***
В другой части старого дома Молли Уизли кипела от осознания ситуации и о расстройстве всех её планов. Эта последняя капля — когда этот ужасный мистер Делакур выставил её перед детьми взбалмошной дурой, — была для неё ещё одной причиной, по которой она его не любила. Дети слишком малы — им нужно было отступить и позволить взрослым позаботиться о них, что было их правом и долгом. Чего Молли не признавала даже самой себе, так это своего страха. Она не избежала первой войны невредимой, и хотя Молли в основном не признавала этого даже самой себе, она боялась ещё раз пережить горе, потеряв другого любимого человека из-за этого проклятого Тёмного Лорда. Тот-Кого-Нельзя-Называть был непосредственно ответственен за смерть её братьев-близнецов, и боль, которую она чувствовала при их утрате, хоть и притупилась со временем, всё ещё остро ощущалась. Она хотела любой ценой обезопасить детей, и было очень трудно признать, что они растут и могут позаботиться о себе. То, что Гарри, молодой человек, которого Молли искренне любила, теперь находится в нормальной домашней обстановке, её радовало, но то, что это было обеспечено именно Делакурами, сильно злило. Он молчал о своих детских переживаниях, но она подозревала, что маглы, с которыми он жил, были, как минимум, относились к нему с безразличием, не заботились о нём так, как следовало бы. Тем не менее, Молли искренне считала, что если уж он и должен был оставить маглов, то именно она должна о нём позаботиться… Она была уверена, что мальчику она намного ближе, чем Делакуры, и могла обеспечить более здоровую среду для его воспитания, чем они. И это обручение… Сама мысль о том, что Гарри был помолвлен, вызывала у Молли негодование, тем более что это касалось этой дерзкой девки! Гарри идеально подходил Джинни! Он спас её в комнате ради Мерлина — это свидетельствовало о его благородном и самоотверженном характере, а это было всем, чего Молли хотела для своей единственной дочери, и в её сознании это связывало их вместе нерушимой узами. Конечно, не мешало то, что социальное и финансовое положение мальчика может только укрепить положение Уизли — Гарри действительно не совсем понимал, какой статус он мог бы иметь в их мире, не только из-за своего статуса Мальчика-Который- Выжили, но ещё и потому, что Поттеры имели очень старое имя и всегда имели влияние. Их значительное богатство тоже не повредило бы делу. Но положение Гарри и право первородства были второстепенными по отношению ко всем другим причинам. Джинни была её ребёнком, и, поскольку та была маленькой девочкой, Джинни боготворила Мальчика-Который-Выжил и мечтала выйти за него замуж. И поскольку это было то, чего она хотела, и Молли была полна решимости помочь своей единственной дочери достичь этой цели, чего бы этого ни стоило. Этот контракт с французской ведьмой отменял эту возможность, если только Джинни не рассмотрит множественный брак. Она продолжала размышлять над этим вопросом, обдумывая со всех сторон, с каких только могла думать, но ничего не приходило в голову. Независимо от того, как Молли мысленно подходила к ситуации, она ничего не могла сделать. Гарри Поттер, по сути, был помолвлен с Флёр Делакур, и с этим ничего нельзя было поделать. — Иди спать, Молли, — голос мужа вырвал её из мыслей. Молли огляделась и, отметив время на часах, подумала, как долго она варилась в мыслях, думая о своей дочери и мальчике, которого она считала сыном. Она быстро приготовилась ко сну и присоединилась к своему мужу в постели, подняв одеяло до подбородка и долго расстроенно вздыхая. Артур, который знал свою жену лучше, чем кто-либо другой, молча смотрел на неё, прежде чем нарушил тишину нежным возражением: — Молли, я понимаю, ты недовольна этим обручением, но я считаю, что на данный момент это действительно в интересах Гарри. — Как ты