***
Ужин в тот вечер был совсем не похож на то, что Гарри когда-либо испытывал за обеденным столом — по крайней мере, совсем не похож на ужин с семьями, с которыми ему приходилось есть; Хогвартс был совсем другой историей. В доме Дурслей, в месте его обитания с тех пор, как он прибыл там в детстве, до одиннадцатилетия Гарри и лета с тех пор обеды не были поводом для долгих разговоров. В то время как Дадли и Вернон обычно пытались набить себе рот всем, что могли, тетя Петуния ела скупо и изысканно, как будто пытаясь компенсировать ужасные манеры за столом и обжорство членов её семьи мужского пола. И для Гарри, чьё присутствие терпелось Дурслями в лучшие времена, разговоры с кем-либо из членов семьи о несущественных пустяках были так же непонятны. Он ел как можно быстрее и покидал их компанию — привычка, которая, несомненно, было столь же желанна для Дурслей, как и для самого Гарри. А другая семья, с которой он часто обедал, — Уизли — напротив, имела склонность к болтливости, поскольку они были, как семья, довольно шумными и общительными. Их приёмы пищи обычно были заполнены болтовнёй, каждый член семьи громко и уверенно высказывал своё мнение и в целом хорошо проводил время. И всё же, хотя Гарри в целом наслаждался проведённым временем с Уизли, шумная атмосфера, а также то, как члены семьи обычно взаимодействовали друг с другом, слегка ошеломляли тихого и застенчивого молодого человека; По сути, они заставили его почувствовать себя желанным гостем словом и делом, но в их семейной атмосфере он не мог чувствовать себя полностью комфортно. Гарри просто не был уверен, что подходит. Ужин с Делакурами, напротив, был тихим и сдержанным. Они совершенно очевидно обожали друг друга — гордость и привязанность родителей к своим дочерям, уважение и любовь детей к своим родителям — всё это было ясно видно. И всё же они были тихими и сдержанными в своём тепле, и их разговор был приятным и любящим, но сдержанным и уважительным. Каждому человеку было разрешено без перерыва высказать своё мнение, прежде чем следующий человек начнёт разговор, что сильно контрастировало со склонностью Уизли перекрикивать друг друга, чтобы быть услышанными. Гарри не думал осуждать Уизли из-за того, как они ведут себя за столом, но он обнаружил, что благодарен за тихое товарищество Делакуров — это определённо больше соответствовало его спокойному и вдумчивому поведению. Еда была восхитительной — такой же хорошей или даже лучше, чем всё, что он ел за столом Уизли или даже в Хогвартсе. И Гарри был крайне голодный, потому что с завтрака прошло много времени. Он смог в точности воспроизвести легендарную способность Рона заглатывать еду, к большому удовольствию хозяев. Разговор в основном вращался вокруг событий дня, когда Сириус и женская половина семьи Делакур буквально цеплялись за каждое слово о том, что происходило в зале суда. Сириус, конечно, находил всю ситуацию — особенно унижение Фаджа — чрезвычайно забавной, и он много раз хвалил Гарри и Жана-Себастьяна за грандиозный розыгрыш, который они устроили над волшебной Британией. Вопросы Гарри также оказались главной темой для разговоров. Всё, что касалось ситуации и особенностей брачного контракта, а также того, чего от них ожидали, отложилось молчаливым согласием каждого из обедающих. Пришло время обеда и приятного разговора — такое серьёзное обсуждение может подождать в другой раз. Однако Гарри узнал кое-что интересное. Во-первых, когда он спросил об освещении в своей комнате, Жан-Себастьян усмехнулся и сообщил ему, что, пускай выключатель света и купол в его комнате создавали впечатление электричества, на самом деле это была умная магическая манипуляция в сочетании с некоторыми идеями маглов. Без сильной защиты электричество и электроника были почти неработоспособны при наличии определённого уровня окружающей магии, и, конечно же, из-за домашних эльфов, находящихся здесь, замок Делакур намного превышал эти пределы. Свет в его комнате был на самом деле постоянной магией, которая накладывала заклинание Люмос на купол комнаты и управлялся рунами, установленными в выключателе и куполе, где было наложено заклинание. Точно так же температуру в каждой комнате, воду в кранах и туалетах и ряд других идей, взятых из магловских устройств, можно было контролировать с помощью подобной магической изобретательности. Гарри был поражён, ведь не видел ничего подобного раньше. Отвечая на вопросы, Жан-Себастьян и Сириус начали новую дискуссию о жизни магов в Британии и других странах, обсуждая то, что богатые могут себе позволить по сравнению с людьми с более скромным финансовым положением. По факту, суть разговора заключалась в том, что, хотя такие