***
В среду той недели Жан-Себастьян прогуливался по залам французского Министерства, отметив, что хорошо снова оказаться в стране своей юности и в знакомую обстановку. Британия сильно отличалась от того, к чему привык Жан-Себастьян, как по своему политической обстановке, так и по своей культуре. Французское Министерство было, пожалуй, ещё большим выражением волшебного высокомерия, чем он думал о Хогвартс-экспрессе несколько месяцев назад, когда видел в нём свою старшую дочь, отправлявшуюся в её единственное путешествие в почтенную школу. В то время как британское Министерство было построено полностью под землёй и скрыто от посторонних глаз магглов, французы просто заняли несколько этажей офисного здания в центре Парижа. С помощью определённых чар никто, кто часто посещал здание, казалось, не думал, что это странно, что первые двадцать этажей недоступны для большинства людей и вообще не существуют для магглов. Конечно, французская версия Департамента Тайн была построена под зданием, так как некоторые их эксперименты были опасными, и помещение для их Зала Пророчеств должен был быть больше, чем мог бы дать один этаж в офисной башне. Кроме того, если какой-то невыразимый эксперимент выйдет из-под контроля, скрыть его будет намного проще, если произойдёт он под землёй, чем если бы несколько окон офисной башни внезапно вылетит на улицу, и дым поднимется в небо. Несмотря на это, здание было намного светлее и просторнее, чем подземное британское Министерство, и Жан-Себастьян чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем когда-либо в Британии. Тот день был благоприятным по нескольким причинам, но наиболее важная из них заключалась в том, что Ален созвал сегодня Французскую Магическую Ассамблею, чтобы присоединиться к британцам в их борьбе. В Ассамблее было много тех, кому не нравилось ничего английского — две страны были традиционными соперниками, несмотря на маггловское сотрудничество в двух мировых войнах и их тёплые отношения с тех пор. Но Жан-Себастьян считал, что члены увидят в этом необходимость. Он заставит их осознать необходимость, поскольку в то время он не был уверен, что у британцев есть ресурсы, чтобы победить Волан-Де-Морта без посторонней помощи. Приветствия Жана-Себастьяна, адресованные Алену, были тёплыми, но небрежными, он был поглощён тем, что скажет Ассамблее. Вскоре он оказался в зале Ассамблеи, в то время как её члены гуськом вошли в комнату, многих из которых он знал лично, и большинство из них, казалось, были удивлены, увидев его. Когда министр подошёл к трибуне, чтобы начать встречу, участники замолчали. — Уважаемые коллеги Ассамблеи, — начал он, — благодарю вас за то, что вы пришли сегодня на эту специальную сессию. Позвольте мне сделать несколько кратких замечаний, прежде чем я уступлю слово нашему уважаемому послу из Англии. Все взгляды обратились на Жана-Себастьяна, и он заметил, что не все настроены дружелюбно. В конце концов, у него были собственные враги во французских политических кругах, отчасти из-за его идеологии, но он также знал о нескольких фанатиках, которым он не нравился из-за того, что он женился на вейле. У Франции, в частности, была тенденция быть более терпимой к вейлам, — хотя и здесь жило немало чистокровных фанатиков, — и поэтому меньшинство смотрели из-за этого свысока на него, его жену и детей. Тем не менее, такие люди есть. — Я полагаю, что вы все в определённой степени осведомлены о проблемах, преследующих наших соседей в Британии. Их Тёмный Лорд снова восстал и угрожает им. Недавно он начал кампанию по свержению магического правительства и хочет захватить власть и навязать им свои взгляды на мировой порядок. Сегодняшняя дискуссия сосредоточена на том, какой будет реакция Франции на его второй подъём. Я обсуждал это с нашим уважаемым Верховным Чародеем, и мы оба согласились, что мы должны держать информацию об этой встрече подальше от ушей Тёмного Лорда. Поэтому я ссылаюсь на закон о секретности в отношении этой встречи. Древняя магия подействовала на членов и связала их со словами министра клятвами, которые они все дали, когда были приняты в члены Ассамблеи. Никто в комнате не смог бы разгласить что-либо относительно обсуждения незнающему, кроме как при определённых условиях. По этому поступку поднялся ропот обсуждений — обычно в этом не было необходимости и предназначалось только для самых секретных и щекотливых дискуссий. — Зачем нам нужно ввязываться в британскую проблему? — раздался голос с верхних рядов Ассамблеи. Жан-Себастьян не мог видеть, кто говорил, но знал, что подобное настроение вряд ли будет чем-то необычным. — Всему своё время, — ответил Ален. — Но я должен отметить, что такая позиция крайне недальновидна. Мы, в конце концов, ближайшие соседи Британии, разделённые всего несколькими милями воды. Что произойдёт, если Волан-Де-Морт свергнет британское правительство? — Я могу точно сказать вам, что произойдёт, — вмешался Жан-Себастьян, вставая со своего места и глядя на Ассамблею. — Прошу прощения, министр, но я полагаю, что лучше объяснить всё мне. Ален жестом пригласил его на трибуну и вернулся на своё место, пока Жан-Себастьян смотрел на Ассамблею. Ему нравилось думать, что его соотечественники — честные люди, которые прислушиваются к фактам и принимают благоразумные решения, исходя из того, что лучше для них всех. Несомненно, однако, что среди них будут Фаджи, которые спрячут голову в песок, как будут и те, кто ненавидит всё британское и скорее будут смотреть, как горят их соседи, чем предложат помощь. Будут и фанатики, согласные с общими целями Волан-Де-Морта, если