Heart and soul

      Дни, последовавшие за балом, в поместье прошли спокойно. Гермиона всё ещё гостила у них, проводя время с двумя своими лучшими друзьями и, конечно же, с Габриель, преданно следовавшей за ними. Кроме того, Сьюзан оставалась с ними всю неделю, пока не начались занятия. Хотя мадам Боунс изначально намеревалась забрать свою племянницу после вынужденной ночёвки, события на балу, а также некоторые новые меры, которые она внедряла в Аврорате, добавили ей работы в Министерстве. Таким образом, первоначальный план был преобразован в просьбу Делакурам принять Сьюзен, пока она не вернётся в Хогвартс, на что Жан-Себастьян и Аполлин с готовностью согласились.       На самом деле Сьюзен быстро влилась в компанию. Она была умной и вдумчивой. Часто Гарри бывал в одиночестве, поскольку девушки разговаривали и смеялись с вещей, которые его не интересовали. И хотя он часто хотел, чтобы Рон или Невилл остались в поместье, он всё же чувствовал себя комфортно рядом с девочками и мог позволить углубиться в свои мысли, когда девушки переходили к темам, которые интересовали только их.       К сожалению, в последующие дни после событий на балу о нападении больше ничего не сообщалось. Руфус Скримджер — главный аврор — и мадам Боунс заставили своих авроров тесно сотрудничать с теми, кто охранял поместье, но оказалось, что преступник действительно очень хорошо скрыл свои следы. Расследование всё ещё находилось на ранней стадии, но быстро стало ясно, что поймать того, кто инициировал нападение, будет сложно. Лично Гарри был за то, чтобы авроры при допросе Малфоя поили его сывороткой правды до тех пор, пока она не потечёт из ушей. Но, зная, что этого не произойдёт, он ограничился мечтами о том, что этот человек наконец получит по заслугам.       Причастность Малфоя в нападении была дополнительно доказана Гарри, когда он был разбужен позже в ночь бала — если точнее, то это произошло, стоило ему лечь в кровать — волной триумфа Тёмного Лорда. Очевидно, Малфой — или тот, кто на самом деле наложил проклятие, — вернулся к Волан-Де-Морту и сообщил об успехе, что привело к всплеску эмоций, который его разбудил. Гарри подождал до следующего утра, чтобы сообщить об этом Жану-Себастьяну, справедливо решив, что все они устали и спешить некуда. Он знал, что Жану-Себастьяну предстоит встретиться с чистокровным фанатиком, и их встреча явно не будет дружественная, да и Малфой, очевидно, был опытным и опасным человеком, Жан-Себастьян был полностью равен ему в уверенности и мастерстве — отвратительного чистокровного ждёт решительный отпор, если он попытается запугать главу семьи Делакур.       Ещё большее беспокойство вызывало то, что сотрудники Жана-Себастьяна теперь были жёстко ограничены. Учитывая, что его начальник службы безопасности Жак теперь мёртв, а его заместитель Гастон выведен из строя и выздоравливает во Франции, неудивительно, что служба безопасности была немного деморализована и дезорганизована. Жан-Себастьян не упомянул, что он планирует делать в будущем, но Гарри подозревал, что он не позволит этой ситуации продолжаться долго.       Был второй день нового года, когда произошло событие, которое должно было снова изменить жизнь Гарри. Из-за событий на балу Гарри почти и забыл про просьбу директора поговорить с ним. И так вышло, что когда он получил просьбу Жана-Себастьяна присоединиться к нему в кабинете, Гарри сразу же подумал о Дамблдоре и его словах в ночь бала, предполагая, что директор здесь для разговора с ним.       Больше с любопытством, чем со страхом, Гарри вошёл в кабинет, отметив присутствие не только Дамблдора и Жана-Себастьяна, но и Сириуса. Его тепло приветствовали и пригласили присесть. Последовала беседа ни о чём — как Гарри провёл свои каникулы, что он делал и так далее — но, к счастью для растущего нетерпения Гарри, это продолжалось недолго, так как директор вскоре перешёл к делу.       — Что ж, Гарри, — начал Дамблдор, пристально вглядываясь в Гарри, — ты, наверное, можешь догадаться, что я просил встречи с тобой не для того, чтобы обсудить твои каникулы. — Когда тот кивнул в знак согласия, он продолжил: — На самом деле, сегодня мне нужно обсудить несколько серьёзных вопросов, которые особенно волнуют тебя.       Оглядев комнату, Гарри заметил мрачные лица Жана-Себастьяна и Сириуса. В животе у него зародилось неприятное чувство — очевидно, то, что он с Дамблдор должен был обсудить, не было каким-то банальным вопросом, и его первоначальная мысль, что это очень плохие новости, была правильной. Он тяжело сглотнул и кивнул Дамблдору, чтобы тот перешёл к делу.       — Очень хорошо, — ответил Дамблдор. — Однако, прежде чем мы начнём, я хотел бы прояснить для тебя две вещи. Во-первых, тебя окружают многие, кто любит тебя и желает всего наилучшего — с чем бы тебе ни пришлось столкнуться в жизни, ты не должен делать это в одиночку. И, во-вторых, я хочу предельно ясно дать тебе понять, что ты не слышал об этой информации по моему настоянию. Если ты чувствуешь, что с тобой обошлись несправедливо из-за того, что от тебя утаили эту информацию, то это моя вина и только моя — Жан-Себастьян и Сириус не виноваты. Понятно?       — Да, сэр, — ответил Гарри, удивившись, почему Дамблдор настаивал на своей вине. Он доверял людям в этой комнате и не мог себе представить, что они будут держать его в неведении, если это подвергнет его опасности. Конечно, Гарри хотел знать всё, что может повлиять на него, но сомневался, что было что-то, из-за чего он мог затаить обиду. Ну не может быть всё настолько плохо!       — Хорошо, — был ответ Дамблдора. Затем он откинулся на спинку стула, и его взгляд расфокусировался, пока он, видимо, обдумывал, с чего начать. Взгляд на двух других мужчин ничего не дал, хотя Сириус попытался немного разрядить атмосферу, подмигнув и улыбнувшись Гарри. Он криво ответил на его улыбку.       — Гарри, ты помнишь, когда ты спросил меня, почему Волан-Де-Морт охотится за тобой?       Гарри растерялся, но, тем не менее, вспомнил о своём вопросе.       — После столкновения с Квиреллом.       — Да, именно, — ответил Дамблдор. — Я сказал тебе тогда, что не могу ответить, потому что ты был слишком молод. Должен признать, что считаю так до сих пор. Однако Жан-Себастьян и Сириус убедили меня в обратном, и поскольку за последние несколько месяцев ты проявил большую зрелость, я согласился, что сейчас самое время ответить на твой вопрос.       Удивлённый, Гарри откинулся на спинку стула. Если он и думал о чём-то заранее перед этой встречей, то уж точно не о том, что ему предстояло узнать ответ на вопрос, стоявший в центре его запутанной жизни. Он испытывал противоречивые чувства — восторг, что наконец-то узнает секрет, и в то же время тревогу. Тем не менее, это было знание, и добавление недостающего кусочка в головоломку его жизни было необходимо.       — Видишь ли, Гарри, великая тайна твоей связи с Волан-Де-Мортом заключается в пророчестве, которое было сделано до твоего рождения.       Гарри нахмурился.       — Пророчестве? Сэр, мне кажется, гадание — крайне непредсказуемая вещь.       — Верно подмечено, — ответил Дамблдор, посмеиваясь. — Прорицание, как сказала бы моя дорогая коллега профессор МакГонагалл, — это запутанная дисциплина, и я соглашусь с ней. Я даже подумывал о том, чтобы исключить Прорицание из учебной программы Хогвартса. Однако провидение — истинное провидение — реально. Это не тот навык, которому можно научить, и не тот навык, которым можно управлять, и профессор Трелони не может обучить вас истинному провидинию на своих занятиях. Истинные провидцы не контролируют свой дар — они предсказывают будущее, когда приходит время, и они провозглашают конкретное пророчество только один раз. Более того, когда провидец охвачен пророческим влиянием, он говорит, не осознавая этого, и никогда не может вспомнить то, что он предсказал.       — Тогда что произойдёт, если они предскажут что-то, когда будут одни?       — Очень хороший вопрос, Гарри, — ответил Дамблдор. — Если никто не услышит их, то пророчество, по-видимому, будет утеряно. Однако существует древняя магия, которая охватывает весь мир. Когда даётся пророчество, она обнаруживает пророка, и в Отделе тайн создаётся запись.       — Любое пророчество со всего мира? — спросил Гарри, нахмурившись.       — Именно. Магия не различает национальных границ и языков.       — Происхождение и секреты создания этой магии были утеряны во времени, Гарри, — заговорил Жан-Себастьян. — Однако известно, что запись работает без огрехов. Также к пророчествам относительно легко подключиться, и это то, что не было потеряно для нас. Во французском министерстве есть аналогичный отдел, который также записывает пророчества, и во многих других странах есть такие же отделы.       — Тогда в Министерстве тоже есть записи пророчеств? — спросил Гарри. — Такой же отдел, как во Франции?       — Действительно, есть такой, — подтвердил Дамблдор. — Существуют также копии во многих местах по всему миру. Мы сотрудничаем с другими странами, чтобы гарантировать сохранность пророчеств. Я не буду вдаваться в подробности, но скажу, что любое пророчество, которое когда-либо было сделано, записано для потомков. Теперь, как ты можешь знать или не знать, предсказания даже в своей простейшей форме никогда не говорит прямо о том, что произойдёт. К сожалению, они всегда туманны. Например, ты никогда не увидишь пророчество, которое предскажет, что ты выиграешь Кубок по квиддичу в этом году — скорее, ты услышишь ряд загадочных предположений, говорящих о том, что ты выиграешь кубок, если предпримешь определённые действия.       Задумавшись над этим на несколько мгновений, Гарри вспомнил серию книг, которые он читал в библиотеке, когда был младше. Серия была типичной фэнтезийной историей вроде «добро против зла», и, как он помнил, она сильно зависела от неясного предсказания, о котором говорил Дамблдор. Как Гарри помнил, пророчество было основано на бреде сумасшедшего — он очень надеялся, что в реальной жизни это не так. Он подумывал поднять этот вопрос, но отверг его, думая, что Дамблдор даст ему знать, верно ли это предположение.       — Выходит, пророчество трудно понять, — нерешительно предположил он.       — Верно, Гарри, — согласился директор. — Мы можем делать обоснованные предположения, мы можем видеть закономерности, и мы можем понять определённую часть пророчества, путём изучения и даже небольшого количества догадок. Однако истинное значение любого пророчества с почти стопроцентной вероятностью будет полностью понято только после того, как произойдут события, которые оно предсказывает.       Гарри нахмурился — что-то, сказанное директором ранее, всплыло у него в памяти, и он задумался над этим несколько мгновений, прежде чем, наконец, заговорил снова:       — Извините, профессор, но что-то не сходится. Вы сказали, что пророчество — это серия утверждений, которые могут произойти при правильной последовательности событий. Разве пророчество не является предсказанием того, что произойдёт в будущем?       — И снова очень хороший вопрос, Гарри, — сказал Директор с одобрительной улыбкой. — Пускай мы зашли довольно далеко, я побалую твоё любопытство ещё раз, прежде чем мы углубимся в рассматриваемый вопрос. Видишь ли, — продолжил он непринужденно, — есть два типа пророчеств. Во-первых, ты, возможно, помнишь, что я утверждал, что пророчество никогда не говорит прямо. — Гарри кивнул, и Дамблдор продолжил: — Первый тип — это действительно утверждение о том, что произойдёт, несмотря на любые усилия противостоять судьбе. Однако, поскольку пророчество никогда не говорит прямо, оно может быть интерпретационно по-разному, независимо от того факта, что ничто не может изменить ход событий.       Гарри нахмурился в раздумье.       — Но, профессор, не означает ли это, что люди могут пытаться изменить его, несмотря на то, что они не могут?       — Это именно то, о чём я говорю, Гарри, — подтвердил директор. — Тема пророчества станет ещё более сложной, когда я скажу тебе, что второй вид пророчества — это серия утверждений о том, что может произойти при правильном развитии событий.       У Гарри закружилась голова от сложности того, что пытался объяснить Дамблдор. Он нахмурился, а затем снова посмотрел на троих мужчин, с которыми он разговаривал.       — Мне кажется, что такая неопределённость может привести к хаосу, сэр.       — Превосходное предположение! — ответил Дамблдор. — Ты прав, Гарри. История изобилует случаями, когда пророчество было неправильно понято — люди потратили годы, пытаясь избежать неизбежное, и, наоборот, другие потратили столько же времени, пытаясь обеспечить исполнение конкретного пророчества, основываясь на неправильном понимании того, что именно повлекло за собой это предсказание. Эти пророчества часто называют «самоисполнившимися пророчествами». Описанные события, возможно, никогда бы не произошли, и во многих случаях было бы лучше, если бы конечный результат не произошёл, поскольку это не то, чего ожидал человек, и это никоим образом не приносило пользы. Пророчество действительно очень деликатное явление, и к нему нужно относиться с особой осторожностью.       — Тогда могу ли я предположить, что вы не можете сказать, неизбежно ли пророчество или нет, пока оно не исполнится?       — Это слишком сложный вопрос. — Дамблдор сделал паузу и потёр подбородок. — В конце концов, если было приложено много усилий для того, чтобы пророчество сбылось, кто может сказать, что ему суждено было сбыться? Эта часть уравнения — то, что почти никогда не расшифровывается полностью.       Когда объяснение закончилось, Гарри задумался о том, что сказал директор. Дамблдор сказал, что пророчество было сделано до его рождения, но не упомянул, о чём оно было и исполнилось ли. Гарри чувствовал, что логично предположить, что оно не было выполнено — иначе зачем бы директор говорил о нём сейчас? Более того, мысль о том, что это пророчество вообще существовало, наполнила Гарри определённым страхом — было столь же очевидно, что предсказание каким-то образом касалось его, иначе они не собрались бы делиться им с ним.       