День святого Валентина — или десятое февраля, ближайший к четырнадцатому выходной, — начался для Гарри не так, как обычно. Он ждал этот праздник с самого возвращения в Хогвартс; поскольку его отношения с Флёр значительно укрепились за время их перерыва, день святого Валентина станет их первым днём как пары. Зная, что это был важный момент для молодой пары — который может закончиться тем, что он окажется в чужой немилости, если всё испортит, — Гарри запланировал день, который включал проведение времени наедине, мимолётные поцелуи, свидание в ужасном чайном домике мадам Паддифут в Хогсмиде и вечерний ужин на двоих в Выручай-Комнате, где их будет обслуживать не кто иной, как неугомонный и жизнерадостный Добби.
Поэтому Гарри с некоторым нетерпением ждал в общей гостиной выход своей невесты в то субботнее утро. Неловкость, возникшая между ними, когда они узнали о помолвке, теперь полностью ушла в прошлое, и Гарри настолько быстро привязался к Флёр, что он не мог представить свою жизнь без неё. У него не было большого опыта в делах сердечных, но он решил, что именно так поступают все парочки.
К его большому удивлению, не только Флёр спустилась в то бодрящее февральское утро, за ней следовала его ближайшая подруга, застенчиво улыбаясь Гарри. Гарри искоса взглянул на Флёр, но та только лучезарно ему улыбнулась, поцеловала в щёку и потянула за руку.
— Пойдём? — сказала она.
— Э-э… конечно, Флёр, — неуверенно ответил Гарри.
Гермиона ослепительно улыбнулась ему и взяла другую руку. Все трое вышли из общей гостиной, так и не увидев насмешливых взглядов своих соседей, которые ещё не ушли в деревню.
Пока они шли через замок к главным дверям, Гарри не мог решить, что сказать. Было трудно говорить о том, что он запланировал на этот день в присутствии Гермионы, и он не был уверен, что кафе мадам Паддифут будет подходящим местом для них троих. По мнению Гарри, свидание в чайном домике не было большой потерей.
— Куда ты бы хотела пойти сегодня? — спросил Гарри у Флёр, пытаясь бросить на неё многозначительный взгляд.
Она либо проигнорировала его тон, либо полностью упустила выражение его лица.
— Думаю, мы найдём, чем заняться.
— Уверен, мы обязательно найдём чем заняться, но это не обычные выходные в Хогсмиде.
Даже этот довольно жирный намёк не смутил ни одну из двух девушек.
— Нет, конечно, нет, — ответила Гермиона, а Флёр только рассмеялась.
Единственное, что Гарри мог сделать, это мысленно пожать плечами и позволить утащить себя в Хогсмид.
Однако вскоре Гарри начал подозревать, что происходит на самом деле, и тот факт, что он не сразу понял это, он мог списать только на невежество большинства представителей своего пола. Гермиона наконец приняла решение? Вспоминая предыдущие недели, Гарри попытался определить, изменилось ли её поведение по отношению к нему. Трудно сказать точно; хотя Гермиона была очень скрытной девушкой, она всегда была открытой и нежной с ним — быстро обнимала, или, чтобы инициировать контакт, клала руку на его или обнимала за плечи. Она даже поцеловала его в щёку раз или два. Многое из этого происходило в присутствии Флёр, которая, как его невеста, должна была обидеться на вольности подруги. Однако ничего подобного не происходило, она просто улыбалась им двоим или не обращала внимания на происходящее.
Держа в голове эту странность, Гарри позволил потащить себя в Хогсмид, и по мере их продвижения истинная природа прогулки становилась всё яснее. Хотя Гермиона вела себя не совсем так, как, по его мнению, поступила бы влюблённая девушка, она всё же позволяла своим чувствам проявляться сдержанно; поцелуй в щёку здесь, прикосновение к руке там, общий смех — всё указывало на подтверждение его подозрений. Несмотря на всё это, Гарри отвечал им обеим, решив, что ничего не остаётся, кроме как плыть по течению и наслаждаться прогулкой; ему было слишком весело, чтобы вот так обрывать всё!
После прогулки по магазинам Хогсмида троица направилась в «Три метлы», чтобы перекусить и выпить сливочного пива. Они сидели в кабинке, но Флёр не сидела рядом с Гарри, как это обычно бывало; вместо этого она предпочла сесть напротив, а на её обычное место села Гермиона. Глядя, как они болтают, Гарри вспомнил разговор, открывший ему глаза, который он подслушал в Экспрессе.
Гарри не бездельничал прошедшие недели. Откровение о пророчестве и крестраже мешало практически любой работе, а исследование брачных законов волшебного мира занимало далеко не последнее место в списке его забот. Но когда он начал рассматривать свои новые знания с другого ракурса, Гарри смог преодолеть свой страх. Он провёл некоторое время в библиотеке, изучая законы, и удивился, узнав, что может не только иметь ещё одну жену (или больше), но и то, что так как Гарри последний из своего рода, а Флёр рассказала ему, что у вейл чаще рождаются девочки, это было почти ожидаемо. Он всё ещё не до конца понимал, почему магическому обществу так важна непрерывность рода — в конце концов, такие вещи больше не преобладали в маггловском мире — но Гарри понимал, что это была часть мира, в котором он жил.
Честно говоря, Гарри до сих пор не мог решить, как он ко всему этому относится. С одной стороны, он мог себе представить, что большая часть маггловского мира скажет о таком союзе; если бы пожилой пастор Дурслей узнал об этом, — у Дурслей религиозных убеждений хватало только на празднование Рождества и Пасхи — то скорее всего, у него бы случился сердечный приступ. Учитывая растущие чувства Гарри к его невесте, сама мысль об этом казалось предательством по отношению к ней.
С другой стороны, Флёр, кажется, относилась спокойно к чувствам Гермионы и даже, казалось, подбадривала её. И если Гарри вдруг всерьёз задумается о том, чтобы завести вторую жену, он признал, что его лучшая подруга почти наверняка будет первой девушкой в его списке. В этот момент он с трудом мог себе представить, что может отказать любой из двух девушек в чём-то.
День продолжался с Гермионой и Флёр, и к тому времени, когда они вернулись в замок, Гарри был убеждён, что они пытаются тонко подвести его к выводу, что Гермиона должна рассматриваться как его вторая невеста. Когда они отправились в свои спальни, чтобы переодеться к вечеру в Выручай-Комнате, участие Гермионы в том, что должно было стать романтическим ужином на двоих, подтвердило их намерения. Гарри просто не знал, как именно он должен отреагировать на это.