не с его методами. Большинство, однако, были бы гораздо более просвещёнными, и его работа заключалась в том, чтобы проследить за тем, чтобы наблюдатели поняли истинную природу угрозы. — Позвольте мне рассказать вам, с чем сталкиваются наши соседи, — начал Жан-Себастьян, заметив удивлённые взгляды многих членов Ассамблеи. Они, без сомнения, ожидали, что он начнёт молить о поддержке. Одной из отличительных чёрт хорошего политика было умение быть неожиданным, и хотя Жан-Себастьян не считал себя искусным политиком, это было, пожалуй, самое важное выступление, на котором он когда-либо выступал. Он подготовился соответственно. — Несколько дней назад было запланировано нападение на Хогсмид в Шотландии. Для тех из вас, кто не знает, деревня Хогсмид находится недалеко от Хогвартса, и её ученики часто посещают деревню, особенно в «Хогсмидские выходные», которые обозначены как дни, когда учащимся разрешается поехать в деревню и провести немного времени вне школы. Это нападение в конечном счёте было сорвано удачным стечением обстоятельств. Но это ещё не всё. Видите ли, атакующие силы состояли из оборотней под предводительством Фенрира Сивого и нескольких великанов, заманенных в Британию обещанием насилия и убийств. Несколько человек кивнули — Жан-Себастьян знал, что о нападении сообщили во французских газетах. Но было гораздо больше бледных лиц — великаны не шутка, а Фенрир Сивый, хотя и был английским бичом, всё ещё был известен, и во Франции осуждали его. — Чего большинство из вас не знает, так это того, что оставшиеся в живых после нападения были допрошены аврорами британского Министерства. То, что они обнаружили, было зловещим планом, разработанным не только для причинения как можно большего ущерба, но и для использования детей в планах Волан-Де-Морта. Оборотни и великаны должны были загнать школьников в объятия ожидающих их Пожирателей Смерти, которые схватили бы их и отдали Тёмному Лорду. Затем оборотни и великаны получили бы добро на уничтожение деревни. Жан-Себастьян обвёл взглядом аудиторию, которая молча смотрела и слушала его слова. Серьёзность ситуации не ускользнула ни от кого. — Те дети, которые были захвачены, удерживались бы Волан-Де-Мортом до тех пор, пока его требования не будут выполнены, и я не думаю, что мне нужно сообщать вам всем, что он потребовал бы капитуляции правительства. Конечно, те, кого он считает низшими существами, бесполезны для убеждения правительства уйти в отставку. Я уверен, что суд над Люциусом Малфоем широко освещался во Франции, поэтому я оставляю на ваше усмотрение, как сложилась бы их судьба. В Ассамблее поднялся ропот, и Жан-Себастьян увидел, что он завладел их вниманием. Наживка была заглочена, теперь надо тащить. — Я понимаю, что многие из вас зададутся вопросом, почему это становится нашей проблемой, — продолжил он, и ропот стих. — Британцы создали эту проблему с Тёмным Лордом — пусть они сами её и решают. Я могу сказать вам, что это безрассудная позиция, которая подвергает опасности всех нас. Видите ли, наши британские кузены недавно узнали, что эта проблема не только британская. Она касается всех нас. В разгар первой войны у Волан-Де-Морта, вероятно, было от семидесяти до восьмидесяти бойцов во всём его отряде. В нападениях на Министерство и другие цели участвовало более двухсот Пожирателей Смерти. Многие из них были из других стран — немцы, американцы, австрийцы и граждане других стран были завербованы для поддержки дела Волан-Де-Морта, и да, среди них были французы. — На самом деле, — начал Жан-Себастьян, повышая тон, пытаясь перекричать нарастающий гам, — один из сотрудников моей службы безопасности оказался сторонником Волан-Де-Морта. Он пытался помешать моей жене и младшей дочери избежать нападения, которое возглавил сам Тёмный Лорд. Вот с чем мы столкнулись! — прогремел он. — У Волан-Де-Морта есть агенты во многих странах, и все они стекают в Британию с намерением свергнуть эту страну и взять под свой контроль. — Позвольте! — голос возвысился над остальными. — Это не имеет никакого отношения к нам! — Я знал, что вы слеп, Лафлер, — отрезал Жан-Себастьян, — но я не знал, что вы ещё и глуп. Мужчина, о котором шла речь, невысокий, пухлый человечек, который был известен как ярый противник англичан и чистокровный фанатик, уставился на Жана-Себастьяна сверху вниз. Со своей стороны, тот лишь с отвращением отвернулся. — Это имеет прямое отношение к нам! Разве вы не услышали, что я только что сказал? — Жан-Себастьян обвёл Ассамблею взглядом. — Волан-Де-Морт не удовлетворится одной Британией, если ему удастся взять там контроль. В конце концов, во всех частях мира есть магглорождённые, вейлы и другие, которых он считает низшими существами. Мы были бы безрассудными, если бы предположили, что он будет довольствоваться правлением Британией и проигнорирует остальной мир. И если ему удастся свергнуть британское правительство, к нему хлынут новобранцы. Победить его станет неизмеримо труднее, если мы позволим ему взять её. — И ещё один момент, который должно рассмотреть это собрание, — продолжил Жан-Себастьян после секундной паузы. — Сейчас в первую очередь британцы подвергаются риску со стороны сил Тёмного Лорда. В наших интересах сражаться с ним на чужой земле — остановить его до того, как он станет угрозой для наших граждан. Подумайте об этом, если вы собираетесь голосовать против этой резолюции. У нас есть шанс помочь остановить этого безумца, не подвергая риску ни одного из наших граждан. — А как же наши авроры? — раздался голос из Ассамблеи. — Да, наши авроры будут подвергаться риску в бою, — ответил