***
В Большом зале Гарри сидел со своими друзьями и всячески ёрзал. Его тет-а-тет с Гермионой, когда они пришли к Залу, занял его мысли, и он не мог дождаться назначенного времени, чтобы пойти и найти свою любовь — удовольствия, обещанные их предстоящей встречей, наполнили его предвкушением и немалым желанием. Рядом с ним Флёр ухмылялась, пока ела свой завтрак, явно подозревая, что что-то случилось, хотя и не комментировала. После их собственной приятной встречи несколькими днями ранее Гарри подумал, что она, вероятно, чувствует себя довольной своими отношениями, и некоторые другие случаи за прошедшее время оставили их обоих удовлетворёнными прогрессом, которого они достигли. Такие встречи становились всё более и более частыми по мере того, как троица чувствовала себя более комфортно в своём необычном положении, и хотя для Гарри было обычным делом проводить время с обеими девушками вместе — как по-дружески, так и более романтично — в последнее время каждая из них начала желать побыть с ним один на один с гораздо большей регулярностью. Гарри был, конечно, очень рад подчиниться. По правде говоря, он был более чем удивлён. До сих пор между девушками не было ревности, и хотя у Гарри определённо не было большого опыта в сфере отношений, для человека, воспитанного в мире маглов, он думал, что обе девушки будут настаивать на встречи с ним наедине, демонстрируя некоторую досаду, когда он был с другой. Ни та, ни другая, однако, не выказывали никакой склонности к какой-либо ревности. Они просто ухмылялись и дразнили его всякий раз, когда он возвращался со встречи с другой, в основном из-за его мечтательной улыбкий и расфокусированных глаз. И когда Гарри был с ними обеими, каждая из них терпеливо ждала своей очереди. Они пока ещё не забрели дальше простого поцелуя, и его руки не забрели ни в какие неподходящие места — как и их руки! Он задавался вопросом, имеет ли к этому какое-нибудь отношение магия. Распознавала ли магия такие ситуации и ослабляла такие чувства между ними? Или способности вейлы Флёр каким-то образом помогали им лучше принимать друг друга и, таким образом, подавлять чувство обиды? Гарри не поднимал с ними эту тему, потому что это не имело значения, но он скорее подозревал, что это было не более чем как факт, что две девушки были полны решимости наладить свои взаимоотношения, что в их совместных отношениях протекает всё так легко. — Похоже, в раю проблемы. Комментарий Рона вырвал Гарри из размышлений. Рыжий мотнул головой в сторону стола Слизерина, где Малфой всё ещё сидел в стороне от своих обычных сообщников. Паркинсон встала и что-то говорила Малфою, но тот только усмехнулся и отмахнулся от неё. Паркинсон, со своей стороны, метнула на него свирепый взгляд, а затем повернулась и бросилась прочь. Через мгновение две гориллы тоже встали со своих мест, но по короткому слову Малфоя тоже ушли без своего лидера, что само по себе было странностью, ведь белокурого слизеринца редко можно было встретить без своих тупиц-телохранителей. Из его обычной команды остались только Нотт — который, казалось, был в раздумьях, как и сам Малфой, — и Булстроуд, которая игнорировала остальных, насколько Гарри мог видеть, всё то время, что они были за столом. — Похоже, он недоволен, — с ухмылкой ответил Гарри. — Если бы я был похож на Малфоя, я бы подошёл и предположил, что Паркинсон не даёт. Конечно, учитывая тот факт, что она до сих пор западет на него, возможно, это Малфой не даёт. Рон усмехнулся, явно припоминая замечание Малфоя в начале учёбного года, когда Снейп, что примечательно, окликнул его и сделал ему выговор. — Это знак немилости Малфоя, что он злится, ведь мопс не хочет давать ему. — Потому что он не может заставить её дать ему или потому что он не может заставить кого-то, кто меньше похож на собаку, ублажить его? Сделав вид, что обдумывает всё это под смешки окружающих, Рон протянул руку и помахал ею из стороны в сторону. — Возможно, немного из столбца А, немного из столбца Б. Гарри расхохотался, и остальные друзья присоединились к смеху. Гарри бросил взгляд на стол Слизерина, чтобы посмотреть, заметил ли Малфой их веселье, но на этот