Дело в том, что Гарри обнаружил, что, хотя он не был уверен, любит ли свою лучшую подругу в данный момент романтически, он прекрасно понимал, как легко он сможет её полюбить как девушку, если даст себе волю. Он и Гермиона очень подходили друг другу во многих аспектах, и если бы не Флёр, Гарри представлял себе, что Гермиона была бы на первом месте в списке потенциальных интересов. В этом можно было не сомневаться.
Под вопросом была вышеупомянутая верность Флёр, несмотря на то, что она, казалось, поощряла это. Дурсли не приложили особых усилий для воспитания Гарри, но, тем не менее, он всегда предполагал, что женится на одной женщине. Мысль о двух жёнах была одновременно интригующей и откровенно пугающей. Как он будет вести себя рядом с ними? Станет ли одна ревновать, если он проявит внимание к другой? А как же интим и будущие дети? Все эти вопросы крутились в голове Гарри, пока он одевался к ужину, в то же время благодарный за то, что его соседи по спальне не пришли дразнить его по поводу свидания.
Направляясь к Выручай-Комнате, Гарри решил, что будет плыть по течению — в конце концов, ничто не говорило о том, что случившееся этой ночью будет жить вечно. Они ещё молоды, и вполне возможно, что они когда-нибудь передумают. Что касается Гарри, то он был бы счастлив только с Флёр или с Гермионой. Он представлял, что кто-то усомнится в его мужественности, потому что он не ухватился за эту возможность обеими руками — Рон почти наверняка дразнил бы его за это, — но для Гарри счастье двух самых важных девушек в его жизни было первостепенным. Он позволит им возглавить, по крайней мере, начальный этап их дискуссии.
Комната была оформлена в романтическом стиле, с приглушённым светом, столом, накрытым на троих, и свечами, создающими атмосферу. На столе рядом с дверью стояли две розы с белыми лепестками, изящно обрамлёнными тёмно-красным — это Гарри не просил у гиперактивного домового эльфа Он не знал, что означали розы, ведь не понимал язык цветов, который большинство женщин, казалось, понимало инстинктивно, но Гарри знал, что если подаришь своей девушке розы, то получишь от неё больше уважения. Очевидно, Добби приложил к этому руку, вероятно, по приказу Гермионы или Флёр, или их обеих. Что-то щёлкнуло в глубине сознания Гарри, но прежде чем он успел позвать Добби, чтобы подтвердить свою догадку, дверь в комнату открылась, и вошли две девушки.
Они обе были одеты в юбки и блузки и, по мнению Гарри, выглядели особенно привлекательно. И хотя Флёр сияла яркой красотой, которой благословила её природа вейлы, Гарри обнаружил, что Гермиона не выглядит хуже на её фоне. Её кудрявые локоны падали на спину, контрастируя с прямыми локонами Флёр, и обе девушки накрасились — к счастью, совсем немного, поскольку Гарри чувствовал, что их естественная красота не нуждается в косметике.
— Добрый вечер, дамы, — сказал Гарри внезапно охрипшим голосом и легко поклонился.
Девушки улыбнулись ему и, подойдя, по очереди обняли его, бормоча приветствия сквозь нежные поцелуи в щёки. Гарри отступил назад и посмотрел на них, глядя в глубину ледяных голубых глаз Флёр, ища в них любой намёк на её планы и наблюдая за Гермионой в поисках явного намёка на её нынешние чувства. Обе девушки выглядели как обычно, выражение лица Флёр указывало на её растущие чувства — чувства, которые он разделял, — а Гермиона подтверждала всё, что они стали значить друг для друга за эти годы.
Отогнав наваждение, которое, казалось, окутало их, Гарри отступил назад и, взяв две розы в руки, протянул по одной каждой из девушек.
— Кажется, Добби предвидел, что сегодня вечером понадобятся две розы. — Его слова были лёгкими, но содержали скрытый вопрос, который, как он знал, его спутницы не пропустят. — Извините, но я не знаком с языком цветов, поэтому не могу вам сказать, что они означают.
Девушки хихикнули и обменялись взглядами — было ясно, что они полностью поняли его невысказанный вопрос.
— Глупышка, мы от тебя этого и не ожидали, — сказала Флёр. — Бело-красная роза символизирует единство.
Всё больше убеждаясь в правильности своих предположений, Гарри кивнул и позволил Флёр продолжить говорить.
— Вообще-то, Гарри, мы хотели кое о чём поговорить с тобой сегодня вечером. Думаю, лучше уладить это до ужина.
Улыбаясь, Гарри взял каждую девушку за руку и подвёл к соседнему дивану, сев между ними. Это была неудобная поза, из-за которой ему приходилось вертеть головой из стороны в сторону в зависимости от того, кто из его спутниц говорил, но Гарри хотел быть рядом с ними обеими, если его подозрения подтвердятся.
Атмосфера внезапно стала напряжённой, когда Флёр перевела дыхание и замолчала, без сомнения собираясь с мыслями и решая, как лучше начать. Гарри наблюдал, как она пытается подобрать слова, и уже почти решил вмешаться и рассказать ей всё, что знал, когда она вздохнула и бросила быстрый взгляд на Гермиону, прежде чем повернуться к Гарри:
— Гарри, я хочу, чтобы ты знал, что ты превзошёл все мои ожидания, когда мы обручились. Мама и папа всегда беспокоились обо мне и Габриель — о том, что мы найдём хороших мужчин, за которых выйдем замуж. Ты развеял их опасения, по крайней мере, в моём случае.
Гарри смолчал и не попытался пошутить, ляпнув что-нибудь глупое вроде: «Я тоже тебя люблю, но разве трое — это не толпа?» Вместо этого он улыбнулся ей и сказал:
— Я чувствую то же самое, Флёр. У нас с тобой было немного тяжёлое знакомство на турнире в прошлом году, но я узнал тебя как замечательного человека. Я считаю, что мне крупно повезло.
— Ты великолепен, — ответила Флёр с ослепительной улыбкой. — Я просто хотела, чтобы ты знал, как я отношусь к тому, как развиваются наши отношения.
— Я чувствую то же самое.
Глубоко вздохнув, Флёр устремила на него взгляд и сказала:
— Спасибо, Гарри. Я очень сильно дорожу тобой, и я знаю, что ты чувствуешь ко мне то же самое. Но я хочу, чтобы ты знал, что, пускай эта помолвка не была выбрана ни одним из нас, я всегда чувствовала, что ты относишься ко мне с особым трепетом.
— Флёр… — начал Гарри, прежде чем его оборвали:
— Нет, Гарри, пожалуйста, выслушай меня.
