***
Усталая и раздражённая, Амелия вышла из конференц-зала, гадая, чем ещё Волан-Де-Морт сочтёт нужным атаковать их. По правде говоря, она не могла себе представить, как министр Багнольд справлялся с Министерством в состоянии войны; всего неделя прошла, а Амелия уже была полностью выжата. Мысль о том, что это будет продолжаться недели, месяцы или даже годы, наполняла её ужасом. Амелия задавалась вопросом, как она сможет выдержать это. Она знала, что часть её проблем заключалась в том, что до недавнего времени она занимала должность директора ОМП, и поэтому всё ещё проявляла здоровый интерес к их деятельности, чтобы обуздать натиск Пожирателей Смерти. Кингсли, а до него Руфус, долго терпели её любопытство, но она всё ещё могла замечать моменты, когда его раздражение брало над ним верх. Она пыталась обуздать свой интерес — Кингсли действительно очень подходил для этой должности и хорошо справлялся со своей работой, — но её старые привычки иногда брали верх. Ещё одна трудность заключалась в том, что министр — и, если уж на то пошло, директор — выполнял множество обязанностей. В волшебном обществе не было постоянной армии, и поэтому она должна была контролировать их борьбу против Пожирателей Смерти. Бруствер не только руководил их полицией, но также должен был действовать как своего рода генерал на войне, поскольку у них не было чисто военного персонала, который мог бы взять на себя эту роль. Это всё усложняло и обременяло их всех. Таким образом, когда Альбус остановил Амелию сразу после того, как собрание закончилось, её первым желанием было огрызнуться на него в отчаянии, которое, как она знала, было вызвано её истощением. Тем не менее, Амелия смогла приструнить себя, унять раздражение и выслушать его. Альбус был самым выдающимся волшебником в их обществе и обладал мудростью долгой и продуктивной жизни, и Амелия прекрасно понимала, что, если бы он этого пожелал, он мог бы стать министром вместо неё, независимо от аргументов, которые он приводил, когда они номинировали её на роль. Если уж на то пошло, он мог бы быть министром вместо Фаджа, если бы не отказался от этой роли ради другой своей деятельности. Если бы он был министром, они, несомненно, продвинулись бы дальше в борьбе с Пожирателями Смерти. — Да, Альбус? — Амелия ответила на его вопрос, прекрасно поняв по слегка укоризненному выражению его лица, что ей не совсем удалось подавить свою досаду. Многим поколениям волшебников и волшебниц был хорошо знаком этот взгляд, и она, учившаяся в Хогвартсе на Пуффендуе, хорошо его знала. — У меня есть немного информации, которую я могу передать вам, если у вас есть минутка. Амелия посмотрела на него с подозрением. Он был умён, силён и опытен, но также был известен тем, что защищал свои секреты. Вопрос заключался в том, будет ли он полностью откровенен в своём рассказе, или же он будет придерживаться своих типичных расплывчатых объяснений и мольб о терпении. Сразу же после этой мысли Амелия почувствовала себя немного виноватой из-за таких мыслей. Дамблдор был очень полезен, не только делясь своей великой мудростью, но и давая ей советы всякий раз, когда ей нужно было мнение со стороны. И его важность в отражении волны Пожирателей Смерти в предыдущий понедельник нельзя было недооценивать. — Хорошо, Альбус, — ответила она гораздо любезнее, чем чувствовала. Альбус подождал, пока комната не опустеет, прежде чем снова повернулся к ней, и Амелия сразу почувствовала, что, чем бы он ни хотел поделиться с ней, это не было несущественным. Он часто являл миру образ доброго старого деда или джентльмена ушедшей эпохи, но в тот день на его лице ничего из этого не отразилось. Он был могущественным волшебником, победившим Гриндевальда, противостоял Волан-Де-Морту и сразился с ним лицом к лицу. Все они выглядели усталыми и жёсткими, даже несмотря на то, что прошло всего ничего с тех пор, как Пожиратели Смерти начали действовать всерьёз. В Дамблдоре это казалось почти неуместным, как будто он был предназначен для чего-то лучшего, чем суровые времена и тяжёлые заботы. Как только комната опустела, он лениво взмахнул палочкой в сторону двери, и она мягко закрылась. Затем, к удивлению Амелии, Альбус продолжил размахивать ей, накладывая серию очень впечатляющих и мощных оберегов. Как только он закончил свою работу, Амелия усомнилась, что в мире существует подслушивающее заклинание, которое могло бы проникнуть сквозь его защиту без его ведома. — Приношу извинения, если эта демонстрация покажется вам немного чрезмерным, — сказал он, повернувшись к