устройства, конечно, не были запрещены, для многих из более бедных классов это было недоступно из-за огромных затрат, которые они понесли. Таким образом, Делакуры, которые сами по себе были довольно богатыми, могли позволить себе такую роскошь, в то время как Уизли, известные своими ограниченными средствами, не могли. При дополнительном допросе Гарри обнаружил, что политические пристрастия и предрассудки также повлияли на присутствие таких устройств в их домах. Например, Долгопупсы, безусловно, могли позволить себе такие расходы и, вероятно, будут иметь такие устройства из-за их в целом терпимого мнения, в то время как Малфои, хорошо известные своей ненавистью ко всему маггловскому, несомненно, будут придерживаться старых способов зажигания и прогревания своих домов просто из-за их отвращения к признанию, что у маглов есть хоть какие-то хорошие идеи. Люди, присутствовавшие на обеде, получали удовольствие от беседы, несмотря на то, что у каждого была своя манера общения. Сириус был разговорчив, потчевал компанию рассказами о своих подвигах с Джеймсом и другими Мародёрами, в то время как старшие Делакуры были дружелюбны и добры (миссис Делакур изо всех сил старалась узнать всё о своём будущем зяте). Габриель была болтливой и смелой для девятилетнего ребенка, поскольку она пыталась монополизировать внимание Гарри на весь обед, и несколько раз получала из-за этого наставления от матери. Флёр, напротив, была тихой и сдержанной, и, хотя Гарри несколько раз чувствовал, как её взгляд останавливается на нём, выражение её лица было непроницаемым, а её вклад в беседу за ужином был скупым и расплывчатым. Он не мог определить, недовольна ли она ситуацией, в которой они теперь оказались, — и также он не мог определить, что она также старалась принять помолвку. Гарри это беспокоило. Когда ужин был закончен, взрослые, без сомнения считая, что двум молодым людям будет лучше ближе познакомиться друг с другом, пока они привыкнут к своей новой ситуации, предложили им ненадолго уединиться. Гарри, пускай и не возражал против этой идеи, тем не менее взглянул на Флёр, пытаясь понять, есть ли у неё какие-то особые возражения против этого плана. Увидев её кивок как знак согласия, он также кивнул и последовал за ней из столовой. Она провела его вверх на несколько лестничных пролетов, вниз по нескольким коридорам и в гостиную, которая, как Гарри думал, находилась рядом с семейными спальнями, хотя он не был уверен в этом из-за того, что незнаком с планировкой замка. Некоторое время они сидели несколько неловко, не зная, что можно сказать в такой момент. Гарри почти казалось, что он украл её будущее посредством адского контракта — тот факт, что он никак не способствовал его заключению, мало волновал. — Очень жаль, что ни один из нас не обладает способностью болтать, как моя сестра. Гарри засмеялся над её комментарием, обрадовавшись, что его невеста нашла способ выйти из тупика. — Она выглядит довольно решительной, — сказал он в ответ. — Я не помню, чтобы она была такой разговорчивой на турнире. — Она могла бы, если папа позволит ей. Она не всегда такая — ты, кажется, стал ей другом на всю жизнь, когда вытащил её из озера. Гарри застонал и откинулся на диван. — Я надеюсь, что она перерастёт это — мне и так достаточно такого общения. Флёр, похоже, позабавила его реакция. — Конечно, перерастёт… ей, в конце концов, всего девять. Несколько мгновений они молчали, лёгкость момента казалась исчерпанной. Гарри не был уверен, что он лучший собеседник, но чувствовал, что ему лучше всего попытаться внести свой вклад в их разговор — тон этого времени может сильно повлиять на их будущие отношения. Он выпалил единственное, что он мог придумать: — Неловко вышло. Она улыбнулась, соглашаясь, но больше ничего не сказала. — Итак, я полагаю, ты была удивлена, — продолжил Гарри после ещё одной короткой паузы. — Совсем немного, — согласилась Флёр. — Я всегда знала, что это возможно, но не догадывалась, что контракт уже существует. Я удивилась, узнав, что ты мой жених, — тихо продолжила она после небольшой паузы. — Мне очень жаль, — сказал Гарри, неуверенный в том, насколько хорошо она восприняла ситуацию. — Кажется, моя способность привлекать неприятности к моей сложной жизни также втянула тебя. — О, Гарри, — ответила она, протянув руку, чтобы коснуться его, — я не собиралась жаловаться или обвинять тебя. Не мы согласились на этот контракт, хотя мы должны смириться с этим… Её слова несколько успокоили Гарри, но он всё ещё не знал, что она думает о ситуации. Оказалось, что Флёр, по крайней мере, смирилась, но определённо не была этому рада. — Что ты почувствовал, когда узнал об этом? Гарри глубоко