***
В Большом зале друзья продолжали беседу, несмотря на то, что до начала занятий осталось несколько минут. Разговор шёл о всякой чепухе, но для Гермионы возвращение в группу своих друзей было подобно лучу солнца после тёмной ночи. И ночь действительно была тёмной, и Гермиона знала, что в какой-то степени ужас предыдущего дня останется с ней на всю оставшуюся жизнь. Физически Гермиона в основном восстановилась, остались только ломота в теле и незначительные боли, напоминающие ей о произошедшем. Мадам Помфри уверяла её, что от шрамов почти ничего не останется, настолько эффективным было контрзаклятие профессора Снейпа. Однако мысленно истинные последствия инцидента ещё предстояло переварить, она была уверена. Предыдущей ночью она спала хорошо, но это было из-за зелья сна без сновидений, на котором настояла мадам Помфри, за что Гермиона была благодарна. Она не была уверена, что в следующие ночи ей не будут сниться кошмары — на самом деле Гермиона была почти уверена, что услышит снова слова Малфоя, услышит его отвратительные обещания и снова почувствует боль от проклятия, чуть не лишившего её жизни, в ближайшие недели и месяцы. Физическая боль и жестокое нападение, хотя и беспокоили, были не самыми страшными. Худшими были те гадости, которые Малфой говорил ей, обещания того, какой будет её судьба, если бы ему удалось её увести. Учитывая некоторые детали, которые были раскрыты во время судов над Пожирателями Смерти — и, в частности, над отцом этого кретина! — слова Малфоя создали в сознании Гермионы яркую картину ужасов, которые могли сотворить с ней эти животные. Гермиона прекрасно осознавала ясность и живость своего воображения. Слова и образы объединились, перед глазами предстала тошнотворная картина того, что ждёт её, если она когда-нибудь будет схвачена и доставлена к Волан-Де-Морту. Лучше бы Гермиона умерла до этого момента. Чтобы бороться с такими ночными кошмарами, Гермиона пыталась притворяться здоровой и беззаботной, и в какой-то степени ей это удавалось. Её друзья, возможно, крайне сочувствовали ей и, возможно, проявляли особую чуткость, пытаясь утешить её, но она не видела явных встревоженных взглядов или выражений беспокойства, хотя была уверена, что они наблюдали за ней более внимательно, чем обычно. И пока Гермиона концентрировалась на происходящем в данный момент, или на разговоре друзей, с ней всё было в порядке. Она боялась предстоящей ночи. Другое изменение заключалось в том, как Гарри обращался с ней этим утром, или, по крайней мере, до тех пор, пока его не отозвал Дамблдор. Он не стеснялся в своих проявлениях привязанности и был особенно заботлив, предлагая положить ей завтрак, следя за тем, чтобы ей было удобно сидеть на своём месте, и помогая ей встать или сесть, когда это было необходимо. Если ещё оставались какие-то сомнения относительно того, была ли она связана романтически с Гарри, его поведение в то утро полностью развеяло их. Гарри уже дважды спас её — трижды, если посчитать, что его Патронус отогнал дементоров на третьем курсе. И хотя Гермиона считала себя достаточно умной и эмоционально зрелой, чтобы испытывать к нему чувства, основанные не на том факте, что он несколько раз спасал её, она не могла отрицать тот факт, что этот инцидент углубил её чувства к другу, они стали сильнее. Проще говоря, Гермиона прекрасно понимала, что теперь она по уши влюблена в своего друга, если не была уже влюблена раньше. Неизвестным множителем во всём этом была Флёр. Это не означало, что Флёр вела себя не так, как раньше — она всё ещё была такой же довольной, искренней девушкой, какой была с тех пор, как Гермиона узнала её ближе. Всё было гораздо сложнее, это, возможно, никто из тех, кто не был так близок к ней, как Гермиона, не заметил бы. Предыдущей ночью, когда её навестили родители, Гермиона наблюдала за тем, как Флёр и Гарри общались, и то, что она увидела, вызвало небольшое беспокойство. Гермиона время от времени замечала у Флёр лёгкую задумчивую улыбку, а временами ей казалось, что она заметила нотки грусти в поведении другой девушки. Это то, что она редко видела во Флёр за последние несколько месяцев, или даже с тех пор, как она узнала её ближе с прошлого лета. После того, как родители Гермионы ушли, и Гарри ненадолго оставил их одних, чтобы подготовиться ко сну, Гермиона воспользовалась возможностью, чтобы поговорить с Флёр о её самочувствии. Но французская ведьма утверждала, что всё в порядке и что она, как всегда, довольна жизнью. Она особо и с большой страстью заявила, как благодарна Гарри за то, что ему удалось вмешаться до того, как Малфой смог сбежать вместе с ней, и Гермиона знала, что Флёр