Жан-Себастьян. — Но они знают, что рискуют в любом конфликте. Я считаю, что гораздо разумнее, чтобы они защищали наше население на чужой земле, чем на нашей собственной. Вспомните британцев во Второй мировой войне — они пытались остановить наступление нацистов во Франции, но потерпели неудачу, и дорого заплатили немецкому люфтваффе (название германских военно-воздушных сил в составах рейхсвера, вермахта и бундесвера.), когда они потерпели неудачу. Я предлагаю действовать сейчас, чтобы мы не потерпели неудачу! Высказавшись, Жан-Себастьян сел и посмотрел на Ассамблею. Находясь в Британии последние месяцы, он редко посещал заседания Ассамблеи и не был полностью уверен в настроении собравшихся. Но Ален улыбнулся ему, когда он встал и подошёл к кафедре. По крайней мере, он, казалось, думал, что этого достаточно. И, в конце концов, он был прав. Как всегда, были голоса против, но когда голосование, наконец, было проведено, предложение было принято с большим отрывом. Французы поддержат англичан в предстоящей борьбе.***
— Ну же, Гарри! — взмолился Рон. — Что-то явно не так. Ты был не в духе несколько дней, а теперь Джинни ведёт себя странно. Расскажи нам, что происходит. Когда Рон встретился с каменным взглядом Гарри, его поразила мысль, что за последний год его друг стал более устрашающим. Также его друг прибавил в росте настолько, что ему не хватало всего пары дюймов, чтобы перегнать Рона. Но всплеск роста Гарри был сущим пустяком по сравнению с тем, чего его друг достиг в последние несколько месяцев. Он превращался в лидера, и Рон мог только аплодировать новой уверенности и инициативности своего друга. К сожалению, упрямство Гарри оставалось сильной чертой его характера, и, когда он упирался, добиваться чего-то от него было почти всё равно, что пытаться вытащить кирпич из стены, не убирая с него цементный слой. Но на этот раз Рон не собирался сдаваться; Гарри мог хранить секреты, если бы захотел, но теперь, когда Джинни начала капризничать — как ни странно, её поведение напоминало Гарри в последнее время, — Рон был полон решимости докопаться до сути. И в этом его на этот раз поддержали его братья, которые стояли по обе стороны от него, сосредоточившись на Гарри. На этот раз Фред и Джордж были совершенно серьёзны. — Я не могу вам ничего рассказать, — настаивал Гарри. — Если с Джинни что-то не так, то её нужно спросить. — Джинни отказывается говорить нам, — вмешался Фред. — Мы не можем заставить её что-либо сказать, — добавил Джордж. — Тогда я ничем не могу вам помочь, ребята, — продолжал настаивать Гарри. — Гарри… — Я не могу вам ничего рассказать, — снова сказал он, на этот раз несколько резко. — Здесь происходят вещи, о которых вы не знаете, и в том-то и дело, что я ничего не могу об этом сказать. У меня нет выбора. — Это не совсем так, Гарри. Вздрогнув, Рон поднял взгляд и увидел, что Джинни спускалась по лестнице из спальни, и, как и в последние несколько дней, выражение её лица было мрачным и обеспокоенным. Что бы Рон ни собирался сказать, оно застыло у него на языке — здесь творилось что-то страшное, и, независимо от того, решила ли Джинни рассказать им или нет, внезапно показалось, что их попытки вытянуть из неё информацию были слишком навязчивыми. — Ты знаешь, что мы можем рассказать им, если заставим их принести клятвы. Рон был потрясён, и по реакции его братьев было легко понять, что они были застигнуты врасплох, как и он. Клятвы? О чем, чёрт возьми, говорила Джинни? Гарри ответил не сразу. Вместо этого он оглядел комнату, очевидно, чтобы увидеть, не подслушивает ли кто-нибудь их разговор. В общей гостиной было довольно малолюдно, их беседа перешла в обычное для ужина время. Даже Флёр и Гермиона, которые вертелись вокруг Гарри ещё больше, чем обычно, отсутствовали. — Мы не можем обсуждать это здесь, — прошипел Гарри, подходя ближе ко всем. — Пошли уже. Он вышел из портрета, не оборачиваясь — в этом не было необходимости, поскольку все четверо Уизли следовали за ним по пятам. Он увёл их от башни Гриффиндора и спустился на несколько уровней в ту часть школы, которая почти не использовалась. Комната, в которую он вошёл, оказалась старым, неиспользуемым классом, который он, Флёр и Гермиона использовали для своих уроков Окклюменции — уроков, которые прервались из-за событий предыдущих недель. Преимущество её заключалось в том, что она была очищена до такой степени, что стал пригодной для проведения в ней уроков, хотя и не особо удобной. Оказавшись в классе, Гарри закрыл дверь после того, как все вошли, и начал накладывать заклинания конфиденциальности, указав близнецам, что они должны сделать то же самое. — Вы тоже присоединяйтесь, ребята, — сказал он, работая. — Я знаю, что вы знаете множество заклинаний, связанных с конфиденциальностью, поскольку вас не так часто ловят, как следовало бы. Возможно, мы не сможем сделать это место таким же защищённым от шпионов, как Дамблдор, но мы должны сделать всё возможное. Сбитый с толку, Рон смотрел, как они работают втроём. Что может быть настолько важным, чтобы оправдать такой уровень паранойи? Он повернулся к Джинни, но она проигнорировала его, внимательно наблюдая за действиями трёх других парней. Как только комната была защищена достаточно по мнению Гарри, он повернулся к остальным, но особенно к Джинни, к которой он обратился напрямую: — Ты уверена, что хочешь это сделать, Джинни? — спросил он с нежностью, которую Рон видел только у него по отношению к Гермионе и Флёр. Это смутило его ещё больше. — Это мои братья, Гарри, — просто ответила она. — Рано или поздно они всё равно узнают. Гарри, кажется, смирился