На следующий день, после посещения мистера Уизли в больнице, Гарри, Грейнджеры и все члены его новой семьи должны были отправиться в дом Делакуров во Франции, и Гарри был очень взволнован. Он всегда знал, что Рождество — это нечто большее, чем гора подарков для Дадли и вонючие старые носки — или того хуже — для него, и он с нетерпением ждал, когда наконец узнает, что это такое. О, он проводил Рождество в Хогвартсе раньше, и оно было лучше, чем то, что Гарри проводил с Дурслями и в компании друзей, но его опыт не включал в себя проведение праздников с любящей семьей. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо ожидал чего-то большего.
К счастью, замок Делакур находился всего в нескольких минутах от путешествия из камина поместья посла, и, хотя Гарри всё ещё не был в восторге от путешествия по каминной сети, это было лучше, чем лететь в самолёте пару часов или сидеть целый день за рулём. По крайней мере, всё закончилось быстро — и они могли приступить к веселью.
Завтрак прошёл быстро и эффективно, а смех и разговоры за столом были заразительными и весёлыми. Хотя Гарри не сказал это вслух, он чувствовал, что остальные очевидно с нетерпением ждут предстоящие каникулы так же сильно, как и он, хотя по разным причинам, как он подозревал. Касаемо Делакур Гарри подумал, что они будут счастливы провести некоторое время во Франции, вдали от напряжённой ситуации в Британии, в то время как Грейнджеры просто были счастливы находиться в компании хороших друзей и, возможно, особенно быть в компании единственной дочери, которую они не видели большую часть года. Очевидно, что какими бы ни были проблемы с Волан-Де-Мортом и его последователями, Грейнджеры до сих пор не задумывались о них, и, следовательно, они не боялись их. Гарри не был уверен в том, что Гермиона рассказывала им о происходящем, но было очевидно, что они всё ещё не подозревали о проблемах, с которыми столкнулась волшебная Британия.
Осознание этого заставило Гарри гораздо ещё больше зауважать Жана-Себастьяна, Аполлин и в целом их семью — они покинули Францию и её относительно стабильную атмосферу и добровольно подвергли себя риску в Англии ради его блага. И при этом даже не упоминалось, что они не поддерживали идеи Тёмного Лорда и наверняка будут целями из-за их очень видимой поддержки Гарри, сама природа Аполлин и её дочерей гарантировала, что фанатики оскорблены и ненавидят их. Гарри содрогнулся при мысли о том, что с ними случится, если они когда-нибудь попадут в руки Пожирателей Смерти.
Отбросив эти мысли, Гарри вместе с друзьями встал из-за стола, чтобы забрать вещи из своей комнаты. Да, он был благодарен своим новым опекунам и признателен за их поддержку; настало счастливое время в компании друзей и семьи, не нужно было волноваться о том, что может что-то случиться. Если до этого дойдёт, Гарри рискнет своей жизнью, чтобы защитить их — это всё, что ему нужно запомнить. Остальное позаботится само.
К тому времени, когда сумки были собраны, Гарри снова начал волноваться по поводу предстоящих праздников и прекрасно понимал, что улыбка на его лице, вероятно, заставила его выглядеть глупо. Он решил, что ему всё равно.
— Кто-то определённо выглядит довольно взволнованным, — сказала миссис Грейнджер, когда Гарри вошёл в комнату, в которой находился камин.
Он ответил на улыбку матери своего ближайшего друга:
— Я ждал этого с лета!
Элизабет Грейнджер слегка рассмеялась над его словами. Родители Гермионы были действительно хорошими людьми, и по прибытии накануне они сразу же попытались успокоить его, настояв на том, чтобы их называли по именам, а не использовал чепуху вроде «мистер или миссис Грейнджер». Уже привыкший называть Делакуров по именам — опять же по их собственному настоянию — Гарри без труда начал также обращаться к родителям Гермионы.
Как и дочь, Элизабет была прилежной и умной и явно чувствовала себя как дома с книгой в руках. Совершенно очевидно, что внешность Гермионы перешла от матери, хотя её волосы были намного короче и уложены прямой волной на затылке, не как длинные и волнистые кудри Гермионы. А Уильям Грейнджер мог показаться устрашающим, поскольку он возвышался над Гарри, и был высотой почти шесть футов два дюйма*. Однако всякое чувство страха исчезло в тот момент, когда раздался его весёлый голос. На самом деле отец Гермионы был по сути беспечным и немного шутливым. Иногда Гарри думал, что он в некоторой степени похож на близнецов Уизли — эта мысль заставляла его вздрогнуть, — но вскоре Гарри узнал, что его чувство юмора было более миролюбивым, чем у ужасных близнецов, и не распространялось на розыгрыши.
Ещё одна вещь, которая удивила Гарри, — это возраст родителей Гермионы. Её мать выглядела не старше тридцати, и хотя он предполагал, что она на самом деле намного старше, Гарри был удивлён, узнав, что его первоначальная оценка была довольно близка к истине. Матери Гермионы было всего тридцать четыре года, а отцу — только тридцать пять. Гермиона, когда он спросил, сказала ему, что они были парой с детства и поженились сразу после окончания средней школы вопреки желанию их семей. Гермиона была единственной неожиданностью, чего её родители не ожидали, поскольку они намеревались дождаться хотя бы окончания стоматологической школы, прежде чем заводить детей. Но им, очевидно, удалось не только вырастить дочь, но и завершить учёбу и создать успешную стоматологическую практику всего за несколько лет. Конечно, имея такую блестящую дочь, как Гермиона, они ни на мгновение не пожалели об этом, или, говоря словами Элизабет, «Как мы могли сожалеть о такой замечательной дочери?»
— Что ж, Гарри, — голос Уильяма Грейнджера прервал его мысли, — ты думал о том, чтобы сыграть в гольф во Франции?
Одна вещь, которую Гарри понял, проведя немного времени с родителями Гермионы, заключалась в том, что Уильям был абсолютным фанатиком игры в гольф, а Гермиона и Элизабет относились снисходительно к его очарованию. Конечно, это не означало, что они были готовы участвовать — ни одна из них никак не интересовалась спортом. Это Гарри понял сразу, даже без слов Элизабет:
— Уильям, я не уверена, что Гарри считает ходьбу за маленьким белым мячом большой забавой, — сказала она со смехом, вторя уже давно заезженной шутке.