была искренне счастлива. Что бы ни вызывало у Флёр лёгкую меланхолию, она не признавала этого и не говорила открыто. Гермиона была полна решимости выяснить, что это было, и помочь своей ближайшей подруге справиться с тем, что её беспокоило. Уход Гарри с Дамблдором был прекрасной возможностью, так как Гермиона знала, что она не может вести такой разговор в присутствии Гарри. Он немедленно ухватится за проблему и обвинит себя во всём, что беспокоит Флёр. Когда они вышли из-за стола Гриффиндора и вышли из Большого зала, Гермиона позаботилась о том, чтобы она шла рядом с Флёр, пока они шли к своим первым занятиям — Гермиона на историю, а Флёр в коридор трансфигурации. Увидев, что рядом нет никого, кто мог бы подслушать их разговор, Гермиона начала, надеясь уговорить подругу раскрыть источник своего расстройства. — Думаю, мы две самые удачливые волшебницы на свете, — начала она. Флёр, явно глубоко задумавшаяся, вздрогнула и посмотрела на Гермиону. Мгновение спустя она поняла, что сказала Гермиона, и улыбнулась. — Гарри — всё, что может желать любая девушка. Да, думаю, что нам действительно повезло. — Я хочу поблагодарить тебя за предоставленный шанс, — продолжила Гермиона, взглянув на свою спутницу. — Конечно, я знала, что чувствую к Гарри, но я бы никогда не стала пытаться отбить его у тебя. Я бы вряд ли нашла такого же хорошего парня, если бы не ты. Флёр сделала короткую паузу, что само по себе говорило о многом, прежде чем улыбнулась Гермионе. — Я знала о ваших чувствах друг к другу; они понятны любой вейле. Я рада, что ты присоединилась к нам, Гермиона. Гарри заслуживает любого счастья, которое мы можем ему дать, и я рада, что у меня есть такой человек, как ты, способный помочь мне сделать его счастливым. — Ты уверена, что у него нет других брачных контрактов? — игриво спросила Гермиона. Театральная дрожь встретила вопрос Гермионы. — Нет, я уверена, что папа и Сириус проверили, нет ли других. Ещё один мог сильно замутить воду, и я знаю, что они хотели этого избежать. — Это хорошо, — ответила Гермиона. — Мне бы очень не хотелось делить его с кем-то вроде… Чжоу Чанг. Флёр с любопытством посмотрела на Гермиону. — Ты имеешь что-то против Чжоу? — Не совсем так, — покачала головой Гермиона. — Но она всегда казалась мне немного… я не знаю. Может, требовательной? Я не уверена, что смогу выразить это словами. В любом случае, она просто пришла мне в голову в качестве примера. — Лучше она, чем Булстроуд. На этот раз вздрогнула Гермиона. — Даже не думай об этом. Слова Гермионы встретил взрыв хохота, и она вскоре смеялась вместе со своей подругой. Что бы ни беспокоило Флёр, сейчас она действительно выглядела в лучшем расположении духа, чем раньше. Сейчас, похоже, было не время давить на неё по этому поводу, так как она не хотела портить хорошее настроение Флёр. А если её печаль совсем ушла, то тем лучше. И наоборот, если у неё позже проявятся признаки меланхолии, Гермиона могла предпринять что-нибудь, чтобы узнать, что её беспокоит, и подбодрить. Удовлетворённая на данный момент своими усилиями и прибыв в место, где им придётся расстаться, чтобы разойтись на разные занятия, Гермиона протянула руку и схватила руку Флёр, сжав её один раз на прощание, и повернулась, чтобы уйти. — Одну минутку, о прекрасные девы. Гермиона и Флёр как одна повернулись и увидели своих друзей, приближающихся к ним. Впереди были братья и сестра Уизли, хотя присутствовали и некоторые члены команды Гриффиндора по квиддичу, а также Луна, Невилл и многие другие их друзья. — Пожалуйста, позвольте нам проводить вас на следующий урок, — сказал один из близнецов Флёр, протягивая ей руку. Рон подошёл к Гермионе и выполнил то же действие, что и его старший брат перед Флёр. Через несколько мгновений Гермиона оказалась в компании своих друзей, идущих по коридорам к классу истории. Ей казалось, что её сопровождает группа телохранителей, поскольку её друзья почти окружили её и Рона, пока они шли. С подозрением взглянув на того, Гермиона спросила: — К чему этот спектакль? — Что к чему? — попытался Рон изобразить дурачка. Она дала ему понять взглядом, что его попытка одурачить её провалилась. — Думаю, тебе лучше позволить нам позаботиться о тебе, Гермиона, — ответил тот без намёка на улыбку. — Я думаю, что могу позаботиться о себе, Рон, — ответила Гермиона, прежде чем покраснеть, когда воспоминание о вчерашнем дне снова вторглось в её разум. — Без сомнения, можешь, — ответил Рон, избегая упоминания о тех событиях. — Но я и остальные наши друзья поговорили об этом. Ты и Флёр теперь более серьёзные цели из-за ваших отношений с Гарри, и мы не позволим, чтобы с вами снова что-то