раз хорёк, казалось, не обращал внимания на их присутствие. Казалось, впервые в жизни он серьёзно задумался. У Гарри не было причин желать слизеринцу добра — слишком многое произошло между ними, а Малфой слишком ясно высказал своё мнение о Гарри и его друзьях, — но он надеялся, что казнь его отца открыла этому придурку глаза. Не то чтобы он ожидал такого прозрения; Малфой был совершенно предсказуем, и если взгляды, которые он бросал на Гермиону за последние несколько дней, были каким-либо признаком, реабилитация его характера практически невозможна. Тем не менее, было бы неплохо не оглядываться через плечо каждые несколько минут, чтобы посмотреть, не попытается ли хорёк сделать ему что-нибудь. — Гарри, — сказала Флёр с притворным неодобрением, — «мафенький мальчик» только что потерял отца, знаешь ли. Мы должны стараться относиться к нему с милосердием. Смеясь над упоминанием Флёр об открытии турнира в прошлом году, Гарри покачал головой. — Тогда скатертью дорога некачественному мусору. — И я должна согласиться, — сказала Флёр. — Но, может быть, нам не следует издеваться над ним прямо при нём. Ты можешь на что-нибудь его натолкнуть. — Что-нибудь, что я закончу сразу, как он начнёт, — ответил Гарри. Флёр лишь улыбнулась, кивнула и вернулась к еде, а Гарри посмотрел на часы. Прошло более десяти минут с тех пор, как Гермиона ушла в кабинет МакГонагалл, так что ему как раз пора было идти и искать её. — Горячее свидание запланировано? — прошептала Флёр ему на ухо. — Я думал, что найду Гермиону с небольшим завтраком, — ответил Гарри, глядя на Флёр, ожидая её реакции. — Веселись, — ответила она, озорно подмигнув. Затем Флёр повернулась и начала разговаривать с Анджелиной, оставив Гарри готовиться к выходу. Зная в общих чертах предпочтения Гермионы, Гарри взял два кусочка тоста, яблоко, банан и несколько видов ягод и сложил всё в пакет. Он уже собирался уйти, когда Луна подошла к столу Гриффиндора и плюхнулась рядом с Невиллом, протянув руку, чтобы поцеловать его в щёку. К чести Невилла, единственным изменением на его лице была слегка глуповатая улыбка. Невилл проделал большой путь за последний год, как и сам Гарри, подумал он с некоторым весельем. Он мог принимать поцелуи от своей симпатичной подружки в Большом зале, а Гарри чувствовал себя способным вынести лёгкое поддразнивание своих друзей из-за внимания своих красивых подружек. Всё казалось правильным в мире. — Всем доброе утро, — сказала Луна, накладывая себе ложкой овсянку из ближайшей тарелки. Под всеобщий шёпот приветствий Гарри подумал о Луне, которая тоже сильно изменилась за последний год, хотя он не мог утверждать, что вообще знал её раньше. Но по сравнению с началом лета эта Луна была почти нормальной. Она всё ещё была немного рассеянной и всё ещё говорила о существах, которые, как она настаивала, были реальными, но она всё меньше стала вести себя так, будто находится «за гранью», что заставило Гарри поверить, что её раннее поведение, возможно, было для Луны способом отделить себя от других, с которыми у неё не было желания общаться. Казалось, что месяцы, проведённые в свиданиях и встречах с друзьями, придали ей новый уровень уверенности, которого у неё не было раньше. Помогло и то, что теперь, когда Луна стала известна как друг Гарри, прекратились издевательства над ней в Когтевране. Гарри — или Невилл, если уж на то пошло — ни разу даже слова не сказал; того факта, что он был хорошо известен тем, что заступался за своих друзей, было достаточно, чтобы побудить злые языки просто умолкнуть. Если бы они узнали об издевательствах до того, как они прекратились — Луна была невероятно сдержанна и призналась в этом только после того, как Падма сделала случайное замечание, — у когтевранки могли бы быть на руках серьёзно разгневанные Гарри Поттер и Невилл Долгопупс. — Куда направлялась Гермиона? — спросила Луна. — Я видела, как она шла к кабинету Трансфигурации, но она была так погружена в свои мысли, что даже не услышала, как я её зову. — Ей нужно было зайти в кабинет МакГонагалл, — ответил Гарри. — Я как раз собирался пойти и встретиться с ней. Луна повернулась и серьёзно посмотрела