вздохнул и попытался привести в порядок свои беспорядочные мысли. — Я ещё не уверен, что разобрался со своими чувствами… Я узнал об этом сегодня утром на суде. В ужасе Флёр посмотрела на него. — Узнал сегодня утром? — Похоже, она не была довольна его раскрытием. — Ты имеешь в виду, что мне сказали два дня назад и дали время привыкнуть к этому, и никто не подумал сказать тебе раньше? — Сириуса к тому времени уже не было, — возразил Гарри. — Я полагаю, они хотели удостовериться, что это держится в секрете… Глаза Флёр продолжали сверкать неудовольствием. — Мы ещё посмотрим, — холодно ответила она. — Неудивительно, что у тебя всё ещё не было времени подумать об этом. Хотя он понимал её точку зрения, Гарри не собирался продолжать этот разговор — Флёр была явно недовольна своим отцом и Сириусом из-за того, что они не сказали ему заранее, но для Гарри, которому всю жизнь недоговаривали, ничего нового не случилось. Он научился принимать важные изменения с определённым апломбом — лучше так, чем постепенно сходить с ума. — Я был удивлён, — заявил он, пытаясь вернуться к предыдущему направлению их разговора. — Не знаю, был ли я когда-либо так шокирован, как сегодня, когда твой отец сделал своё заявление. Хотя я полагаю, что не должен был, — продолжил Гарри немного озорным тоном. — В моей сумасшедшей жизни произошло так много всего, что, полагаю, меня больше ничего не должно удивлять. После турниров, сумасшедших тёмных лордов, дементоров и василисков контракт об обручении должен быть был показаться мне плёвым делом! Её серебристый смех разнёсся по комнате, побудив Гарри присоединиться к Флёр. Способность смеяться при обстоятельствах, тревожных и меняющих жизнь, приносила ему определённое утешение. Успокоившись, Гарри оценил свою всё ещё посмеивающуюся собеседницу. Ему пришлось признать, что Сириус был прав — он должен быть слепым, чтобы не заметить этого, но Флёр действительно была хрупкой и красивой — даже потрясающей — и он прекрасно понимал, что внешность никогда не будет проблемой их отношений, по крайне мере, с его стороны. Да, в прошлом он всегда видел её издалека — образно, а иногда и буквально. Теперь, с близкого расстояния, глядя на Флёр как на невесту и потенциальную возлюбленную, Гарри должен был признать, что с физической точки зрения он, вероятно, не смог бы добиться большего. И, как стало ясно за последние несколько минут, хоть он и не знает её, что-то подсказывало Гарри, что её личность была настолько же привлекательной, как и внешность. Он был уверен, что любовь выросла и с меньшего. — Как ты к этому относишься? — поинтересовался Гарри, желая перейти непосредственно к делу. — Я также не уверена в своих чувствах, как и ты, — нерешительно ответила Флёр. — Я была удивлена и немного нервничаю — я думаю, это не меньше, чем то, что ты чувствуешь. — По кивку Гарри она продолжила: — Я должна сказать тебе, однако, что я не была разочарована или расстроена, а просто удивлена. На самом деле, в какой-то степени это нравится. Это определённо шокировало Гарри. — В самом деле? Разве ты не предпочла бы выбрать, с кем провести остаток своей жизни? Проницательный взгляд, который он получил в ответ, заставил Гарри почувствовать себя немного некомфортно, но он понимал, что его спутница не расстроена, и ждал её ответа. — Ты много знаешь о вейлах, Гарри? — Впервые я услышал о вейлах на чемпионате мира по квиддичу, Флёр. Ты первая вейла, которую я когда-либо встречал. — Ты воспитывался не волшебниками? — Когда Гарри кивком подтвердил её подозрение, она продолжила: — Гарри, вопреки тому, что ты, возможно, слышал или читал, вейла либо есть, либо нет. Я вейла — не «на четверть вейла» или «частично вейла» или что-то в этом роде. — Если вейла родит девочку, эта девочка будет вейлой, а если она родит мальчика, то этот мальчик будет просто мальчиком, хотя можно сказать, что мальчик, вероятно, будет особенно красив. Я обладаю силой вейлы, и она ничем не отличается от той, что обладала моя бабушка. — Я этого не знал. Все говорили, что ты внучка вейлы. Флёр раздражённо покачала головой. — Это то, о чём я говорю — это распространённое заблуждение о вейлах, которое большинство людей просто не понимают. Это правда, что моя бабушка была первой вейлой, которая скрепила брак со второй семейной линией моей матери, но это лишь часть правды о том, что обо мне «общеизвестно». Ты также должен знать, что вейлы почти всегда рожают девочек, и им очень трудно забеременеть — большинство вейл рожают только одного ребёнка, а два — это, как правило, предел. Гарри был озадачен, не зная, какое отношение это имеет к их нынешнему разговору. — Значит, у нас, скорее всего, будут только девочки? — спросил