случилось. Вздрогнув, Гермиона оглядела остальных членов группы. Помимо Невилла, с ними шли Дафна и Трейси, а также Сьюзен, Ханна, Парвати, Падма и большинство остальных их однокурсников. Было видно, что это была демонстрация солидарности не только их близких друзей, но и всего клуба. Гермиона снова обратила внимание на Рона, который теперь улыбался ей, несомненно, воодушевлённый тем фактом, что его поддержали почти все однокурсники. — Значит, мы с Флёр будем постоянно так ходить? — Ну, возможно, не совсем так, — сказала Сьюзан. — Пятикурсников в клубе гораздо больше, чем семикурсников. Но да — теперь у вас обеих будут сопровождающие. Это меньшее, что мы можем сделать после того, чему Гарри обучил нас, и того, что вы с Флёр сделали, чтобы помочь ему в подготовке клуба. — Помимо того, что вы обе делаете его счастливым, — добавила Дафна. Гермиона обменялась долгим взглядом со слизеринкой, а в конце кивнула в сторону другой девушки. Гермиона знала об интересе, проявленном Дафной к Гарри, но казалось, что в этом вопросе дружба и взаимная поддержка были важнее любого зарождающегося интереса. — Полагаю, тогда мне просто нужно привыкнуть к этому, — ответила Гермиона. По правде говоря, она не была недовольна их самонадеянностью. Все они видели, на что способен враг, если представится возможность. Гермиона не собиралась сопротивляться такому жесту, основанному не более чем на гордыне или вере в собственную компетентность. Она знала, что компетентна — ей не нужно было доказывать это кому-либо ещё. — Но это касается и всех остальных, — строго продолжила Гермиона. — Если Малфой смог обмануть всех нас и напасть на меня, то любой из вас тоже может стать мишенью. Нам всем нужно держаться в компании и не попадаться в одиночестве и врасплох. Итак, договор был заключён, и все её друзья пообещали, что отныне никто не будет ходить по коридорам Хогвартса один. Гермиона не могла отделаться от мысли, что в этот день они только что сделали значительный шаг вперёд, и благодаря этому все они будут в большей безопасности. Пускай только Нотт, Паркинсон или любой другой сторонник Волан-Де-Морта попытается застать их врасплох!***
В другой части замка находился некий сторонник Волан-Де-Морта, который очень хотел застать Гермиону Грейнджер и всех её друзей врасплох. Тот факт, что он потерпел неудачу, Малфой уже забыл, настолько он был поглощён мыслью о том, чтобы обрушить кровавую месть на всех них. Мягко говоря, Драко Малфой был в ярости. Мало того, что его план был сорван из-за несвоевременного появления выскочки-полукровки, Драко также пришлось смириться с этими неподходящими условиями. С отвращением он оглядел полутёмные пределы камеры, в которой находился со вчерашнего дня. Кто вообще знал, что в Хогвартсе есть камеры? Драко думал, что камеры давно исчезли, учитывая тот факт, что мир стал более цивилизованным, чем раньше. «Цивилизованным!» — подумал Драко с крайним презрением. Как будто Дамблдор и другие могли претендовать на хоть малейшую толику цивилизованности, учитывая их сюсюканье с грязнокровками, существами и прочей мерзостью. Драко пожалел, что у него нет под рукой палочки, когда старый дурак-поклонник маглов дважды появлялся здесь, чтобы поговорить с ним — Дамблдор не заслуживал ничего, кроме его презрения. Но хуже всех Поттер. Хотя его род был запятнан неудачным решением его отца жениться на грязнокровке, он всё ещё принадлежал древнему и выдающемуся роду. И всё же он отверг попытки Драко указать ему правильный путь. Возможно, Тёмный Лорд мог бы простить полукровке действия его родителей, если бы только он выбрал правильный путь. Конечно, он всегда будет неполноценным, учитывая половину его наследия, но, по крайней мере, под руководством Драко он мог бы быть респектабельным человеком. Теперь он был простой грязью под ногами — Поттер должен умереть, как и все, кто выступил против Тёмного Лорда. И как ему удалось помешать тщательно продуманному и реализованному плану Драко? Даже если бы уловка была раскрыта, успех был обеспечен, стоило грязнокровке покинуть своих друзей. Откуда Поттер знал, куда идти? Казалось, что он знал заранее, но если знал, то почему позволил Грейнджер покинуть зал, чтобы её схватили? Это не имело никакого смысла. Это была загадка, которую Драко не мог решить, как бы он ни старался. Возможно, это не имело значения — Драко всё-таки не представился ещё один шанс. По крайней мере, пока что. Но придёт и другой раз, холодно заверил себя Драко. Грязнокровка заплатит. А пока ему придётся подчиниться Министерству, хотя ему и надоело подчиняться кому-либо. Однако в конце концов Тёмный Лорд обеспечит его освобождение, и Драко