Кивнув, Гарри прикусил язык, хотя внутри он страстно желал высказаться. Он не хотел, чтобы она так себя чувствовала — в конце концов, ни один из них не выбрал обручение, и это не их вина. И хотя теперь Гарри точно знал, что она говорила о его отношениях с Гермионой, он не хотел, чтобы речь шла о том, что могло быть между ними. Скорее, он хотел соединиться с Гермионой по обоюдному согласию, восхищению и любви, так, как он чувствовал, Гарри шёл к этому с Флёр.
— Независимо от того, признал ли ты нашу помолвку сам, — продолжила Флёр, — я всегда чувствовала, что ты разделяешь особую связь и отношения с Гермионой. И хотя я знаю, что ты знаешь об этом, я всегда чувствовала, что ваши отношения друг с другом имели возможность перерасти во что-то большее. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Гарри, — продолжала она со слезами в уголках глаз, — и хотя я знаю, что ты будешь счастлив со мной, я верю, что счастье умножится, если ты также примешь Гермиону.
Между ними воцарилась тишина, и Гарри протянул руку и притянул Флёр к себе, крепко обнимая её. Он понимал, что эти слова дорого ей стоили. Но она предложила это потому, что точно понимает последствия и принимает их — если она сомневается в своём решении, он откажется.
С другой стороны, Гарри полностью осознавал бесценный дар, который был дан ему её самоотверженным поступком. Некоторое время назад он признался в своих чувствах к Гермионе и знал, что они могут стать отличной парой. Гермиона совмещала в себе всё то, чем он восхищался: ум, красоту, жизнерадостность, даже благородную жилку, которая побуждала её вмешиваться в дела других. Она действительно пробуждала лучшее в окружающих каждым своим действием.
— Я хочу, чтобы вы знали, что я действительно польщен, — ответил Гарри. — И я хочу, чтобы вы знали, что я верю, что буду счастлив с одной из вас или с вами обеими. Но я также хочу убедиться, что вы обе хотите этого и принимаете такой союз. — Он повернулся к Гермионе, которая с любопытством смотрела на него. — Ты, очевидно, размышляла об этом долгое время. Ты смирилась с препятствиями? Поймут ли твои родители?
— Я верю, что в конце концов они примут моё решение, — ответила Гермиона, слегка покраснев. — Они захотят знать, что я этого хочу, и они захотят быть уверенными, что я буду счастлива. Мой отец может даже передать тебе несколько угроз. — Она лукаво улыбнулась. — Не переживай — это обряд посвящения, который должны пройти все отцы, они обязаны запугать женихов своих маленьких девочек.
Гарри рассмеялся и кивнул, прежде чем повернуться к Флёр.
— И я хочу знать, что
ты хочешь этого, Флёр. Мы с тобой помолвлены — ничто не может изменить этого. Извини, Гермиона, — сказал он, оглядываясь на свою лучшую подругу, — но если ты не полностью согласна, то я буду более чем доволен встречаться только с тобой.
Флёр и Гермиона переглянулись и улыбнулись.
— Это именно то, чего мы обе ожидали от тебя, Гарри, — сказала ему Флёр.
Однако Гермиона хмуро смотрела на него, что явно указывало на то, что её что-то беспокоит.
— Гарри, ты ведёшь себя так, будто ты знал всё заранее. Разве ты не должен хотя бы спросить, возможно ли это
вообще?
Гарри смущённо опустил голову.
— Я уже знаю.
Когда ни одна из девушек ничего не сказала, он поднял глаза и увидел, что они недоверчиво смотрят на него.
— Что ты знаешь? — задала очевидный вопрос Гермиона.
— Я знаю, что могу иметь двух жён, и я знал, что ты думаешь об этом.
— Откуда? — Выражение лица Гермионы к этому моменту стало суровым, и Флёр наблюдала за ним с прищуром.
— Ну… я случайно… подслушал вас, — выдавил Гарри. — В поезде, когда мы ехали обратно в Лондон на зимние каникулы.
— Ты слышал, но ничего не сказал? — Возмущение Флёр ясно слышалось в повышенном тоне.
— Я подумал, что лучше позволить Гермионе разобраться с этим самой, — запротестовал Гарри. — Я провёл небольшое исследование и выяснил, что могу иметь более одной жены. Я просто не хотел на неё давить.
Он начал нервничать. Девушки смотрели на него с чем-то вроде возмущения и раздражения, и Гарри определённо не так представлял себе продолжение этого разговора. Совершил ли он ошибку, решив не рассказывать им, что подслушал их разговор?
Внезапно Флёр и Гермиона переглянулись и обменялись кивками. Затем с коварными улыбками они повернулись к Гарри. У них в руках появились большие пуховые подушки, и они стали бить его ими по голове, визжа и смеясь, что он получит за своё безрассудство.
— Не могу поверить, что решил так с нами поступить! — сказали Флёр с Гермионой почти одновременно. — Ты заплатишь за это!
Истерически смеясь, Гарри увернулся от их неоднократных ударов и покатился по полу, а две дамы бросились в погоню. Он пожелал, чтобы комната предоставила ему средства для самозащиты, и начал всерьёз замахиваться на них своей подушкой, как только она оказалась в его руке. Тем не менее, Гарри не справился с девушками, поскольку они, казалось, были полны решимости заставить его заплатить, и разделились, чтобы атаковать с обеих сторон.
Это продолжалось до тех пор, пока подушка Гермионы не взорвалась облаком перьев после особенно сильного удара по затылку Гарри. Тот в ответ атаковал теперь уже беззащитную Гермиону, пока его собственная подушка не присоединилась к её, наполнив воздух перьями. Его бока начали болеть от смеха, Гарри поскользнулся на куче перьев и рухнул на пол. Вскоре к нему присоединились Гермиона и Флёр, которые изо всех сил пытались сдержать истерически громкий хохот.
Когда перья начали оседать, Гарри обрёл контроль над своим дыханием и посмотрел на яркие глаза и лица дам, на перья, которые осели в их волосах, и подумал, что они никогда раньше не были так прекрасны.
Повинуясь внезапному порыву, Гарри наклонился вперёд и, встретившись взглядом с Гермионой и вообразив, что видит согласие, пересёк последние несколько дюймов и поцеловал её. Он почувствовал, как ответила Гермиона, и поцелуй тут же стал глубже, чем его первый поцелуй с Флёр, который произошёл несколько месяцев назад, когда их языки слегка соприкоснулись друг с другом. Когда они, затаив дыхание, оторвались друг от друга и посмотрели в глаза, Гарри смог увидеть всю любовь, принятие и удовлетворение, которые он искал всю свою жизнь.