— Может, тебе стоит позволить мальчику ответить, — добродушно ответил Уильям. — Он может оказаться таким же энтузиастом, как я.
— Боже упаси!
Но Уильям только хихикнул и приподнял бровь, глядя на Гарри, на что тот ответил с улыбкой.
— Я не уверен, что буду хорош, но буду счастлив пойти с вами.
— Не бросай меня, — сказал Жан-Себастьян, входя в комнату. — Прошло много времени с тех пор, как я играл в гольф.
Это было ещё одним сюрпризом — Жан-Себастьян играл в гольф. Как указал Жан-Себастьян, у него было несколько друзей, которые росли в магловских семьях, и, поскольку Делакуры всегда была семьёй, которая настаивала на том, что стоит знать о мире маглов, возможно, не следовало удивляться тому, что он играл в гольф.
— И, может быть, мы сможем заставить Сириуса пойти с нами, — продолжил Жан-Себастьян, подмигивая Гарри. — Я уверен, что мы все повеселимся, смотря, как он играет в гольф.
Гарри мог только согласиться с ним, удивляясь выходкам Мародёра на поле для гольфа. Скорее всего, Сириус раскроет волшебный мир всем игрокам в гольф в этом районе.
— Папа, ты снова беспокоишь Гарри по поводу гольфа? — пробурчала Гермиона, войдя в комнату. Флёр и Габриель последовали за ней.
— Может, тебе стоит позволить Гарри решить, не мешаю ли я ему? — весело ответил Уильям. — Мне этот мальчик не кажется огорчённым.
Гермиона и Элизабет обменялись взглядами и улыбнулись друг другу, и Гарри тихо ответил:
— Я действительно не против. Думаю, это будет очень весело.
Он опустил голову, скрывая почти подавляющее чувство благодарности и принадлежности, когда стал свидетелем взглядов между обитателями комнаты, упиваясь вниманием родителей, чего он никогда не получал, живя с Дурслями. Было очевидно, что остальные присутствующие в комнате также знали об этом факте, и то, что они знали о его воспитании, заставило Гарри почувствовать прилив неловкости, хотя он знал, что они не держали на него зла из-за этого.
В следующий момент Гарри почувствовал, как чья-то рука обняла его за плечи, и, подняв голову, увидел, что Гермиона смотрит на него понимающим взглядом.
— Ничего страшного, если ты хочешь пойти, Гарри. Но не стесняйся отказывать папе, если он тебя этим раздражает.
— Знаешь, Гарри, — внезапно заговорил Уильям, — если бы я ещё не знал, что ты обручён с прекрасной мисс Делакур, я бы подумал, что мне нужно будет поговорить с тобой об опасностях знакомства с моей дочерью, учитывая, как она висит на тебе.
— Папа! — воскликнула Гермиона. Но её отец только ухмыльнулся и обратил внимание на жену, которая закатила глаза.
Сильно смущённый Гарри приложил большие усилия, чтобы не встречаться с кем-либо взглядом. Его смутили не столько слова Уильяма, сколько тот факт, что тот совершенно не подозревал, что отношения, на которые он только что намекнул,
оказались возможными. Гарри старался не думать о реакции, которая, вероятно, была бы у этого человека, если бы Гермиона
решила, что она хочет иметь с ним отношения. Гарри сомневался, что он хорошо воспримет это. Об этом стоит подумать.
— Ну тогда пойдём? — предложил Жан-Себастьян. Его взгляд на Гарри давал понять, что он знал, о чём тот думал в данный момент. Не зная, как действовать и что думать, Гарри немедленно согласился и, положив сумку вместе с другим багажом, который должны были перевезти во Францию домашние эльфы, подошёл к камину и перешагнул через него.
Благодарный за полученные уроки правильного передвижения по каминной сети, Гарри смог удержаться на ногах. Первое, что он заметил, это Сириус, который ждал его. Мародёр шагнул вперёд и крепко обнял Гарри.
— Добро пожаловать во Францию, Гарри! — сказал Сириус. Энтузиазм проявился в его широкой улыбке и похлопывании Гарри по спине.
Гарри же был поражён изменениями во внешности и поведении своего крестного отца. Исчез тот исхудавший дикий человек, каким он был при побеге из тюрьмы, и в нём почти не узнать мужчину, которым он был, когда предстал перед судом. Его волосы были густыми и тяжёлые, доходили почти до плеч, его кожа загорела, он ходил прямо и гордо, и тревожный блеск его глаз, казалось, сменился удовлетворением и покоем. Время его выздоровления было определённо проведено с пользой, и Гарри был в восторге, ведь желал ничего, кроме полностью исцелённого и счастливого крестного в его жизни.
— Я рад быть здесь, Сириус, — тихо ответил Гарри, чувствуя себя задавленным эмоциями, переполнявшими его.
Пока они обменивались приветствиями, через камин прошли ещё несколько человек, и раздался визг, когда Гермиона бросилась вперёд, чтобы поприветствовать человека, которого они спасли.
— Ах, Гермиона, я тоже рад тебя видеть, — произнёс Сириус, когда взволнованная ведьма отошла от него. — Ты уберегла Гарри от неприятностей?
Гермиона закатила глаза.
— Как будто мне удастся уберечь
его от неприятностей.
Собравшаяся группа рассмеялась, даже когда Гарри игриво хлопнул Гермиону по плечу.
— Кажется, я помню, как кто-то ещё повяз по уши в моих так называемых «приключениях», — лукаво сказал он.
— Невежливо указывать на это, Гарри, — ответила Гермиона сценическим шёпотом, заставив всю прибывшую группу разразиться смехом.
— Хорошо, что вы здесь, — наконец сказал Сириус, приветствуя всех остальных. — И хорошо поработали с этой мерзкой Амбридж. Вытащить её из замка, должно быть, было намного проще.