ней. — Уверяю, это совершенно необходимо. Амелия просто кивнула, показывая ему, чтобы он продолжал; она знала, что Альбус говорит это не просто так. — Есть некоторая информация, о которой вы должны быть осведомлены. Я получил на это разрешение мистера Поттера, но мне нужно, чтобы вы сохранили это в секрете, чтобы я мог быть откровенным. — Разрешение мистера Поттера? — спросила Амелия, подняв бровь. — Поскольку эта информация в первую очередь касается его, необходимо было получить его одобрение. — Хорошо, — сказала Амелия. — Даю слово, что буду держать это в секрете. — Боюсь, что информация защищена рядом клятв и защит, — сказал директор. — Вы должны будете принять их, прежде чем я смогу вам что-то сказать. У неё желудок скрутился в узел — в конце концов, информация плохая, если она защищена такими мерами, — Амелия жестом попросила его продолжать. Когда она смогла подумать об этом позже, её не могло не впечатлить то, как клятвы не оставляли человеку места для маневра. После принесения клятвы человек не мог использовать информацию самостоятельно или передавать её кому-либо ещё, пока тот не давал клятву. Это был самый впечатляющий набор средств защиты, которые Амелия когда-либо видела в своей жизни. Но всё это меркло по сравнению с информацией, которую Альбус продолжал ей сообщать. Он начал с того, что сообщил ей о своих подозрениях относительно того, как Волан-Де-Морт пережил ночь, когда он пытался убить мистера Поттера, затем продолжил объяснять миссию, на которую он отправил мистера Люпина и аврора Тонкс, и, наконец, провёл её через ужасную реальность, которая была намного ужаснее, чем предполагала первоначальная информация. Наконец, он рассказал о своих попытках найти ответ на дилемму, в то же время раздражаясь на то, что его время ограничено возобновившейся деятельностью сил Волан-Де-Морта и его обязанностями на трёх разных должностях. Когда его объяснение было завершено, Амелия в шоке уставилась на него. — Я едва могу поверить своим ушам, Альбус. — Но это правда, — был его простой ответ. С грустью Амелия обратила своё внимание на мальчика, который, казалось, не мог добиться успеха в жизни и который теперь жил с тем, что было равносильно смертному приговору. — Как Гарри держится? — Примерно настолько хорошо, насколько можно было ожидать, — ответил Альбус со вздохом. — Хотя никто из нас не хочет думать о том, что он отдаст свою жизнь, чтобы победить Тёмного Лорда, я полагаю, что его разум больше сосредоточен именно на этом. — Но разве мы ничего не можем сделать? — спросила Амелия. — Возможно, мы могли бы каким-то образом захватить дух Волан-Де-Морта ли захватить его в плен и держать живым в тюрьме? Альбус вздохнул. — Хотя я бы ухватился за этот шанс, если бы он существовал, мы с тобой оба знаем, что нет способа удержать дух. — Может быть, у Невыразимцев есть какой-то способ сделать это. — Возможно, — сказал Альбус, пожав плечами, — но я думаю, это маловероятно. Вы можете довериться одному из них, когда они дадут клятву, но дальше этого заходить не стоит. Тем временем я продолжу пытаться найти ответ. Что касается того, чтобы оставить его в тюрьме живым, когда он умрёт — а в конце концов это точно случится — мы снова окажемся в той же ситуации. Я не считаю это верным вариантом. Первое предчувствие Амелии подтвердилось — всё было настолько плохо, насколько она могла себе представить. Она желала поражения Волан-Де-Морта, как никто другой, но могла ли она с чистой совестью пожертвовать жизнью молодого человека, едва начавшего свою жизнь, ради того, чтобы увидеть поражение Волан-Де-Морта? Логика подсказывает, что на карту поставлено множество жизней — не только Гарри. Амелия была уверена, что Гарри согласится с ней, учитывая, каким она представляла себе его душевное состояние. Но картина не настолько чёткая, чтобы быть не более чем игрой чисел. Гарри был реальным человеком, и на карту была поставлена его жизнь. Сосредоточившись на важном, Амелия обдумала ситуацию. Атаки войск Волан-Де-Морта были суровыми и безжалостными, и после того, как им удастся восстановить равновесие, у них наверняка будет достаточно времени, чтобы рассмотреть такие вопросы. Тем временем Дамблдор может совершить почти невозможный подвиг — найти выход из затруднительного положения. Она была министром; она сосредоточится на том, что важно для победы над Волан-Де-Мортом. Дамблдор мог позаботиться об остальном. — Спасибо, что рассказал мне, Альбус, — сказала Амелия, изображая безмятежность, которой не чувствовала. — Ситуация с Тёмным Лордом хуже, чем я могла себе представить, но я могу сосредоточиться только на борьбе с Пожирателями Смерти. — Согласен, — кивнул Дамблдор. — Конечно, я вам помогу. Я также постараюсь найти решение проблемы мистера Поттера… Он замолчал, и Амелия была потрясена, увидев то, о чём она и мечтать не могла: голос Альбуса слегка дрожал, когда он замолчал, и из уголка его глаза выступила одинокая слеза, скатившаяся по его щеке, пока не растворилась в обширном пространстве его бороды. Амелия не могла не быть тронута эмоциями, столь мало проявляемыми, но остро ощущаемыми этим человеком, и, зная самого Гарри, не могла не сочувствовать. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти решение этой проблемы, — заявил он, хотя его голос всё ещё немного дрожал. — Я люблю мистера Поттера, как внука. Уверяю вас, я не позволю ему тихо уйти в ночь, если есть какие-либо возможные средства предотвратить это. — Я знаю, — был тихий ответ Амелии. — Желаю вам удачи. Поблагодарив её, Дамблдор поднялся на ноги и рассеял обереги в комнате. Они ушли вместе, каждый молчал, думая о своём, и, как была уверена Амелия, думали о молодом человеке, который был истинной жертвой во всём этом. Казалось, не имело значения, что произошло, но судьба, кажется, была намерена заставить Гарри страдать. Кажется, передышек ему не видать совсем. Амелия была настолько поглощена своими мыслями, что, когда это случилось, она понятия не имела, что происходит, пока всё не закончилось. Её спутник сделал резкое движение, и его палочка блеснула в его руке. Перед ней из воздуха появилась деревянная доска, но мгновение спустя она взорвалась яростным градом деревянных осколков, которые быстро превратились в цветы, прежде чем смогли нанести какой-либо ущерб кому-либо из них. Удивлённая внезапным действием, Амелия потеряла равновесие и упала кучей, подняв глаза, чтобы увидеть Дамблдора с пылающей маской ярости, закрывающей его лицо. Он поднёс палочку к горлу, произнеся нараспев: — Сонорус! — а затем сказал: — Авроры, немедленно в главный конференц-зал! — Затем он отменил заклинание и продолжил держать свою палочку перед собой, оглядываясь по сторонам в поисках любых признаков опасности. — Что только что произошло, Альбус? — спросила Амелия, чувствуя себя немного ошеломлённой. — Полагаю, вы только что пережили второе покушение на вашу жизнь с момента вступления в должность, — был его короткий ответ. — Я случайно увидел смертельное проклятие краем глаза и смог вовремя поставить барьер. Если бы я этого не сделал, мы бы сейчас искали нового министра. Выругавшись про себя, Амелия поднялась на ноги, теперь её палочка была в руке, когда она присоединилась к Альбусу, оглядываясь с подозрением. Именно в этот момент по кафельному полу зазвучали приближающиеся шаги нескольких авроров, а также директора Бруствера. — Что случилось? — спросил Кингсли, поспешно приближаясь. — Кто-то только что пытался убить министра, — ответил Альбус, нахмурившись. — Он убежал в том направлении, — продолжил он, указывая своей палочкой. К ругани Амелии присоединился её директор, и он немедленно отправил нескольких авроров оцепить здание и отследить нападавшего. По его указанию ещё несколько сопровождающих авроров выстроились вокруг Амелии, которая теперь начала приходить в себя, и они направились обратно к её кабинету, зоркие взгляды её сопровождающих сканировали местность в поисках любого намёка на опасность. Как только они добрались до сомнительно безопасного кабинета, Амелия вздохнула с облегчением. — Госпожа министр, — сказал Бруствер, как только они прибыли, — полагаю, что сейчас пришло время назначить нескольких авроров для вашей защиты. Нахмурившись, Амелия покачала головой. Они уже обсуждали это раньше. У них просто не было людей, чтобы назначить ей охрану. Но прежде чем она смогла сказать хоть что-то, Бруствер начал излагать свои доводы: — Я знаю, что нам не хватает рабочей силы, но это критически важно. Если Пожирателям Смерти удастся убить вас, мы можем столкнуться с крахом Министерства. Для блага всех нас вы должны быть под защитой! — Директор прав, — пророкотал Дамблдор. — Вы лидер Волшебной Британии, и это не номинальная должность. Честно говоря, я удивлён, что у вас ещё нет охранников. — Вы готовы прочесать Министерство в поисках Пожирателей Смерти? — спросила Амелия, выжидающе глядя на Кингсли. — Если мы сможем исключить из уравнения всех его сторонников, я буду в достаточной безопасности. — Корпус авроров будет проверен сегодня вечером, — ответил он. — Но это не делает здание безопасным. Это не распространяется на возможность