Сбоку он почувствовал, как Флёр подползла ближе, и, повернув голову, обнаружил, что его губы поглощены губами Флёр, и он потерялся в ощущении поцелуя своей прекрасной невесты. Наконец, Гарри пришлось оторваться от неё, он задыхался, лениво думая, что если мужчина должен умереть от удушья, то нет лучшего способа сделать это, чем быть зацелованным до смерти двумя красивыми девушками. Все трое посмотрели друг на друга с некоторым удивлением. Особо Гарри отметил тот факт, что ни одна из его спутниц не проявляла ни малейшей ревности к другой, — факт, который предвещал хорошее будущее.
— Ты сказала, что мы сломали его на Святочном балу, — голос Флёр вторгся в его мысли, и Гарри, подняв голову, обнаружил двух девушек — обе тяжело дышащих — с интересом наблюдающих за ним, — но я почти уверена, что мы только что превратили его мозг в желе.
Гермиона рассмеялась, прежде чем повернулась и слегка ударила Гарри по плечу.
— Не могу поверить, что ты нам не сказал.
— Как я уже говорил, — ответил Гарри, тяжело дыша, — я подумал, что будет лучше, если ты разберёшься во всём сама. Похоже, тебе было трудно, и я не хотел запутывать тебя.
Гермиона на несколько мгновений задумалась, прежде чем согласилась:
— Возможно, это хорошо, что ты решил поступить так. — Затем она устремила на него игриво-суровый взгляд. — Но только потому, что я сделала тебе поблажку на этот раз, не думай, что я не заставлю тебя заплатить в следующий раз, когда ты что-то утаишь от нас.
— В этом я не сомневаюсь. — Затем Гарри, наконец, протрезвел и посмотрел на них обеих по очереди. — Но я имел в виду именно то, что сказал. Мы должны быть согласны на этот союз. Я знаю, что мы всё ещё молоды, и всё может измениться, но я не хочу, чтобы наша дружба пострадала.
— Этого не случится, — пообещала Гермиона. — И я думаю, что всё пройдёт гладко.
— Я знаю, — сказал Гарри, улыбаясь. — Я просто не хочу, чтобы потом были какие-то обиды. Ты ведь знаешь, что я единственный в своём роде.
— Думаю, мы все знаем, во что ввязываемся, Гарри, — вмешалась Флёр. — Ты прав, нам нужно быть осторожными, но я знаю, что у нас всё получится.
Широко улыбаясь, Гарри поцеловал обеих девушек в щёку, после чего встал и помог им подняться. Перья и то, что осталось от подушек, мгновенно исчезли, когда он мысленно обратился к комнате, и, взяв каждую из девушек за руки, Гарри подвёл их к столу и помог сесть, прежде чем занять своё место. Мгновение спустя появилось первое блюдо в виде хрустящего салата.
Вспомнив о своей предыдущей мысли, Гарри посмотрел на обеих девушек, прежде чем крикнуть:
— Добби!
Немедленно появился взволнованный домовой эльф. На нём было то, что можно было бы назвать униформой дворецкого: чёрные брюки, белая рубашка и чёрное пальто с длинными фраком, образ дополнялся белым галстуком-бабочкой и блестящими чёрными туфлями. Единственной нелепой частью его наряда были несоответствующие друг другу носки — ярко-красный и неоново-зелёный, — которые выглядывали из-под штанов. Гарри задумался, откуда у него такая одежда, но потом решил, что спрашивать бессмысленно; вместо этого он сосредоточился на своём первоначальном вопросе.
— Да, господин Гарри Поттер, сэр? — спросил Добби с чистым волнением, которое Гарри нашёл очень забавным. — Что Добби может сделать для вас?
— Я просто хотел поблагодарить тебя за этот вечер, Добби. Похоже, у тебя из-за него было много неприятностей.
— О, для Добби это не проблема, — ответил домовой, широко раскрыв глаза. — Добби благодарит господина Гарри Поттера за то, что он поблагодарил Добби. Господин Гарри Поттер, сэр, великий мастер, что помнит Добби. Большинство волшебников не благодарит домовых эльфов.
— Что ж, этот волшебник будет благодарить Добби, — твёрдо ответил Гарри. — Там, откуда я родом, всегда благодарят помогающих людей.
Большая слеза навернулась на глаза Добби.
— Вот что делает господина Гарри Поттера таким великим волшебником.
— Пустяки, Добби, — поспешил сказать Гарри. Зная, что дай Добби волю, он может всю ночь восхвалять его, он продолжил свой первоначальный вопрос: — Я тут кое о чём подумал, Добби.
— Да, господин Гарри Поттер, сэр?
— Когда в прошлом месяце той ночью ты принёс мне перцовое зелье, ты назвал Гермиону и Флёр моими «невестами». Что ты хотел этим сказать?
Уши Добби тут же опустились, а лицо поникло.
— Добби сделал что-то не так? — спросил он довольно жалобно.
— Нет, вовсе нет! — ещё раз заверил его Гарри. — Мне просто было любопытно.
Уши домовика навострились и, очевидно, успокоенный тем, что его не собираются ругать, Добби задумчиво нахмурился.
— Добби думает, что Гарри Поттер и его Миона больше, чем просто друзья. Гарри Поттер уже обручился, но Гарри Поттер — великий волшебник, и у него может быть не одна невеста. Гарри Поттер и его Миона ведут себя так, как будто они обручены. Был ли Добби не прав?
Гарри обменялся взглядом с Гермионой, прежде чем наклониться вперёд и похлопать домового эльфа по спине.
— Нет, Добби, хотя, может быть, ты видел это до того, как мы захотели признать свои чувства.
— Значит, Добби был прав? — с надеждой спросил домовой.
— Именно так.
— Но, пожалуйста, никому не говори, — попросила Гермиона, бросив взгляд на Гарри. — Я бы хотела, чтобы это осталось пока между нами.
— Добби понимает! Добби сохранит секреты господина Гарри Поттера, его Мионы и Цветка. Добби — хороший эльф!
С этими словами гиперактивный домовой исчез, оставив ребят ужинать. Однако прежде чем они начали есть, Гермиона повернулась к Гарри с виноватым выражением лица.
— Прости, Гарри, — тихо сказала она, — но меня, скорее всего, будут очень сильно осуждать, и это даже не говоря о том, что некоторым не понравится, что я встречаюсь с их золотым мальчиком, потому что я магглорождённая.
— Значит, ты хочешь сохранить наши отношения в секрете? — спросил Гарри. Честно говоря, он был немного ошеломлён такой идеей. Она хотела быть с ним и при этом хотела скрыть это от остального мира?