— Ты понятия не имеешь насколько, — признал Гарри. — Мне нужно многое тебе сказать.
— Как и я должен тебе сказать, — с ухмылкой ответил Сириус.
С любопытством Гарри собирался ответить, когда Аполлин прервала его:
— Может, нам стоит сделать это, когда мы все распакуем вещи?
При предложении Аполлин послышался общий ропот согласия, и вся группа вышла из кабинета, в котором находился камин, в каждую из своих комнат. Поскольку Гарри оставался в той же комнате, которую занимал ранее и хорошо знал дорогу из-за того, что провёл там летом, он быстро сложил свои вещи, которые уже были размещены там всегда эффективными домашними эльфами, и после спустился вниз, чтобы попасть в большую гостиную, которую семья обычно использовала, когда приезжала сюда.
Комната изменилась с лета, в первую очередь из-за сверкающих украшений, которые теперь были здесь (и фактически их можно было увидеть по всему дому). Дерево было высоченным — несколько метров в высоту, хорошо упиралось в высокий сводчатый зал — и было обильно украшено лентами, гирляндами и сверкающими огнями всех цветов. Под всем этим лежали груды подарков, завёрнутые в яркую бумагу, ленты и веревочки, они же были беспорядочно рассыпаны по комнате. Вдобавок были украшения всевозможных типов — шары, свечи, безделушки, статуэтки Пер-Ноэ́ля*, Рождества и многих других видов безделушек, не говоря уже о большой, обширной рождественской зимней деревне в одном углу, полностью функционирующей и почти живой. Гарри вместе с Гермионой, которая вскоре присоединилась к нему, провели несколько минут за рассматриванием деревни, восхищаясь изысканным деталям всего этого — всё явно работало из-за магии: жители перемещались по сцене, играли дети, мерцали огни и время от времени кто-то из фигур даже останавливался и махал зевакам. Это была одна из самых невероятных вещей, которые Гарри когда-либо видел.
— Это потрясающе! — воскликнул Гарри, зачарованно наблюдая за происходящим.
— Спасибо, Гарри, — раздался сзади весёлый голос. В какой-то момент в комнату вошла Аполлин и весело наблюдала за двумя подростками.
— Maman искренне любит Рождество, — сказала Флёр со стороны дивана. — Это её любимый праздник в году.
— Она сама зачаровала набор! — Габриель вмешалась со своего места рядом с Флёр.
— Это одно из лучших рождественских украшений, которые я когда-либо видел, — сказал Гарри, осознавая каждое своё слово. — Это потрясающе!
В ответной улыбке Аполлин было то нежное чувство, которое Гарри мог видеть невооружённым взглядом, из-за чего у него в горле встал комок, а в глазах появились слёзы.
— Мы хотим, чтобы это Рождество было для тебя особенным, Гарри. В конце концов, это твоё первое Рождество в нашей семье.
Слово «семья» заставило Гарри всхлипнуть ещё больше. На протяжении всей своей жизни всё, что он хотел, — это семья, которую он мог бы назвать своей собственной, и хотя Уизли хорошо относились к нему то время, которое он проводил с ними, это был первый раз, когда почувствовал тепло настоящей любви, уважения и дружбы, которые были в любой семье. Они не были его родителями и никогда не будут ими, и Гарри знал, что они никогда не попытаются им стать. Он знал, что может смотреть на них как на замену своим родителям, и что Габриель будет сестрой, которой у него никогда не было. А Флёр… Флёр будет его спутницей и женой — он уже чувствовал, что будет безумно счастлив с ней.
— Я хочу кое-что спросить, — заговорила Гермиона рядом с Гарри, и Гарри, заметив, как она мельком взглянула на него, правильно решил, что подруга заговорила, чтобы отвлечь от него внимание, чтобы он мог восстановить самообладание.
Аполлин улыбнулась и кивнула Гермионе, чтобы она продолжила.
— Я всегда задавалась вопросом, почему Рождество празднуется в волшебном мире. Я не уверена, что слышала когда-либо о церкви или чем-то подобном, и большинство людей, которых я встречала, не кажутся верующими.
Переглянувшись с мужем, Аполлин улыбнулась Гермионе. Даже Грейнджеры проявили интерес, хотя Гарри не был уверен, что они слишком религиозны.
— Это очень хороший вопрос, Гермиона, — заметила Аполлин. — И у него есть очень хороший ответ. Видишь ли, многие из
нас всё ещё верующие, хотя технически мы не принадлежим ни к какой церкви.
Нахмурившись, Гермиона спросила:
— Что вы имеете в виду?
— Ответ кроется в охоте на ведьм, — ответил Жан-Себастьян. — Ты знаешь об охоте на ведьм, я полагаю.
Гермиона кивнула.
— Да, было проведено много охот на ведьм, некоторые ещё в Древней Греции или Римской империи.
— Верно, — подтвердил Жан-Себастьян. — Охота на ведьм часто заканчивалась неудачей. О, определённо были казни как волшебниц, так и волшебников, но по большей части страдали невинные мужчины и женщины, которых считали странными, выглядели иначе или просто считались одиночками. У настоящих магов было больше инструментов для защиты, даже столетия назад они рассуждали здраво и держали руку на палочке.
— Но что ты должна понять, — взяла дальнейшее объяснение Аполлин, — что такие сожжения обычно совершались религиозными фанатиками, и церкви в то время приложили руку к судебному преследованию этих женщин. Таким образом, организованная религия — особенно в Европе, когда наступило позднее средневековье — не воспринималось с благосклонностью. Трудно поддерживать местную религию, когда лидер этой религии преследует вас и кричит своей пастве, что вы безбожные язычники. В конце 1600-х годов отношения между миром волшебников и миром маглов стали особенно напряжёнными из-за различных преследований магов, в частности, из-за инквизиции Римско-католической церкви. Был принят Статут о секретности, разделивший два мира, и это оставило магов без доступа к церквям — магические жрецы к тому времени скрывались. Кроме того, вероятно, было не так много тех, кто захотел бы посещать церковь в тот момент.