с этим и коротко кивнул Джинни, прежде чем снова повернуться к Рону и близнецам. Он был настолько серьёзным, каким Рон его никогда не видел. — Хорошо, тогда мы вам скажем. Но я должен вас предупредить — то, что вы сейчас услышите, — секрет, и об этом нельзя никому рассказывать. Прежде чем мы сможем вам что-либо сказать, вам нужно принести ряд клятв, которые гарантируют, что вы не скажете никому. Вы уверены, что хотите продолжить? На короткое мгновение Рон почти подумал о том, чтобы принять его последнее предложение забыть обо всём, что, как он был уверен, было в первую очередь причиной, по которой Гарри предложил клятвы. Но здравомыслие быстро восторжествовало, и Рон понял, что, как бы ужасна ни была правда — а он был уверен, что им расскажут ничего хорошего, учитывая то, что они только что услышали, и то, как ведут себя его друг и младшая сестра, — если это коснулось члена его семьи, то он хотел знать. Быстрый взгляд на близнецов показал, что их решимость не уступает его собственной. — Конечно, Гарри, — ответил он своему близкому другу. — Мы хотим знать, что не так. Кивнув, Гарри жестом пригласил всех занять места. Рон медленно опустился на стул за партой, ожидая, когда его друг начнёт. Клятвы были удивительными, в том смысле, что Рон не представлял себе, что сможет даже подумать о том, что он вот-вот услышит, не говоря уже о том, чтобы рассказать об этом кому-то ещё. Он никогда даже не представлял себе, что магические клятвы используются таким образом. Его желудок сжался, и ему стало хуже, когда Джинни и Гарри сделали паузу, прежде чем перейти к объяснению того, что их беспокоило. — Хочешь объяснить, Джинни? — спросил Гарри. Джинни ответила почти гримасой. — Можешь сам им рассказать, пожалуйста? Ты знаешь об этих вещах больше, чем я. Протянув руку, Гарри сжал её ладонь. Затем он повернулся к трём братьям, но сделал паузу, прежде чем заговорить, смотря в глаза Рону, очевидно, пытаясь найти лучший способ выразить то, что хотел сказать. Рон ждал в напряжении, желая, чтобы Гарри продолжил и рассказал им, в чём проблема, в то время как другая часть желала, чтобы он не настаивал на том, чтобы ему рассказали. Мгновение спустя Гарри расправил плечи и по очереди посмотрел им в глаза. — Верно. Думаю, будет лучше просто сказать вам и покончить с этим. Кто-нибудь из вас знает, что такое крестраж? В течение следующего часа Гарри подробно объяснял им, что именно происходит, и ужас за ужасом открывался перед ними. Он начал с того, что узнал о своей собственной проблеме и узнал, что он крестраж сразу после Рождества, с надежды, которую он почувствовал, когда профессора Люпина отправили в Египет, чтобы попытаться найти ответ. Затем он рассказал о возвращении профессора и принесённых им новостях об истинной природе крестражей. И как будто всего этого было недостаточно, он рассказал, как в Джинни нашли ещё одну из этих мерзостей и то, как изменение её собственного настроения совпало с тем, что она узнала о своём положении. К концу повествования у всех трёх мальчиков Уизли беззастенчиво текли слёзы по щекам, когда они крепко прижимали к себе свою единственную сестру. Это было всё, что Рон мог сделать, чтобы удержаться от того, чтобы подняться на ноги и начать причитать о несправедливости этого мира.***
Гарри наблюдал, как Уизли собрались вокруг своей младшей сестры, окружая её своим вниманием и любовью. Каким-то образом, хотя он никогда не видел такой реакции ни от кого из них, Уизли были такой дружной семьёй, что он знал, что они сплотятся вокруг своей сестры, разделят её бремя и позаботятся о том, чтобы она никогда не чувствовала себя одинокой. На кратчайшее мгновение Гарри почувствовал, как укол ревности пронзил его сердце при виде этого зрелища. Гермиона всегда была рядом с ним, Рон был хорошим другом, а Делакуры стали заменой его семьи, но ничто не могло заменить любящих родителей и братьев и сестёр, которые у него могли быть. В этот момент он оплакивал их потерю, как никогда раньше. Затем, разозлившись на себя из-за минутной слабости, Гарри прогнал эти мысли из головы и сосредоточился на истинном виновнике всех этих страданий. Волан-Де-Морт. Тёмный мерзавец загрязнял всё, к чему прикасался, и сеял отчаяние, куда бы ни шёл. В тот момент он не знал как, но был полон решимости заставить его заплатить за содеянное. — Ты в порядке, Гарри? Мысли рассеялись, и Гарри посмотрел на своего друга, который, очевидно, заметив внезапное отвлечение Гарри, теперь смотрел на него с беспокойством. Он позволил себе слабо улыбнуться, размышляя о том, что действительно хорошо иметь таких хороших и заботливых друзей. — Ты меня знаешь, Рон, — просто ответил он. — Всё это за один рабочий день Гарри Поттера. Позади Рона Джинни закатила глаза. — Не верь ни единому слову, которое он тебе скажет. Он также потрясён этим, как и я. — Возможно, — согласился Гарри. — Но я тоже привык к этому. Но, — продолжил он, глядя на всех четырёх Уизли, — я думаю, вам, возможно, нужно немного побыть наедине всей семьёй. В любом случае, я бы хотел немного обо всём подумать, так что оставляю вас наедине. Братья и сестра возразили, что ему всегда рады, но Гарри продолжал настаивать, извинившись через несколько мгновений. Он вышел из класса, его разум уже беспокоился о проблеме. Всё это сидение без дела никуда не годилось; может быть, пришло время дать ответ Волан-Де-Морту.***