он. — Да, но я поднимаю этот вопрос не поэтому. Я просто пытаюсь указать на то, что многое в отношении вейлы только предположения или совершенно неправильно понимание. Что касается твоего вопроса, я должна объяснить более подробно. В других вещах, которые ты, возможно, слышал о вейлах, также есть доля правды. Обычно, когда я зла или напугана, я могу превратиться в большое птицеподобное существо и начать бросаться огненными шарами, хотя я могу себя контролировать. Как правило, нас учат контролировать это столько, сколько получится, потому что для вейлы потеря себя в эмоциях достаточно для того, чтобы претерпеть трансформацию, которая окажется неудачей, и её следует старательно избегать. Из-за этой способности я не могу стать анимагом. Конечно, ты слышал о внешности вейл — все вейлы по наследству рождаются с необычайной красотой, которая унаследована от наших предшественников. Последнее, о чем ты можешь знать, — это обаяние вейл. Скажи мне, Гарри, ты когда-нибудь видел эффекты этого обольщения? — Когда я был на чемпионате мира, — задумчиво начал Гарри, — вышла группа вейл и танцевала перед толпой, отчего большинство мужчин… немного сошли с ума. — Да, это так, — подтвердила Флёр, глядя на него задумчивым взглядом. Немного напуганный её взглядом, пытаясь угадать её мысли, Гарри занял оборонительную позицию: — На меня это не сильно повлияло. В отличие от Рона и его братьев. Гермиона трясла меня за плечо, и со мной всё было в порядке. Её лицо озарила тёплая улыбка. — Я вижу, что мой отец был прав насчёт тебя, — пробормотала Флёр. — Гарри, требуется огромная сила духа, чтобы противостоять очарованию вейл, и тот факт, что ты смог выстоять, особенно когда толпа вейл проявляла свои силы, является свидетельством твоей силы воли и разума. Покрасневший Гарри склонил голову, смущённый похвалой, но быстрый взгляд на Флёр показал, что её забавляет его поведение. — Не расстраивайся, Гарри; нет качества, которое вейла ценит больше, чем способность сопротивляться соблазну. Гарри просто кивнул, не желая продолжать разговор дальше — это был просто ещё один пример его отличия от всех остальных, когда всё, что он хотел, — это просто быть нормальным. — Теперь удивишься ли ты, узнав, что мне трудно заводить друзей? Хотя его первым желанием было вытаращиться на Флёр, но вторжение других мыслей и влияние того, что ему сказали как Флёр, так и её отец, заставило его остановиться. — Полагаю, из-за этого обаяния заводить друзей сложно? — рискнул он. Флёр засмеялась: — Немного. Я впечатлена, Гарри, — большинство не поймёт, о чём я говорю. Всё, что они видят, — это моя внешность, и они автоматически предполагают, что я самая популярная девочка в своей школе, хотя всё наоборот. Те, кто не боятся и не завидуют моей внешности, боятся, что я с помощью своих способностей украду их парней, просто напрягая себя. У меня есть знакомые, но не друзья, и если кто-то из этих знакомых начинает отношения с парнем, они, как правило, начинают избегать меня. — Получается, что твоя красота не может помочь тебе найти парня, — предположил Гарри. — У меня такая же проблема с моей славой, хотя признаю, что никогда не пытался найти девушку. — Совершенно верно, — сказала Флёр с улыбкой. — И я не хочу, чтобы в качестве парня был бездумный, слюнявый дурак… и поверь мне, я могла бы получить их десятками, если бы действительно захотела. Гарри усмехнулся в ответ, уверенный, что она могла бы. — Вот почему способность противостоять соблазну — такая ценная находка для вейл, — продолжила она. — Если мне когда-нибудь посчастливится заслужить твою любовь, я буду знать, что это из-за меня, а не моей привлекательности. Ведь самое печальное состоит в том, что вейлам часто приходится… терять… Флёр бурно покраснела и замолчала, прежде чем заметно набраться храбрости и посмотреть Гарри в глаза. — Я хочу сказать, что вейла теряет контроль над очарованием во время… интима… с мужчиной — в этот момент мужчина превращается в бормочущего идиота. С твоей способностью сопротивляться очарованию мне никогда не нужно об этом беспокоиться, и это поможет сделать наши встречи более… приятными. Она вздохнула с облегчением и продолжила говорить более спокойным тоном: — И, учитывая то, что я знаю о тебе, мне не придётся беспокоиться о том, что ты используешь меня из-за моей внешности. Вот почему, хотя это было шоком и я не была рада, когда я узнала, что ты мой жених. Я знала, что всё могло быть намного хуже. Я готова сделать всё возможное, чтобы наши отношения процветали. С этими тихими словами Гарри наконец понял, что для Флёр значила их помолвка и как она видела их будущее. Его обезоружило то, что она доверяет ему настолько, и