— Гарри, — вмешалась Флёр, — ты должен понимать это с точки зрения Гермионы. Она в неловком положении — большая часть волшебного мира понимает, что ты можешь иметь несколько жён. Я в безопасности, потому что мы помолвлены по контракту. У Гермионы нет такой защиты.
— И даже более того, Гарри, — продолжила Гермиона, — я думаю, что мои родители имеют право узнать о наших отношениях официально раньше остальных. Будет достаточно сложно рассказать им обо всём, если они узнают, что весь волшебный мир знал о наших отношениях раньше них. Ты же знаешь, что поползут слухи, если такие люди, как Парвати и Лаванда, пронюхают об этом.
Смягчившись, Гарри вынужден был признать, что она права. Он протянул руку, схватил Гермиону за ладонь и понимающе улыбнулся.
— Хорошо, Гермиона. Но что ты скажешь всем остальным?
— Ничего им не говори, — пожала плечами Флёр. — Пусть угадывают, если это действительно так много для них значит. Гермиона точно никому из них ничего не должна. И я не думаю, что кто-то что-то заметит, если ты просто продолжишь вести себя как обычно.
С улыбкой Гарри перешёл к еде, и все трое поужинали, тихо разговаривая друг с другом. Ужин удался, и время, проведённое с двумя девушками, было таким, каким Гарри себе его представлял. И поцелуи в конце вечера тоже не были лишними.
***
На следующий день Гермиона шла по священным залам Хогвартса, её шаги были лёгкими и радостными из-за чувства взаимной любви. О, она ещё не говорила эти слова Гарри, и он тоже, но ей казалось, что они оба знали, что чувствует другой. Это было пьянящее чувство, из-за которого в тот день она вела себя нехарактерно рассеянно. Гермионе приходилось заставлять себя концентрироваться практически на всём, что она делала весь день. К счастью, было воскресенье, и занятий сегодня не было. Но, даже если бы они были, Гермиона наверняка не обратила бы на них внимания, настолько она была счастлива.
Однако ближе к вечеру она смогла заставить себя отвлечься и с новой решимостью сосредоточилась на исследовании, которое дал ей директор, — должен же быть какой-то способ удалить крестраж из шрама Гарри, и Гермиона сделает всё, что в её силах, чтобы найти его. Пока Гарри и Флёр отдыхали в общей гостиной, Гермиона сослалась на то, что хочет найти что-нибудь почитать в библиотеке, и ушла под весёлые ухмылки своих друзей, игриво отказав им, когда они предложили пойти с ней. К сожалению, книги, ссылающиеся на крестражи, не дали информации, которую Гермиона надеялась найти, но это только придало ей решимости.
Когда она вышла из библиотеки, до комендантского часа оставалось всего несколько минут. В ушах у Гермионы звенело предостережение мадам Пинс поспешить обратно в свою гостиную. Пока она шла, Гермиона обдумывала дилемму. Её исследование всё ещё находилось на начальной стадии, и хотя она нашла ссылки на крестражи в каждой из книг, которые ей удалось изучить, в запретной секции не было ничего, что подтверждало бы или опровергало то, что она нашла.
Сама информация была невыносимо расплывчата, большинство из книг содержало всего несколько фраз, либо описывающих крестражи, либо эпизодические рассказы о тех, кто их создал, или об объектах, которые создатели использовали. Создавалось впечатление, что те, кто их делал, были личностями, как правило, страдающими манией величия, эгоистичными и нарциссическими до крайности — говоря кратко, почти точной копией самого Волан-Де-Морта. Как правило, они выбирали предметы, имеющие большое личное значение или значение для мира, и их крестражи считались почти что трофеями.
Однако, помимо этой информации, в справочниках, которые Гермиона читала, было очень мало пользы. Не было ничего о создании крестражей; за это она была благодарна. Учитывая, какое отвратительное значение нёс в себе крестраж, она не сомневалась, что описание фактического его создания — ритуала, а не убийства, которое служило катализатором, что было достаточно ужасно — вызовет у неё как минимум кошмары. Точно так же не было ничего, что указывало бы на какие-либо способы удаления крестражей из носителя — как правило, крестражи создавались из неодушевлённых, хотя и магических, предметов, и единственным средством борьбы с ними, казалось, было уничтожение сосуда, и это, очевидно, не сработает в случае с Гарри.
В рамках создания крестража используемый объект был сделан почти невосприимчивым к повреждениям. В справочнике, который она смогла найти, упоминались только яд василиска и дьявольское пламя как вещества, достаточно мощные и магические, способные уничтожить крестраж. В другом справочнике предполагалось, что существовали неподтверждённые свидетельства того, что смертельное проклятие также может быть использовано для уничтожения крестража, но автор, который признался, что никогда на самом деле не вступал в контакт с настоящим крестражем, осторожно указал на тот факт, что это всего лишь предположение, догадка, а не реальный факт.
Вот почему Гермиона провела свой вечер в библиотеке, пытаясь найти больше информации о точной природе дьявольского пламени и яда василиска, в надежде, что их можно будет использовать для уничтожения крестража в Гарри. Тот факт, что Гарри был укушен василиском в Тайной Комнате, а крестраж не был уничтожен, казалось, опровергал это предположение, по крайней мере, в случае с ядом, но Гермиона не собиралась оставлять дело вот так. К сожалению, в книгах невозможно было найти ничего, так как оба метода оказались очень опасными и чрезвычайно устойчивыми к внешним силам. Дьявольский огонь, как известно, было трудно контролировать даже сильному заклинателю, в то время как яд василиска был настолько токсичен, что убивал за считанные минуты и требовал специально защищённых стеклянных бутылок для хранения. Перелей его в другую ёмкость, и он проест свой контейнер, причинив ущерб всему, к чему прикоснётся, и смерть, если вступит в контакт с любым живым существом.
Не похоже, что эти два пути можно использовать, дабы помочь Гарри, но Гермиона подумала, что напишет краткий отчёт о своих исследованиях, предложив провести дальнейшие эксперименты с этими двумя веществами, чтобы определить, можно ли их использовать. У неё самой не было никаких ответов, но профессор Дамблдор, с его большим опытом и знаниями, мог бы продолжить работу с её идеями.
— Так, так, так, что тут у нас?