станет его правой рукой. Мир научится бояться его имени. Замок в двери внезапно щёлкнул, и дверь открылась, к большому удивлению Драко. Он встал и нахмурился, когда в комнату вошёл глава факультета. Он предположил, что бывший глава факультета, поскольку старый поклонник магглов теперь почти наверняка уволил его. — Драко, — поприветствовал Снейп. Его голос и манеры были такими холодными, каких Драко никогда не видел от него, и это о чём-то говорило — этот человек никогда не был известен даже отдалённо дружелюбием, даже к членам своего собственного факультета. — Что вам нужно? — требовательно спросил Драко. — Вы всё также любезны, мистер Малфой, — ответил Снейп, и на его лице появилась слабая, но всё ещё холодная улыбка. — Я пришёл поговорить с вами, прежде чем вы покинете это помещение. — Я не хочу с вами разговаривать, — ответил Драко, пытаясь скрыть угрюмость в своём голосе. Учитывая насмешку мастера зелий, он не добился успеха. — Разве вы не должны подлизываться сейчас к Дамблдору или что-то в этом роде? — Я предлагаю вам побеспокоиться о своём собственном положении, мистер Малфой, и позволить мне заняться своими делами. — Что вы хотите? — Только напомнить вам то, что вы уже должны были знать, — ответил Снейп. — Вы поступили очень глупо. Теперь Тёмный Лорд потерял трёх шпионов в Хогвартсе, что почти наверняка повлияет на его планы. — Трёх шпионов? — спросил Драко, сбитый с толку. — Да. — Снейп усмехнулся и прислонился к стене, в самой его позе сквозило высокомерие. — Как только Поттер узнал, что вы похитили Грейнджер, он отправился бродить по коридорам, чтобы найти её, когда Крэбб и Гойл устроили ему засаду. Они оба были неспособны дать отпор, поэтому Поттер быстро справился с ними, но поскольку Дамблдор ясно дал понять, что нападения на других учеников больше не будут терпеть, он исключил их. Вчера их забрали из школы. — Идиоты, — пробормотал Драко себе под нос. — Именно. Мастер зелий больше ничего не сказал, и если бы Драко не знал лучше, он мог бы подумать, что тот включил его в число «идиотов». Драко посмотрел на мастера зелий, задаваясь вопросом, в чём именно заключается его игра. — Я делал то, что приказал мне Тёмный Лорд. Неужели хотите, чтобы я пошёл против его приказа? — Конечно, нет, — ответил Снейп раздражённо. — Однако я ожидал, что вы будете выполнять приказ со знанием дела и добьётесь успеха! — Я бы добился частичного успеха, если бы вы позволили этой суке умереть! — горячо запротестовал Драко. — Чтобы Дамблдор узнал, кому я именно предан? — ответил Снейп тоном, полным яда. — Тогда я стал бы таким же бесполезным для Тёмного Лорда, как и вы. У меня не было выбора, кроме как спасти её, глупец! Огорчённый, Драко уткнулся взглядом в пол, хотя внутренне он кипел из-за того, что его оскорбил тот, кто, в конце концов, был ниже его. — Я понятия не имею, как Поттеру удалось нас найти. Он не должен был знать, где нас искать, даже если бы обнаружил уловку с оборотным зельем. — Пусть это будет вашим первым уроком, — проинструктировал Снейп. — Никогда не недооценивайте своего врага. — Поттер просто прославленный полукровка. — И если вы продолжите так думать, он продолжит побеждать вас. Драко уставился на Снейпа, но тот просто ответил тем же, не отступая ни на дюйм. — Думаете, Тёмный Лорд недооценивает Дамблдора? — тихо спросил Снейп. — Наблюдайте за Тёмным Лордом и старайтесь учиться у него. Если вы пренебрежите моим советом, вы никогда не вырастете в его глазах. Тёмный Лорд терпелив, но он не приемлет повторных неудач. Он также не терпит дураков. Драко резко посмотрел на Снейпа, задаваясь вопросом, правильно ли он его понял. Тот усмехнулся и кивнул. — Да, вы всё правильно поняли. Тёмный Лорд просил меня передать вам, что он вытащит вас из вашего нынешнего затруднительного положения. Но не ждите, что он начнёт действовать в ближайшее время; я скорее подозреваю, что он позволит вам некоторое время страдать, чтобы вы могли осознать свою некомпетентность. С этими словами Снейп, не обращая внимания на гнев Драко, повернулся и неторопливо вышел из камеры, закрыв дверь и заперев её на замок. И Драко действительно остался наедине со своими собственными мыслями. К сожалению — или к счастью, в зависимости от того, как на это посмотреть, — его ненадолго оставили в покое. Дверь снова открылась, и вошёл Дамблдор в своей типичной аляповатой мантии, но на этот раз за ним следовала пара мрачнолицых авроров. Драко решил промолчать — разговорами ничего не добьёшься, а старый дурак всё равно не стал бы его слушать. — Вставайте, мистер Малфой, — сказал директор. Драко уловил нотку сожаления в тоне старика, но проигнорировал это, как