Когда Мальчик-Который-Выжил вышел из класса, братья и сёстры смотрели ему вслед, беспокоясь за его безопасность и душевное состояние, но никто не наблюдал за ним пристальнее, чем Джинни. Теперь Джинни знала, что Гарри не было в спальне с той ночи, когда он узнал об истинной природе крестражей, а Флёр и Гермиона признались Джинни, что беспокоятся о нём, и она разделяла это беспокойство. Короче говоря, Гарри, хотя за последний год его манера поведение и уверенность в себе улучшились, оставался всё тем же импульсивным мальчиком, каким был раньше. В этом учёбном году у него было мало возможностей проявить свою импульсивность, так как проблемы, с которыми они столкнулись, в основном решались быстро. Другие его действия, такие как приключение в Министерстве, были тщательно прописаны и спланированы заранее. Теперь, однако, Гарри снова плыл по течению без руля, и Джинни забеспокоилась, что он сделает что-то, не взвесив должным образом последствия. Будь Джинни до конца честна с собой, то знала бы, что сама испытывает те же чувства. Часть её злилась на Волан-Де-Морта и на несправедливость жизни. Но она знала, что должна контролировать это. Ситуация казалась безрадостной, и она осознавала тот факт, что если рассматривать ситуацию самым критичным образом, поражение Волан-Де-Морта было важно для каждого мужчины, женщины и ребёнка в Британии и, возможно, во всём мире. Разве не имеет смысла пожертвовать ими двумя ради общего блага? У Джинни не было ответов. Но что она знала, так это то, что Гарри, похоже, сосредоточился на себе, и в прошлом это сигнализировало о потенциально опрометчивом поступке. Она будет внимательно за ним наблюдать. Что бы он ни решил сделать, Джинни не позволит ему подвергать себя опасности без уважительной причины. И если дело дойдёт до этого, она присоединится к нему, чтобы убедиться, что Волан-Де-Морт побеждён.***
После ночи, проведённой почти без сна и беспокойства по насущному вопросу, Гарри пришёл к решению. Факты дела, как он их видел, были неопровержимы. Волан-Де-Морта нужно победить, а для этого нужно уничтожить его крестражи. Больше ничего нельзя было поделать. Держа в голове эту цель, теперь стал вопрос о том, какие конкретные действия должны быть предприняты, чтобы гарантировать, что Гарри достигнет своей цели. И возникла дилемма: если крестражи были бы не чем иным, как инертными предметами, как сначала подумал Дамблдор, то найти их, уничтожить и привести правление Волан-Де-Морта к концу любыми возможными средствами. И эти шаги не обязательно должны происходить в каком-то определённом порядке. Однако ситуация изменилась. Хотя этот человек раньше не знал истинной природы крестражей и не воспользовался доступными возможностями, чтобы просто захватить Гарри и покончить с этим, не было никакой гарантии, что он не обнаружит связь в будущем. Гарри, после долгих размышлений, решил, что слишком рискованно убивать Волан-Де-Морта сейчас и рисковать обнаружением того, что осколки его души живут в Гарри, Джинни или каком-либо другом бедолаге, который случайно оказался не в том месте не в то время. Таким образом, стало очевидно, что для окончательного и бесповоротного поражения Волан-Де-Морта необходимо разобраться с его крестражами и найти любые другие из них. Хотя Гарри не был полностью уверен и не имел конкретного плана, в его голове промелькнула смутная возможность, что при столкновении с Волан-Де-Мортом он убьёт его, но не раньше, чем Гарри сообщит ему об истинной природе крестражей и тем самым соблазнит захватить тело Гарри в момент его смерти, и в этот момент кто-то другой убьёт Волан-Де-Морта. Конечно, это не принимало во внимание статус Джинни как крестража, но Гарри до поры до времени отмахивался от этого факта. Он ничего не мог поделать с Джинни; ей придётся выбирать свой собственный путь с и свою судьбу — у него и так достаточно трудностей, с которыми ему приходилось справляться. Эта мысль также не принимала во внимание возможность существования других крестражей, но это была тема, которую лучше рассмотреть в другой раз. Но оставался ещё один неизбежный факт: Нагайну также подозревали в том, что она является крестражем, и чем больше Гарри думал об этом, тем больше он убеждался, что Дамблдор прав. И поэтому, если змея крестраж, то её нужно было бы убить, прежде чем можно будет рассматривать какие-либо планы на заманивание Волан-Де-Морта в смертельную ловушку. Не менее очевидно было и то, что змею не мог убить кто угодно. Учитывая то, что Римус узнал о том, как осколки души реагируют на уничтожение своего животного-носителя, и, что более важно, как Джинни стала крестражем, он знал, что любой, кто убьёт змею, рискует сам стать крестражем. На самом деле, это было почти наверняка, если только кто-то другой не окажется поблизости и не станет крестражем вместо них. В любом случае змея всё равно вызывала проблему. Конечно, было одно исключение из этой возможности — сам Гарри. Римус не был уверен, можно ли добавить осколок души к существующему крестражу, но, подумав об этом с философской точки зрения, Гарри предположил, что на самом деле не имеет значения, находится ли в нём один осколок души или два. Конечный результат был тот же — пока он живёт, живёт и Волан-Де-Морт, и победить его невозможно. Таким образом, имело смысл, что если кто-то должен убить Нагайну и избавиться от крестража внутри неё, то этим человеком должен быть сам Гарри. Он просто не мог вынести мысли о том, что кто-то другой сделает это и станет очередным крестражем. Уже достаточно того, что Джинни была им — он не думал, что сможет спать спокойно, сколько бы времени у него ни осталось, если он позволит разрушить чью-то жизнь из-за мании величия Волан-Де-Морта, стремящегося к власти. Дополнительным преимуществом, конечно же, был тот факт, что, если бы ему удалось убить Нагайну, её