Империуса или даже, возможно, Оборотного зелья. — Оборотное зелье не скрывает тёмную метку. — Я прекрасно об этом знаю. Дело в том, что, хотя мы и будем закрывать здание и проверять всех входящих, всё ещё существует вероятность того, что Пожиратель Смерти может прорвать нашу защиту, и вам хорошо известно, что почти невозможно защититься от Империуса. — Госпожа министр, — вмешался Дамблдор, — директор Бруствер прав. Нужно усилить вашу защиту. — Он улыбнулся ей своими чёртовыми мерцающими глазами, и на мгновение Амелии захотелось стереть это выражение с его лица. — Вы хотите, чтобы я созвал заседание Визенгамота и издал закон о вашей защите? Конечно, Амелия не желала такого. Однако досадно подметила, что мыслит не совсем рационально. Они оба были правы, как бы ей ни хотелось это оспорить — Министерство оказалось небезопасным местом. В этот момент подошёл аврор и постучал по разрушенным остаткам стены кабинета. — Директор, министр, — сказал мужчина. — Главный аврор сообщает, что следов нападавшего нет. Должны ли мы провести проверку всех палочек в здании? Бруствер покачал головой. — Нет смысла. Я предполагаю, что он немедленно очистил свою палочку, и даже если он этого не сделал, он попытается замести следы, как только поймёт, что мы обыскиваем здание. Скажи Робардсу прекратить поиски. Мужчина поклонился и вышел, а Бруствер снова повернулся к Амелии. — Полагаю, собираетесь поймать его во время проверки? — Это лучший способ, — ответил Бруствер, напряжённо кивнув. — Сегодня днём мы займёмся корпусом авроров, затем начальниками отделов и остальным персоналом. Контрольно-пропускные пункты в Атриуме будут установлены к понедельнику, и весь персонал, входящий в Министерство, должен будет использовать этот вход и проходить обыск. Здание будет настолько защищено, насколько мы сможем это сделать. — Хорошо, — сказала Амелия. — Тогда я предлагаю вернуться к нашим задачам. Когда двое мужчин вышли из кабинета, Амелия устало опустилась на стул, думая про себя, что хуже уже быть не может. С другой стороны, возможно, ей не следует так говорить — плохие ситуации имеют тревожную тенденцию превосходить ожидания.***
— Жан-Себастьян. Я ждал тебя с тех пор, как ушла Аполлин. Кивнув в ответ на приветствие министра, Жан-Себастьян вошёл в кабинет и пожал руку своему старому другу с твёрдостью, свидетельствующей об их долгой связи друг с другом. — Как Аполлин? — спросил Ален с лёгкой ухмылкой. Жан-Себастьян поморщился. — Она здорова, как всегда. Условия проживания не совсем нам нравятся, но мы справляемся. — Увидев любопытство на лице своего друга, Жан-Себастьян почувствовал необходимость пояснить: — Мы остановились в поместье Блэков, которое используется в качестве штаб-квартиры Ордена Дамблдора. Поскольку они исторически являются тёмной семьёй, ты можешь себе представить состояние этого места и некоторых вещей, которые в нём находятся. Кроме того, это дом мерзкого маленького домового эльфа, который бормочет и жалуется на незваных гостей в доме своей хозяйки, не говоря уже о сумасшедшем портрете матери Сириуса Блэка, которая кричит каждый раз, когда кто-то издаёт хотя бы малейший шум. Министр усмехнулся над забавным описанием Жаном-Себастьяном помещений. — Помни, мой друг, ты выбрал поехать в Англию. — И я до сих пор твёрдо верю, что это было правильное решение, — тихо ответил Жан-Себастьян. Забыв о легкомыслии, Ален уставился на него. — Как обстоят дела? — Ещё не всё потеряно, но и нехорошо. Ты знаешь событиях понедельника, так что я скажу тебе то, чего ты ещё не слышал. Начав с нападения на здание Министерства, Жан-Себастьян начал пересказывать события последних дней, в том числе те, что произошли во время нападения, его переезд в Хогвартс, действия Дамблдора, а также встречу, которую они провели в Министерстве в то самое утро. Конечно, он не касался общества, крестражей и вообще чего-либо, связанного с тем, с чем сейчас столкнулся Гарри. Он не только согласился с Дамблдором в том, что решение о том, кому можно рассказать, было за Гарри, он также понял, что информация должна оставаться в как можно более узком кругу. Когда он закончил своё повествование, Ален откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего друга. — Я уже начал составлять планы по зачистке наших сторонников от Пожирателей Смерти, — наконец сказал он. — Я уверен, что Аполлин говорила тебе, но поскольку Альфонс был Пожирателем Смерти, мы были бы глупцами, если бы не рассматривали возможность того, что в наших рядах есть другие Пожиратели Смерти. Учитывая новое разоблачение