хотя он всё ещё не чувствовал, что знает её хорошо, Гарри был готов сделать так, чтобы в её будущем было всё, на что она могла когда-либо надеяться. Он улыбнулся ей и протянул руки, чтобы обнять Флёр, чем удивил её не больше, чем себя самого — Гарри не был из тех, кто инициирует частый телесный контакт. Флёр, однако, была довольна, если судить по сияющей улыбке, украшавшей лицо. У Гарри внутри возникло тёплое чувство, когда он узнал, что он может сделать её счастливой. — Я понимаю, Флёр, — наконец ответил он, пытаясь вложить в свой голос всю теплоту, которую чувствовал в этот момент. — Я думаю, что у нас есть общие цели и желания в партнёре — я надеюсь, что мы сможем решить это между нами. — Я уверена, что сможем, — заверила она его. — В этом году у нас будет много времени, чтобы во всём разобраться — я должна поступить в Хогвартс на последний год обучения. Теперь Гарри был сбит с толку. — Последний год? Я думал, ты на седьмом курсе, когда была на турнире, — тебе было семнадцать, не так ли? — Да, но в октябре мне исполнилось семнадцать, так что я подходила под правила. Если ты помнишь, всё, что сказал директор, это то, что участники должны быть совершеннолетними к началу турнира, и я успела. И Гарри видел — в конце концов, если бы они были на два года старше, Гермиона имела бы право участвовать в турнире из-за тех же обстоятельств. — Я понимаю, — ответил он с улыбкой. — У меня есть подруга, которая родилась в сентябре, поэтому, хотя она того же года, что и я, она почти на год старше. — Та шатенка, которую Крам спас в озере? — Да, это она. Гермиона великолепна — она моя лучшая подруга. Флёр склонила голову набок и с любопытством посмотрела на него. — Тогда почему она не была твоей заложницей во время задания? Если уж на то пошло, если она твой лучший друг и у тебя не было девушки, почему ты не взял её на бал? — Хэй, кого ты здесь видишь? Мужчину? Подростка? Бестолочь? Его грубоватое заявление застало Флёр врасплох, и она захихикала, а Гарри улыбнулся ей. — Я знаю, что мне следовало спросить её, но я слишком беспокоился о том, что буду выставленным на обозрение всей школе, и не буду иметь возможности танцевать, и я боялся, что меня отвергнет любая, кого я приглашу. Гарри помолчал несколько мгновений, думая о событиях бала; зная то, что он знал теперь о своих отношениях со своим ближайшим другом, он понял, что поступил глупо, упустив возможность ускользнуть. Не то чтобы сейчас это имело значение… — Я должен был спросить её, — тихо повторил он. — Взгляд в прошлое — чудесная вещь, не так ли? — сказала Флёр, вырывая его из самоанализа. — Полагаю, что да, — ответил Гарри со вздохом, прежде чем окончательно выйти из мыслей. Здесь его невеста, и ей не следовало видеть, как он тоскует по другой девушке. — Итак, есть ли ещё что-нибудь, что ты хотел знать обо мне? Мерцание в её глазах напоминало некоего директора. — Я могу представить себе многое… Они вместе засмеялись, и Гарри поразила мысль, что вся семья Делакур оказалась не такой, как он ожидал, как и Флёр лично. Независимо от того, как она вела себя, когда он впервые встретил её, теперь она была очень дружелюбной и располагала к себе — Гарри всё больше привыкал к мысли о новой жизни и надеялся, что жизнь с ней станет всем, на что он когда-либо надеялся.***
Проведя несколько часов за разговорами и общим смехом, Флёр и Гарри вышли из гостиной, чтобы воссоединиться с семьёй, оба всё ещё несколько неуверенные в принятии брака, но уверенные в том, что они начали потихоньку знакомиться друг с другом. Другие члены семьи уже ждали их, особенно одна молодая блондинка, которая нетерпеливо сидела со взрослыми, ожидая возвращения Гарри. Его внимание было немедленно отвлечено, и она подвела его к дивану и продолжила болтать с ним, совершенно не обращая внимания на нежные взгляды, направленные на неё остальными членами семьи. Флёр забавляли выходки её сестры, и она размышляла о том, что с тех пор, как Габриель вышла из озера и опознала личность своего спасителя, единственным предметом, который её интересовал, был Гарри Поттер. Похоже, она пережила серьёзный случай преклонения перед молодым человеком, и Флёр знала, что, хотя Габриель как всегда была близка со своей сестрой, она завидовала брачному договору — Флёр была уверена, что, если бы это было возможно, Габриель бы согласилась поменяться с ней местами в одно мгновение. Зная о преимуществах помолвки и лучше узнав Гарри в ходе их разговора в тот вечер, Флёр начала лучше относиться к обстоятельствам, в которых она оказалась. Она не смирилась с этим и всё ещё немного беспокоилась о том, что ждёт их в будущем, но теперь она могла видеть, почему её отец поступил