Это имеет смысл, размышлял он, если существует какое-то пророчество, которое полностью испортило его жизнь. В противном случае существует некое божество, которое намерено пытается сделать Гарри несчастным. Мысль о пророчестве была гораздо легче воспринята и, что более важно, давала ему шанс выжить.       — Я полагаю, что пророчество говорило обо мне? — спросил он, снова обращая своё внимание на троих мужчин.       — Это действительно так, Гарри, — подтвердил Дамблдор.       Гарри ещё раз обдумал этот вопрос. Лица его собеседников были серьёзными, но не слишком угрюмыми, что можно было истолковать как хороший знак. Это, по крайней мере, указывало на то, что оно не предсказывало Гарри прямую смерть от рук сумасшедшего, хотя такая формулировка тоже уместна, учитывая его удачу, — Гарри Поттер, который должен умереть, чтобы победить Лорда Придурков. Он не стал бы упускать из виду, что судьба потребует от него такой жертвы.       — Ну, я полагаю, что делать больше нечего, — ответил он. — Расскажите мне, о чём оно, — тогда мы решим, что делать.       — Настоящий гриффиндорец, — гордо провозгласил Дамблдор. — Ты действительно исключительный молодой человек, Гарри, и пускай я действительно сожалею, что взвалил на тебя это бремя, я согласен с Жаном-Себастьяном и Сириусом в том, что ты способен его вынести.       Гарри взглянул на двух других мужчин и, увидев их ободряющие кивки, вернул своё внимание директору.       — Я думаю, что готов, сэр.       Последовала короткая пауза, заставившая Гарри предположить, что Дамблдор действительно предпочёл бы, чтобы от него не требовали передавать эту информацию. Однако он остановился лишь на мгновение, прежде чем заговорить. Впервые Гарри прислушался и в определённой степени — благодаря неясным предложениям — начал понимать, почему он стал мишенью Волан-Де-Морта.       — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…       Когда голос Дамблдора затих, Гарри озадаченно нахмурил брови. Директор не шутил, когда сказал, что пророчество никогда не даётся ясным, прямым языком. Как бы то ни было, Гарри показалось, что он уловил в словах сдержанную интонацию, как будто они обращались к нему, хотя это была не совсем правильная аналогия. Что бы это ни было, Гарри, хотя и не сразу понял всё, что содержалось в пророчестве, — как предупреждал его Дамблдор, — тем не менее знал, что это касается его. Почему он был уверен в этом, он не мог сказать, но подсознательно Гарри знал, что это так. Он понадеялся, что директор сможет объяснить предсказание.       — Вы не шутили, когда сказали, что предсказания довольно запутанные, — сострил Гарри, пытаясь немного разрядить обстановку в комнате.       — Именно, — согласился Дамблдор. — И всё же в нём содержатся определённые фразы и события, которые дают нам ключи к его разгадке.       — Итак, — медленно начал Гарри, — что это за пророчество?       — Вот в чём вопрос, не так ли? — риторически спросил Дамблдор. — Аргументы могут быть выдвинуты в любом случае, и только оглядываясь назад, мы получим дальнейшее понимание, хотя даже тогда оно не будет полностью понято. Что касается данного пророчества, я очень боюсь, что, хотя вначале оно могло быть условным, теперь оно, как говорится, высечено в камне.       — Что вы имеете в виду?       — Пророчество было дано незадолго до твоего рождения, и хотя изначально оно не указывало конкретно на тебя, последующие события подтвердили, что ты действительно обладаешь силой, способной победить Тёмного Лорда. Твои родители, трижды бросившие вызов Волан-Де-Морту, сделали тебя кандидатом исполнения предсказания, но был ещё один ребёнок, родившийся при аналогичных обстоятельствах, который также мог быть тем, кто упоминается в пророчестве.       — Я знаю этого другого человека?       — Да, знаешь. На самом деле, вы живёте в одной спальне в Хогвартсе.       Нахмурившись, Гарри подумал о четырёх парнях, с которыми он жил в спальне, прежде чем до него дошло — это было очевидно.       — Невилл! — воскликнул он.       — Верно, Гарри. Хотя вы, возможно, оба этого не знаете, ваши роды произошли с разницей всего в час, пускай и в разные дни. Между вами было очень мало различий.       Из-за всей этой информации у Гарри заболела голова, но под всем этим скрывался странный смысл. Невилл никогда не был тем, кого он назвал бы близким другом — ими были Рон и Гермиона, — но он всегда чувствовал странное родство с ним. Была ли в этом причина? И если их дни рождения было так близко, почему Дамблдор теперь был уверен, что пророчество касалось его, а не Невилла? Кроме очевидного факта, что Волан-Де-Морт, казалось, был одержим им, конечно…       Гарри озвучил этот вопрос, и Дамблдор вздохнул и взглянул на остальных мужчин. Сириус протянул руку и, приподняв чёлку Гарри, ответил на его вопрос:       — Это из-за твоего шрама, Гарри.       — Тёмный Лорд отметит его как равного себе, — нараспев произнёс Дамблдор. — Это та третья строка, которая говорит нам гораздо больше, Гарри, и я постараюсь объяснить тебе, как она появилась.       Он откинулся на спинку стула, но, хотя его глаза не отрывались от Гарри, тот был почти уверен, что директор погружен в свои мысли, по-видимому, пытаясь определить, как представить информацию, которой он владел. Жан-Себастьян и Сириус всё ещё серьёзно смотрели на него, но они также излучали поддержку и привязанность. Гарри согрело осознание того, что, что бы ни случилось, ему не придётся сталкиваться с этим в одиночку.       — Странная причуда судьбы вмешалась в это пророчество, — продолжил Дамблдор после нескольких минут молчания. — Хотя, конечно, я не могу утверждать наверняка, что обстоятельства, связанные с появлением предсказания на свет, действительно могут означать, что избежать его с самого начала было невозможно. Что я могу тебе сказать, так это то, что я был тем, кто услышал пророчество.       Гарри моргнул — это было неожиданно.       — Вы, сэр? — спросил он.       Напряжённый кивок ответил на его вопрос.       — Так и было. Я брал интервью, когда искал человека на должность профессора прорицания в Хогвартсе, и услышал пророчество. К сожалению, молодой Пожиратель Смерти подслушал часть пророчества и поспешил рассказать своему хозяину, что привлекло внимание Волан-Де-Морта к тебе и Невиллу.       Откинувшись на спинку стула, Дамблдор продолжил говорить, хотя его тон был скорее задумчивым, чем сосредоточенным:       — Я часто задавался вопросом, о чём он думал, будучи втянутым в подобное пророчество. Том Реддл, которого я знал, был прагматичным и умным человеком и открыто презирал судьбу и любую форму предопределения. Я бы никогда не подумал, что он придаст большое значение такому туманному предупреждению. Но тогда я полагаю, что та часть, которая была подслушана, оказалась намного яснее, чем всё вместе взятое. Это, возможно, заставило его действовать, независимо от того, хотел он этого или нет, и именно его действия привели нас к тому, что мы имеем сейчас.       — Что подслушал Пожиратель Смерти? — тихо спросил Гарри.       — Только первые две строчки, мой мальчик, — ответил Дамблдор. — Таким образом, он услышал предсказание о твоём рождении и о том, что у тебя будет сила победить его хозяина, но не услышал, что Волан-Де-Морт отметит тебя как равного себе и всё остальное. Если бы он услышал эту часть, Тёмный Лорд, несомненно, действовал бы более осторожно.       Всё это казалось таким странным. Небольшая причуда судьбы, подслушанный разговор — и внезапно внимание сумасшедшего было приковано к Гарри. Или он сосредоточился на Невилле? Почему Волан-Де-Морт пришел за его семьёй, а не за семьёй Невилла? Он наверняка должен был знать, когда родился Невилл, если знал, что Лили Поттер родила.       — Но почему я? — спросил Гарри. Внезапно осознав тот факт, что его вопрос мог прозвучать немного плаксиво, он изменил его: — Почему он выбрал меня, а не Невилла?       — Ах, этого мы никогда не узнаем, — ответил Дамблдор. — Возможно, это просто потому, что ты был первым вариантом, который попал ему в руки. Ты, конечно, знаешь о предательстве Петтигрю. По кивку Гарри он продолжил: — Хотя на Долгопупсов напали через несколько дней после поражения Волан-Де-Морта, вполне возможно, что они тоже были под прицелом. Или, возможно, ты был ближе, или на его решение повлияло множество других обстоятельств. Мы никогда не узнаем, если он не решит раскрыть свои мысли, что, на мой взгляд, крайне маловероятно.       — Вы правы, — пробормотал Гарри.       — Однако дело в том, что он действительно выбрал тебя, и поэтому теперь ясно, что ты тот, о ком говорится в пророчестве. В этом нет сомнений.       — Из-за моего шрама.       — Из-за твоего шрама, — подтвердил директор. — Честно говоря, лично я считаю, что пророчество всё равно говорило о тебе. Тот факт, что он напал на тебя и пометил, снимает все сомнения.       — Что же, если я правильно понимаю, это убей или будь убит, — заявил Гарри.       — Это один из способов интерпретирования предсказания, — согласился Дамблдор, — но тебе стоит быть осторожнее, не думай, что точно знаешь, что оно значит. В пророчестве говорится только о том, что у тебя есть сила победить его, а не о точном способе, которым это может быть достигнуто.       — Но это также означает, что у него есть же шансы победить меня, — отметил Гарри.       — Я не могу опровергнуть эту возможность, — согласился Дамблдор. — Однако не зацикливайся на мысли, что тебе придётся его убить. Интерпретировать по-разному можно много вещей. Например, ты можешь чихнуть, тем самым вызвав порыв ветра, который в конечном итоге приведёт к шторму, удару молнии в дерево, которое упадёт и убьёт его.       — Как будто это, чёрт возьми, произойдёт, — фыркнул Гарри.       — Я не согласен, — дружелюбно сказал директор, игнорируя ругательство Гарри. — Я не реалист, просто хочу отметить, что в этом мире происходит много странных вещей. У судьбы может быть иной, непростой для понимания способ победы над Волан-Де-Мортом.       — Судьба, возможно, также хочет, чтобы он победил, — мрачно сказал Гарри.       — Давайте не будем мыслить так пессимистично, ладно? — подал голос Жан-Себастьян. — Мужайся, Гарри, — пророчество действительно гласит, что у тебя будет сила победить его. Конечно, это не говорит о том, что ты это сделаешь, но тебе не следует предполагать, что ты проиграешь ему.       — Но он силён и у него гораздо больше опыта, чем у меня.       — И ты сильный, и у тебя есть решимость, которую я редко видел у кого-то твоего возраста, — ответил Сириус. — Верь в свои силы, Гарри, и держись за надежду.       — Позитивное мышление может изменить твой взгляд на многие вещи, — добавил Дамблдор. — Мы все здесь, чтобы помочь тебе, как и мисс Делакур, мисс Грейнджер, мистер Уизли и все остальные твои друзья. Независимо от того, что на самом деле говорится в пророчестве, ни секунду не думай, что мы все бросим тебя на произвол судьбы в одиночку. И, кроме того, для тебя может быть ещё более утешительно думать, что тот факт, что пророчество вообще было дано, похоже, указывает на то, что тебе суждено победить. Я не придаю большого значения предопределению, но всё равно эта мысль утешает, и лучше придерживаться позитивных мыслей.       Сделав глубокий вдох, Гарри заставил себя закрыть глаза и успокоиться. Это было нелегко — не каждый день узнаешь, что тебе придётся убить тёмного лорда или быть убитым самому! — но мысль о друзьях и их поддержке действительно успокаивала.       — Я понимаю, — наконец сказал он, заставляя себя улыбнуться. — Я думаю, мне нужно немного времени, чтобы подумать об этом.       Несколько мгновений Гарри сидел молча, размышляя о том, что только что узнал. Он был шокирован, но не сказать, чтобы данная новость была неожиданной. На самом деле его жизнь была слишком странной и противоречивой, чтобы что-то исключать.       Гарри размышлял несколько мгновений, когда осознал неловкую тишину, воцарившуюся в комнате. Трое мужчин всё ещё серьёзно смотрели на него, давая Гарри понять, что что-то не так. В середине его живота появилась пустота при мысли о том, что может быть что-то ещё хуже, чем это пророчество.       — Что? Только не говорите мне, что есть ещё одно пророчество, в котором говорится, что я должен умереть, чтобы победить его.       — Нет, Гарри, это не так, — сказал Дамблдор с явным неодобрением в голосе. — Я бы попросил тебя не шутить по такому серьёзному поводу.       Теперь он был по-настоящему обеспокоен — это было ещё не всё. И становилось всё более очевидным, что это было ничем не лучше того, что ему уже сказали.       — Есть кое-что ещё, Гарри, — произнёс Дамблдор нараспев. — Однако это связано с пророчеством только косвенно, и только потому, что Волан-Де-Морт решил принять меры, услышав о нём.       — Неужели всё действительно так плохо? — спросил Гарри с заметным трепетом. Хотя известие о пророчестве, в котором предсказывалось, что вы должны победить могущественного тёмного волшебника или умереть самим, казалось, не очень встревожило его собеседников — теперь же они были совершенно мрачны. От этого он сильно занервничал.       — Скажем так, это нехорошо, — сказал Дамблдор после небольшого колебания. — Я расскажу тебе, но я прошу тебя выслушать меня полностью, прежде чем реагировать на эту новость. Давайте обсудим её рационально.       Не доверяя своему голосу, Гарри просто кивнул, чувствуя надвигающуюся гибель, или, скорее, как будто топор вот-вот обрушится на его голову.       — Позволь мне начать с объяснения того, что существует ветвь магии, известная как «магия души». Эта ветвь приносит мало пользы — да и не так уж хорошо известна — и по большей части почти не имеет практического применения. Однако достаточно сказать, что магглы предполагали, что у каждого из нас есть душа, и магия доказала этот факт. Магия души почти не имеет практического применения, — продолжил Дамблдор ровным тоном, но очень серьёзным и сосредоточенным. — Существуют некоторые методы, например, получения неточной оценки того, насколько силён человек, поскольку считается, что магическая сила человека исходит от души. Пользы приносит мало, но для нужного человека, безусловно, это интересно. Но хотя я утверждал, что большая часть магии души имеет мало применения, есть методы, которые не только имеют практическое применение, но также являются одними из самых грязных и тёмных чар, известных человеку. К сожалению, как ты, вероятно, уже догадался, это одно из этих заклинаний, которое я обязан обсудить с тобой.       