Голос вырвал Гермиону из мыслей, она остановилась и огляделась. Она увидела Малфоя, прислонившегося к стене и наблюдающего за ней сверкающими глазами. Хорёк оставил их в покое с тех пор, как они вернулись в Хогвартс, хотя Гермиона часто замечала, что он часто кидает на них презрительные взгляды. Было ли ему сказано отступить его отцом или, возможно, самим Волан-Де-Мортом, Гермиона не знала, но его внезапное появление нервировало. Ей нужно было обращать внимание на то, что она делает, и не погружаться в свои мысли — коридоры Хогвартса нельзя считать безопасными, пока по ним ходил Малфой.
— Мы вышли после комендантского часа, Грейнджер?
— К твоему сведению, как раз
перед комендантским часом, — парировала Гермиона. — Кстати, где Паркинсон? Разве её губы не должны сейчас быть на твоей заднице?
— Она заботится о паре пуффендуйцев, которых мы нашли в шкафу для мётел, — небрежно ответил он. — Но что касается тебя, боюсь, мне придётся снять очки и назначить тебе наказание.
Гермиона закатила глаза и насмешливо фыркнула.
— Возможно, ты не читал руководство, но старосты не могут отбирать баллы у других старост, и только старосты школы могут раздавать наказания.
— Ох, о правилах вдруг заговорила? — Слизеринец теперь открыто враждебно смотрел на неё. — Ты даже не имеешь право быть старостой, ты, грязнокровка. На самом деле, такое быдло, как ты, даже не должно быть в этой школе. Ты оскверняешь это гордое учреждение одним своим присутствием!
— Можешь продолжить разговаривать с самим собой, — сказала Гермиона пренебрежительным тоном, уходя. — Я возвращаюсь в башню Гриффиндора.
Когда она двинулась, Гермиона незаметно схватила свою палочку в кармане и, услышав его внезапное движение, шагнула в сторону и крикнула:
—
Протего! — даже несмотря на то, что Малфой не успел ещё произнести заклинание. Заклятие безвредно ударилось о её щит, но Гермиона уже двигалась и одновременно бросала заклинания.
—
Ступефай!
Экспеллиармус! — выкрикнула она в быстрой последовательности.
Первое заклинание заставило Малфоя двигаться, но она правильно предположила, что он увернётся влево, поэтому её обезоруживающее заклинание выбило палочку из его руки. Затем, как запоздалая мысль, она ударила его жалящим заклинанием по бедру, сознательно целясь немного в сторону от его паха в качестве предупредительного выстрела. Малфой вскрикнул от боли, поскользнулся на каменных плитах и упал, но Гермиона уже отвернулась от него. Вместо этого она взмахнула палочкой и прикрепила его палочку к стене, под потолком, с помощью прилипающего заклинания.
— Вот, — сказала Гермиона ему с ухмылкой. — Иди ищи Паркинсон. Если она хоть что-то умеет, может, достанет тебе палочку.
— Ты заплатишь за это, Грязнокровка, — воскликнул Малфой, всё ещё прижимая руку к бедру, куда она его ударила.
— Как только папа узнает об этом, — съязвила Гермиона. — Смею отметить, что тебя снова превзошли. Может быть, если бы ты тратил столько же времени на практику, сколько тратишь на хвастовство, у тебя действительно был бы шанс победить. Я думаю, это слишком просто — позвать папу и позволить ему сражаться за тебя в твоих битвах.
Затем она повернулась на каблуках и неторопливо пошла прочь от Малфоя. Он больше ничего не сказал, но она почти чувствовала, как его глаза сверлят дыры в её спине.
***
На следующее утро Гарри шёл по коридорам Хогвартса, ища глазами определённого мерзавца, намереваясь предельно ясно дать понять, какие неприятности его ждут, если он не обуздает определённое поведение. За ним последовали Флёр, Гермиона, Рон и некоторые другие их друзья, демонстрируя солидарность.
Предыдущим вечером, когда Гермиона вернулась из библиотеки со своим рассказом о том, как она столкнулась с Малфоем, Гарри, с вновь обострившимся чувством защиты к Гермионе — без сомнения, из-за недавно изменившегося статуса их отношений — решил, что Малфою больше не сойдёт с рук его нападки. Это не означало, что Гермиона соглашалась с тем, что он собирался сделать.
— Я сама справлюсь с ним, Гарри, — сказала она с некоторым раздражением, как только он сообщил о своих намерениях. — Я всегда могла превзойти его, даже до того, как ты начал учить нас. Нет никакой необходимости проучать его.
— Напротив, — прорычал Гарри с некоторым огорчением, — он продолжает валять дурака и срывается на тебе всякий раз, когда ты одна. Я просто собираюсь убедиться, что он понимает мир боли, который его ждёт, если он продолжит давить на тебя.
Гермиона в конце концов неохотно согласилась с ним, и Гарри был воодушевлён тем фактом, что почти каждый присутствовавший гриффиндорец, включая всех членов клуба, согласился с ним. Не то чтобы их неодобрение остановило его. Хотя это было правдой, что Малфой оставил их в покое после возвращения в Хогвартс, ему необходимо было дать понять, что возвращение к его прежнему поведению недопустимо.
Рядом с Большим залом Гарри наконец заметил маленького ублюдка. Он расхаживал по коридорам с таким видом, словно это место принадлежало ему, а его подхалимы и прихлебатели следовали за ним. Но если грозное выражение его лица было каким-то признаком, то Малфой был чем-то сильно недоволен. Мрачно ухмыльнувшись, Гарри решил, что его настроение, несомненно, было вызвано тем, что Гермиона сделала с его палочкой. Подойдя к чистокровному ублюдку, Гарри уставился на него со всей значительной неприязнью, на которую был способен.
— Большой зал в той стороне, Поттер, — сказал мерзавец, указывая пальцем. — На случай, если у тебя возникли проблемы с ориентировкой.
— Я слышал о твоей маленькой стычке прошлой ночью с Гермионой, — прорычал Гарри. — Я скажу это только один раз, Хорёк; если ты знаешь, что для тебя хорошо, ты оставишь Гермиону и всех остальных моих друзей в покое.
Гарри должен был признать, что слизеринец хорошо скрыл свою реакцию, но он сразу же заметил проблеск страха в его глазах. Внешне, однако, тот никак не отреагировал.
— Или что? — протянул Малфой, даже не потрудившись отрицать то, что произошло накануне вечером.
— Скажу просто, тебе не понравятся последствия, — возразил Гарри.
— Как будто ты посмеешь хоть пальцем меня тронуть, — фыркнул Малфой. — Ты, кажется, не понимаешь, Поттер, но я спишу это на то, что ты второсортный полукровка. Я Малфой и чистокровный наследник могущественного рода. У меня есть сила, о которой ты даже мечтать не можешь.
Гарри закатил глаза и с презрением посмотрел на Хорька.