можешь говорить так? — требовательно ответила Молли. — Как эта… эта… девушка может быть хорошей для Гарри, самого нежного и милого мальчика, которого я когда-либо встречала? Мы ничего не знаем о ней, Артур, и, будучи вейлой, она почти наверняка развратница! — Ты не имеешь права так говорить, — упрекнул Артур. — Всё, что я видел о ней, говорит о том, что она тихая и приятная. Нет причин очернять её. Артур какое-то время пристально смотрел на Молли, и той вспомнилось, что, хотя её муж часто казался забывчивым и погружённым в свои эксцентричные интересы, он был умным человеком и не был полностью слеп и замечал, что происходило вокруг него. — Итак, что всё это значит, Молли? — спросил Артур. Его тон, хотя и мягкий и ласковый, был также властным — он не собирался отступать без боя. — Артур, ты же знаешь, что Джинни всегда боготворила Гарри. Она очень расстроена этой помолвкой, и я расстроена из-за неё — они с Гарри были бы идеальной парой, если бы не вмешательство Делакуров. — Ты забываешь о Сириусе, любовь моя? Он был инициатором помолвки. — Да, Сириус приложил к этому руку, и хотя мне это не нравится, я прекрасно осознаю тот факт, что он всего лишь пытается сделать всё возможное для Гарри. Ему следовало посоветоваться с нами — что правильного может сделать неженатый человек его возраста, который провёл последнее десятилетие своей жизни в тюрьме? Что он вообще знает о воспитании мальчиков? Артур вздохнул и прижался к жене ближе, на что она успокоилась, чувствуя себя несколько спокойнее от его близости. — Молли, Джинни никогда не боготворила Гарри — она боготворила Мальчика-Который-Выжил. Только недавно она начала видеть его таким, какой он есть, без ореола славы. И, осмелюсь заметить, сама Джинни справляется с ситуацией намного лучше, чем ты. — Но, Артур… — Нет, Молли, — прервал жену Артур твердым тоном, который редко использовал при разговоре с ней. — Тебе нужно отступить и позволить детям жить своей жизнью. Если Джинни предназначена быть с Гарри, я не сомневаюсь, что она всё равно останется с ним — в конце концов, он главный кандидат на множественный брак. И кроме того, я думаю, что ты не берёшь в расчёт реакцию кое-кого другого, кто намного ближе к Гарри, чем когда-либо была Джинни. Молли перевела озадаченный взгляд на мужа. — Прости? Артур тихо усмехнулся. — Ты была так сосредоточена на Джинни, что я не удивлён, что ты это пропустила. Хотя она справилась с этим очень хорошо, я считаю, что Гермиона была также расстроена помолвкой, как и Джинни, если не больше. — Гермиона? — требовательно переспросила Молли. — Да, Молли. Я думаю, что наша маленькая любительница книг, живущая здесь, уже давно влюблена в Гарри. Это неудивительно, если задуматься, — они практически неразлучны. Это правда? Как Молли могла пропустить такое? Если, конечно, её обычно несколько рассеянный муж не ошибался. Но если не ошибся, то как насчёт… — Но, Артур, а как насчёт Ронни? — Да, я тоже заметил увлечение Рона Гермионой, — с улыбкой подтвердил Артур. — Артур, Рон был бы так разочарован, узнав, что Гермиона питает к Гарри чувства. Я не могу допустить, чтобы двое моих детей были расстроены. — У тебя нет выбора, Молли, — твёрдо ответил Артур. — У них есть право выбора, и они должны жить своей жизнью. Кроме того, несмотря на чувства Рона, я действительно сомневаюсь, что он и Гермиона смогут прекратить так часто ссориться. Боюсь, они совершенно не подходят друг другу. Молли пришлось признать, что это правда. Как бы она ни любила всех своих детей, она не закрывала глаза на недостатки Рона и знала, что целеустремлённая и умная молодая девушка, такая как Гермиона, у которой практически не было общих интересов с ним, вряд ли разовьёт чувства к Рону при таких обстоятельствах. Рон, несомненно, улучшился с годами — и она могла легко признать, какое