вербовки вашего Тёмного Лорда в других странах, я подозреваю, что у него уже есть планы относительно того, что он сделает, как только поставит Британию на колени. Жан-Себастьян кивнул с мрачной улыбкой. — Мы видим одинаково. Но мне любопытно — британское министерство не видело никаких следов Альфонса Ричарда с момента нападения. Он всплыл здесь, во Франции? Министр поморщился. — Да, но не в том смысле, в каком ты думаешь. Его тело было брошено у входа в отдел авроров. С него заживо содрали кожу, Жан-Себастьян. Это было не самое приятное зрелище. — Я бы попытался хоть как-то посочувствовать, — ответил Жан-Себастьян, его тон был твёрд, как каменный пол, — если бы он не пытался передать мою жену и младшую дочь в руки Волан-Де-Морту. — Понимаю, — пробормотал Ален. — Это стоило ожидать, учитывая, что он подвёл Тёмного Лорда. Это риск, на который они идут, чтобы вызвать его неудовольствие. Ален кивнул в знак согласия, прежде чем пристально посмотреть на Жана-Себастьяна. — Полагаю, тогда, что ты здесь, чтобы предложить возможный союз? Позволив тени улыбки появиться на своём лице, Жан-Себастьян подумал, что это хорошо, что между ними установилось такое тесное взаимопонимание. Он знал министра с тех пор, как они были ещё мальчишками в Шармбатоне, и ему было легче справляться с подобными ситуациями. Они часто дополняли идеи друг друга, иногда приукрашивая их и совершенствуя, настолько близки они были по характеру и индивидуальности. Он был хорошим человеком — Франции повезло, что Ален был министром. — Я считаю, что мы должны связать свою судьбу с британцами, Ален, — заявил Жан-Себастьян, уверенный, что его друг поймёт. — Чем опаснее становится Волан-Де-Морт и чем большее давление он оказывает на британское министерство, тем ближе он подходит к победе. Если он действительно получит контроль над магической Британией, это поставит нас в гораздо менее безопасное положение. Мы не можем позволить ему сделать это. Ален несколько мгновений наблюдал за ним, прежде чем ответить: — Мне придется выступить перед Ассамблеей. — Тогда нам лучше подготовиться к этому. — Очень хорошо. Я полагаю, что ты также выступишь перед Ассамблеей? Жан-Себастьян поморщился. Он сделал свою карьеру как политик, но обращаться к большому количеству людей ему не нравилось. Он не был оратором — это была одна из причин, по которой Ален был министром, тогда как Жан-Себастьян никогда не претендовал на этот пост. Тем не менее, он знал, что в данном случае это необходимо, поэтому коротко кивнул своему другу. — Однако мы должны держать это в секрете, — заявил Жан-Себастьян. Было очевидно, что Ален сразу понял, почему. — Конечно. Я настрою всё и дам тебе знать, когда потребуется твоё присутствие. Они поговорили ещё несколько минут, прежде чем Жан-Себастьян ушёл, чтобы вернуться в Англию. Момент, ради которого он планировал и изначально был вовлечён в борьбу с Волан-Де-Мортом, почти настал. Французы собирались вступить в войну.***
У Гарри было плохое предчувствие. Или, может быть, правильнее было бы сказать, что предчувствие усилилось. Или, более того, чувство тревоги Гарри теперь было сосредоточено на чём-то большем, чем проклятом крестраже Волан-Де-Морта, живущем в его голове, который, хотя он знал, был слишком мал, чтобы повлиять на него, как сказал ему Римус, казалось, истощал его силы и подавлял его чувства, пока не убедится в его неминуемой смерти. Это было в какой-то степени глупо и по-детски, но, зная, что на самом деле представляет собой крестраж, Гарри не мог не чувствовать его зловещую тяжесть на себе, как язву на душе. Но драматизирование ему несвойственно, подумал Гарри и закатил глаза от собственных причудливых мыслей. Как бы то ни было, у Гарри было плохое предчувствие. И центром этого нехорошего предчувствия был, конечно же, вышеупомянутый Тёмный Лорд. Неудивительно, что Гарри был встревожен. Он сомневался, что во всей стране найдётся достаточно здравомыслящих людей, у которых не было плохого предчувствия по поводу монстра, маскирующегося под простого человека. Нападения не утихали, и теперь страна была во власти миазмов, которые были почти ощутимы даже в таком защищённом месте, как Хогвартс. Гарри слышал шёпот и слухи, распространяющиеся по всей школе, ученики говорили о членах семей, чья безопасность была хлипкой, о других семьях, на которых напали, и о тех, кто потенциально был в зоне риска. До сих пор, насколько Гарри знал, никто в школе ещё не потерял никого из близких в результате налёта, но он также знал, что это был просто вопрос времени. Это было