против идеи бала — на самом деле идея быть рядом с Флёр вечером становилась всё более привлекательной, чем ближе они становились. Его не привлекала только мысль о выставлении их отношений на обозрение. — Да ладно, Гарри, — Гермиона прервала его размышления с некоторой долей веселья, — ты же не собираешься идти на всё, как мистер Дарси, и отказываться танцевать, не так ли? Я бы не подумала, что Флёр можно описать как недостаточно красивую для тебя. Смеясь, Флёр сделала лицо высокомерно презренным и воскликнула: — Она терпима, но недостаточно красива, чтобы соблазнить меня!** Обе девушки расхохотались, и хотя Гарри не был знаком с явно процитированной строкой из книги, последствия были очевидны. Он усмехнулся в ответ смеющимся девушкам, сказав: — Я бы предпочёл думать, что она сказала это обо мне. — О, ты более чем терпимый, — ответила Флёр, обнимая его за талию. — Я думаю, ты справишься. Гарри улыбнулся ей в ответ. — Итак, ты говоришь мне окольными путями и что у меня действительно нет выбора. — Да ладно тебе, Гарри, — сказала Флёр с улыбкой. — У тебя всегда есть выбор. Но, конечно, ночь танцев со мной — не слишком большое наказание. Гарри улыбнулся и посмотрел на неё с некоторой нежностью, прежде чем совершить довольно сложный поклон. — Могу я иметь честь проводить вас на бал вашего отца, мадам? — Я думаю, это будет неизбежно, так как это будет в нашу честь. — Может быть, — сказал Гарри, — но я бы предпочёл не рисковать, ведь вас схватит какой-нибудь другой, гораздо менее щеголеватый молодой человек. Не обращая внимания на его очевидную попытку ехидства, Флёр улыбнулась и взяла его за руку. — Я была бы более чем счастлива быть вашей спутницей, добрый сэр. Благодарю вас за оказанное мне внимание.