— Ты бредишь о масштабах папиной власти, и тебе нужен урок истории впридачу. Поттеры были знатной семьёй в Англии, когда Малфои ещё пасли овец во французской сельской местности!
— Знаешь, я думаю, что они ещё могут вернуться к овцам, — влез один из близнецов.
— Это, безусловно, объяснило бы некоторые вещи, — вмешался другой.
— Но чем занимаются женщины Малфоев? — спросил первый близнец, по-видимому, глубоко задумавшись. — У них наверняка в руках власть из-за кое-какого оборудования…
— Фу! — воскликнули несколько присутствующих девушек, в то время как Гермиона воскликнула:
— Не могли бы вы двое прекратить? Вы так испортите нам завтрак!
— Без проблем, — сказал второй близнец с наглой ухмылкой.
— Рад помочь! — воскликнул первый.
Гарри наблюдал за Малфоем на протяжении всего обмена шутками, и к концу он подумал, что голова Хорька вот-вот взорвётся, учитывая, насколько красным стало его лицо. Гарри не позволит ему и слова вставить — он хотел абсолютно ясно дать понять, к чему приведут его действия.
— Ты должен помнить, Хорёк, что моё социальное положение не только
выше твоего, но я также четыре раза встречался с Дебил-Мортом и каждый раз выходил как минимум в ничью. Если ты думаешь, что станешь могущественным лордом после тёмного придурка, чью задницу ты щедро одариваешь своим вниманием, то ты глупее, чем я думал. Я предлагаю тебе оставить меня и моих друзей в покое. Твой отец не сможет спасти тебя от побоев, которые я тебе устрою, если ты ещё раз побеспокоишь Гермиону.
Противостояние привлекло много внимания, и Гарри увидел, как слизеринцы вошли со стороны вестибюля, а другие студенты теперь стояли вокруг них, наблюдая за противостоянием и перешёптываясь между собой. Гарри, однако, сосредоточил своё внимание на блондине-слизеринце, отметив, что его лицо теперь напоминало перезрелый помидор, а его рука, кажется, медленно тянулась к палочке. Малфой по-видимому, не обращал внимания на тот факт, что его и его пятерых тупиц значительно превосходили числом собравшиеся гриффиндорцы. Возможно, это было и к лучшему, что противостояние было прервано.
— Что здесь происходит? — раздался ровный голос над потенциальным полем боя.
Гарри повернулся и обратился к мастеру зелий, который шагал к ним:
— Просто немного поболтал с Малфоем. Ему нужно было кое-что объяснить.
Остановившись перед двумя группами, Снейп взглянул на Малфоя, который теперь делал вид, что отступает, хотя его глаза, твёрдые, как агаты, всё ещё были прикованы к Гарри. Затем чёрная летучая мышь переключил своё внимание на Гарри и смерил его испепеляющим взглядом.
— Разве вы никуда не торопитесь? Я назначу вам наказание, если вы не прекратите вести себя неподобающим образом.
— Я с радостью уйду, — огрызнулся Гарри в ответ. — Вонь всё равно начинает меня раздражать. — Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и посмотрел на Снейпа, каждая капля его ненависти сквозила в его презрительном взгляде. — Всем хорошо известно, что вы будете защищать свой факультет, независимо от того, как плохо он себя ведёт, но я предлагаю вам обуздать Хорька, прежде чем я успею его кастрировать.
С этими словами Гарри направился к Большому залу, его друзья последовали за ним по пятам. И хотя он, возможно, ожидал, что мастер зелий накажет его за его слова, Снейп ничего не сказал.
***
— Опять тупик?
Вздохнув, Римус кивнул и откинулся на спинку кресла, в изнеможении потирая глаза. Поиск информации о крестражах продолжался уже третью неделю, и они буквально на миллиметр продвинулись с момента их прибытия в Египет. И не помогло то, что за несколько дней до этого было полнолуние, которое всегда оставляло его раздражительным и с головной болью. Римус пытался сохранять позитивный настрой, но это было трудно — на карту была поставлена жизнь Гарри.
— Ну, тогда что делать будем, Волчок?
Попытавшись улыбнуться — что, как он знал, вероятно, больше походило на гримасу, чем на улыбку, — Римус пожал плечами и закрыл глаза. Тонкс оказала большую помощь в этой миссии, её способности иногда давали им доступ к местам и информации, которые, возможно, в противном случае были бы недоступны. Её неуёмное хорошее настроение и жизнерадостный нрав также были благом и контрастировали с Римусом, который большую часть времени был угрюмым, но её склонность шутить обо всём и ни о чём временами утомляла, хотя это часто подбадривало его.
Но до сих пор их миссия была просто невыполнимой. Честно говоря, Римус знал, что это будет непросто. Природа информации, которую они искали, была такова, что любое разумное и о обладающее нравственностью существо попыталось бы скрыть её, если не уничтожить. Это непростой вопрос, нельзя вот так зайти в библиотеку и взять книгу. Римус чуть не рассмеялся при мысли о том, что такая книга может существовать. Нет, всё гораздо сложнее и отнимает много времени — времени, которое, по мнению Римуса, у них особо и не было.
Что было самым обескураживающим в их пребывании здесь до сих пор, так это полное и безоговорочное отсутствие каких-либо упоминаний даже слова «крестраж». Если заклинание действительно было разработано в Древнем Египте, Римус решил бы, что о нём можно найти хотя бы какое-то упоминание, даже если для этого придётся постараться. Но они ничего не нашли — даже намёка на то, что крестраж когда-либо существовал здесь. Если бы Римус не знал Альбуса лучше, он бы подумал, что директор ошибся, и что они ищут не в той области. Но он показал им рекомендации до того, как они покинули Британию, которые подтвердили, что то, что они искали, можно найти здесь.
— Похоже, Билл был прав, — просто сказал Римус, открывая глаза. Тонкс внимательно наблюдала за ним, сидя в кресле в углу комнаты. Они решили жить в одной комнате, так как лучше не разлучаться, если их деятельность и расспросы вызовут некоторый интерес со стороны враждебных групп, хотя Римус не знал ни о каких таких организациях. В комнате было немноголюдно, но уютно, а воздух был тёплым и сухим, хотя, конечно, февральская жара не шла ни в какое сравнение с жарой, которая обрушится на город, как только наступят летние месяцы.
— И Билл был уверен в своей правоте?
— Безусловно.