так, и Флёр знала, что её шанс на счастье был не хуже других. Она сделала для Гарри храброе лицо — и подозревала, что он сделал то же самое для неё — но надеялась, что всё выйдет к лучшему. Семья Делакур вместе с Сириусом и Гарри — которые, как Флёр знала, её родители уже считали их частью своей большой семьи — обсудили предстоящую неделю, отметив, что многое ещё предстоит сделать. Во-первых, её отец сообщил о том, что у Гарри было очень мало вещей, особенно одежды, и предложил всей группе на следующий день отправиться по магазинам, чтобы купить Гарри что-нибудь новое. Гарри, конечно же, отказался, заявив, что всегда делал мало и не нуждался в новых вещах. Возможно, неудивительно, что его решение было отвергнуто членами семьи женской половины, чьи уши оживились при слове «шоппинг», и мать Флёр немедленно начала оценивать Гарри и планировать его гардероб, если Флёр вообще знала свою мать. Сириус и её отец просто ухмыльнулись и пошли вместе с ним, дразня Гарри, чтобы он остерегался женщин, страдающих «торговой болезнью». Её матери не потребовалось много усилий, чтобы подавить их шутки, просто взглянув на Сириуса и приподняв бровь на своего мужа, что сулило долгую неприятную беседу позже, если он продолжит приставать к мальчику. Когда Гарри неохотно согласился на экскурсию при условии, что ему будет разрешено заплатить за свою одежду, её отец снова вмешался и сказал ему, что Делакуры довольно богаты и что он может считать новую одежду подарком от его новой семьи. Его реакция на это была довольно неожиданной, поскольку Гарри покраснел, не поверил этому и в конечном итоге был вынужден убедиться, что хозяева настроены серьёзно. Флёр слышала рассказы о его воспитании среди тех, кого она быстро начинала считать отвратительными маглами, но она не думала, что всё было так плохо, как теперь казалось. Она надеялась, что, возможно, когда-нибудь ей придётся навестить предосудительную семью и объяснить им кое-что… Затем они начали обсуждать предстоящий переезд в поместье посла в Англии, который, как её отец сообщил семье, должен был произойти в течение следующих нескольких дней. На следующий день домашние эльфы начнут перевозить семейные вещи в свой новый дом и завершат его не позднее воскресенья. Это даст семье время подготовиться и переехать на досуге и, возможно, даже отвезти Гарри и Сириуса в некоторые из наиболее известных достопримечательностей Франции. Излишне говорить, что Гарри снова был ошеломлён и смущён вниманием, проявленным к нему его новой семьёй. Только когда разговор перешёл на переживания Гарри, это стало действительно интересно, и Флёр начала по-настоящему понимать, какой именно жизнь в волшебном мире была у молодого человека. И, конечно же, эту тему затронул её отец. — Гарри, — сказал он, прервав разговор, — я хотел бы спросить тебя о возвращении Тёмного Лорда и о том, что я слышал о тебе за последние несколько лет. Гарри застенчиво склонил голову, бормоча о том, что на самом деле он не сделал ничего особенного. Но её отцу это не понравилось. — В самом деле, Гарри, не нужно быть чрезмерно скромным или стыдиться своих успехов. До сих пор у тебя была замечательная жизнь, и ты должен гордиться всем, что ты сделал — не бойся приписывать к своим заслугам то, что следует к ним приписывать. Флёр очень внимательно наблюдала за своим женихом, гадая, как он отреагирует на увещевание отца. Разумеется, он был очень скромным молодым человеком, но, помимо этого Флёр была уверена, что его воспитание во многом способствовало его скромности и неспособности воспринимать похвалы. Её отец был прав: способность гордиться своими достижениями без излишнего высокомерия была важным жизненным навыком, а неспособность Гарри видеть что-либо хорошее в своём опыте говорила о тревожной неуверенности, приправленной, если верить слухам, битвами с Тёмным Лордом. Наконец Гарри робко улыбнулся своему новому опекуну. — Я постараюсь, Жан-Себастьян. — Хорошо. А теперь, пожалуйста, расскажи нам о своих приключениях во всех подробностях. Следующие два часа были невероятными в описании огромного количества опасных авантюр, в которые был вовлечён Гарри Поттер на протяжении первых четырёх лет в Хогвартсе. Семья слушала, как он описывал Философский камень, который повстречал на первом курсе, содрогалась от ошеломляющего недоверия, когда он рассказывал им о борьбе с огромным василиском, и были в восторге от истории о спасении Сириуса и силе Патронуса Гарри, которая прогнала десятки мерзких дементоров. И хотя сама Флёр прожила большую часть его четвёртого года жизни — за исключением дуэли на кладбище, конечно, — услышав, как Гарри подробно описал события с его собственной точки зрения, она