на Гарри. — Зачем? — Не знаю. — Гарри пожал плечами. — Пуффендуйка сказала ей, что МакГонагалл хочет её видеть. — Ты уверен, что на неё не повлияли мозгошмыги? МакГонагалл нет в её кабинете. Удивлённый, Гарри уставился на Луну. — Что ты имеешь в виду? — Я только что видела профессора МакГонагалл в кабинете профессора Флитвика. Гарри, МакГонагалл и близко нет к башне ЗОТИ. Мысли Гарри спутались. Пуффендуйка указала, что Гермиона должна пойти в кабинет МакГонагалл, но зачем ей это делать, если МакГонагалл там нет? Не вызывали ли за это время заместителя директора в кабинет Флитвика? Или она отправила пуффендуйку искать Гермиону из кабинета Флитвика? Нахмурившись, Гарри повернулся к столу Пуффендуя, но не раньше, чем заметил, что Малфой по-прежнему сидит в своей обычной позе за столом Слизерина, хотя горилл и Паркинсон, конечно же, теперь не было. Однако настоящей угрозой были не они, а Малфой. Он смотрел на Гарри и его друзей, но ничего не ответил, кроме как нахмурился и повернул голову в другом направлении. Гарри осмотрел стол Пуффендуя, но не знал точно, кто передал сообщение — он не знал её и не обращал особого внимания за то короткое время, что Гермиона разговаривала с девушкой. — Я думаю… — Гарри сделал паузу, его беспокойство по поводу тайны теперь сменилось беспокойством за свою подругу. — Я думаю, нам нужно проверить карту. К этому времени разговор привлёк внимание всей группы, и когда Гарри достал карту из своих книг и разложил её на столе, его друзья столпились вокруг него, чтобы посмотреть, что происходит. Прикоснувшись волшебной палочкой к карте, Гарри прошептал слова: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», — про себя. Не годится раскрывать тайну карты всем, кто находится на пределах слышимости. Когда жуткие линии расползлись по лицевой стороне пергамента, Гарри проигнорировал приветствие Мародёров и открыл карту, начав просматривать драгоценный артефакт. Во-первых, он подтвердил, что МакГонагалл была в кабинете Флитвика и что Гермионы поблизости не было. Затем он начал просматривать карту в поисках любого намёка на имя Гермионы, начав с башни ЗОТИ, а затем распространившись оттуда на другие области на её пути — кабинет Трансфигурации; путь из Большого зала; любой мыслимый крюк, который Гермиона могла предпринять по пути к кабинету заместителя директора. На всех не было никаких признаков пропавшей гриффиндорки. — Гарри, — нерешительно сказал Рон, внезапно вздрогнув. Его рука слегка дрожала, когда он протянул руку и указал на часть карты, которая шла к краям. — Смотри. Проследив за пальцем Рона, Гарри поднял глаза и заметил секретный проход за одноглазой ведьмой, ведущий к Сладкому Королевству в Хогсмиде. Там, где-то на пятой части пути от входа до края карты, что соответствовало краю границ Хогвартса, Гарри увидел две точки, одна из которых была помечена как «Гермиона Грейнджер», а другая — «Драко Малфой». Глаза Гарри расширились, голова резко поднялась, и он посмотрел через Большой зал, где увидел, что Драко Малфой сидит за слизеринским столом, всё ещё размышляя о несправедливости жизни. Гарри снова посмотрел на стол Слизерина на карте, но имя Драко Малфоя отсутствовало среди множества студентов, чьи имена появились в Большом зале. — Оборотное зелье, — выдохнул он, когда на него накатило прозрение, и его мысли закружились. На данный момент Гарри не знал, как Малфою это удалось, но было ясно, что пуффендуйка, что увела Гермиону из Большого зала, это ловушка. Всё для того, чтобы позволить Драко Малфою заполучить Гермиону… — Если он выйдет за пределы школы, то сможет сделать что угодно, — выдохнул Гарри. Но как ему провести её через кондитерскую и подальше от Хогсмида? И тут на него нахлынули воспоминания о прошлом году. — Портключ! — закричал Гарри, вскакивая на ноги. — Кто-нибудь, позовите Дамблдора! — воскликнул он, прежде чем развернуться на каблуках и выбежать из зала. Он скорее почувствовал, чем увидел, что несколько его друзей последовали за ним, но проигнорировал все остальные соображения в пользу самой насущной потребности: добраться до Гермионы до того, как Малфой доведёт её до границ барьера!***