Очарованный Гарри выслушал объяснение, желая, чтобы профессор Бинс рассказал что-нибудь об этом, а не обо восстаниях гоблинов, о которых он обычно бубнил. Возможно, Гарри действительно не заснул бы на уроке Истории, если бы им рассказывали о более актуальной истории.
— Но, конечно, это оставило многих людей без места для молитв, — продолжил рассказ Жан-Себастьян. — Возьмём, к примеру, Францию. Эта страна всегда придерживалась католичеству, даже после событий Реформации. Но магическая посещаемость церкви неуклонно снижалась из-за преследований. Некоторые всё ещё посещали церкви время от времени, тщательно сохраняя секрет, просто, чтобы поклониться. Но даже эта практика со временем прекратилась. Но это не означало, что верующих стало меньше, просто у них не было никакого места, в котором можно было бы выразить эту веру. Таким образом, пускай посещение церкви по существу ушло в прошлое, многие по-прежнему практиковали свою веру своим собственным путём, произнося свои собственные молитвы, читая Библию и пытаясь следовать тому, что они знали сами.
Хотя Гермиона ясно понимала, о чём сейчас шёл разговор, она всё ещё хмурилась.
— Но разве это не приведёт к расколу и появлению множества различных традиций?
— Это действительно было так, — согласился Жан-Себастьян. — Возьмём, к примеру, мою семью. Религия — небольшая часть нашей жизни, но мы всё ещё практикуем некоторые традиции католичества, особенно в период Рождества и Пасхи. Со временем некоторые из более поздних традиций, такие как наша рождественская ёлка, — Жан-Себастьян указал на массивное дерево, — детская история о Санте Клаусе и другие вещи также вошли в наши обычаи. Я лично верю в историю сотворения и в Иисуса Христа, и верю, что верующие в целом перестали быть глашатаями Бога, поскольку они преследовали некоторых из детей Бога. В конце концов, он создал нас так же, как и маглов. Но наши семейные традиции, несомненно, отличаются от традиций других семей просто из-за того, что мы, как общество, особо не говорим о них.
Гермиона несколько мгновений молчала, переваривая всё, что ей сказали. «В этом есть смысл», — подумал Гарри. Пускай сам он не был открыто верующим — Дурсли редко ходили в церковь, по сути празднуя только Рождество и Пасху, — и насколько он помнил, они никогда не позволяли ему ходить туда. В конце концов, его «неестественные манеры» сделали Гарри безбожным уродом, и его присутствие в церкви не нужно. Лично Гарри всегда считал их лицемерами, но он не собирался говорить об этом Вернону — пускай дядя на самом деле редко касался его,
это могло бы вызвать побои, если бы Гарри был достаточно глуп, чтобы высказаться вслух.
— Это любопытно, — наконец ответила Гермиона. — Я никогда не видела ничего подобного в Англии, хотя Уизли были единственной семьёй, у которой я действительно жила. Конечно, никто из студентов Хогвартса не проявлял особого интереса к религии.
Жан-Себастьян усмехнулся.
— Сколько детей достаточно серьёзны или духовны, чтобы действительно интересоваться религией? — риторически спросил он. — И Англия в любом случае немного отличается. Английские маги часто не проявляли особой приверженности принципам своей веры, вероятно, потому, что они находились достаточно далеко от центра ранней организованной религии, и это не было частью их повседневной жизни.
— Всё стало ещё хуже с ростом фанатизма чистокровных, — вставил Сириус с насмешливым фырканьем. — Это как-то связано с тем фактом, что сторонники превосходства чистокровных не могут постичь мысль о том, что над ними есть
что-то, даже Бог.
— Тогда во что они верят в истории сотворения мира? — с интересом спросил Гарри.
— Они стараются не думать об этом, — резко ответил Сириус. — Для чистокровных родословные — это вся их забота, и те, кто больше всего озабочен своими родословными, могут проследить их на тысячу или более лет назад. Любой, более ранний период, не стоит их времени или энергии.
— Спасибо, — сказала Гермиона с улыбкой. — Я думаю, что поняла.
— Я думаю, моя дорогая, ты обнаружишь много общего между тем, что ты обычно делаешь для празднования Рождества, и тем, что ты найдёшь здесь, — сказала Аполлин. — Фактически, вы увидели нашу ёлку, так что можете выйти из замка, и мы покажем вам нашу гордость и радость от Рождества.
Группа согласилась, и вскоре все они вышли из комнаты вслед за старшими Делакурами. Остальная часть дома, хотя Гарри раньше не всматривался так внимательно, была украшена так же, как и комната, которую они только что покинули, — лентами всех цветов, ветвями остролиста и, по-видимому, каждый укромный уголок и закоулок были набиты всевозможными безделушками. Но вопреки тому, что Гарри мог подумать, общий эффект был совсем не пафосным — вместо этого он свидетельствовал о гордости за дом и радости сезона, что, если подумать Гарри, полностью отличалось от вялого празднования Рождества Дурслями.
Вскоре показался вход в замок, и Гарри последовал за остальными наружу, ступив в настоящую сказочную страну зимних красот. Замок был расположен в предгорьях французских Альп недалеко от Швейцарии, и погода была более благоприятной для традиционного холодного и снежного Рождества, чем можно было предполагать, из-за близости к Средиземному морю. Накануне вечером явно шёл снег, поскольку земля была покрыта одеялом из нового белого снега, и хотя воздух был свежим, он не был слишком холодным для тех, кто привык к более суровой шотландской зиме. Однако всё это мгновенно отошло на второй план, поскольку взгляды посетителей сразу же остановились на невероятной рождественской сцене, которую Гарри когда-либо видел в своей жизни. Она была создана в натуральную величину и состояла из всех традиционных фигур, которые обычно украшали такую сцену, но в то время как панорама, которую он часто видел в местной церкви, была такой же большой, эта была изысканной в деталях резьбы и росписи. И Гарри подозревал, что если посмотреть на неё издалека, персонажи покажутся почти живыми.
— Это наша семейная сцена, — сказал Жан-Себастьян, — по-французски, наши Crèche de Noël*.
— Что ж, это действительно потрясающе, — одобрительно улыбнулся Уильям. — Никто бы не стал обвинять меня в излишней религиозности, но в этом-то и есть Рождество, не так ли?