смерть могла бы подтолкнуть Волан-Де-Морта к опрометчивым действиям, в результате которых он мог бы быть побежден гораздо раньше, чем это могло бы произойти в противном случае. Как только Гарри разобрался с этой проблемой, он переключил своё внимание на другую: судя по всему, Волан-Де-Морт держал змею рядом с собой, как и следовало ожидать, если их подозрения были верны. Так как же Гарри мог добраться до змеи, чтобы убить её, и как он должен был помешать осколку души броситься на поиски другого носителя? Чем больше Гарри думал об этом, тем надёжнее становился план его действий. И по мере того, как он думал об этом, обдумывал, как ему действовать, об опасности такого пути, он всё больше убеждался, что его план может сработать. Единственной заключительной загвоздкой было то, что он не знал, где спрятался Волан-Де-Морт. Однако был один человек, кто знал его логово. На следующее утро Гарри встал с постели, принял душ, быстро оделся и вышел из башни, как только прошёл ночной комендантский час. Он знал, что его друзья будут беспокоиться о нём, но для успеха его плана требовалась абсолютная секретность. Так что Гарри подавил чувство вины и решительно пошёл по коридорам Хогвартса, стремясь к своей цели. Хорошо, что было ещё раннее утро, и он никого не встретил на пути к месту назначения. Могли распространиться слухи, если бы кто-нибудь увидел, как Гарри направляется к той части замка, которую он старался избегать. Добравшись до места назначения, Гарри на мгновение задержался у двери и собрался с духом. Он не ожидал, что предстоящая беседа будет приятной, и, учитывая их отношения, он скорее подозревал, что захочет задушить человека, к которому пришёл, прежде чем произнесёт две фразы. Но ничего не поделаешь — ему нужна помощь этого человека, и он сделает всё возможное, чтобы убедиться, что он её получит. Наконец, собравшись с духом, Гарри постучал в дверь, войдя, когда услышал голос с другой стороны. Кабинет мастера зелий был таким же, как и всегда — тёмным и унылым и являлся точным отражением мрачного задумчивого человека, который его занимал. Сам Снейп сидел за своим столом и смотрел на приближающегося Гарри, на его лице не было ничего, даже удивления, что его нынешний враг осмелился прийти к нему на его собственную территорию. Из этого не следовало, что взгляд был каким-то образом приветливым — конечно, единственное, что Снейп приветствовал бы в Гарри, — это его кончину. Гарри мрачно подумал, что в конце концов его желание исполнится, хотя это произойдёт только после того, как Гарри покончит с Волан-Де-Мортом. — Поттер, — сказал Снейп, когда Гарри остановился перед его столом. — Профессор, — ответил Гарри. Если бы у него хватило духа, он бы признал, что его собственный голос был совершенно бесстрастным, лишённым гнева, который он обычно испытывал к этому человеку, и не было вообще никакого презрения, которое он мог бы внушить. На самом деле, его тон скорее напоминал голос Снейпа, хотя ни тот, ни другой не одобрили бы это сравнение. — Чему я обязан чести видеть вас? — подсказал Снейп. — Мне нужна ваша помощь. Удивление промелькнуло на лице Снейпа, и он откинулся на спинку стула. — Помощь? — спросил он с оттенком недоверия в голосе. — Я думал, что вы можете просить только мисс Грейнджер о помощи. Раньше вы никогда не просили меня о помощи. Гарри воздержался от замечания, что поведение самого Снейпа отбивает всякую охоту обращаться непосредственно к нему. — Мне нужно кое-что, с чем она не может мне помочь. — Очень хорошо, — сказал Снейп через мгновение. Он сел ровно и развёл руками. — Что я могу сделать для вас? — Мне нужно, чтобы вы сказали мне, где Волан-Де-Морт, — ответил Гарри. Чего бы ни ожидал Снейп, явно не этого. Он фактически потерял контроль над собой на мгновение, уставившись на Гарри так, будто никогда его раньше не видел. Потом, конечно, появился предсказуемый гнев. — И зачем мне говорить вам, где найти Тёмного Лорда? — рявкнул он, гневно сверкнув глазами. — Потому что вы хотите увидеть его поражение так же сильно, как и я, — возразил Гарри. На лице мастера зелий появилась знакомая ухмылка. — И вы думаете, что можете просто прийти к нему и убить? — спросил он с презрением. — Просто подойти к Тёмному Лорду и прикончить его как раз к чаю. Это ваш план? Возможно, вам следует перестать играть во взрослого и позволить тем, кто действительно в состоянии справиться с Тёмным Лордом, расправиться с ним. В прошлом тон этого человека и язвительные слова могли спровоцировать Гарри, но в тот момент он оставался спокоен. Снейп был мелочным и предсказуемым, настоящий ребёнок, таящий обиду во взрослом теле. Тем не менее, его слова требовали ответа, и Гарри не мог не угодить ему. — Как и вы играете во взрослого? — Глаза Снейпа опасно сузились, но Гарри довольно беспечно продолжил: — Не очень-то по-взрослому обижаться на сына мертвеца. Если бы я не знал о клятвах, которые вы дали Дамблдору, я бы подумал, что вы играете за обе стороны. Но, по крайней мере, я пытаюсь сделать хоть что-то. Вместо того, чтобы отомстить ему, вы просто сидите, как паук в своей паутине, пытаясь запутать его в своих шелковистых нитях. На самом деле, паук даже лучше вас — по крайней мере, он добьёт добычу. когда она запутается в его паутине, вы же просто сидите и пытаетесь заставить других делать за вас всю грязную работу. По крайней мере, у меня есть силы, чтобы сразиться с ним. Если бы вы хотя бы наполовину бы тем человеком, за которого вы себя выдаёте, вы бы попытались сами убрать его. Снейп выпучил глаза, и казалось, что он не просто был в ярости, и на мгновение Гарри