узнала много нового, что вызвало у неё ещё большее уважение к молодому человеку. Он действительно претерпел невероятное количество испытаний за свою короткую жизнь, и, учитывая нездоровый интерес Тёмного Лорда к нему, Флёр была уверена, что его следующая выходка — лишь вопрос времени. Её будущее с ним, по крайней мере в краткосрочной перспективе, будет совсем не скучным. — Это действительно замечательная история, Гарри, — сказал наконец Жан-Себастьян, когда Гарри закончил своё повествование. — Не знаю, слышал ли я когда-нибудь о таком героизме от взрослого, не говоря уже о таком подростке, как ты. Гарри покраснел в ответ, но у него хватило духа пробормотать тихое спасибо хозяину. — Мне помогали мои друзья. — Я уверен, что так оно и было, Гарри, но ты, очевидно, был катализатором этих событий, а также главным участником. Однако есть несколько вещей, которые я хотел бы прояснить. — По кивку Гарри он продолжил: — На втором курсе ты дрался с василиском под замком. Насколько велик был этот василиск? — Я был слишком занят, чтобы снимать мерки, — дерзко ответил Гарри. Сириус рассмеялся вместе с Делакурами и хлопнул своего крестника по спине. — Говорит как настоящий мародёр! Когда смех утих, отец ничего не сказал — он просто поднял бровь, глядя на Гарри, и ждал, пока тот продолжит. — Думаю, футов от пятидесяти до шестидесяти, — наконец, подумав, ответил Гарри. — В конце я был на высоте около двадцати футов, стоя на статуе Слизерина, когда василиск поднялся на дыбы и повернулся ко мне, и я предполагаю, что столько же или большая его часть всё ещё была на земле. Заявление Гарри встретило ошеломлённое молчание. Флёр мало что знала о василисках — в конце концов, они были невероятно редкими и незаконными для разведения — но она знала, что чем больше они становятся, тем старше и смертоноснее. Один из них длиной более пятидесяти футов должен был быть возрастом в несколько столетий. Однако было очевидно, что сам Гарри не знал о них ничего, кроме того, что он испытал на собственном опыте — этого, вероятно, для него было достаточно. И одной только этой информации было достаточно для всех остальных. Сириус благоговейно присвистнул: — Я знал, что это была неприятная работа, малой, но не знал в полной мере. Ты действительно не понимаешь, что ты сделал, не так ли? Увидев пустой взгляд Гарри, Жан-Себастьян начал обсуждение: — Гарри, о василисках мало что известно, кроме очевидной информации и их способностей. Их разводить незаконно, а поскольку обстоятельства их рождения специфичны, они практически не могут родиться естественным путем. Ты знаешь, как их разводят? — Гермиона занималась исследованиями на втором курсе, — подтвердил Гарри. — Конечно. Тогда ты должен понять, что для того, чтобы василиск существовал, он почти должен был быть создан специально человеком, обладающим знаниями, волей и причиной для этого. Порода — это один из принципов, согласованных всеми государствами — членами Международной Конфедерации Магов. Поэтому тот факт, что ты убил василиска, да и ещё такого размера под замком, удивляет. — Не только это, но ты сделал это в двенадцатилетнем возрасте, без какой-либо подготовки, — добавил Сириус. — Я не сомневаюсь, что найдётся несколько полностью обученных взрослых, способных совершить такой подвиг. Когда Гарри собрался возразить, Сириус отмахнулся от него: — Я знаю, Гарри, тебе помогли, и без верного феникса директора ты бы, вероятно, не был здесь, чтобы говорить об этом сегодня. Но это по-прежнему изумительный подвиг, независимо от того, сделал ты это сам или нет. — И это подводит нас к другому вопросу, — вставил Жан-Себастьян. — Учитывая интерес Тёмного Лорда к тебе, я думаю, тебе пора пройти обучение, чтобы сразиться с ним. Дамблдор проводил для тебя какие-то дополнительные тренировки? Гарри отрицательно покачал головой. — Я не удивлён, — ответил Жан-Себастьян, рассеянно поглаживая подбородок. — Ты ещё молод и только вступаешь в возраст, когда можешь обращаться с некоторыми из наиболее сильных заклинаний. — Не забывай, что он освоил Патронус на третьем курсе, — прервал его Сириус. — В самом деле. Может быть, ты был таким какое-то время. Но дело в том, что обычно волшебнику требуется около пятнадцати лет, когда магия молодого человека считается стабильной и достаточно мощной, чтобы справиться с действительно мощными заклинаниями, и ты начнёшь изучать их в школе. Тем не менее, я думаю, что нам нужно ускорить твоё обучение, чтобы ты мог быть готовым к Волан-Де-Морту в следующий раз, когда он придет за тобой — возможно, ты ещё не сможешь победить его, но знания некоторых заклинаний и дуэльных навыков может быть достаточно чтобы сохранить тебе