неизбежно, учитывая высокую активность Пожирателей Смерти. Но чувства Гарри были немного глубже, чем просто страх за свою семью — если она у него была — ставшая целью. Он не мог по-настоящему хорошо выспаться с тех пор, как ему открылась истинная природа крестражей, застрявшая в его мозгу, Гарри прокручивал ситуацию в уме. Недостаток сна сделали его раздражительным и вспыльчивым, и, возможно, что ещё более важно, это также начало разрушать его ментальную защиту. Пока ещё ничто не пробивало его защиту, но среди ночи и в те моменты, когда Гарри действительно удавалось ненадолго заснуть, он начинал слышать дразнящие отрывки разговоров или обрывки мыслей. Всё это сводилось к одному: Волан-Де-Морт что-то замышлял. И что бы это ни было, это было что-то, что потенциально могло причинить боль многим людям. К сожалению, когда он заговорил об этом со своими друзьями, казалось, что в группе воцарился обеспокоенный фатализм. — Я уверена, что это связано с происходящими сейчас атаками, — сказала ему Гермиона, хотя на её лице было обеспокоенное выражение, которое сказало ему, что она не относилась к его словам снисходительно. Это хорошо, так как его душевное состояние в последнее время не позволило бы Гарри спокойно пропустить такой ответ мимо ушей. — Я говорю тебе, Гермиона, он что-то замышляет, — настаивал Гарри. — Что ты собираешься с этим делать? — спросил Рон. — Не похоже, что мы действительно можем что-то сделать. Позволь Министерству разобраться. Этот ответ не понравился Гарри, но он не стал ничего комментировать. Рон был в некоторой степени прав; Министерство делало всё возможное для обеспечения безопасности своих граждан. А Гарри, в конце концов, был всего лишь студентом. Но было кое-что, что Гарри мог сделать, и хотя ему было сказано никогда этого не делать, как только эта идея зародилась, тем больше она звучала как прекрасная возможность получить немного информации. В прошлом видения Волан-Де-Морта всегда приходили ему посреди ночи, когда он спал, или в те моменты, когда Гарри был уставшим и его защита была слабой. Он никогда не пытался сознательно установить связь с Волан-Де-Мортом, но знал, что это возможно. Проблема была в том, что Гарри не знал точно, как это сделать. Гарри знал, что скажут его девочки или директор. На самом деле, он, вероятно, мог бы дословно сказать, как они будут ругать его за глупость, если когда-нибудь узнают об этом. И они узнают об этом, потому что, если он узнает, что именно значило его предчувствие, и расскажет директору, он наверняка удивится, откуда Гарри наткнулся на эту информацию, если он не поймёт всё в тот момент, когда Гарри откроет рот. Но в последние несколько дней у Гарри появился некоторый философский настрой; знание того, что тебе суждено умереть, двигало им. Проще говоря, Гарри решил, что если ему не суждено жить, то пришло время рискнуть. Если дальше прятаться за стенами Хогвартса, Тёмный Лорд не будет побеждён. Этого можно было добиться только смелыми, решительными действиями, и использование всех имеющихся в их распоряжении инструментов было разумным. И он пообещал себе, что увидит поражение Волан-Де-Морта. Он не оставит Флёр и Гермиону в мире, где Волан-Де-Мот всё ещё представляет для них угрозу. Он слишком любил их, чтобы подвести. Таким образом, не без чувства трепета Гарри сидел на диване в гостиной Гриффиндора, пытаясь набраться смелости, чтобы действительно попытаться сознательно проникнуть в разум своего величайшего врага. Он боялся не за себя — он больше боялся того, что может сделать Тёмный Лорд, если он когда-нибудь обнаружит существование связи. Тем не менее, Гарри гриффиндорец. И гриффиндорец должен бросить вызов своему страху. Исподтишка оглядевшись и отметив, что никто из друзей не обращает на него никакого внимания, Гарри закрыл глаза и сконцентрировался на своей защите от Окклюменции, надеясь, что любой, кто его увидит, подумает, что он просто задремал. Его друзья достаточно насмотрелись на него за последние несколько дней, чтобы понять, что он плохо отдохнул. Они наверняка поверят, что сон наконец настиг его. Он немедленно нашёл свой центр, как учила его Флёр, и начал выталкивать себя за пределы своего тела. Конечно, ничего не произошло. Повторив попытку, Гарри попытался выбросить своё сознание за пределы своей физической формы, но, как он ни старался, ничего не вышло. То, что Гарри пытался сделать, было далеко за пределами всего, что он пытался сделать раньше, и он понятия не имел, что именно должен делать. Погружаясь в себя, Гарри обдумывал ситуацию, думая об уроках