Как только их миссия была назначена, и Дамблдор остался наедине с Римусом, первым его предложением было обратиться к Биллу Уизли, который работал разрушителем проклятий в Египте в Гринготтсе. Билл, пускай и не мог рассказать о характере мест или сокровищ, над сохранением которых он работал, тем не менее смог рассказать Римусу о некоторых районах, по которым они будут путешествовать, и о местных обычаях, которым им нужно будет следовать. К сожалению, он не смог дать им никакого представления об одной вещи, которая их действительно интересовала.
— Так вы хотите узнать о крестражах? — спросил Билл, поглаживая подбородок.
— Да, и вам нужно держать это в секрете, Билл, — ответил Ремус.
Билл пристально посмотрел на него.
— Могу я предположить, что Сами-Знаете-Кто смог вернуться?
— Так вы действительно что-то знаете? — ответил Римус, сознательно не отвечая на вопрос Билла.
Прошло ещё мгновение, прежде чем Билл ответил:
— Сосуд души. Перекачай часть своей души в объект, и ты не сможешь умереть, пока он существует. В некоторых древних обществах фанатичных последователей обучали ритуалам воссоединения существующей души с созданным телом, чтобы вернуть своих хозяев к жизни.
— Вы знаете что-нибудь ещё? — нетерпеливо спросил Римус.
Билл бросил на него многозначительный взгляд.
— На самом деле я больше ничего не хочу знать. Это слишком жуткое зрелище.
— Хорошо, хорошо. Но мне нужно знать, что вы о них слышали.
— Что же, вы отправлятесь в Египет, чтобы исследовать крестражи? — спросил Билл.
— По-видимому, именно там я, скорее всего, найду ответы, которые нам нужны.
Покачав головой, Билл ответил:
— Ну, как вы знаете, я в основном работал в Египте. Я слышал о других разрушителях проклятий, которые сталкивались с крестражами в джунглях центральной и южной Африки, на некоторых островах Океании и даже в некоторых странах Центральной Америки — особенно вблизи археологических памятников вокруг пирамид в Мексике. Но я сам никогда не сталкивался с таким в Египте, и я никогда не слышал, чтобы кто-то другой тоже видел крестражи.
Нахмурившись, Римус посмотрел на собеседника.
— Но Дамблдор уверен, что изначально это древнеегипетское заклинание. Я подумывал о том, чтобы попросить вас пойти со мной, так как полагал, что вы либо сталкивались с ними, либо располагали какой-то информацией о них. По крайней мере, я думал, что вы будете полезны, учитывая ваши знания о культуре.
Билл улыбнулся.
— Дамблдор уже спрашивал меня об этом. Извините, но я правда не могу взять отгул, и о переназначении не может быть и речи. Гоблины были не слишком довольны мной, когда я в первую очередь попросил перевести меня обратно в Лондон. Но если вы собираетесь искать крестражи, всё, что я могу вам сказать, это то, что я о них слышал. Большинство крестражей кажутся инертными, особенно если они пролежали без дела столетия. Обычно разрушители проклятий обнаруживают, что сами по себе крестражи, как правило, не представляют проблемы. Большую опасность представляют ловушки, которые ставит на них создатель крестражей.
— Мы не ищем крестражи, Билл, — мы ищем информацию.
Наклонившись вперёд, Билл жестом подозвал Римуса поближе.
— В таком случае, я мог бы вам немного помочь. Есть несколько мест, где вы могли бы найти что-нибудь, что может помочь.
До сих пор они выполняли все предложения Билла, но они оказались совершенно бесполезными. Гоблины были самыми полезными на сегодняшний день, но даже они не смогли дать Римусу информацию, которую он искал. Они просто подтвердили, что да, крестраж был первоначально создан в Египте, но все знания о них, казалось, исчезли. Даже вытягивать информацию из гоблина, с которым они разговаривали, было рутиной — очевидно, гоблины считали крестражи той ещё мерзостью, и обладание, создание или даже владение знаниями о том, как их создать, было тяжким преступлением по их закону.
А другие места, которые дал им Билл, оказались отвлёкающими маневрами, или же информации просто не существовало вообще. Они выдавали себя за правоохранительные органы — что не соответствовало действительности в случае Тонкс — в поисках способов борьбы с тёмной магией, и хотя они никогда не упоминали крестражи вслух — за исключением, конечно, общения с гоблинами — они получили много странных взглядов, когда задавали свои вопросы. Таким образом, их нынешняя проблема — в городе Каире и его окрестностях не было ничего, что указывало бы на то, что такое заклинание когда-либо существовало.
— И что теперь?
— Я думаю, мы последуем предложению Дамблдора и отправимся вверх по реке, — сказал Римус.
— Ты уверен, что мы тоже сможем там что-нибудь найти? — В голосе Тонкс слышался скептицизм.
— Нет, не думаю, — был прямой ответ Римуса. — Но это кажется логичным следующим шагом. — Несколько мгновений он молчал, обдумывая задание и их дальнейшие действия. — Мы знаем, что крестраж был первоначально создан более трёх тысяч лет назад, и мы знаем, что он был создан в Египте. Поскольку Древний Египет был в основном сосредоточен в дельте реки Нил и на берегах верхнего течения реки, есть вероятность, что любая информация, скорее всего, будет найдена в одной из этих двух областей. Я думаю, что подобная информация, возможно, сохранилась в более сельских районах, возможно, на каких-нибудь археологических раскопках где-нибудь в глуши.
— В твоём утверждении слишком много «возможно» и «думаю».
Римус пожал плечами.
— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы не можем просто зайти в книжный магазин и купить
«Тысяча и один способ уничтожить ваш крестраж».
Ухмыльнувшись, Тонкс хлопнула его по плечу.
— Нет, конечно. И я буду благодарна тебе, если ты не будешь таким бойким.
— И я буду благодарен тебе, если ты не будешь ехидничать, — ответил Ремус, возвращая ей улыбку.
— Знаешь, очень жаль, что Цезарь уничтожил Александрийскую библиотеку, — предложила Тонкс. — Ставлю свою палочку на то, что в ней была магическая секция.
— Возможно, — согласился Римус. — К сожалению, он её уничтожил, и нет никакой гарантии, что она дала бы нам что-то. Давай поднимемся вверх по реке и посмотрим, сможем ли мы что-нибудь найти. Если это не сработает, мы можем осмотреть некоторые общины в устье дельты.
— Хорошо, Волчок. Звучит как хороший план.
Они легли на ночь, но, хотя Римус был измотан, ему потребовалось довольно много времени, чтобы заснуть, потому что его мысли просто не давали покоя. Жизнь сына его ближайшего друга зависела от него, и он был полон решимости решить эту проблему. Однажды он уже подвёл Гарри, и Римус не намерен повторять эту ошибку вновь.