— Это действительно так, мой друг, — ответил Жан-Себастьян. — Я думаю, что иногда мир в целом имеет тенденцию слишком увлекаться традициями даров и всей этой чепухой Пер-Ноэля и полностью забывает, что мы на самом деле празднуем рождение Христа.
— Вы сами сделали это? — спросил Гарри, глядя на фигурки, которые выглядели как новенькие.
— Нет, им несколько сотен лет. Они были созданы братом одного из моих предков. В тысяча семьсот семьдесят девятом году мой предок Пьер Делакур женился на маглорождённой по имени Мари Дешам. У Мари был младший брат, который был поражён болезнью разума. Хотя он был великолепен, он был эмоционально не способен контактировать с миром, так как присутствие кого-либо, лично ему неизвестного, вызывало у него панику. Но он также был очень талантлив и имел золотые руки. Он вырезал эти фигуры, и они стали подарком его сестре на первое Рождество. Они стали одной из самых бесценных семейных реликвий моей семьи и с гордостью выставляются на лужайке перед нашим домом каждый год на Рождество.
Группа стояла снаружи, любуясь рождественской сценой, прежде чем Габриель, которая, казалось, нетерпеливо отвлекла часть времени Гарри, внезапно пресытилась зрелищем. Она крепко схватила его за руку и потащила обратно в дом, чтобы совершить, по её мнению, запоздалую экскурсию по тому, что было сделано к праздничному сезону. Когда Гарри позволил утащить себя, ему удалось поймать взгляд Флёр. Она просто рассмеялась и отпустила его вместе со своей младшей сестрой, зная, как она почти героически поклонялась ему.
Гарри был более чем готов пойти вместе с девчушкой. Это Рождество обещало быть лучшим, что он когда-либо пробовал!
***
По правде говоря,
это было лучшее Рождество для Гарри. Для изголодавшегося по вниманию и привязанности молодому человеку виды и звуки, мероприятия, все тщательно спланированные хозяевами, обычаи, которые действительно сделали этот сезон праздником, — всё это превратилось в серию событий, которыми Гарри наслаждался, как будто он был собакой, умирающей от жажды.
Во-первых, как он и обещал отцу своей лучшей подруги, они пошли играть в гольф на следующий же день, и, как сказал Жан-Себастьян, Сириус почти обрадовался возможности попробовать что-то новое. Конечно, это не означало, что он был готов следовать правилам… В тот день выходки Сириуса были крайне возмутительными. Он использовал свои заимствованные клюшки, как будто
это были самые обычные клюшками, забивая мяч самым забавным образом, используя при этом все хитрые приемы, чтобы получить преимущество. Он заставлял мяч Гарри пропадать по крайней мере три раза, использовал свою палочку, чтобы попытаться отправить мяч в другом направлении — и даже преуспел один или два раза! — и обычно смеялся над другими, особенно над Жаном-Себастьяном и Уильямом, которые относились к своей игре гораздо серьёзнее. Фактически, Сириус почти навлёк на них проблемы на одной лунке, поскольку он, как и предсказывал Гарри, чуть не был пойман с палочкой некоторыми другими игроками в гольф, когда он направил свой мяч в лунку, а затем заявил, что использовал свою клюшку и играл честно. Если бы группа позади них была хоть на несколько секунд быстрее, его бы поймали.
Что касается самого Гарри, он обнаружил, что играет лучше, чем он ожидал, будучи чистым новичком.
— Вот как нужно играть, Гарри! — воскликнул Уильям после того, как Гарри сумел нанести особенно хороший удар по мячу примерно на половине их игры. — Мы ещё сделаем из тебя игрока в гольф!
В общем, это было хорошее развлечение, и Гарри был рад, что его уговорили сходить с этим человеком.
Они провели время на поле и встретили остальных участников вечеринки в Марселе и провели остаток дня за покупкой несколько рождественских мелочей в последнюю минуту. Затем они съели замечательный французский ужин в дорогом ресторане и вернулись в замок на ночь.
***
В канун Рождества вся компания собралась в гостиной на мероприятие, которого все ждали с нетерпением. Накануне вечером, обсуждая эту тему, Жан-Себастьян сообщил, что в семье Делакур было традицией выходить всей семьёй в соседний лес и рубить рождественское полено, которое будет использоваться в их камине в рождественское утро. Излишне говорить, что все они с нетерпением ждали этой прогулки.
— Вы делали что-нибудь подобное в Англии? — спросил Гарри Гермиону, пока они шли, закутанные, в по холодное позднее декабрьского утро.
— Нет, — с улыбкой ответила Гермиона. — Хотя в некоторых частях Англии могут проводиться такие традиции. Я выросла недалеко от Лондона, и мы не могли пойти в местный парк и срубить дерево.
— К сожалению, рубка рождественского полена стала чем-то вроде забытой традиции, — произнесла Флёр, идя с другой стороны с Гарри. — Есть люди, как мы, которые всё ещё соблюдают данную традицию, но их не так уж много.
— Для чего оно нужно? — с любопытством спросил Гарри, толком не зная о традициях родины своей невесты.
— Это для нашего рождественского костра, — ответила Флёр. — Это большое бревно с символическим значением, потому что дерево срублено, и используется для освещения и обогрева дома в течение дня. Когда мы закончим его распиливать, мы перетащим его обратно в замок и поместим в большой камин в нашей гостиной. Затем, в рождественское утро, прежде чем мы откроем наши подарки, мой отец подожжёт его, используя кусок полена, который был сохранён с прошлого праздника, и он будет гореть до конца дня, — Флёр легко хихикнула, прежде чем продолжить: — Домашние эльфы, как правило, не очень довольны этим — это единственное, с чем им не разрешается помогать или использовать магию.