окклюменции, которые преподала ему его невеста. Окклюменция учила скрывать себя и свои мысли от захватчика, не давать тому, кто хотел причинить ментальный вред, найти себя. Её противоположностью, конечно же, была Легилименция, и, хотя у Гарри не было практических знаний об этом искусстве, он знал, что это был акт проецирования себя в разуме другого человека для прочтения его мысли. Легилимент мог с лёгкостью проникнуть в разум человека, не владеющего Окклюменцией, но проникнуть в разум того, кто обучен защищаться, было бы гораздо труднее. Теоретически, поскольку Гарри и Волан-Де-Морта не было в комнате, они не могли читать мысли друг друга. Дамблдор предположил, что его связь между ними была каким-то побочным продуктом крестража. Но так как он не обладал никакими навыками и не смотрел Волан-Де-Морту в глаза, традиционный метод Легилименции был невозможен. Вместо этого Гарри нужно будет перейти по связи. И вот тогда он увидел это. Гарри действительно не знал, как это описать, оно выглядело почти как тонкая непрозрачная линия, выходящая из его собственного сознания и уходящая в эфир. Вцепившись в эту ниточку, Гарри почувствовал, что его уносит куда-то далеко. И так же внезапно он оказался в сознании Волан-Де-Морта.***
Ожидание. Предвкушение. Чувство злорадного ликования. Это первые ощущения, первые признаки того, что Гарри успешно преодолел пропасть между собой и Тёмным Лордом. Но на этот раз всё по-другому. Он осознает тот факт, что он посторонний, наблюдающий за мыслями и чувствами другого, так отличающийся от других раз, когда он оказывался в разуме Волан-Де-Морта. Возможно, это потому, что он сам инициировал контакт. Гарри не знает. Он знает только, что добился успеха. Комната, в которой сидит Волан-Де-Морт, длинная и большая, но в ней нет того великолепия, которого можно было бы ожидать от комнаты, явно предназначенной для использования в качестве тронного зала. Возможно, ему просто всё равно. Это не имеет значения. Сконцентрируйся! Гарри здесь с определённой целью. С помощью своих неокрепших чувств Гарри протягивает руку, пытаясь прочесть что-нибудь из мыслей Волан-Де-Морта. Это то, как делают легилименты? Нет. Он уже внутри. Легилименция — это акт вторжения. Вторжение уже увенчалось успехом. Любопытная вещь, решает Гарри, бродя из стороны в сторону, пытаясь прочесть мысли Тёмного Лорда. Он уже там, где должен быть, но, как он ни старается, мысли Тёмного Лорда остаются от него упорно скрытыми. Может быть, ему нужно сделать что-то ещё? Гарри не знает. Он знает только, что хотел бы что-то найти, чтобы это маленькое приключение не было напрасным. — …доложи свои успехи. Поражённый, Гарри вылетает из разума Тёмного Лорда, зависая снаружи, — что-то такое он делал, когда увидел Волан-Де-Морта в Министерстве. В комнате есть мужчины, а также одна женщина — Беллатриса Лестрейндж, — и Гарри, сосредоточившись на Тёмном Лорде, не понял, что здесь есть и другие. Может быть, он сможет узнать немного больше из разговора. — Великаны перенесены и ждут поблизости, милорд, — говорит мужчина, которого Гарри не узнаёт. — Их трудно контролировать, но пока нам удаётся скрывать их. Волан-Де-Морт напряжённо кивает. — Этого и следовало ожидать. Проинструктируйте их кураторов быть осторожными; их нужно будет спрятать ещё на несколько часов, но очень важно, чтобы они не были обнаружены. Повернувшись к другому мужчине, он спрашивает: — А что насчёт стаи оборотней? — Они все получили инструкции, милорд, — отвечает мужчина. — Они… хотят начать. — Как всегда, — говорит Волан-Де-Морт, обнажая зубы в кровожадной усмешке. — Сивый предпочитает видеть их такими. Оглянувшись на собравшихся мужчин, Волан-Де-Морт пристально смотрит на них. — Вы все поняли план, верно? — многозначительно спрашивает он. На его вопрос отвечает ропот согласия. — Хорошо. Помните, что оборотни и великаны должны возглавить атаку, но их следует держать под контролем, пока наши цели не будут достигнуты. Как только все основные цели будут захвачены, они могут быть выпущены на волю. Меня не волнует, оставят ли они после себя хоть какое-то целое здание, когда закончат; на самом деле, если ничего не останется, это будет более наглядный урок. По всей комнате раздаются смешки, заставляя Гарри задуматься о том, что новые ближайшие приспешники Волан-Де-Морта — если эти люди действительно таковы — были куда более грубыми, чем внешне безупречный Малфой и его дружки. Малфой счёл бы такой ответ ниже своего достоинства и оскорблением его внешне утончённого поведения. — Все цели должны быть в деревне к полудню. Атака начнётся сразу после этого. — Волан-Де-Морт останавливается и оглядывает комнату. — Дайте мне заложников. Министерство будет вынуждено капитулировать, если их дети будут в наших руках.***