жизнь, пока ты не сможешь сбежать. Я думаю, мы пригласим кого-нибудь, чтобы обучить тебя до конца лета, и Флёр может присоединиться к тебе на твоих занятиях. Гарри вопросительно посмотрел на Флёр. — Это определённо пойдёт на пользу, Гарри, — сказала она ему. — Тёмный Лорд много раз показывал, что он проявляет к тебе особый интерес, и я чувствовала бы себя намного лучше, если бы мой суженый знал, как защитить себя. Застенчивая улыбка на лице Гарри полностью обезоружила Флёр, и она ответила своей. В этот момент она почувствовала себя лучше во всей ситуации — сидеть с Гарри и её семьёй, слушая, как он рассказывает о своих приключениях в своей скромной и нерешительной манере, дало понять ей его характер. Флёр пришлось признать, что услышанное произвело на неё впечатление. — Спасибо, Жан-Себастьян, я был бы рад пройти дополнительное обучение, — наконец ответил Гарри. — Но могу ли я пригласить своих друзей тоже присутствовать? Жан-Себастьян и Сириус переглянулись. — Рон и Гермиона? — спросил Сириус. Увидев кивок Гарри, оба мужчины усмехнулись. — Это было бы здорово, Гарри, — подтвердил Жан-Себастьян. — Я понимаю, что у тебя есть связь с друзьями — для тебя было бы хорошо, если бы твоя группа поддержки была лучше обучена. Затем разговор перешёл на другие темы и продолжался некоторое время, Гарри к настоящему времени полностью очаровал всю семью Флёр. Она не знала, чего ожидать от Гарри — её общение с ним в течение предыдущего года было отрывочным и довольно обезличенным. Он был не таким, как она ожидала.***
Жан-Себастьян наблюдал, как его семья общается с гостями, особенно с Гарри Поттером, и он был доволен тем, что он увидел во время их общения. Гарри быстро и легко интегрировался со всей семьёй Делакур, всего ничего прошло, и он был уверен, что Флёр начала знакомиться с молодым человеком, за которого она в конечном итоге выйдет замуж. Она была хорошей девочкой, и он всегда гордился ею — он хотел для неё самого лучшего, и хотя Жан-Себастьян знал юного Гарри всего день, он быстро начал считать, что Гарри идеальный вариант. Это сработало лучше, чем он предполагал. Что касается Гарри, то было яснее, чем когда-либо, что ему не хватало уверенности, которой должен обладать такой исключительный молодой человек, как он, в его возрасте, и также было очевидно, что именно влияние Дурслей было корнем его проблем. Его связь с семьей Жана-Себастьяна должна иметь большое значение, чтобы помочь ему обрести уверенность, которую могут внушить только принятие и любовь. Оглядываясь на свою семью, Жан-Себастьян мог видеть, что все они были прикованы к тому, что говорил молодой человек — Габриель (забавляло очевидное поклонение герою и увлечение, которое демонстрировала младшая), казалось, почти не могла отвести от него глаз, а его жена была совершенно очарована молодым человеком. Жан-Себастьян подумал, что если бы они были молоды и всё ещё находились на стадии свиданий, Гарри мог бы почувствовать угрозу от внимания, которое она ему оказывала. Флёр была сложной. Хотя она начинала знакомиться с Гарри Поттером, её манеры и способы самовыражения всё ещё были несколько сдержанными, что, как он знал, она подобрала как защитный механизм от порой открытой враждебности, которую Флёр часто испытывала со стороны других девочек её возраста. Тем не менее, казалось, что она хорошо начала общаться с Гарри, и Жан-Себастьян определённо не ожидал, что она бросится в его объятия и признается в бессмертной любви всего через несколько часов после его прибытия. Жан-Себастьян в глубине души верил, что они подходят друг другу — им нужно только время, чтобы лучше узнать друг друга. Другие вещи, которые он узнал в тот день, — состояние британского министерства и, в частности, министра — ну, Жан-Себастьян знал, какая ситуация была до его утренней поездки в Великобританию. Однако видение это воочию ввело его в шок — было ясно, что министерство, пока Фадж был у руля, ничем не поможет. Это имело некоторое отношение к их будущему и могло потребовать вывоз Гарри из Британии, если там дела пойдут плохо. Это был шаг, на который Жан-Себастьян не хотел идти, так как знал, что вернуть враждебную землю будет намного труднее, если сражаться с враждебной силой изнутри. И третье дело — это тайное общество Дамблдора, которое Сириус обсуждал с Жаном-Себастьяном. Ему придётся связаться с Дамблдором при первой возможности и узнать, что именно, каковы были их цели и как они собирались сражаться в битве, которая, как он знал, была на горизонте. Если бы это было что-то, что он мог бы со всей совестью поддержать, то ему пришлось бы сделать это не только ради своей семьи, но и ради молодого человека, вошедшего в их жизнь.