не заслуживающее его внимания. — Сегодня вас опроводят эти авроры в Министерство, где вы ответите за содеянное. И снова Драко предпочёл проигнорировать старика. Авроры шагнули вперёд, один схватил его за руки, а другой надел на него пару наручников, подавляющих магию. Драко с презрением посмотрел на двух мужчин, стараясь запомнить их черты. Они заплатят за это унижение. — Очень хорошо, — сказал Дамблдор, когда они закончили. — Он весь ваш. Я надеюсь, мистер Малфой, — продолжил он, поворачиваясь к нему лицом, — что вы потратите время, которого, несомненно, у вас будет много, чтобы подумать о своих действиях и искупить вину, хотя бы для вашего собственного спокойствия. — Твоё время придёт, старик, — прорычал Драко, полностью забыв о своей решении избегать разговоров. — Я уверен, что так и будет, — любезно согласился Дамблдор. — Но ни вы, ни я не знаем, когда это время наступит, поэтому я полагаю, что буду довольствоваться терпеливым ожиданием. Кивнув в последний раз двум аврорам, Дамблдор вышел из камеры. Авроры повернулись, чтобы последовать за ним, подталкивая Драко на ходу. Они не были злыми или грубыми, но Драко всё ещё злился на тот факт, что они вообще осмелились прикоснуться к нему. — Пошли, сынок, — сказал один из них, направляясь к двери. — Мы не можем проторчать тут целый день. — Я не ваш сын, — надменно сказал Драко. — Я и представить себе не могу, что происхожу из такого простого рода, как вы. Аврор — высокий черноволосый мужчина с проседью на висках — спокойно посмотрел на Драко. — Нет, полагаю, что нет. Думаю, мы все можем пожалеть тебя из-за отца, который у тебя был, и за то, как тебя воспитали. Драко ощетинился. — Мой отец был великим человеком! Другой аврор фыркнул. — Бесполезно разговаривать с ним, Пит. Он не станет нас слушать. — Может быть, он послушает дементоров, — ответил Пит. Хотя его надзиратели больше ничего не сказали, Драко продолжал говорить с ними, сообщая им, что они потеряют работу за это издевательство, но они, казалось, не обращали на него внимания, что только ещё больше разозлило Драко. Они провели его через школу, на главный уровень, а затем к вестибюлю, и по пути они прошли мимо нескольких учеников, хотя большинство из них в этот час были на занятиях. Пренебрежительные взгляды и чрезмерно преувеличенное ликование по поводу его падения со стороны тех, кто встречался на их пути, снова наполнили его яростью и немалой долей стыда. Он не мог вынести даже мысли о том, что они могут стать свидетелями того, как его — Драко, из престижного дома Малфоев! — выводят из помещения с таким позором. Но хуже всего, несомненно, было, когда они прошли мимо Поттера, который внимательно наблюдал за ним, пока они приближались. Драко пренебрежительно усмехнулся, но, если быть честным, выражение лица Поттера — полное презрение и обещание боли, если их пути снова пересекутся — нервировало его. Но Драко не мог допустить, чтобы простой полукровка увидел это, поэтому он позволил своему обычному выражению, предназначенному для тех, кто явно ниже его, проявиться на его лице. — Разве ты не должен быть сейчас на занятиях, Поттер? — Занятия закончились несколько минут назад, — ответил Поттер. — Ты должен быть в курсе таких вещей, старина. Но опять же, походы на занятия — это то, о чём тебе больше никогда не придётся беспокоиться, верно же? Драко зарычал на гриффиндора. — Ты заплатишь за всё, Поттер, — пообещал он. — Возможно, — ответил тот, пожав плечами. — Но туда, куда ты направляешься, тебя рядом со мной не будет, чтобы увидеть это. Однако я тебе скажу вот что. — Голос Поттера стал резким, словно кремень скрежетал по стали, а его глаза затвердели, словно изумрудные осколки, когда его взгляд вонзился в лицо Драко. — Я не ожидаю увидеть тебя снова, так как знаю, что ты использовал Империус по крайней мере на двух студентах, но если ты когда-нибудь вернёшься в приличное общество и хотя бы мельком взглянешь на Гермиону или Флёр, от тебя и мокрого места не останется. — Жёсткие угрозы от ничтожного волшебника, Поттер. — Кто сказал, что это угроза? — любезно ответил Поттер. — Ну-ну, мальчики, — вмешался один из авроров. — Нам нужно доставить мистера Малфоя в Министерство. Поттер отмахнулся от них. — Он весь ваш, джентльмены. Я просто хотел в последний раз поговорить с ним, прежде чем он встретит свою судьбу. Драко смотрел на уходившего Поттера, разъедающая ненависть, какой он никогда раньше не чувствовал, наполнила всё его существо. Если ему дадут ещё шанс, он бы хотел лично видеть, как Поттер будет страдать, когда потеряет всё, что ему дорого, прежде чем его унизят, как дворняжку, которой он и был. — Тогда пошли? Хотя он