Задыхаясь, Гарри почувствовал, как его сознание вернулось в тело, а шипящий голос Волан-Де-Морта эхом отозвался в его разуме. — Хогсмид! — воскликнул он, вскочил и выбежал из гостиной, не обращая внимания на сцену, которую он устроил при этом. Информация должна быть передана директору, независимо от его реакции на то, что сделал Гарри. На самом деле, в пределах своего разума Гарри почувствовал чувство оправдания, а также чувство гордости за то, что он смог обнаружить природу того, что его беспокоило. Эта информация потенциально может спасти жизнь. На самом деле, если бы Гарри мог продолжать шпионить за Волан-Де-Мортом, он мог бы быть более полезен для обороны Министерства, чем Снейп, который, по мнению Гарри, редко делился информацией, представляющей какую-либо ценность. Через несколько мгновений он добрался до горгульи, охранявшей кабинет директора, и после объяснения, зачем он пришёл, каменная статуя отодвинулась в сторону, позволив Гарри подняться по ступеням. К сожалению, в тот момент девушки догнали его. — Что происходит, Гарри? — спросила Флёр, подбегая. Мысленно застонав, — он знал, что Флёр и Гермионе не одобрят его шпионство за Волан-Де-Мортом, как и Дамблдор, — Гарри покачал головой и направился вверх по лестнице, обе девушки следовали за ним по пятам. Наверху лестницы Гарри быстро подошёл к двери в кабинет и ворвался в него, выпалив: — Волан-Де-Морт планирует напасть на Хогсмид! Удивлённый, Дамблдор посмотрел на него поверх своих очков-полумесяцев. — Что, Гарри? Набравшись терпения и стараясь не выболтать всё, Гарри заставил себя спокойно и разумно объяснить увиденное. Он упустил тот факт, что сознательно инициировал связь с Волан-Де-Мортом, зная, что Дамблдор не будет доволен им, но объяснил всё остальное. Когда он закончил, Дамблдор смотрел на него с некоторым недоумением. — О, Гарри, — вздохнула Гермиона. — Ты не мог это сделать. Поморщившись, Гарри бросил взгляд на свою лучшую подругу, но она просто посмотрела на него в ответ. Конечно, было бы глупо предполагать, что Дамблдор был слишком поглощён мыслями о том, что Гарри только что сказал ему, чтобы он не обратил внимание на слова Гермионы. — Сделал что? — мягко спросил он, хотя Гарри подумал, что директор уже понял, о чём говорила Гермиона. — Он пытался сказать нам, что, по его мнению, Волан-Де-Морт что-то замышляет, — заговорила Флёр, пристально глядя на самого Гарри. — Значит, ты волновался и открыл связь между вами, — закончил Дамблдор. Он явно был раздражён в данный момент. — Я узнал, что завтра состоится важная атака! — рявкнул в ответ Гарри, намереваясь защитить себя. — Это больше, чем даёт нам Снейп. — Правда это или нет, — ответил Дамблдор, — это очень глупо и безрассудно. Я уже говорил тебе, Гарри, что Волан-Де-Морт — мастер Легилименции. Если он когда-нибудь обнаружит связь между вами, он будет давить на тебя, подстрекать и не даст тебе передышки. Он может заставить тебя желать смерти. Это не игра, Гарри. Я прошу тебя никогда больше так не делать. Хотя у него не было никакого желания соблюдать запрет, Гарри напряжённо кивнул. Дамблдор наблюдал за ним ещё несколько мгновений — вероятно, не веря, что Гарри был абсолютно честен в своём согласии, — прежде чем подняться со стула. — Несмотря ни на что, спасибо, что сказал мне это. Я сообщу министру. Приняв это за просьбу уйти, Гарри удалился из кабинета в компании своих подруг. К сожалению, они не оставили его наедине со своими мыслями, ругая его всю дорогу до Гриффиндорской башни за его глупость. К тому времени, когда они приблизились к месту назначения, терпение Гарри лопнуло. — Прекратите уже! — приказал он, яростно повернувшись к ним. — Я понимаю, что вы недовольны мной, но всё уже сделано. Оставьте меня в покое! Девушки обменялись взглядами и подошли к нему с гораздо более примирительным выражением на лицах. — Гарри, — мягко сказала Гермиона, — мы просто беспокоимся о тебе. Пожалуйста, не будь безрассудным. Он каменно посмотрел на них. — Кажется, ты не помнишь, что этот дурацкий крестраж — это смертный приговор. Если мне не суждено жить, почему бы мне не рискнуть? Мы должны победить его, и если это необходимо, я сделаю это. А теперь хватит! Затем, не обращая внимания на их шок, Гарри повернулся и ушёл от них. Он сделает всё возможное, чтобы убедиться, что они в безопасности. В этом он был уверен!