Первое, что почувствовала Гермиона, когда сознание вернулось к ней, было ощущение невесомости. Нет, возможно, это была не совсем невесомость, поскольку она чувствовала притяжение. Это было больше похоже на то, что она опиралась на что-то мягкое, как облака. Она застонала и пошевелила головой, пытаясь потянуться, соображая, где она, но почему-то не могла пошевелить руками. Если уж на то пошло, она не могла двигать и ногами, и хотя не чувствовала ничего, мешающего ей двигаться, тем не менее пошевелиться Гермиона не могла. Внезапное воспоминание вторглось в её разум, и её глаза распахнулись. Гермиона дико огляделась, пытаясь понять, где она и что с ней происходит. Над собой она могла видеть грубый отёсанный камень тусклого туннеля, стены которого складывались вокруг неё, словно кокон. Гермиона никогда не боялась замкнутых пространств, но в данный момент она чувствовала себя заключённой в маленькой камере, где стены сомкнулись вокруг неё, пока она пыталась вырваться. — О, ты проснулась, — вмешался ненавистный голос, в его тоне безошибочно угадывалась насмешка. Глаза Гермионы метнулись вверх, и она увидела ухмыляющееся лицо некоего светловолосого слизеринца. Палочка Малфоя была направлена на неё, а другой рукой он держал светящийся шар, освещая проход и придавая ещё более жуткую окраску ситуации, хотя с таким же успехом могло сказаться затруднительное положение, в котором сейчас оказалась Гермиона. Он, казалось, связал её и левитировал по проходу куда-то. Гермиона была близка к башне ЗОТИ, когда он устроил на неё засаду, и расположения входа в проход, который вёл к Сладкому Королевству, казалось, и логично предположить, что они были в самом проходе. Гермиона даже думать не хотела, что задумал Малфой. — Что, нечего сказать, грязнокровка? — Малфой усмехнулся через мгновение. — Живоглот откусил тебе язык? Или, может быть, ты просто наконец-то поняла, насколько я выше тебя. Ты обычно громко говоришь обо всём, что привлекает твоё внимание. — Отпусти меня, и мы увидим, кто тут начальник, — огрызнулась Гермиона, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. — Хм, зачем мне это делать? Я связал тебя и отправлю сейчас к Тёмному Лорду, где ты сможешь служить ему единственно полезным для твоего вида способом. Уверяю тебя, он очень хочет встретиться с тобой. Тёмный блеск в глазах Драко обеспокоил её ничуть не меньше, чем его намёки, и на мгновение Гермионе пришлось бороться с нарастающей паникой. Тут в голову пришла мысль, что у Гарри есть карта и что он будет активно её искать, и она заставила себя сохранять спокойствие. Ей просто нужно дать ему немного времени, и он придёт за ней. Он должен прийти! — О чём ты говоришь? — спросила Гермиона, с некоторым усилием сохраняя спокойный тон. — Тебе лучше отпустить меня, пока Гарри не узнал, что ты задумал. — Поттер не знает, — усмехнулся Малфой. — Как он узнал бы? Насколько ему известно, ты пошла на встречу с МакГонагалл. К тому времени, когда он обнаружит, что ты пропала без вести, ты будешь развлекать последователей Тёмного Лорда, а я полностью замету свои следы. Никто не узнает, что произошло, до тех пор, пока Тёмный Лорд не решит сломить Поттера осознанием. Может быть, он отправит Поттеру твою голову. — Но как тебе удалось опередить меня? — спросила Гермиона, пытаясь потянуть время, чем искренне удивляясь, как ему это удалось. — Знаешь, при всём твоём мнимом интеллекте ты на самом деле слепа и глупа, Грейнджер, — Малфой усмехнулся. — Удивительно, что могут сделать Империус и Оборотное зелье. В голове Гермионы расцвело понимание. На самом деле Малфоя не было в Большом зале — это была не более чем уловка, чтобы увести её подальше от Гарри и привести в место, где он мог сделать свой ход. Но что теперь он собирался с ней делать? — Знаешь, — сказал Малфой с некоторой задумчивостью, — это действительно твоя вина, что я сосредоточился на тебе. — Как будто Дебора Грантли виновата в том, что твой отец совершил свои мерзкие поступки в отношении неё и её семьи? Боль взорвалась в лице Гермионы, когда Малфой небрежно ударил её тыльной стороной руки. — Я бы посоветовал тебе держать свои комментарии при