и не соизволил ответить на слова аврора, Драко позволил увлечь себя, хотя ещё несколько раз оглянулся через плечо, чтобы мельком увидеть удаляющегося гриффиндорца. Слишком быстро они вышли в вестибюль, а оттуда на территорию Хогвартса. На мгновение он ощутил дикий прилив надежды — возможно, именно здесь Тёмный Лорд придёт ему на помощь! Но пока они шли, ничего не материализовалось, и как только они прошли границу защиты, авроры остановились, и один из них взял что-то похожее на маленькую металлическую зубочистку. Он взмахнул палочкой над ней, и она увеличилась, превратившись в металлический стержень около двух футов в длину. — Хорошо, мистер Малфой, — сказал аврор по имени Пит. — Здесь наше путешествие немного ускорится. Этот жезл — портключ — через несколько минут мы будем в Министерстве. Драко с сожалением оглядел местность, но ничего не ответил на слова аврора. Каждый аврор ухватился за один конец длинного стержня и по очереди схватил его за руку. Затем Пит пропел: — Домашняя база! Тяга в животе подсказала Драко, что портключ активировался, и он почувствовал, как его тянет вместе с двумя мужчинами. После короткого, но головокружительного путешествия Драко приземлился на ноги и споткнулся, едва сумев удержаться в вертикальном положении, что было настоящим подвигом, учитывая, что его руки были связаны. И вот тут разверзся ад. Взрывная волна сбила с трудом завоевавшего равновесие Драко, и он тяжело рухнул на пол, приземлившись на плечо с болезненным стоном. Вокруг него раздавались крики, туда и сюда взметнулись разноцветные заклинания, и дымная мгла наполнила комнату, в которой они стояли. Куда же их привел этот портключ? — Авада Кедавра! Почти одновременно выстрелили два ярко-зелёных заклинания, каждое из которых столкнулось с одним из его сопровождающих, и они были отброшены назад и упали на пол, а незрячие глаза смотрели пустым взглядом в потолок. Мгновение всё, что Драко мог делать, это смотреть на них, ошеломлённый скоростью их судьбы. Его грубо подняли на ноги и оттащили в сторону комнаты, подальше от центра, где он с опозданием понял, что будет лёгкой добычей для любых случайных заклинаний. Он дико огляделся, столкнувшись лицом к лицу с резкими чертами лица незнакомого ему человека. Мужчина выставил его руки и, вставив маленький ключ, расковал путы Драко, позволив им упасть на пол. Сделав это, мужчина сунул палочку Драко и небольшой камень ему в руку. — Тёмный Лорд хочет тебя видеть. С этими словами Драко снова ощутил притяжение, и во второй раз менее чем за пять минут он обнаружил, что это был портключ. В месте, куда его отправили, будет Тёмный Лорд, и Драко не мог дождаться встречи— он свободен и теперь может планировать свою месть.***
В поезде «Чаннел» сидела пара в самом конце одного из пассажирских купе, настолько далеко от других пассажиров, насколько это было возможно, учитывая тот факт, что в то утро поезд был довольно загружен. Тщательно установленное, хотя и мягкое, отпугивающее магглов заклинание и несколько других заклинаний уединения гарантировали им изоляцию, и хотя они — насколько им было известно — не привлекли особого внимания в то утро, лишняя предосторожность не помешает. Их разговор требовал таких мер — об осколках душ и Тёмных Лордах среди кучки магглов и речи вести нельзя. Так они ехали большую часть пути в то утро. Хотя информация в библиотеке и всё, что общество смогло им сообщить, указывало на то, что не было никакого способа удалить крестраж, Римус не собирался сдаваться. Поэтому они проводили время, обсуждая различные идеи и мысли, говоря всё, что могло прийти им в голову, и пытались найти решение. — Я думаю, нам, возможно, придётся оставить это дело Дамблдору, — наконец сказала Тонкс. Их идеи стали абсурднее и возмутительнее, и разговор вскоре стих. — Если древние, которые на самом деле создали крестражи, не смогли найти ответ, то какие у нас шансы? — Я надеюсь, что достижения в технике и различных магических системах позволит нам увеличить шанс решения проблемы. Тонкс фыркнула. — Это ты так думаешь. На практике я не уверена, что в данном случае это так. Римус вздохнул и ответил на её слова кратким кивком, замолчав. То, что они говорили об этом, определённо не привело их к каким-либо идеям о том, как разгадать загадку, и Римусу пришлось признать, что она, вероятно, была права. Казалось, они ничего не могли сделать — возможно, Дамблдору повезёт больше. Выйдя из поезда, они должны были аппарировать в Министерство — Римус был полностью за то, чтобы вернуться прямо в Хогвартс, но в данном случае Тонкс отвергла его предложение, настаивая на том, что Хогвартс может подождать. Ей нужно было