Снова откинувшись на спинку стула, Дамблдор вздохнул и устало провёл рукой по лицу. Гарри было ясно, что даже простой разговор об этом истощает директора, и если это так, то эта «мерзкая магия», на которую он ссылался, должно быть, действительно отвратительна. Это, по-видимому, было связано с Гарри, и потому он не хотел думать об этом — по крайней мере, до тех пор, пока он точно не узнает, о чём говорит директор.       — Специфическая магия, которая волнует нас сегодня, — это магия крестража, — наконец сказал Дамблдор, и, хотя он, казалось, был полон решимости продолжать, его колебания были очевидны. У Гарри мелькнула мимолётная и несколько глупая мысль, что даже простое название может вызвать чувство ужаса, если бы он уже не понял, что они говорили не о заклинании очистки садовых фруктов и овощей.       — Крестраж, если говорить кратко, является вместилищем души, — продолжил Дамблдор. — Ты можешь спросить, что такое вместилище души, чем отличается от обычного вместилища, которым, конечно же, является физическое тело. По сути, это сосуд для хранения части души заклинателя. И хотя за зачарование приходится платить ужасную цену, преимущество для заклинателя состоит в том, что он получит… иммунитет, скажем так, для поддержания жизни. Теперь я хочу внести ясность — крестраж не даёт бессмертия и не предотвращает смерть. Однако, если у человека есть активный крестраж, его дух будет оставаться привязанным к этому миру до тех пор, пока существует крестраж.       — Тогда, должно быть, именно поэтому Волан-Де-Морт не умер! — воскликнул Гарри.       Дамблдор кивнул, и на его обветренном лице появилась улыбка.       — Совершенно верно, Гарри. На самом деле, я полагаю, что у тебя уже был контакт с крестражем, принадлежащим Волан-Де-Морту.       — Был контакт? — спросил Гарри, недоумевая, когда такое могло произойти.       — Вспомни свой второй год, — подсказал Дамблдор. — Когда ты сражался с василиском в комнате и спас мисс Уизли, что было причиной проблемы?       — Дневник! — вскрикнул Гарри. — Но я уничтожил его, и тень Волан-Де-Морта исчезла. Как он мог вернуться?       — Потому что я верю, что он создал не один крестраж. — Воцарилась тишина, когда заявление Дамблдора разнеслось по всей комнате. — На самом деле, — продолжил он через мгновение, — я полагаю, что он, скорее всего, создал несколько. Несомненно, что он создал по крайней мере ещё один, учитывая тот факт, что ему удалось вернуть себе тело, но, зная Тома Реддла и понимая его увлечение кое-какими вещами, я подозреваю, что он сделал определённое число, и что он выбрал магически значимое число. Возможно, ты не знаешь, ведь не выбрал нумерологию, но некоторые числа имеют магическое значение. Среди этих чисел три, семь и тринадцать.       Гарри был ошеломлён.       — Значит, у него может быть еще целых двенадцать таких штук, валяющихся вокруг?       Дамблдор серьёзно кивнул.       — Я сомневаюсь, что их двенадцать. Создание каждого крестража накладывает отпечаток на его создателя, лишая его человечности и склоняя к неприятным и нежелательным чертам характера. И кроме того, я сомневаюсь, что душа смогла бы выдержать столько разрушений. Я подозреваю, что он, возможно, сделал в общей сложности шесть — шесть крестражей и главную часть души, всё ещё находящуюся в теле. Семь — магическое число, столь же могущественное, как и тринадцать. Он сделал ряд крестражей, которые не убьют его, если кто-то случайно наткнётся на один из них и уничтожит, но всё же этого достаточно, чтобы он чувствовал себя в безопасности и покое. Я не могу точно сказать тебе, как Том стал настолько одержим смертью и желанием предотвратить её, но это так. Я могу сказать тебе, что это единственное, чего он боится больше всего на свете.       Гарри сидел молча, размышляя. Всё обстояло намного хуже, чем он когда-либо себе представлял — за ним охотился не безумный психопат, а бессмертный безумный психопат! Если его нельзя убить, пока существуют его крестражи, то все шансы, что были у Гарри, сейчас просто вылетели в окно.       — Теперь я хочу, чтобы ты усвоил ещё несколько вещей, прежде чем мы перейдём к сути дела.       — Вы хотите сказать, что крестражи не самая худшая новость? — спросил Гарри, задыхаясь.       — Какими бы мерзкими они ни были, к сожалению, нет, — подтвердил Дамблдор. — Я хочу попросить ещё минутку твоего внимания, чтобы ты смог полностью понять, насколько действительно отвратительны эти творения.       Когда Гарри кивнул в знак согласия — хотя внутри у него бурлила куча эмоций — Дамблдор продолжил:       — Первое, что ты должен знать, — это то, что создание крестража требует жертв. Как указала мадам Боунс, жертвоприношение является одним из основных элементов таких ритуалов. Крестраж также требует такой отвратительный поступок, чтобы душа, скажем так, раскололась, чтобы часть души могла быть извлечена из тела и помещена внутри предполагаемого объекта. Так вот, я не знаю точно, что требуется для того, чтобы подготовить сосуд для частички души, и я не желаю разбираться в этом. Важно понимать, что сосуд подготовлен, а затем человек разбивает свою душу, совершая самое тяжкое преступление — человек хладнокровно убивает другого. Затем они завершают заклинание, чтобы поместить частицу души в предмет, который становится крестражем.       — Это… ужасно, — пробормотал Гарри.       — Я верю, что это более чем ужасно, — ответил Дамблдор. — Как бы то ни было, это в широком смысле процесс, который необходимо использовать для создания крестража. Ещё одна вещь, которую тебе нужно понять, — это то, что крестраж, как правило, неразрушим обычными средствами.       Нахмурившись, Гарри запротестовал:       — Но я достаточно легко уничтожил дневник.       — Ах, но ты использовал один из единственных известных предметов, способных нанести ему вред, — сказал Дамблдор. — Яд василиска — одно из самых ядовитых веществ, известных волшебникам, и поскольку клык был обильно покрыт им, его было достаточно, чтобы уничтожить дневник.       Это была счастливая случайность! Гарри не горел желанием размышлять о том, что могло бы произойти, если бы он попытался уничтожить дневник любым другим способом. Хотя боль была мучительной, а яд он чувствовал всем телом так, будто по венам текла лава, казалось, что хорошо, что василиску удалось укусить его, иначе Волан-Де-Морт вернулся бы двумя годами раньше, и Гарри, несомненно, не выжил бы.       — Возможно, ты не знаком со свойствами магических предметов, — продолжил Дамблдор, не обращая внимания на задумавшегося Гарри, — но есть оружие, изготовленное гоблинами, Меч Гриффиндора — это оружие, впитывающее вещества, которые делают его сильнее. Поскольку он соприкоснулся с ядом василиска, меч стал ещё более смертоносным, чем раньше. Это будет нашим главным инструментом для уничтожения крестражей Волан-Де-Морта, когда мы приступим к выполнению этой задачи. Единственный другой достоверно известный метод, способный уничтожить их, — дьявольский огонь, который не следует вызывать без разбора.       — Вы знаете, какие у него другие крестражи? — спросил Гарри, хотя ему показалось, что его слова прозвучали как приказ. Весь этот разговор, казалось, был сродни второсортному фильму ужасов, и Гарри отчаянно нуждался в хороших новостях.       Казалось, уловив настроение Гарри, Дамблдор улыбнулся и сказал ободряющим тоном:       — Я годами изучал Тома Реддла, отслеживал его передвижения, где мог, и изучал его в меру своих возможностей. Я думаю, что знаю о нём больше, чем, возможно, кто-либо другой из ныне живущих. Я начал расследовать зацепки о местонахождении и природе его крестражей, но, к сожалению, процесс идёт медленно, и, скорее всего, потребуется больше времени и усилий, чтобы узнать о них больше.       При этих словах Дамблдор, казалось, заколебался, как будто не хотел продолжать. Быстрый взгляд на двух других мужчин показал выражения лиц, которые были у них с начала этой встречи. Внезапно Гарри понял, что независимо от того, что Дамблдор собирался разгласить, это было предметом обсуждения дня. Он был близок к тому, чтобы обнаружить худшее из всего этого беспорядка, и, учитывая предмет разговора, Гарри почувствовал нарастающий страх в глубине живота, говорящий ему, что новость будет ужасная.       — На самом деле, Гарри, я вынужден сказать тебе, что, к моему глубокому сожалению, я действительно знаю местоположение и состав другого крестража. — Древний волшебник сделал паузу, в очередной раз, казалось, демонстрируя все свои немалые годы. Затем он поднял глаза, поймал взгляд Гарри и решительно заговорил: — Это ты, Гарри, — тихо сказал он. — Я думаю, что ты один из крестражей Волан-Де-Морта.       — Я крестраж?       — Да. Или, точнее говоря, я думаю, что твой шрам — это крестраж.       Гарри уставился на директора, его глаза расширились от недоверия и отвращения.       — Но… но… Вы серьёзно? — резко спросил он, как только обрёл контроль над своим голосом.       — К сожалению, да, — был печальный ответ Дамблдора. — Не думай, что я сообщил бы тебе о такой ужасной вещи, если бы не был уверен в своих выводах.       — Тогда, может быть, вы ошибаетесь? — сказал Гарри, цепляясь за надежду, что это была просто ужасная ошибка. — Вы не знаете наверняка?       — Я не знаю точно, и да, есть вероятность, что я могу ошибаться, хотя так не думаю.       Встав, Гарри начал яростно расхаживать по комнате, побуждаемый внезапной нервной энергией, которая пронзила его после заявления Дамблдора. Это ложь. Это не могло быть правдой! Однако могло ли в нём поселиться такое ужасное существо? Как это вообще могло произойти?       — Я так понимаю, это не тот вывод, к которому вы внезапно пришли? — произнёс он, остановившись.       — Именно, — спокойно подтвердил Дамблдор.       — Гарри, — заговорил Жан-Себастьян, — я должен сказать тебе, что я тоже знаю об этом уже несколько месяцев. Я знаю, что обещал рассказать тебе всё, что знал, и в этом потерпел неудачу. Я приношу тебе самые искренние извинения.       — И, в конце концов, решение было моим, — вмешался Дамблдор с железной твёрдостью, которая напомнила, почему он, возможно, был выдающимся волшебником в мире.       — Почему? — спросил Гарри. — Почему вы все скрываете от меня такие вещи? Если это вообще правда.       — Разве это не тяжёлая ноша, Гарри?       Тихий голос директора разнёсся по комнате, и Гарри был вынужден резко остановиться.       — Ничего подобного я никогда не представлял, — признался он.       — Вот почему тебе не сказали. Ты не можешь сказать одиннадцатилетнему ребёнку, что в нём живёт частица души маньяка — у него не хватит сил справиться с этим бременем. Кроме того, хотя я всегда догадывался, что Волан-Де-Морт ушёл не навсегда, только после того, как ты уничтожил дневник, я начал подозревать, что именно он сделал. С тех пор было проведено много исследований, что привело меня к этому выводу, и я не пришёл к нему так легко, уверяю тебя.       — Но как вы можете быть уверены?       Дамблдор вздохнул и указал на стул Гарри.       — Пожалуйста, сядь, Гарри, и я расскажу тебе. — Когда Гарри — неохотно — вернулся на своё место, старик продолжил своё объяснение: — Конечно, я не могу быть полностью уверен, так как не существует заклинания, которое могло бы подтвердить существование крестража. Базовое сканирование действительно обнаружило ауру вокруг твоего шрама, что, безусловно, подозрительно.       — Зачем Волан-Де-Морт захотел превратить меня в крестраж? — спросил озадаченный Гарри.       — Я не думаю, что он действительно намеревался это сделать, — ответил директор. — Я скорее верю, что он намеревался сделать крестраж из твоей смерти. Однако произошла очень странная вещь, и ты пережил его смертельное проклятие.       Гарри нахмурился.       — Я всегда задавался этим вопросом, — признался он. — Если не было выживших свидетелей, то откуда вы знаете, что я пережил смертельное проклятие?       — Мы точно не знаем, — ответил Дамблдор. — У нас есть ряд обстоятельств, который заставляет нас поверить, что ты пережил проклятие. Волан-Де-Морт убивает, используя смертельное проклятие, и никаким другим способом. Только он может сказать тебе, почему, но я считаю, что это, опять же, в значительной степени символично; утверждение о том, что каким-то образом он выше закона и что он презирает те законы, например, касающиеся Непростительных, которыми связаны остальные из нас. Таким образом, почти немыслимо, что он попытался бы убить тебя каким-либо другим способом. Тогда у нас есть тот факт, что твой шрам — аномалия. Ты, очевидно, получил его не с помощью режущего проклятия или любого другого такого относительно мягкого заклинания, но на нём нет следов какого-либо другого известного заклинания, тёмного или иного. Поэтому, по моему мнению, Волан-Де-Морт пытался убить тебя, используя смертельное проклятие, но тебя защищала твоя мать. Она пожертвовала собой, используя эту жертву как средство защиты для тебя, хотя я не знаю, какой ритуал она использовала. Твоя мать была очень умна — возможно, она наткнулась на что-то и использовала это, чтобы защитить тебя, или, возможно, она придумала что-то самостоятельно. Кроме того, очевидно, что Волан-Де-Морт подготовил ритуал и сосуд для крестража, я полагаю, намереваясь завершить заклинание, как только он убьёт тебя— своего рода символическое заявление о победе над тем, кто, по его мнению, в конечном итоге станет его величайшим врагом. Но благодаря защите твоей матери его проклятие дало обратный эффект, лишив его тела. Смерть твоих матери и отца уже расколола его душу, и осколок зацепился за ближайший источник магической энергии — тебя.       — Что ещё заставляет вас думать, что я крестраж? — тихо спросил он.       — Много чего. Аура, которую я раскрыл тебе ранее, реакция и боль в шраме, которую ты всегда испытывал в его присутствии, связь, которую ты, кажется, имеешь с ним. Всё это подтверждает мою теорию. Мне очень жаль, Гарри. Я был бы чрезвычайно рад, если бы мне доказали, что я ошибаюсь, но считаю, что это маловероятно.       Гарри вынужден был признать, что в этом есть определённая доля безумного смысла, хотя он предпочёл бы признать почти всё остальное. Усталость овладела им, и хотя он старался не думать о последствиях того, что ему сказали, одна вещь казалась ясной.       — Я должен умереть, да? — выпалил Гарри, съёжившись при этом. Это было не в духе гриффиндорца — ныть о трудностях. Обычно гриффиндорцы рвутся вперёд. Только сейчас ему действительно не хотелось никуда бросаться. — Извините, сэр, — сказал он сразу после минутной слабости. — Нет смысла зацикливаться на этом.       — Не будь так строг к себе, — сказал Сириус, придвигаясь ближе к креслу Гарри и кладя руку ему на плечо. — Многое нужно принять, Гарри, и я бы очень беспокоился, если бы ты не был опустошен всем этим. — И ответ на твой вопрос, Гарри, — вмешался Дамблдор, — я не знаю, как его удалить. Пока что!       Гарри вскинул голову и пристально посмотрел на директора.       — Что вы имеете в виду?       — Кажется, я уже объяснял раньше, Гарри, что у всякой магии есть противодействие, и только потому, что он ещё не обнаружен, не значит, что его не существует. Я активно изучаю крестражи уже много месяцев, с тех пор как ты уничтожил дневник, и я начал подозревать существование крестража в твоём шраме. И могут быть и другие источники. Крестраж является древнеегипетским заклинанием, и хотя упоминания о нём встречаются здесь редко, поскольку здравомыслящие люди уничтожали их на протяжении веков, нам может повезти больше, если мы найдём больше информации там, чем здесь. Мне нужно будет подумать об этом.       — Значит, мы можем избавиться от него? — с надеждой спросил Гарри.       — Всегда есть способ противостоять заклинанию, — твёрдо повторил Дамблдор. — Нам просто нужно выяснить, что это такое. Тогда мы сможем предпринять соответствующие шаги. Не теряй надежды, Гарри. Мы найдём решение.       Кивнув, Гарри оглядел комнату, отметив, что уже наступил вечер, пока он сидел тут с ними. Он чувствовал сильную усталость, как телесную, так и душевную, и ничего так не желал, как найти свою комнату и рухнуть на кровать. Вряд ли Гарри сможет уснуть, учитывая его нынешнее смятение, но, возможно, он сможет смириться со всем, что узнал сегодня, и найти какие-никакие перспективы.       — Это всё, профессор? — спросил Гарри. — Если так, я думаю, что мне следует потратить некоторое время на размышления обо всём этом.       — Я думаю, что я рассказал всё, что нужно, Гарри, — подтвердил Дамблдор. — Но есть ещё одна вещь, которую нам нужно обсудить.       — Твоя связь с Волан-Де-Мортом — большая проблема, Гарри, — вмешался Жан-Себастьян. — К счастью, похоже, что он ещё не знает о её существовании, но мы можем только предполагать, когда он обнаружит её. Ты должен научиться закрываться от него.       — Как я могу это сделать?       — Существует ветвь магии, известная как окклюменция, и это, по сути, процесс защиты разума от внешних атак, хотя у неё есть и другие преимущества. С твоего разрешения, я попрошу Флёр проинструктировать тебя о её использовании, поскольку она уже практиковала окклюменцию.       Гарри обдумал это, подумав, что было бы очень хорошо помешать Волан-Де-Морту вторгаться в его сны в любое время дня и ночи. И, может быть, он мог бы предотвратить боль, когда был рядом.       — Обучение займёт много времени?       — Для полного освоения — безусловно, — подтвердил Дамблдор. — Но если ты будешь прилежно учиться, то в течение нескольких недель ты приобретёшь определённые навыки, достаточные, чтобы противостоять дистанционной атаке. Противоположная форма магии известна как легилименция, и она позволяет одному заглядывать в разум другого. Волан-Де-Морт очень искусен в этой области магии, и если бы он был в той же комнате, что и ты, он, несомненно, сокрушил бы твою защиту в считанные мгновения, если только у тебя не будет нескольких лет практики. Поскольку мы не хотим, чтобы он был так близко к тебе в течение некоторого времени, базовые навыки должны позволить тебе отгородиться от него, если его нет поблизости.       — Очень хорошо, сэр, — признал Гарри с напряжённым кивком. — Но я хочу узнать кое-что и от вас.       Дамблдор немедленно согласился, хотя Гарри заметил блеск любопытства в его глазах.       — Я хочу, чтобы вы научили меня всему, что знаете. Он слишком умён и хитёр. У меня и так не так много шансов, но я бы хотел узнать всё, что смогу, за то время, что у меня есть.       — Вот это дух, Гарри! — воскликнул Сириус, хлопнув его по спине.       — Я согласен, — ответил Дамблдор, — хотя я бы предостерёг тебя, чтобы ты не терял надежды. Да, у него есть многолетний опыт, на который можно опереться, но помни о «силе, которой он не знает». Твоя удивительная способность любить других, способность вдохновлять, а также поддержка и любовь, которые ты отдаёшь в ответ, — это то, о чём Волан-Де-Морт понятия не имеет. Эти вещи могут в конечном итоге склонить чашу весов в твою пользу. Сохраняй позитивный настрой.       — Я буду стараться, сэр, — ответил Гарри и, увидев, что беседа закончена, извинился и вышел из кабинета, желая уединиться в своей комнате. С этим было трудно смириться.

***

      В другой части дома Гермиона сидела с Флёр и Сьюзен, листая книгу и заметно беспокоясь о своей ближайшей подруге. Что-то подсказывало ей, что приезд директора в этот день предвещал какое-то великое событие, и, зная своего лучшего друга, она была уверена, что Гарри был в центре всего этого.       Гарри Поттер. Само это имя иногда приводило Гермиону в отчаяние. Вполне возможно, он был самым упрямым, настойчивым магнитом для неприятностей, которого она когда-либо встречала за всю свою жизнь. Он также был самым сострадательным, внимательным, замечательным человеком из всех, кого Гермиона знала, и она осознавала тот факт, что если бы она уже не признала своё глубокое влечение к нему, то сейчас это было бы невозможно отрицать.       Гермиона была на грани, она знала. Она была почти готова принять предложение Флёр. Ещё не всё было решено — она не знала, что скажут её родители, она всё ещё стеснялась красоты Флёр и чувствовала себя гадким утёнком по сравнению с ней, и Гермиона всё ещё не знала, сможет ли она разделить его любовь с другой. Но она также была уверена, — насколько могла в силу своего шестнадцатилетия, — что она будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, если не воспользуется этой возможностью. Нужно было просто прощупать Гарри, чтобы понять, чувствует ли он то же самое, что и Гермиона. И, конечно, проинформировать его о такой возможности.       