себе, грязнокровка. Тёмный Лорд приказал мне привести тебя к нему, но он не сказал, что ты должна быть целой и невредимой. Несколько синяков или, возможно, несколько сломанных костей ничего не значат для него. Несколько мгновений он смотрел на неё, а затем снова пошёл, направляя её своей палочкой. — В любом случае, как я уже говорил, я мог вместо этого пойти за существом. Но ты привлекла моё внимание своим раздражающим поведением, своим неповиновением и тем фактом, что ты подняла свою палочку против моего отца. Его глаза холодно блеснули в свете палочки, и Гермиона вздрогнула от этого зрелища. Она представила, что этот взгляд в его глазах отражал то, что было в его отце, когда старший Малфой напал на Грантли. Именно этот взгляд, даже больше, чем тот факт, что он успешно спланировал это похищение, сказал Гермионе, что, несмотря на то, что Малфой всегда был беспомощным маленьким мальчиком, он, по-видимому, ухитрился отрастить пару клыков. Возможно, он никогда не поумнеет достаточно, чтобы стать слизеринцем, каким был его отец, но было ясно, что он может быть таким же жестоким. — Знаешь, этот идиот Поттер, вероятно, отдаст себя в качестве выкупа за тебя — он глупо благороден в этом смысле. Но я обещаю тебе, что ты никогда больше не увидишь дневного света. Ты умрёшь ещё до того, как Поттер доберётся туда, чтобы «спасти» тебя, и тогда он будет вынужден смириться с тем, что отдал себя напрасно. — Ты действительно думаешь, что Дамблдор позволит ему сдаться? — Гермиона усмехнулась. — Я рассчитываю на благородство Поттера и на то, что его маленькое сердечко разобьётся, когда он узнает, что ты пропала. Думаю, он сделает всё, что угодно, чтобы вернуть тебя. Отвратительно, на самом деле, если учесть, что как грязнокровка ты годишься только для одной вещи. Существо могло бы сослужить ему такую же хорошую службу. Малфой отвёл взгляд и несколько мгновений казался задумчивым, прежде чем снова повернуться к ней с хитрым, но презрительным взглядом. — Знаешь, что Пожиратели Смерти делают с такими отбросами, как ты? Они лишают их достоинства — если оно вообще есть у такой грязного существа, как ты. Они делают это медленно и чётко всё продумывают, сначала разрушая всякое чувство скромности, затем твоё чувство собственного достоинства и, наконец, разрушая самые основы твоего разума. Я слышал некоторые из тактик, которые они используют. Я думаю, ты найдёшь их поучительным. По крайней мере, это сделает скучное путешествие немного интереснее. Видишь ли, Грейнджер, всё начинается с… — Ты не посмеешь! — воскликнула Гермиона, прервав его прежде, чем он успел начать рассказывать о мерзости, которые эти животные совершат с ней, если она не сможет сбежать. Паника кипела внутри неё, и хотя Гермиона пыталась подавить её, чем ближе они подходили к границам туннеля, тем более истеричной становилась Гермиона. Она была уверена, что было бы лучше, если бы она умерла до того, как попала в руки Волан-Де-Морта. — Конечно, посмею! — фыркнул Малфой. — Тёмный Лорд приказал, и я повиновался. Жаль, что я должен отправить тебя одну, — размышлял он. — Мне бы очень хотелось поучаствовать в твоём… образовании. — Он искоса посмотрел на неё и оглядел с головы до ног. — В конце концов, ты неплохо выглядишь, и держу пари, что прячешь под этой мантией несколько интересных секретов. Жаль, что Тёмный Лорд хочет, чтобы я убедился, что Дамблдор не сможет ничего на меня навесить. Он довольно неприятно ей улыбнулся. — Возможно, я смогу принять участие, когда мы, наконец, получим существо. На неё действительно стоит посмотреть, хотя она недочеловек. Доверься Поттеру, и он сдружится с отбросами общества. — И этого говорит человек, чей отец насиловал и убивал маленьких девочек, — отрезала Гермиона. Малфой снова ударил её наотмашь, на этот раз с большей силой. — Продолжай говорить, грязнокровка, — усмехнулся он. — У меня есть ещё много вещей, которые я могу сделать с тобой, прежде чем отправлю тебя к Тёмному Лорду. Конечно, ты никогда не можешь вовремя заткнуться. Чувствуя, как в ней начинает подниматься паника, Гермиона начала бороться, вкладывая каждую каплю сил, как магических, так и физических, в