Гарри взглянул на Гермиону, но с удивлением обнаружил, что её нисколько не расстроило упоминание домашних эльфов. Очевидно, Флёр в какой-то момент отвела её в сторону и объяснила Гермионе причину, по которой они служат волшебникам и необходимость их дальнейшего существования в качестве магических существ. На самом деле, домашние эльфы Делакур были больше похожи на членов семьи, чем на слуг, пускай они и делали большую часть работы, чтобы поддерживать дом в рабочем состоянии. Тем не менее, с ними хорошо обращались и дарили подарки на Рождество — но не одежду! — и предполагалось, что они будут спать в хороших кроватях и есть ту же пищу, что и хозяева, хотя даже Делакуры, с их близкими отношениями со своими эльфами, не смогли заставить их есть за одним столом с семьёй.
Идя вместе со своими друзьями, Гарри собирался ответить, когда он чуть не упал от того, что что-то ударилось об его затылок. На мгновение дезориентированный Гарри поднял руку и был шокирован, когда ощутил сильный холод под пальцами, и ещё больше удивился, когда он убрал руку от головы и заметил кусочки снега, прилипшие к его пальцам, и, очевидно, остальной снег стекал по его спине.
Обернувшись, Гарри мгновенно увидел ухмыляющееся лицо Мародёра, который подбрасывал в воздух только что слепленный снежок, зловеще глядя на Гарри. Переглянувшись с Гермионой и Флёр, Гарри понял, что нужно делать. Почти одновременно трое подростков наклонились к земле и, взяв в руки по горсти снега, начали забрасывать ухмыляющегося Сириуса снежками.
— Нечестно! — запротестовал Сириус, уклоняясь от их снарядов, из-за смеха он почти не мог говорить. — Трое против одного!
— Может, тебе стоило подумать об этом в первую очередь! — заявила Гермиона, метко кинув снежок ему в лицо.
Четверо из компании дрались, пока взрослые наблюдали за ними с удовольствием, и хотя Сириус продолжал протестовать против численного превосходства, он играл честно, отдав всё, что у него было. Однако битва прервалась, когда Сириус внезапно принял форму пса и прыгнул на группу как Джек-Рассел-терьера. Гарри всё же удалось нанести пару хороших ударов, даже по движущейся цели, но Гермиона была недовольна, когда Сириус подскочил к ней и лизнул её лицо влажным, неряшливым собачьим языком, что закончило игру. Угроза заколдовать чью-то шкуру обычно подавляет чью-либо прыткость, по крайней мере, так думал Гарри.
Импровизированная снежная битва подошла к концу, поход продолжался, и несколько мгновений спустя они вошли в рощу, которая находилась в нескольких минутах от замка, и начали оценивать деревья в этом районе.
— Теперь нам нужно найти нужное полено, — сказал им Жан-Себастьян. — Ёлка, которая выросла настолько, что стала достаточно большой, чтобы дать нам огонь, что будет гореть весь день, но не настолько большая, чтобы нам потребовался целый день, чтобы срубить её.
Двое других мужчин казались оскорблёнными его словами и напрягали мускулы, в то время как женщины просто фыркнули и закатили глаза в ответ на мужественную браваду. Гарри только ухмыльнулся — он не ожидал, что сам сможет срубить дерево, но признал большой интерес, по крайней мере, и дал себе шанс.
Некоторое время они обыскивали местность и указывали на несколько вариантов. Делакуры, которые, конечно, делали это раньше, окончательно решали, было ли дерево приемлемым, особенно учитывалось мнение Жана-Себастьяна, ведь он будет в конечном итоге нести ответственность за превращение ствола в его окончательную приемлемую форму.
— Как насчёт этого дерева? — спросил Гарри после нескольких секунд поисков. Дерево не было огромным, но оно легко возвышалось над группой, и, если Гарри хоть немного разбирался в таких вещах — а он знал, что это не так, — оно было прямым и толстым, и казалось, оно будет гореть какое-то время, не перегружая большой, по общему признанию, камин Делакуров.
Жан-Себастьян двинулся к Гарри, осматривая дерево, на которое он указал. И спустя долгое время он повернулся и улыбнулся Гарри, сказав:
— Отличный выбор, Гарри. Я думаю, это подойдёт.
Обратившись уже к остальным, Жан-Себастьян бросил на землю мешок и, порывшись в нём, вытащил несколько длинных топоров, которые оказались тяжёлыми и невероятно острыми. Когда группа собралась, Жан-Себастьян начал раздавать топоры, объясняя, что должно было произойти дальше:
— Я надеюсь, что вы все в форме, потому что то, что мы собираемся делать дальше, требует к себе физической силы, которой мы обладаем. Однако, поскольку дерево большое, и никто из нас не является лесорубом, — ухмыльнулся Жан-Себастьян Сириусу, который снова принял мужественную позу. — Я воспользуюсь особым топором, чтобы срубить дерево.
Вытащив из сумки бережно охраняемый топор, Жан-Себастьян продолжил говорить:
— Как я уже сказал,
большая часть нашей работы будет достигнуто благодаря нашему собственному упорному труду. Однако есть кое-что… что поможет нам. Эти топоры были заколдованы, и будут оставаться острыми, как бритва, и даже дадут нам немного дополнительной силы, когда мы замахнёмся ими на дерево.
Жан-Себастьян достал из кожаной сумки более крупный и смертоносный на вид топор, который, очевидно, был зачарован. Он был намного больше других и обладал некой аурой силы. Это оружие явно не было обычным топором.
— Этот топор был зачарован одним из моих предков более века назад. Поскольку семейная линия сократилась ещё до его рождения и его детей, традиционная рубка рождественского полена стала очень сложной, поскольку все его дети были ещё очень маленькими. Он придумал этот топор, чтобы облегчить себе работу, пока сыновья не смогут присоединиться к нему. Теперь я должен предупредить вас, — продолжал он, строго глядя на собравшихся, — это очень опасное оружие, и его не должны использовать те, кто не знает, как им пользоваться. Я воспользуюсь им, чтобы срубить дерево, а затем он будет убран до тех пор, пока не понадобится снова в следующем году. Он прорежет ствол одним движением, поэтому я предлагаю вам всем отойти от дерева достаточно далеко, чтобы оно не упало на вас.
Три дамы Делакур немедленно начали отступать, ясно понимая, что должно было произойти, в то время как другие неохотно последовали за ними.
— Это правда? — спросил Уильям в крайнем удивлении.