влияние на это оказали Гермиона и Гарри, — но у него всё ещё было много путей для развития. — Теперь, Молли, я должен сказать тебе прямо — ты не должна вмешиваться. Дети должны быть свободны жить своей жизнью с кем угодно. Оставь их в покое, моя дорогая, — я не сомневаюсь, что они сами все уладят. Молли пробормотала своё согласие, что, казалось, удовлетворило её мужа, и через несколько минут он тихонько захрапел. Однако в глубине души она не могла не беспокоиться о ситуации, как собака с костью. Должно быть что-то, что Молли могла бы сделать, чтобы спасти свою дочь от душевной боли. Ей придётся продолжать думать об этом.***
На следующей неделе после собрания Ордена в программе обучения произошли небольшие изменения. В то время как Грюм продолжал мучить их в различных стойках, обучая избегать проклятий и надлежащему способу передвижений на поле битвы, он также начал смещать их обучение в сторону проклятий и заклинаний, которые следует использовать в дуэли. Он был с ними очень резок, говоря им, что за несколько дней покрыл месяцы тренировок. Однако это было необходимо, поскольку, как он сказал, у них не было лишних месяцев на подготовку. По прибытии в школу им нужно будет продолжать практиковать то, чему они научились, и могут обратиться к директору школы (когда он доступен) или профессору Флитвику (которого в юности считали мастером-дуэлянтом). В следующем году, сказал Грюм им, он продолжит их тренировки летом. Другое обстоятельство, которое изменилось, заключалось в том, что с понедельника той недели вся группа отправилась в поместье со своими чемоданами, поскольку было решено, что они останутся там на всю неделю, а не вернутся после завершения тренировок. Это была совместная идея, выдвинутая Флёр и Гарри. Это дало им больше времени с друзьями и помогло повысить их уровень товарищества. Гарри был особенно счастлив, что его друзья останутся с ним подольше, и Флёр, хотя она всё ещё знакомилась с друзьями Гарри, приветствовала возможность узнать их лучше. Фактически, к концу первой недели Гермиона почти переехала в поместье и покинула дом на площади Гриммо. Ее родители посетили Делакуров на следующий день после собрания Ордена — к ним, конечно, присоединилась Гермиона — и приехали, чтобы остаться в последние выходные лета, то есть Гермиона осталась там же. В Грейнджерах Гарри увидел пару, которая искренне заботилась о благополучии и счастье своей дочери, и, как следствие, они искренне приняли её статус ведьмы, хотя это серьёзно сократило время, которое они могли проводить со своей дочерью. Они сразу же приняли Гарри как ближайшего друга Гермионы, и вскоре он стал звать их по имени — Уильям и Элизабет. Конечно, такая договоренность также вызвала определённое недовольство в их группе. В частности, дети Уизли, которые были там, несмотря на прохладное отношение их матери, получили отказ, когда они обратились к своим родителям с просьбой остаться в последние выходные лета вместе с Делакурами. Все понимали, что хотя причиной отказа миссис Уизли был тот факт, что она не увидит своих детей снова до Рождества, довольно большое внимание было уделено тому факту, что ей действительно не нравились Делакуры и она предпочла бы, чтобы её дети провели как можно меньше времени с ними. Она вообще с трудом выносила то, что её дети тренировались с «этими иностранцами». Близнецы восприняли это решение довольно стоически — в конце концов, большая часть остальной группы была моложе их, и они решили, что в любом случае смогут более эффективно устраивать свои розыгрыши на площади Гриммо. Джинни, хотя и была разочарована тем, что ей не позволили провести больше времени со своими друзьями, включая Гарри, также относилась к этому философски. Она будет в их компании в течение следующих нескольких месяцев, и Джинни была рада провести ещё немного