попытку вырваться на свободу. Что она могла сделать без палочки и против почти безумного Драко Малфоя, наблюдающего за ней, даже если ей удалось избежать его чар. Но ей нужно было что-то сделать — что угодно! — чтобы вырваться из его когтей. Но как бы она ни боролась, всё было напрасно. Магия крепко держала её под контролем, и без палочки Гермиона не могла достаточно сфокусироваться, чтобы заставить свою магию подчиняться. Она пробовала попытаться сотворить заклинание без палочки, пыталась призвать его палочку к себе, даже пыталась сбить его с толку порчей, но ничего не получалось. Казалось, спасения нет, если только кто-то другой не придёт ей на помощь. — Ты не можешь так со мной поступить! — Её голос звучал пронзительно даже для её собственных ушей. — Тебя разоблачат, и ты закончишь так же, как и твой отец. Тогда твой драгоценный… Драко взмахнул палочкой, и хотя Гермиона ещё несколько мгновений продолжала говорить, она не могла слышать звук собственного голоса. Зная, что спорить с ним бесполезно, даже если она сможет заставить себя быть услышанной, Гермиона удвоила свои усилия, чтобы каким-то образом повлиять на свой побег. — Для меня будет честью закончить как мой отец, — отрезал Малфой. — Он был великим человеком, и только из-за таких подонков, как ты, он попал в плен. Ты заплатишь! Вы все заплатите! Тёмный Лорд позаботится об этом! И я буду рядом с ним, его самым доверенным помощником и его правой рукой. Наслаждайся последними мгновениями своей невинности, грязнокровка. Твоё время пришло! Малфой продолжал бубнить о том, о сём, о «несчастье» отца и его планах поквитаться с Гарри, но Гермиона не обращала на него никакого внимания. Её внимание было сосредоточено на отчаянной попытке каким-то образом вырваться из лап сумасшедшего идиота. «Давай, Гарри, посмотри на карту», — умоляла она, желая, чтобы её парень поторопился и спас её. Оставалось всего несколько минут, прежде чем она окажется за пределами замка и навсегда окажется в лапах Тёмного Лорда. «Помоги мне!» — кричала Гермиона в пределах своего разума.***
Поглощённый целью найти Гермиону до того, как Малфой сможет что-нибудь с ней сделать, Гарри выбежал коридор. Он преодолел его за мгновение, помчавшись дальше с намерением добраться до входа в проход и спасти Гермиону до того, как её уведут из замка. Он мчался по коридору Трансфигурации, уклоняясь от нескольких студентов, которых не было в Большом зале, и используя кратчайший путь к башне ЗОТИ. На мгновение он почти пожалел, что убежал без карты, но он знал, что у него не будет времени, чтобы свериться с ней относительно лучшего пути, поэтому проигнорировал эту мысль. Он прошёл через коридор Трансфигурации и бежал последнее расстояние до башни ЗОТИ, когда краем глаза заметил заклинание, несущееся к нему. Уклоняясь, Гарри потерял равновесие. Он упал и перекатился на ноги, подняв палочку и уже направляясь туда, откуда прилетело заклинание, только для того, чтобы увидеть горилл-близнецов, нависших над ним с выражением ненависти на их глупых лицах. — Поттер! — сплюнул Крэбб, подходя с палочкой в руке. — Это ты виноват, что мой отец умер! — И мой, — присоединился к нему воинственный голос Гойла. — Пришло время расплаты. Гарри метнулся в сторону, его палочка уже выплёвывала проклятия. Две гориллы побледнели от его агрессивной атаки и уклонились от его начальных заклинаний, пытаясь следовать за его движениями. Возможно, Гарри не ожидал, что сможет победить сразу двух противников — пускай даже медлительных и глупых последователей Драко Малфоя, — но учитывая его отчаянное желание добраться до Гермионы и адреналин, бурлящий в его венах, битва закончилась почти моментально. Когда двое слизеринцев направили на него свои палочки и начали выкрикивать проклятия, Гарри сделал пируэт и почти одновременно выкрикнул четыре заклинания подряд. Два идиота даже не удосужились наложить на себя щиты, и тут же были поражены ответным огнём Гарри — оглущающим заклятием и парализатором для Гойла и обезоруживающим проклятием и оглущающим заклинанием для Крэбба. Гойл упал на пол без сознания, а Крэбб с некоторой силой ударился о стену позади него, а