— Я вижу исходящую от него силу, — ответила Гермиона, и вмешалась Флёр, произнеся нараспев:
— Сейчас увидите!
Сгорая от любопытства, Гарри пристально смотрел на Жана-Себастьяна, готовившего инструмент к использованию. Он взял оружие и, очень осторожно держа его, направил на основание дерева. Затем снова очень медленно повернул рукоять топора назад и направил его вперёд. Когда топор приблизился к стволу дерева, Жан-Себастьян произнёс одно слово — предположительно слово активации или какое-то заклинание, — которое заставило инструмент прыгнуть вперёд и прорубить дерево, как будто ствол большого дерева было не более, чем тростинкой. Дерево на мгновение вздрогнуло, как будто оно не осознало, что у его основания возникла проблема, и оно начало изящно раскачиваться и, набирая обороты, рухнуло на землю в противоположном направлении от того места, где они стояли.
Гарри сразу же начал аплодировать вместе с остальными, когда они подошли к уже упавшему дереву, где Жан-Себастьян опирался на топор, как лесоруб, и ухмылялся всем остальным.
— Это не топор, — протянул Уильям, протягивая топор, который держал в руке.
Вот это топор! — он закончил речь, указывая на топор, на который всё ещё опирался Жан-Себастьян.
Гермиона и Элизабет закатили глаза, и последняя стукнула своего мужа по затылку, но остальная часть группы просто стояла в замешательстве.
— Не обращайте внимания на папу, — сказала Гермиона. — Он просто перефразирует один из своих любимых фильмов восьмидесятых.
— Я покажу вам его, когда приедете к нам погостить, — сказал Уильям со смехом, явно не обращая внимания на реакцию своей жены и дочери. — Это классическая комедия.
Улыбаясь, Гарри согласно кивнул и повернулся к Жану-Себастьяну, который теперь убирал специальный топор обратно в защитный футляр.
— Необычный топор, Жан-Себастьян.
— Именно так, — усмехнувшись, ответил его опекун. — Но он очень опасен при неправильном использовании.
— Я подумал, что он вылетит из ваших рук, учитывая силу, которую он генерирует.
— Он зачарован и может остановиться, дабы не мешать владельцу, — сказал Жан-Себастьян, завершая сборы. — И острие топора на самом деле создаёт энергетическое магическое поле, похожее на стандартные режущие чары, хотя, очевидно, более мощное. Это энергия, которая на самом деле прорезает дерево, а не лезвие. Но теперь, когда у нас есть дерево, — продолжил он и поднял топор, очень похожий на те, что держали другие, — может, мы сделаем его нужного размера?
Они с энтузиазмом приступили к выполнению своей задачи, начав с того, что срубили ветви, отходящие от ствола, и свалили их в сторону аккуратной кучкой. Как только это было сделано, Жан-Себастьян отметил определённую длину от основания ствола, и они начали серьёзно его сокращать. Каждый из них — кроме Габриель, которая явно была раздражена тем, что её сочли слишком маленькой, — по очереди рубили массивное дерево. И хотя топоры были заколдованы, проделать себе путь сквозь дерево было нелегко. Но никто не жаловался, и все хорошо провели время, особенно мужчины, которые пытались показать свои огромные мускулы собравшимся дамам.
Как только рождественское полено было отделено от остальной части дерева, они прикрепили к нему верёвки и начали тащить его обратно в направлении замка.
— Домашние эльфы превратят оставшуюся часть дерева в куски подходящего размера для камина. Но они не будут использоваться, пока не высохнут должным образом, — сказал Жан-Себастьян по пути к замку.
Через некоторое время полено было положено в камин и готово к следующему утру. Остаток вечера был потрачен на пение рождественских гимнов и чтение рождественской истории из Библии, все наслаждались компанией и обилием еды и напитков. Перед сном они аккуратно положили сабо* у камина — рождественская традиция во Франции, добавила Флёр, как и чулки, развешанные над камином в других странах, — прежде чем они удалились на вечер. Возможно, неудивительно, что Гарри, хотя он был взволнован следующим днём, почти сразу заснул, уставший от дневных приключений.
***
На следующее утро Гарри проснулся рано из-за небольшого энергетического шарика, который ворвался в его комнату и прыгнул на его кровать.
— Гарри! Гарри! Le Père Noël est venu!*
Гарри вскочил от удивления, заметил ухмыляющуюся девочку и сразу же заразился её возбуждением, хотя и не совсем понял, что она сказала. Однако понять значение слов было нетрудно.
— С Рождеством, Габриель! — воскликнул он, заключая Габриель в объятия, на которые она с восторгом ответила:
— Oui! joyeux noel*, Гарри!
Спрыгнув с кровати, Гарри натянул халат и, схватив Габриель за руку, позволил ей вытащить его из комнаты. Остальные начали собираться в коридоре — без сомнения, из-за того, что маленькая девочка с энтузиазмом разбудила весь дом. Снисходительные улыбки встретили это изобилие, и участники празднования обменялись объятиями и пожеланиями «счастливого Рождества», прежде чем они направились в гостиную.
Оказалось, что Пэр-Ноэль действительно появился, так как теперь с ёлки свисали подарки, а сабо, которое так осторожно было поставлено перед деревом, было переполнено фруктами, орехами и всевозможными сладостями, что у Гарри слюнки потекли при виде такого щедрого подарка. Габриель немедленно принялась разделять сабо между собой, Гермионой, Флёр и Гарри, будучи самой младшей из присутствующих. Флёр снисходительно улыбнулась своей сестре и со смехом приняла свою долю и положила в рот сочные орехи.
Как сказал Жан-Себастьян накануне, первым делом нужно было растопить рождественское полено в камине. Ночью вокруг массивного бревна была разложена куча маленьких кусков дерева вместе с большим количеством растопки, и всё, что требовалось Жану-Себастьяну, — это зажечь спичку. Он, смеясь, сообщил им, что они
не используют магию при поджигании рождественского полена, когда его об этом спросили, и принялся разжигать огонь. Вскоре огонь разошёлся, и поленья поменьше весело загорели. И хотя рождественскому полену потребовалось гораздо больше времени, чтобы огонь перешёл на него, вскоре оно стало плеваться и шипеть, как это обычно бывает с ещё не обсохшей древесиной, когда её поджигают.