времени со своими родителями. Настоящей трудностью был Рон. Он был решительно недоволен тем, что его просьба была отклонена, и долго и громко жаловался по этому поводу. Однако это ничего не изменило, и Рон провел все выходные на площади Гриммо, злясь из-за потери возможного времяпровождения с Гермионой и представляя, что Гарри может с ней делать. Что касается Гермионы, она довольно подозрительно относилась к Рону. Он как будто изменился за одну ночь, и, хотя можно было сказать, что это изменение к лучшему, это всё выглядело крайне неестественно. Например, он гораздо внимательнее относился к её чувствам и редко провоцировал её на спор. Однако были времена, когда Рон, казалось, был на грани взрыва, и как раз вовремя обуздывал свои естественные наклонности. В остальное время он уделял Гермионе много внимания, льстил ей и дарил неуклюжие маленькие подарки. Это выглядело так, будто бы кто-то его тренировал, и теперь Рон собирался сблизиться с Гермионой. Это очень смущало Гермиону, ведь она редко привлекала к себе такое внимание в прошлом, но, с другой стороны, было приятно, когда кто-то так себя вёл по отношению к ней. Не то чтобы ей грозило сдаться его чарам — Гермиона была твёрдо убеждена в том, что они плохо выглядят вместе как пара. Что касается различных отношений между отдельными членами группы, то, хотя они, казалось, хорошо ладили, между ними существовали небольшие скрытые трения, которые часто проявлялись только для проницательного взгляда. Невилл и Луна казались несколько слепыми к напряжённости между некоторыми другими членами группы, но это неудивительно, учитывая тот факт, что все остальные были гораздо лучше знакомы друг с другом, чем они, за исключением Флёр. Первоначальные отношения Флёр с Джинни характеризовались настороженностью, но к концу первой недели они значительно потеплели. Для тех, кто был достаточно проницательным, было ясно, что их первоначальные трудности были основаны почти исключительно на всепоглощающей ревности Джинни к старшей ведьме. Однако эта ревность быстро утихла, потому что Флёр приложила усилия, чтобы познакомиться с Джинни, а вторая, со своей стороны, обнаружила, что Флёр была приятной и умной ведьмой. Вскоре она поняла, что Флёр была принуждена к этому так же, как и Гарри, — как только она осознала и приняла этот факт, было намного легче узнать французскую ведьму, не обременяя их отношения злобой. Между Гермионой и Флёр завязалась крепкая дружба, и они очень доверяли друг другу в самом начале своих отношений. В некоторых вопросах они были разными, но у них было и много общего, как минимум то, что они были достаточно одинокими в юные годы — Флёр из-за её наследия, а Гермиона благодаря её интеллекту. И поскольку они обе были заинтересованы в счастье Гарри, они обнаружили, что у них много общего, на котором можно основать дружбу. Наконец, между Гарри и Роном возникли определённые трения, хотя Гарри не был полностью уверен в причине этого. Он знал, что Рон был недоволен тем, что ему пришлось остаться на площади Гриммо в воскресенье, когда Гермиона приехала навестить своих родителей, но какое отношение это имело к нему, он не мог сказать. Рон, однако, не собирался этого так оставлять, и Гарри скоро должен был узнать, что так беспокоит его друга.***