подумал, не лопнет ли у него кровеносный сосуд в голове и не умрёт ли он прямо у него на глазах. — Убирайся! — наконец выдавил из себя Снейп. — Нет, пока вы не дадите мне то, что мне нужно, — ровно ответил Гарри. — Значит, вы хотите дать убить себя? Это обрадовало бы всех заинтересованных в вашей смерти. — Я совсем не это имел в виду, — ответил Гарри. — Тогда каков ваш грандиозный план? — огрызнулся Снейп. — Я собираюсь убить Нагайну. Между ними повисла тишина, пока Снейп смотрел на него с некоторым замешательством. — Вы хотите убить Нагайну, — наконец заявил он с сомнением в голосе. — Я не хочу убить Нагайну, — подчеркнул Гарри, — Нагайне нужно умереть, чтобы Волан-Де-Морт был побеждён. — Что вы имеете в виду? — спросил Снейп, подозрительно сузив глаза. — Я не могу сказать вам, что происходит. — Гарри одарил его кривой улыбкой. — Это секрет. Видите ли, я мог бы рассказать вам, но тогда мне пришлось бы вас убить. Снейп ответил на жест Гарри, хотя его жест больше походил на гримасу, но тот уже не обращал на него внимания. — Правда в том, что происходящее настолько секретно, что защищено целым рядом клятв. И хотя я могу заставить вас поклясться, на самом деле вы мне не очень нравитесь. Я бы предпочёл, чтобы вы не знали обо мне больше, чем необходимо. Удивительно, но Снейпа не оскорбили слова Гарри. Он слабо улыбнулся и кивнул в знак согласия, но больше ничего не ответил. Возможно, сам того не желая, он казался достаточно заинтригованным, чтобы воздержаться от своей обычной гневной критики или резких замечаний. — Профессор, вы когда-нибудь задумывались, как Волан-Де-Морту удалось вернуться, хотя он явно умер в ту ночь, когда убил моих родителей? Эта кажущаяся нелогичность застала профессора врасплох, но он быстро оправился и поднял бровь. — Вы знаете, что он это сделал? Они так и не нашли тела. — О, он точно умер. — И у вас есть доказательства этого, или это говорит вам ваш несравненный разум? — голос Снейпа буквально сочился презрением. — Кроме того факта, что я был там, когда он получил новое тело? — спросил Гарри. Тут Снейп был вынужден уступить, хотя и сделал это в самой некрасивой манере — не более чем натянуто кивнул. — В таком случае, да, я задавался этим вопросом. — Есть ветвь магии, которая допускает такие вещи, — ответил Гарри. — Я не могу сказать вам точно, что он сделал, но могу заявить, что это позволило ему вернуться в тело при определённых обстоятельствах. Он не рассказал никому из своих последователей о том, что он сделал, вот почему им потребовалось так много времени, чтобы вернуть его обратно. — Это всё очень интересно, но какое отношение это имеет к змее? — нетерпеливо спросил Снейп. — Потому что змея помогает ему держаться на плаву, — ответил Гарри. — Если он умрёт, а змея всё ещё будет жить, он может снова вернуться. Профессор несколько мгновений задумчиво смотрел на Гарри. Когда он, наконец, соизволил ответить, то воздержался от любого пренебрежительного комментария в адрес Гарри, что было удивительно, учитывая, как развивался этот разговор: — Могу ли я предположить, что Дамблдор знает об этом? — Получив кивок, он продолжил: — В таком случае, я уверен, что директор справится с этим. Вам не нужно противостоять Нагайне в одиночку. — Я уверен, что Дамблдор мог убить Нагайну во сне, — ответил Гарри, сохраняя голос ровным и серьёзным. — К сожалению, он не может сделать это безопасно. — Это заявление кажется несколько неуместным, — поддразнил Снейп, — даже для вас. — Только если у вас нет всей информации. Видите ли, профессор, со мной сделали то же самое, что Волан-Де-Морт сделал с Нагайной. Если кто-то, кроме меня, убьёт змею, её магия просто перейдёт к тому, кто находится поблизости. Поскольку я уже нахожусь под действием этой магии, у меня к ней иммунитет. Вот почему я должен быть тем, кто убьёт змею. По мере того как его объяснение продолжалось, брови профессора поднялись до уровня, которого Гарри никогда раньше не видел. Ему потребовалось почти пять лет, но Гарри, наконец, удивил Снейпа до такой степени, что тот потерял дар речи. Он мрачно улыбнулся при виде этого зрелища — для того, кто настолько хорошо разбирался в тёмных искусствах, насколько он подозревал Снейпа, было забавно, что он не знает, на что способны эти искусства. — Значит, если вы находитесь под действием этой магии… — сказал Снейп, наконец обретя голос. — Да, профессор, — ответил Гарри с сардонической ухмылкой, — я должен умереть, чтобы победить Волан-Де-Морта. И я знаю, что вы невысокого мнения обо мне и моих способностях. Но смертный приговор даёт мне определённую перспективу. Я не хочу, чтобы моя смерть была бессмысленной, и я хотел бы уйти на своих условиях. Первая часть моих условий — я сам убью эту змею. Если вы не поможете мне, я просто найду другой способ. Снейп какое-то время смотрел на него, по-видимому, пытаясь переварить то, что ему только что сказали. Гарри безмятежно наблюдал за ним, ожидая, когда он примет решение. Его слова о поиске другого пути не были простой бравадой, но этот путь был гораздо проще и гораздо безопаснее, в то время как другой подвергнет его опасности и обнаружению. Но он был полон решимости — змея должна умереть, и Гарри не позволил бы никому другому стать ещё одним крестражем. Слишком много жизней уже было разрушено. — Откуда мне знать, что вы говорите правду? — наконец спросил Снейп. — Если уж на то пошло, откуда мне знать, что вы не ошибаетесь? Гарри пожал плечами. — Полагаю, вы и не должны знать. — И это должно успокаивать? — Я думаю, вы знаете, что мне всё равно, успокоит это вас или нет. Я могу поклясться в этом, если