затем упал и больше не двигался. Гарри даже не удосужился поймать палочку мальчика, когда она летела к нему по воздуху. Всего через несколько секунд после начала противостояния Гарри вскочил и побежал к проходу, лишь краем глаза заметив, что несколько его друзей вошли в дальний конец коридора, когда он выходил из него. Пробежав несколько мгновений, Гарри заметил статую одноглазой ведьмы у основания лестницы башни. — Диссендиум! — воскликнул он, приближаясь, и увидел, как горб ведьмы отодвигается, открывая темноту туннеля за ним. Соскользнув по короткому пандусу на пол коридора, Гарри помчался во мрак коридора, думая только о том, чтобы зажечь кончик своей палочки, когда свет из коридора исчез. К этому моменту у Гарри начало покалывать в боку, но он проигнорировал боль и продолжал бежать, пытаясь сосчитать, сколько времени у него осталось. Он не был уверен, насколько далеко по коридору простирались школьные палаты. Это было трудно определить, так как карта покрывала только территорию школы и не доходила до Хогсмида. Он подумал, что они, вероятно, дошли, по крайней мере, до середины туннеля, и, учитывая, как далеко прошёл Малфой, когда Гарри вышел из Большого зала, вероятно, у него было всего несколько мгновений, прежде чем слизеринец сможет навсегда увести Гермиону. Создавалось ощущение, что он бежал несколько часов, когда Гарри показалось, что он увидел впереди мерцающий свет. Удвоив свои усилия, он побежал быстрее, призывая свои угасающие силы пройти остаток пути к своей любимой. Через несколько мгновений он смог различить нечёткие очертания мантии Хогвартса и копну светлых волос своего ненавистного врага, и он увидел, что мальчик левитирует кого-то рядом с собой. Но к этому времени Гарри привлёк внимание тех, кто стоял перед ним, и увидел, как Малфой повернулся и посмотрел на него, на его лице отразилось недоверчивое потрясение. — Отпусти её, Малфой! — закричал Гарри, бросаясь к ним. — Мечтай, Поттер! — прорычал Малфой. Он положил что-то Гермионе на грудь и приложил палочку к предмету, крикнув: — Грязнокровка! — и коснулся его своей палочкой. Но ничего не произошло — Малфой всё ещё был в школе. Гарри чуть не заплакал от облегчения. Затем мстительный мальчик сделал то, что будет повторяться в кошмарах Гарри до конца его дней. Зарычав, Малфой отступил от Гермионы и с выражением крайней ненависти, запечатлевшимся на его лице, закричал: — Сектумсемпра! — несколько раз взмахнув палочкой. Там, куда указывала его палочка, на мантии Гермионы появились порезы, на её коже появились дыры, и в одно мгновение из порезов на груди полилась кровь. Её лицо исказилось в маске боли, и Гарри ожидал услышать её крики, но понял, что Малфой, должно быть, заставил её замолчать. Разгневанный Гарри направил свою палочку на злого мальчика и закричал: — Редукто! Его заклинание попало Малфою в плечо и отбросило его в сторону прохода, где он сильно ударился о стену. Его палочка вылетела из рук, и он рухнул неподвижной кучей. Гарри не обращал внимания на слизеринца. Он бросился к Гермионе и крикнул: — Фините! — приблизившись, поймал её и прижал к себе, когда она упала из-за уже отменённого заклинания левитации. Поскольку её заклинание глушения было отменено в то же время, он теперь мог слышать её хныканье и тяжёлое дыхание от боли от травм. Опустив Гермиону на землю, Гарри встал и снял мантию через голову, а затем опустился на колени и прижал её к ранам Гермионы в тщетной попытке остановить кровотечение. Прижимая одежду, он заметил порезы, отметив слегка потемневшую кожу по краям. Он понял, что это, скорее всего, тёмное проклятие — ни одно обычное заклинание не нанесёт таких глубоких и зловещих ран. Вскочив на ноги, Гарри взмахнул палочкой и крикнул: — Экспекто Патронум! Его Патронус выпрыгнул из палочки и замер, глядя на него с ожиданием. Пустая мысль проникла в его разум, даже когда он отчаянно пытался спасти Гермиону, что Патронус ведёт себя совсем не так, как обычно, когда его призывают; обычно он резвился в поисках потенциальных врагов или резвился тут и там, как будто был в восторге от того, что наконец-то вышел из заточения. В данном случае