Рон был разочарован. Он никогда не был образцом терпения (даже Рон мог признать, что не был наделён этой особой добродетелью), и ситуация с Гермионой изнуряла его. Возможно, удивительно, что для человека, который не особо любит книги, Рон взял ту, что дали ему близнецы, и прочитал её в кратчайшие сроки. Книга была наполнена такими полезными советами и инструкциями, и он был чрезвычайно доволен собой — с её помощью он мог ухаживать за своей ближайшей подругой! Но, к сожалению, сближения не произошло. Хотя Рон хорошо использовал книгу, строго следуя её инструкциям, чего-то, похоже, не хватало. Гермиона к нему вроде бы немного потеплела, и она, казалось, ценила усилия, которые он прилагал, чтобы показать ей, что он чувствует, но помимо этого, она оставалась равнодушной. Это приводило Рона в дрожь — он застрял и не знал, что ему делать. Вдобавок отношения Гарри с Гермионой стали выглядеть крепче, чем когда-либо — они смеялись и шутили вместе, и оба казались очень близки к вейле, хотя сам Рон по-прежнему оставался косноязычным с Флёр. Это шло не по плану. Рон мог думать только о том, чем занимались Гарри и Гермиона, когда его не было рядом. Как Гарри мог так с ним поступить? У него уже была прекрасная вейла на побегушках — почему Гарри не мог оставить Гермиону для него? Рон не собирался терпеть это и решил немедленно обсудить ситуацию с Гарри. Шанс представился во вторник той недели. Тренировочная группа только что была отпущена Грюмом, а другие участники уже ушли, и хотя Рон хотел бы поужинать, и он был уверен, что всё готово, он знал, что, вероятно, не будет лучшего времени для разговора с другом. — Гарри, я хотел бы поговорить с тобой пару минут, — сказал Рон немного нерешительно. В конце концов, Гарри был хорошим другом, и он не хотел злить его — их отношения уже дали трещину из-за поведения Рона во время Турнира Трёх Волшебников (и это полностью вина Рона, он смог признаться в этом самому себе), и Рон не хотел, чтобы они ещё больше отдалялись. Но он не мог позволить Гарри прибрать к рукам всех хороших ведьм! — Конечно, Рон, — ответил Гарри со скамейки, на которой шнуровал ботинки. — Что тебя беспокоит? — Я просто хотел поговорить с тобой о Гермионе. Гарри растерянно посмотрел на него. — Гермиона? Что с ней? — Ну… мне было интересно… Пока Рон заикался, пытаясь найти слова, чтобы задать свой вопрос, лицо Гарри стало ещё более растерянным. — Что случилось, Рон? — Каковы твои отношения с ней? — наконец выпалил Рон, внутренне морщась от того, насколько неэлегантно прозвучал его внезапный вопрос. — Мои отношения? — неуверенно повторил Гарри. — Я не уверен, о чём ты говоришь, Рон. Я считаю, что мои отношения с Гермионой такие же, как и всегда — она мой друг, и я благодарен ей за то, что она верила в меня, за то, что всегда заступалась за меня. — Это не то, что ты сказал ей на прошлой неделе! — рявкнул Рон. — Ты сказал ей, что она твоя лучшая подруга! Что ты имел в виду? Взгляд Гарри стал задумчивым и потемнел. Он впился им в Рона, отчего тот почувствовал себя ещё более неловко. Но он не сдавался — он должен был знать, каковы намерения Гарри по отношению к Гермионе! — Я не знал, что ты привык подслушивать личные беседы. — Просто ответь на вопрос, Гарри! — Прекрасно, — сказал Гарри, вставая на ноги. — Гермиона — моя лучшая подруга! У Рона отвисла челюсть, и он недоверчиво посмотрел на Гарри. — Но, Гарри, я твой лучший друг! Мы прошли через всё вместе — лучшие друзья и всё такое — как ты можешь сказать, что Гермиона — девочка! — ближе, чем мы? — Словосочетание «Турнир Трёх Волшебников» что-нибудь говорит тебе, Рон? — был саркастический ответ Гарри. Покраснев, Рон от стыда опустил голову — возможно, Гарри был прав. Он плохо себя вёл во время всего этого фиаско, хотя предполагал, что Гарри простил его. — Послушай, Рон, — продолжил Гарри более примирительным тоном, — я не держу зла против тебя, но раз ты спросил, я скажу тебе. Гермиона никогда не сомневалась во мне, а ты не разговаривал со мной больше месяца, хотя я всё время говорил тебе, что не хочу иметь ничего общего с турниром и не кидал в кубок своё имя. Честно говоря, Рон, это был не единственный раз. Поражённый Рон взглянул на Гарри, отметив серьёзное выражение его лица. — Временами ты колеблешься в своём отношении не только относительно меня, но и Гермионы. Я считаю тебя другом, Рон, — даже