Следующий день был одним из лучших в жизни Гарри, наполненным смехом и удовлетворением, а также щедрым подарком от Делакуров, его друзей и особенно Сириуса. Мародёр со смехом сказал ему, что, поскольку Гарри пропустил так много рождественских праздников, куча подарков, которые он доставил, предназначена только для того, чтобы восполнить те праздники, которые он пропустил. В ярко завёрнутой бумаге было много полезных вещей — кобура для палочки размером с запястье Гарри, которая увеличивалась по мере его роста, разнообразные комплекты одежды, волшебные мантии и даже на некоторых из них были герб Поттеров, альбом, полный фотографий его родителей и Мародёров со школьных времён, и набор предметов для розыгрышей, специально созданный на основе записей, которые Сириус вёл с тех времён, когда он был Мародёром.Фред и Джордж были бы на седьмом небе от счастья, если бы хоть мельком увидели подарок, который дал ему Сириус.
Были и другие подарки: обширный набор фантастических книг — цикл о Нарнии, работы Дж. Р. Р. Толкина, а также некоторые другие, менее известные работы — от Гермионы, красивый жакет из драконьей шкуры от Флёр и полный набор фильмов о Джеймсе Бонде от Грейнджеров, подарок, который, несомненно, стал результатом разговора Гарри с Уильямом о различных киношных героях и злодеях. Уильям был потрясен тем, что Гарри почти ничего не знал о таком почтённом британском фильме как агент 007, и был полон решимости проинформировать его. К этому добавились конфеты и орехи, безделушки, книги, одежда и многие другие предметы. Для мальчика, который практически не получал рождественских подарков за все годы его взросления, это по-настоящему опьяняло.
От себя Гарри подарил Флёр и Гермионе одинаковые золотые медальоны вместе с фотографией их троих, вставленными внутри, набор мячей для гольфа и другие аксессуары для игры Уильяму, а для его жены — день в известном французском спа-салоне. Гарри не знал, что нравится Элизабет, но, видимо, это был хороший и успешный выбор, если счастливое восклицание Элизабет и благодарность, адресованная Гарри, были хоть одним признаком. И хотя он не был уверен, что это было необходимо, учитывая её невероятную красоту, Гарри сделал такой же подарок Аполлин, что быстро заставило двух женщин спланировать совместную прогулку. Габриель он предоставил набор сладостей и маггловских игрушек.
Когда большая часть подарков была роздана, Жан-Себастьян обратил внимание Гарри на один подарок, который не был вручён.
— Возможно, ты не знаешь, что семья волшебника традиционно дарит молодому человеку карманные часы, когда он достигает совершеннолетия.
Когда Гарри решил перебить, Жан-Себастьян усмехнулся и продолжил:
— Да, я знаю, что у тебя ещё есть полтора года до того, как тебе исполнится семнадцать. Я разговаривал с мистером Уизли, и он попросил позволить им подарить тебе карманные часы, и так твой друг Рон и его семья тоже, я согласился. Я считаю, что у них есть кое-что особенное, запланированное на твой семнадцатый день рождения. В результате мы решили сделать что-то подобное, чтобы почтить эту традицию по-своему.
Сказав это, Жан-Себастьян протянул Гарри небольшую коробку, в которой лежали красивые наручные часы. Гарри, который в прошлом году испортил собственные часы на втором задании турнира, был в восторге от этого продуманного подарка. Он благоговейно вытащил их из коробки, отметив простую, но стильную отделку циферблата и сильную, но гибкую форму браслета. Эти были намного лучше, чем любые часы, которыми Гарри когда-либо пользовался.
— Спасибо, Жан-Себастьян», — благоговейно произнёс Гарри. — Я ценю все, что ваша семья сделала для меня.
Жан-Себастьян просто отмахнулся от него.
— Я думаю, что
ты много сделал для
моей семьи, Гарри, и я не могу представить себе кого-то лучше, кому могу доверить мою драгоценную дочь. Теперь, — продолжил он, — прежде чем мы продолжим наш день, я хочу соблюсти ещё одну традицию. — Он остановился, чтобы оглядеть Гарри и всю компанию на несколько мгновений и заговорил вновь: — В течение многих лет, особенно в вашей родной стране, было традицией, когда соседи и близкие знакомые обменивались клятвами на Рождество и Новый год. Я хочу сделать это, Гарри, и сообщить тебе, что что бы ни случилось, семья Делакур встанет вместе с семьёй Поттеров.
Задыхаясь, Гарри поблагодарил его, что вызвало поток других клятв, заявивших о своей поддержке: всегда верная и поддерживающая Гермиона; его красивая и талантливая невеста; Аполлин, мать Флёр и просто неземная красавица; и неудержимый шутник Сириус. Даже Грейнджеры, которые, возможно, не до конца понимали, что происходит, сразу же заявили о своей поддержке.
— И я клянусь поддерживать всех вас, как вы поддерживаете меня, — сказал Гарри, с трудом сдерживая эмоции, захлестнувшие его.
— Должны ли мы дать магическую клятву? — спросил Жан-Себастьян.
— Я не думаю, что это необходимо, — твёрдо заявил Гарри. — Я полностью доверяю всем вам, — он жестом обратился ко всей группе, — соблюдайте свои обеты без магической помощи. Я думаю, что узы любви и привязанности намного сильнее, чем самые сильные заклинания.
— Хорошо сказано, Гарри, — ответил Жан-Себастьян с широкой улыбкой. — Действительно хорошо сказано.
Остаток дня прошёл в любви и смехе, не говоря уже об обильном количестве невероятной еды с кухни Делакур. Праздник был примечателен тем, что он очень напоминал традиционный английский рождественский ужин, хотя последним угощением был шоколадный бревенчатый торт, или Bûche de Noël, как сообщили Гарри, он был известен как по-французски.
Проще говоря, это было лучшее Рождество и один из лучших дней в жизни Гарри.