хотите. Но помимо этого, всё, что я могу вам сказать, это то, что я знаю — эта информация была проверена, и сам Дамблдор признал, что это правда. Единственное, в чём Дамблдор не совсем уверен, так это в том, что эта магия была применена к Нагайне. Снейп моргнул. — Я видел змею. Есть ли какие-то внешние признаки магии? — Есть, и очень заметные, — ответил Гарри. — Она более злобная, чем обычная змея, и всецело подчиняется Волан-Де-Морту. И я не уверен, насколько это будет заметно, но она источает чувство неправильности или зла. Вздрогнув, Снейп на мгновение отвёл взгляд. — Я был свидетелем всего этого в змее. Как ни больно мне это признавать, то, что вы сказали о ней, имеет смысл. — Он на мгновение прикусил нижнюю губу. — Почти наверняка неразумно пытаться справиться со змеёй самостоятельно. Это очень опасное существо. — Как и василиск, — ответил Гарри, не отрывая взгляда от Снейпа. — И я единственный, кто может безопасно убить её. — И я почти наверняка вызову гнев директора, если расскажу вам, как найти Тёмного Лорда. — Я не скажу, если вы не скажете. Слабая улыбка встретила заявление Гарри, и если бы он не знал Снейпа, то почти решил бы, что это была гримаса. Очевидно, он поставил профессора в затруднительное положение. Снейп хотел победить Волан-Де-Морта, но мог поставить себя под удар, если бы Гарри исполнил своё предназначение и приложил большие усилия к его поражению. Ему также явно не нравилась Нагайна, если судить по его реакции, но если Снейп, не сильно беспокоившийся о мальчишке, отправить его в опасность в одиночку, это может повлиять на его драгоценное положение и его статус шпиона Дамблдора. На кратчайшее мгновение Гарри почти почувствовал небольшое сочувствие к этому человеку за то, что он поставил его в такое положение. Но это было то, что было, и это необходимо сделать. Нагайну нужно победить. Никакие другие соображения не имели значения. — Тогда очень хорошо, — наконец ответил Снейп. — Я могу доставить вас в общую зону. Но чего я не могу сделать, так это заколдовать змею и заставить её появиться перед вами, чтобы вы могли её убить. — Волан-Де-Морт разрешает ей время от времени выходить на охоту, верно? — Да, — признал Снейп, — но почти невозможно предсказать, когда именно. — Оставьте это мне, — ответил Гарри. — Это может быть не так сложно, как вы думаете. Хотя он был явно заинтригован, Снейп больше ничего не сказал в ответ. Он перерыл стопку пергаментов на своём столе, пока не нашёл то, что искал, а затем показал это Гарри. — Это ваше последнее эссе на уроке зелий, — заявил он. На верхней части бумаги Гарри мог видеть, что Снейп написал несколько строк, которые он не мог сейчас разобрать, и что его оценка была «П». — Да, похоже, ваши способности улучшаются, — сказал профессор, когда Гарри посмотрел на него с некоторым удивлением. Лишь несколько раз Снейп ставил ему такую оценку за все пять лет его пребывания в Хогвартсе. — Дамблдор был прав. — Последнее было сказано тихо, и, хотя Гарри не был уверен, о чём именно говорит этот человек, он кивнул в ответ. Говорить что-либо дальше было бессмысленно — здесь речь шла не о его оценке за случайное эссе. Взмахнув палочкой, Снейп пропел: — Портус! — Пергамент на мгновение засветился синим, прежде чем свет погас. Затем Снейп взял маленькую ленточку и обвязал ею свёрнутый пергамент, прежде чем передал его через стол Гарри. — Слово доступа к этому портключу — месть. Он приведёт вас к месту примерно в двух милях от логова Тёмного Лорда.Советую вам быть очень осторожными — часовые не слишком энергичны и вместо охраны данного места спят. Но если вы начнёте разбрасываться заклинаниями на виду у всего дома, это, несомненно, привлечёт внимание. — Вы знаете, где обычно охотится Нагайна? — спросил Гарри. — Нет. Я не проводил много времени рядом с Тёмным Лордом с момента его возвращения, по причинам, которые вам хорошо известны. Я знаю, что змея также патрулирует территорию через определённые промежутки времени, хотя в какой области и как далеко она заходит, мне неизвестно. — А что за район? Снейп пожал плечами. — Скудная растительность, редкие деревья, пологие холмы — почти то, что можно ожидать от болота. Это унылое место, ставшее ещё более унылым из-за Тёмного Лорда и его приспешников. Скрыться можно только с помощью ландшафта, там слишком мало деревьев, чтобы в них можно было спрятаться. Будьте очень осторожны. Зная, что это всё, что он смог получить от профессора, Гарри поблагодарил его и поднялся, чтобы уйти. Он уже был у двери, когда позади него снова раздался голос Снейпа: — Было бы позором упустить такое улучшение ваших зельеварных способностей. Не делайте ничего опрометчивого и примите все меры предосторожности, чтобы вернуться в целости и сохранности. Повернувшись, Гарри посмотрел на профессора, задаваясь вопросом, действительно ли он проявляет хоть немного беспокойства на такой поздней стадии. Снейп смотрел на него, но выражение его лица ничего не выдавало. Возможно, это было отголоском привязанности Снейпа к Лили Поттер — Гарри точно ответить не мог. Он принял это чувство в том смысле, в котором, как он надеялся, оно было задумано, и один раз кивнул профессору, прежде чем выйти из кабинета. С чувством целеустремлённости и решимости Гарри шёл по коридорам Хогвартса к Большому залу. На самом деле ему не хотелось есть — в последнее время у всей еды вкус был одинаковый, и уж точно не для удовольствия он продолжал есть. Но его встреча с Нагайной стремительно приближалась, и ему нельзя быть застигнутым неподготовленным или слабым из-за голода. Змея умрёт. В этом он был полон решимости.