лучшим другом — и я знаю, что как бы ты ни рассердился, ты будешь всегда приходить в себя рано или поздно, но должен признать, что ждать, пока ты справишься с этим, может быть неприятно. Вот почему Гермиона — моя лучшая подруга. Она никогда меня не оставляла Чёрт, единственный раз, когда я когда-либо ссорился с ней, был когда она передала мою «Молнию» МакГонагалл на третьем курсе, и даже тогда она сделала это для меня, потому что боялась, что я пострадаю. Смущённый Рон прислушался к словам Гарри и решил, что они полностью верны. Были времена, когда он ревновал к Гарри или плохо с ним обращался, и он знал, что, если хочет сохранить их дружбу, ему придётся улучшить своё поведение. — Я постараюсь стать лучше, Гарри, — пробормотал он, надеясь, что его друг примет это. — Я знаю, Рон, — с усмешкой ответил Гарри. — Я знаю, что ты пытаешься. Я просто надеюсь, что ты когда-нибудь преодолеешь свою ревность. Ты, кажется, не осознаешь этого, но быть Гарри Поттером не всегда весело. Рон знал об этом — возможно, подсознательно — Гарри чаще попадал в переделки, чем все остальные вместе взятые. Тем не менее, об этом следует подумать в другой раз. На данный момент Гарри всё ещё не дал ему точного ответа на вопрос, как он относился к Гермионе, и Рон не собирался отпускать его, пока у него не появится какое-то представление об этом. — Но всё же, как насчет Гермионы? — настаивал Рон. — Я знаю, что она друг, но что ты… думаешь о ней? На лице Гарри появилась настоящая улыбка, и он усмехнулся: — Так вот в чём всё дело. Думаешь, мне нравится Гермиона? — Разве нет? — возразил Рон. — Разве это теперь имеет значение? — совершенно серьёзно спросил Гарри. — Рон, я заключил брачный контракт с Флёр. Гермиона… Его внезапная пауза, когда он заговорил о молодой ведьме, заставила Рона взглянуть на него с повышенным подозрением. Похоже, что Гарри действительно испытывал какие-то чувства к Гермионе. Рон был недоволен подтверждением. — Даже если у меня есть чувства к Гермионе, я вряд ли смогу действовать в соответствии с ними из-за моего контракта с Флёр. Как ты думаешь, я предам Флёр или Гермиону таким образом — даже если Гермиона примет такое соглашение? О чём ты думаешь, Рон? Это всё, что нужно Рону. Он знал, что несмотря на то, что у Гарри был контракт с Флёр, он всё ещё мог заполучить Гермиону из-за его статуса и права жениться на более чем одной ведьме. Но если бы Гарри этого не знал, то Рон не будет тем, кто просветит его по этому вопросу. Он знал, что Гарри когда-нибудь узнает об этом, но надеялся, что к тому времени, когда он узнает, Рон уже заручится любовью Гермионы. — Прости, Гарри, ты прав, — сказал Рон. — Просто… мне нравится Гермиона, понимаешь? — Я подозревал это, — признал Гарри. — Ты сказал ей? — Я работаю над этим. — Я советую тебе сделать это. Рон посмотрел на своего друга, задаваясь вопросом, насколько искренним он был — в конце концов, он был убеждён, что Гарри тоже испытывал чувства к Гермионе, признался он себе в этом или нет. Но Гарри был слишком благороден, чтобы сделать то, что предлагал Рон, и Рон — с опозданием — осознал этот факт. Ему придётся всерьёз начать налаживать отношения со своим другом. — Послушай, Гарри, я просто немного завидую твоим близким отношениям с ней. Я хочу быть с ней вместе, понимаешь? — Я знаю, Рон, но я предлагаю тебе поговорить с ней об этом. Не втягивай меня в это — у меня уже есть Флёр, о которой нужно беспокоиться, и узнать её — это всё, что я могу сделать прямо сейчас. — Конечно, Гарри, — сказал Рон. Затем он хлопнул своего друга по спине. — Пойдём обедать — я голоден! Гарри усмехнулся, и они вышли из комнаты. Рон был доволен результатом разговора. Гарри сам признал, что у него нет никаких планов на Гермиону, и он сомневался, что у кого-нибудь ещё есть подобные намерения. Жизнь налаживалась!