он, казалось, понимал, что его вызывают в связи с тяжёлыми обстоятельствами, и поэтому стоял, ожидая указаний. — Иди к Дамблдору! Гермиона была ранена тёмным режущим проклятием. Мы находимся в проходе к Сладкому Королевству! Патронус убежал, чтобы передать сообщение, и Гарри снова встал на колени перед своей возлюбленной и прижал свою мантию к её ранам. — Не волнуйся, Гермиона, — пытался он успокоить её, хотя по его лицу текли слёзы, — Дамблдор скоро будет здесь. Он знает, что делать. Но, несмотря на свои утешающие слова, Гарри знал, что Гермиона медленно умирает, чувствовал, как кровь и её жизнь вытекает из её ран и скапливается под ней. Подавив всхлип, Гарри ломал голову над тем, что могло бы остановить кровотечение и позволить его подруге продержаться до тех пор, пока не прибудет помощь. Лёгкое прикосновение к его руке отвлекло его от сосредоточенности на своей задаче. Он посмотрел вниз и увидел, как рука Гермионы касается его, легко, как пёрышко, хотя силы, казалось, покинули её, и её рука снова безвольно опустилась рядом с ней. Её глаза были полны боли, но они были ясны — тёмно-карие глаза, которые он так сильно полюбил. Казалось, Гермиона пыталась заговорить, но Гарри, желая, чтобы она максимально сберегала свою энергию, покачал головой. — Молчи. Помощь уже в пути. Но Гермиона не повиновалась. С невероятной силой воли она схватила его за руки и потянула вниз, пока его ухо не оказалось всего в нескольких дюймах от её собственного. И тогда она прошептала слова, которые одновременно привели его в восторг и наполнили отчаянием.***
Когда боль от проклятия захлестнула её, Гермиона почувствовала, как Гарри схватил её и опустил на пол. Он нашёл её. Она смутно осознавала его действия, когда он призвал своего Патронуса и отправил его с сообщением, прежде чем вернулся к ней и прижал к себе, зажимая руками её раны. Любопытно, решила она, что по мере того, как он это делал, боль от её ран стала уменьшаться, и она почувствовала, что начинает дрейфовать по волнам. В этот момент Гермиона поняла, что умрёт. Но хотя эта мысль очень огорчала её при мысли о жизни с Гарри, которая была украдена у неё, Гермиона чувствовала своего рода курс принятия. Насильственная смерть от рук презренного мальчика, мучившего её с тех пор, как она вошла в волшебный мир, была не той смертью, которую она выбрала бы. Но, по крайней мере, Гарри был здесь. Он обнимет её и утешит, когда она покинет пределы этого мира, проводя её в следующую жизнь, где она будет ждать его прихода. Сожаления! У неё их было много. Среди них тот факт, что она не сможет попрощаться со своими родителями и что она бросает своих друзей в тот момент, когда они в ней больше всего нуждаются. Но ей также было жаль оставлять Гарри один на один с монстром, когда она поклялась всегда быть рядом с ним. Теперь Флёр придётся взять на себя его защиту, и Гермиона не могла придумать кандидата лучше, чем французская ведьма. Флёр поможет Гарри преодолеть его горе. Но Гермиона не могла уйти, не сказав Гарри о своих чувствах к нему — сама мысль об этом была немыслима. И по этой причине она заставила себя открыть глаза и потянулась, чтобы коснуться его руки, глядя на него, почти плача от несправедливости всего этого, когда его удивительные зелёные глаза сосредоточились на ней. Она попыталась заговорить, но обнаружила, что почти не может заставить слова сорваться с губ. — Не говори, — сказал Гарри, хотя казалось, что его слова были произнесены с большого расстояния. Или, возможно, он говорил через маску, которая приглушала его голос. Это не имело значения — ничто больше не имело значения. — Помощь уже в пути. Тряхнув головой настолько, насколько позволяли её слабеющие силы, Гермиона подняла руки вверх, хотя казалось, что они заключены в твёрдую скалу, и схватила его, потянув вниз хваткой, из которой невозможно было вырваться. Неохотно Гарри позволил приблизить себя к её губам. — Всегда помни, Гарри, — прохрипела она, — что я люблю тебя больше всего на свете. Израсходовав силы, Гермиона позволила своим рукам рухнуть рядом с собой. Она ещё раз посмотрела в глубину его изумрудных глаз, прежде чем вздохнула, и её глаза закрылись.