сначала связаться с мадам Боунс, и оттуда они могли бы найти дополнительные новости, которые подскажут им, как действовать. Возвращение Волан-Де-Морта теперь было общепризнанным фактом, но чего они не знали, так это статуса страны, в том числе того, сколько рычагов воздействия и влияния Волан-Де-Морту удалось получить в их отсутствие. Возможно, это было хорошо, что они сначала отправились в Министерство по другой причине — это дало бы Римусу время сформулировать свои мысли. Было много информации, которой им нужно поделиться по прибытии в Хогвартс, и её нужно выкладывать последовательно, чтобы избежать недопонимания. Римус был бы рад упорядочить всё в голове, пока Тонкс разговаривает с мадам Боунс. — Римус, — голос Тонкс вырвал его из раздумий. — Я хотела узнать, могу ли я спросить тебя кое о чём? — Конечно, — ответил тот, поворачиваясь, чтобы посмотреть на неё. Она какое-то время колебалась, по-видимому, в нерешительности, прежде чем расправила плечи и посмотрела на него из-под длинных ресниц. — Мне интересно… Я хочу сказать… — Тонкс сделала паузу, а затем вздохнула. — Я… намекала тебе, и мне интересно… Ты не заинтересован или просто тупой? Римус не мог не улыбнуться. Он задавался вопросом, когда же она спросит, и очевидно, что её нерешительность была порождена какой-то врождённой ведьмовской сдержанностью в таких вещах, и хотя он знал, что Тонкс была полукровкой, очевидно, некоторые черты чистокровного поведения передавались от матери к дочери. Хотя, видимо, этого было недостаточно. — Брось, Тонкс, — ответил он с ухмылкой. — Просто ответь на вопрос, ты, идиот, — был её раздражённый ответ. Но хотя она притворялась грубой, на самом деле Тонкс не выглядела недовольной. Такова была сила дружеских отношений, которые они построили. Вздохнув, Римус почувствовал, как его веселье испарилось — он боялся этого разговора с тех пор, как стало ясно, что она заинтересована в нём. Он знал, что должен объяснить ей ситуацию, и сделать это нужно мягко, так как он не хотел причинить ей боль. Факт оставался фактом: она была красивой молодой женщиной, а он был сломленным человеком, слишком много повидавшим, испытавшим слишком много горя и проведшим слишком много полнолуний в образе прожорливого зверя. Их союз обречён. — Заметил, да, — ответил он. — И? — подсказала Тонкс, прищурив глаза. — Прости, Тонкс. Я просто не думаю, что это хорошая идея. — Что ты имеешь в виду? — спросила Тонкс. Римус снова вздохнул, слегка раздражённый тем, что она заставила его быть откровенным. — Я думаю, что тебе лучше поискать кого-то лучше меня. Мне очень жаль, но я не могу быть для тебя таким человеком. — Не можешь или не хочешь? — Можем ли мы просто оставить всё как есть? — жалобно спросил Римус. Тонкс смотрела на него с непроницаемым выражением лица. — Просто ответь мне на один вопрос, и тогда я оставлю тебя в покое. Я тебе просто не интересена? — Дело не в этом, — серьёзно сказал Римус. — Я думаю, ты замечательная девушка, Тонкс. — Тогда что не так? — спросила она, хотя её речь и неудовольствие свидетельствовали о том, что она уже знала, что он собирался сказать. — Ты знаешь о моих причинах, Тонкс, — ответил Римус, придав своему голосу твёрдость, которая, как он надеялся, удержит её от продолжения этого допроса. — Я не могу подвергать тебя опасности… — О, избавь меня от слезливой истории об оборотнях, Люпин, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Если меня это не беспокоит, то зачем тебе об этом беспокоиться? — Ты не знаешь… — Да, знаю, Волчок. Ты забыл, что я провела с тобой больше двух месяцев? За это время у тебя было три трансформации. Думаю, я знаю, с чем имею дело. Римус позволил своей голове откинуться на спинку сиденья и посмотрел в потолок, моля о терпении. — Послушай, Тонкс. Ты замечательная девушка, и любой был бы счастлив быть с тобой. Я просто не могу подвергать тебя моему несчастью. — Разве я не должна решать, «подвергаешь» ли ты меня ему? — спросила Тонкс. — А что насчёт детей? — требовательно спросил Римус, хотя на каком-то уровне он понимал, что хватается за соломинку. — Я даже не знаю, смогу ли я стать отцом детей, и если да, передатся ли им ликантропия? Возможно, ты никогда не сможешь иметь детей, если будешь продолжать в том же духе. — Надо же, как быстро с темы перескочил, — съязвила Тонкс, хотя и с улыбкой. — Ты перешёл от предложения попробовать встречаться до брака и детей за один шаг. Немного самонадеянно с твоей стороны, тебе не кажется? Пристально глядя на неё, Римус протянул руку и схватил её за ладонь. — Мне кажется, я кое-что о тебе знаю, — сказал он. — Я не думаю, что ты бы сделала такой шаг, не подумав сначала о