Подавив смешок, Гермиона подумала о вероятной реакции Гарри на это откровение. Он был скромным и таким… таким… мальчишкой! Он, без сомнения, будет смущён такой ситуацией; она могла представить, как он заикается и переминается с ноги на ногу, столкнувшись с признанием. Гермиона решила, что ей придётся хорошенько подумать над этим, обдумав ситуацию. Гарри был очень благороден — он, возможно, отказался бы даже рассматривать возможность иметь двух жён, если бы думал, что это избавит её от какого-либо дискомфорта. Гермиона должна была убедиться, что он с самого начала понял, что она этого хочет, — только тогда они смогут попробовать.       Движение в коридоре привлекло внимание Гермионы, и она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гарри шаркает мимо открытой двери в гостиную, которой они пользовались. Прежде чем Гермиона успела осознанно подумать, она вскочила со стула и последовала за своим другом, подсознательно отмечая присутствие своих друзей, следующих за ней по пятам.       Зрелище, представшее её глазам, наполнило Гермиону тревогой. Гарри выглядел измученным и подавленным; он был совсем не похож на счастливого подростка, каким был только этим утром.       — Гарри? — спросила она, не решаясь беспокоить его в таком состоянии, но зная, что он будет хандрить из-за того, что его беспокоит, если она не вмешается.       Он повернулся и встрепенулся настолько, чтобы одарить её подобием улыбки.       — Привет, Гермиона, — ответил Гарри, а затем продолжил путь.       Следуя за ним, Гермиона заметила, что Флёр всё ещё следовала за ней по пятам, хотя Сьюзен куда-то исчезла. Другая девушка стала подругой Гарри за предыдущие недели, но у неё всё ещё не было той эмоциональной связи с ним, которой обладали Гермиона и Флёр. Она, очевидно, оценила ситуацию и удалилась, зная, что любые разговоры, скорее всего, будут носить личный характер.       Гермиона последовала за Гарри обратно в его комнату, где он вошёл и плюхнулся на край кровати, в каждом его движении сквозило уныние. К этому времени Гермиона начала нервничать — что случилось, что вызвало такую резкую перемену в его поведении всего за несколько часов?       Обменявшись обеспокоенным взглядом с Флёр, Гермиона подошла к кровати и села рядом с Гарри, в то время как Флёр заняла другую его сторону. Гермиона наблюдала, как она взяла одну из его рук в свою и начала гладить её. Гермиона сосредоточилась на лице своего друга, желая, чтобы он посмотрел на неё в ответ.       — Тебе рассказали плохие новости? — тихо спросила она.       Подняв глаза, Гарри на мгновение встретился с ней взглядом, прежде чем повернулся и посмотрел на Флёр с такой же интенсивностью. Затем он снова плюхнулся на кровать и застонал, устало протирая глаза.       — Ужасные, — подтвердил он со вздохом.       — Возможно, тогда тебе следует рассказать нам, — подсказала Флёр. — Если ты разделишь бремя, тебе станет легче его нести.       Хотя Гарри несколько мгновений держал глаза закрытыми, он, наконец, снова вздохнул и кивнул.       — Я полагаю, вы обе заслуживаете знать. Вы обе были так добры ко мне, что мне бы не хотелось терять вашу поддержку, но вы заслуживаете знать.       — Гарри, ты никогда не потеряешь нашу поддержку, — мягко упрекнула Гермиона.       Фыркнув, Гарри заложил локти за спину и вернулся в сидячее положение на краю кровати.       — Может быть, ты передумаешь, когда услышишь то, что я узнал сегодня.       Затем тихо, нерешительно Гарри начал говорить, и хотя его голос был ясен, а внимание сосредоточено на них, его тон был отстранённым, как будто он боялся их реакции. Хотя Гермиона знала, что никогда не сможет бросить своего друга, слушая его с растущим беспокойством, она начала понимать, почему он так подумал. Пророчество было достаточно трудно осмыслить, но крестраж был за гранью понимания, и она почувствовала, как слезы защипали её щёки, когда Гарри бесстрастно предсказал, что ему придётся умереть, чтобы избавить мир от одного Тома Реддла. Напротив неё, по другую сторону от Гарри, Гермиона наблюдала, как Флёр открыто плакала, её натура Вейлы была глубоко затронута злом, которое причинили её жениху и, как подозревала Гермиона, мальчику, в которого она быстро влюблялась. Чистое зло такого мерзкого создания, несомненно, влияло и на неё, поскольку оно было противоположностью любви Вейлы. Гермиона должна была сохранять хладнокровие и помочь своим друзьям пережить это ужасное испытание.       Когда Гарри смолк, Гермиона прижала его к себе, повторяя действия Флёр, и хотя её объятия предназначались скорее для того, чтобы утешить, чем получить его, у неё сложилось отчетливое впечатление, что Флёр была полной противоположностью. Гермиона поспешила заверить Гарри, что его опасения совершенно необоснованны.       — Теперь давайте проясним одну вещь, Поттер, — огрызнулась Гермиона с яростью, о которой она и не подозревала, — тебе нужно выкинуть из головы любую, даже самую маленькую мысль о том, что мы бросим тебя из-за этого. Ты застрял с нами — с нами обеими!       — Конечно! — эхом отозвалась Флёр сквозь слезы с другой стороны Гарри. — Мы помолвлены, ты же знаешь.       — Ты могла бы попросить своего отца отказаться. Я уверена, что он бы понял, и они с Сириусом согласились бы отменить договор.       — Только не смей отдавать свою жизнь ради победы! — зарычала Флёр. — Ты так легко от меня не избавишься!       — И кроме того, — вмешалась Гермиона, — я всегда знала, что ты немного сумасшедший. Теперь я знаю почему.       Её попытка пошутить не удалась, но она хотела разрядить гнетущую атмосферу в комнате. Гарри усмехнулся и впервые обнял Гермиону в ответ.       — Спасибо вам обеим, — был его тихий ответ.       — Тебе не за что благодарить нас, — твёрдо ответила Флёр.       Гермиона взглянула на свою подругу и заметила решимость на её лице — теперь, когда первоначальный шок прошёл, она вновь стала спокойным и рациональным человеком, которым Гермиона её знала. Это зрелище помогло ей обрести собственную решимость. Они победят зло, чего бы это ни стоило.       — Тебе нужно мыслить позитивно, Гарри, — утешила его Гермиона. — Дамблдор найдёт решение — он величайший волшебник в мире! Если кто-то и может это сделать, так это он!       Гарри несколько мгновений молчал, прежде чем ответить:       — Спасибо вам за то, что вы настроены позитивно. Я знаю, что не вся надежда потеряна, но я думаю, что мне нужно подумать об этом и смириться, прежде чем я смогу представить это в правильной перспективе. Спасибо вам обеим за вашу поддержку.       Они немедленно заверили его в своей верности, и все трое погрузились в тихую беседу. И хотя Гермиона участвовала и отстаивала своё мнение, она также была поглощена собственными размышлениями. Она знала, что её мысли до того, как она увидела, как Гарри проходит через комнату, указывали на то, что она решила согласиться на предложение Флёр. Теперь она испытывала определённое облегчение оттого, что наконец приняла решение.       Но как Гермиона могла сделать это сейчас, когда над головой Гарри нависла новая опасность? Конечно, он будет думать о чём угодно, только не о своей личной жизни и не о том, с кем у него будет роман. Потребуется подумать над этим, чтобы ничего не испортить. Гермионе придётся поговорить об этом с Флёр.