будущем. Я хочу убедиться, что ты всё обдумала, прежде чем сделаешь что-то, о чём потом пожалеешь. — Значит, ты не против видеть во мне больше, чем друга. — Ты знаешь, какие у меня возражения, Тонкс. Эти возражения не касаются тебя. Она молчала, глядя на него в течение нескольких минут, и, хотя Римус не мог утверждать, что может понять, о чём Тонкс думает, реакции, к которым он привык от других, учитывая его ликантропию, — жалость, отвращение, брезгливость — определённо отсутствовали. Она, казалось, обдумывала ответ, и Римус, хотя и был втайне польщен тем, что она испытывает к нему чувства, искренне пожалел, что Тонкс вообще подняла эту тему. В конце концов это может закончиться ничем, и ей будет лучше, если она просто сдатся. — Мне кажется, ты недостаточно доверяешь себе, — сказала Тонкс наконец, к его большому удивлению. — Ты добр и сострадателен, твёрдо убеждён в том, во что веришь, мягок, умён и хорош для любой женщины. Что с того, что тебя тяготит болезнь, в которой ты не виноват? Она не должна управлять твоей жизнью, Римус! Она продолжает давить на тебя, потому что ты ей позволяешь. Я могу сказать тебе одно — твоя ликантропия меня не пугает. Единственное, что меня отпугнёт, — это твои собственные чувства. Если ты ничего ко мне не чувствуешь, мне это не понравится, но я приму это. А насчёт детей — здесь много неизвестного. Но я думаю, что если у нас будет ребёнок, его будут любить и принимать таким, какой он есть, а не за то, какие черты он унаследует от тебя. Римус заглянул ей в глаза, и его собственные начали наполняться слезами от глубины её чувств и важности её слов. Он обнаружил, что был тронут её словами, но не мог ответить, настолько сильны были его эмоции. — Тебе не нужно отвечать мне сейчас, — с некоторым сочувствием сказала Тонкс. — Но я отказываюсь отступать, зная, что ты один из самых мягких людей, которых я знаю. Подумай об этом. Подумай о том, чего ты хочешь в жизни. Я буду ждать твоего ответа. С этими словами Тонкс повернулась к окну и пристально выглянула из него, хотя в глубине туннеля было не на что смотреть. Римус рассеянно взглянул на часы — поезду почти пора было выходить из туннеля. Они скоро будут в Англии. Он оглянулся и увидел, что Тонкс всё ещё смотрит в окно, и поэтому он остался со своими мыслями. Может быть, Тонкс права? Позволит ли он своему недугу управлять его жизнью и тяготить его? Он был его частью так давно — он, конечно, не помнил времени, прежде чем Сивый укусил его. Это было серьёзное несчастье, и ему нужно было уделить ему должное внимание. Но может ли оно управлять его жизнью? Может ли он иметь такие же отношения с женщиной, какие когда-то были у двух его ближайших друзей? Возможно ли это? Поезд двинулся из туннеля в английскую сельскую местность, но Римус практически ничего не знал о его движении, настолько он был занят своими мыслями. Когда, наконец, пришло время выходить, он неохотно отвлёкся, решив обдумать всё позже. Римус не пропустил задумчивые взгляды, которые Тонкс послала в его сторону, но никак не прокомментировал их. Ей явно было любопытно, какова будет его реакция на её слова, но, поскольку у Римуса в данный момент не было ответов, он держался особняком. В будущем у них будет ещё один подобный разговор. Он был уверен, что они оба это знали. Они прошли через терминал, мимо таможенников и, обнаружив пустой переулок через несколько улиц, аппарировали в переулок возле входа в Министерство. Лишь через несколько мгновений они уже были в телефонной будке, спускаясь в недра земли. То, что они обнаружили при входе, было последним, чего они ожидали. Первым признаком того, что что-то неладно, были крики бойцов и вопли раненых. Выкрикиваемое проклятие привлекло внимание Римуса, и он нырнул за телефонную будку, чтобы избежать его, вздрогнув, когда оно разбило стекло. — Что тут происходит? — закричала Тонкс, когда открыла ответный огонь, поймав Редукто нечёткую фигуру во мраке. Человек на другом конце издал крик и со значительной силой ударился о стену. Издалека, в направлении лифтов, раздалось ещё больше криков и воплей, и град заклинаний, осколков дерева и дыма пронёсся по воздуху. — Это атака Пожирателей Смерти! — закричал Римус, увидев отчётливую маску и мантию одного из последователей Волан-Де-Морта, когда он двинулся, едва различимый сквозь дым на расстоянии. — Нам лучше пробиться к отделу авроров и административным кабинетам, — прокричала Тонкс между проклятиями. — Министр будет их главной целью. Бормоча себе под нос, что это невозможно, чтобы кто-то нацелился на такую бесполезную фигуру, как Фадж, Римус, тем не менее, приготовился к рывку. Война пришла в Министерство.