Первый и последний

После зимних каникул (которые, к слову, прошли просто замечательно: я каждый день проводил на лыжах и коньках, а еще с огромным удовольствием носился на ледянке вниз по заснеженной высоченной горке), мы вернулись в школу. Вернулись и тренировки по баскетболу, которые я ждал с вполне конкретной целью: узнать, что же происходит у Юли с Сашей. Наблюдение за ними во время первого же занятия ничего мне не дало: они просто вели себя друг с другом как обычно, разве что стали чуть чаще отпускать какие-то понятные только им шутки и больше разговаривать. Юля не висла на нем, не обвивалась вокруг него змеей, не лезла на колени — словом, не делала всего того, что я ожидал. Меня это немного удивляло, и я все гадал: встречаются они или нет? С одной стороны, они были похожи на типичную парочку, которая все время шушукается и переглядывается. С другой стороны — так ведь выглядят и просто близкие друзья. Непонятки в этом вопросе заставляли меня только сильнее злиться на Сашу, который, казалось, намеренно меня игнорировал. При этом во время игры я часто ловил на себе его озлобленный взгляд и не сомневался: он очень хорошо помнит ту нашу стычку после дискотеки. И все, что мне оставалось — это так же свирепо глядеть на Сашу в ответ, а еще иногда сильно задевать его плечом, когда мы сталкивались на спортивной площадке или в коридорах во время перемен. Я не мог понять его отношения ко мне: наши взгляды пересекались лишь на доли секунды, и прочитать, что же скрывается за этими полуопущенными ресницами, у меня никак не получалось. Впрочем, вскоре мысль о том, что эти голубки все же встречаются, подтвердилась благодаря неожиданному открытию: оказывается, Саша каждый раз провожал Юлю после тренировки домой. Они уходили вместе, я даже видел, как она иногда ждала его у раздевалки или на порогах школы. Не видел, правда, чтобы они целовались или держались за руки, что было немного странно, на мой взгляд, но не меняло моего убеждения. Неожиданно я понял, что посвящаю раздумьям об этой ерунде слишком много времени, и подумал даже о том, чтобы подойти к Юле на перемене и прямо задать ей мучающий меня вопрос. Но стоило мне только представить, как странно это прозвучит, у меня аж зубы свело. Чего доброго, Юля еще решит, что у меня на нее какие-то виды, и начнет со мной флиртовать. От одной этой мысли меня бросило в дрожь, и я выкинул эту идею из головы окончательно. Не то чтобы Юля была такой плохой или была не в моем вкусе. Просто я всегда терпеть не мог такой тип девчонок, как она: громких, нахальных, немного вульгарных. Меня привлекали спокойные и милые, классе в восьмом я даже встречался с такой. Ничего особенного, мы довольно быстро расстались, но с тех пор я точно знал, каков мой тип женщин. И Юля была буквально полной противоположностью того, что я бы хотел видеть в своей девушке. И почему только она нравилась Саше, неужели из-за своей… доступности? В феврале у нас должны были состояться городские соревнования, и тренировки теперь стали куда более интенсивными и долгими. На занятия пришли еще несколько девочек, и у преподавателя появилась возможность сформировать женские и мужские сборные, хотя занимались ребята по-прежнему все вместе. Я видел, что мы и вправду совершенствуемся и очень рассчитывал на то, что команда нашей школы сможет выиграть. Как-то раз, после очень изнурительной тренировки — мы буквально выползали из зала на четвереньках — учитель опять оставил меня за старшего, свалив по каким-то своим делам. Все ребята дружно поплелись в раздевалку, а я готов был застонать: мне предстояло еще убрать мячи и остальной инвентарь, оставленный предыдущими нерадивыми спортсменами. Наш зал с деревянными потертыми полами хоть и был стареньким и слегка обшарпанным, зато всяких спортивных штуковин содержал в избытке. Чувствуя, что прямо сейчас у меня нет на это сил, я решил дать себе немного отдохнуть, и открыл кладовку. Она представляла собой небольшую комнату, в которой хранилось все наше спортивное барахло: там лежали гантели, обручи, мячи всех возможных размеров, стоял «козел», а самое главное — лежал большой запас спортивных матов, на которых школьники выполняли разные гимнастические упражнения. Маты были сложены друг на друга возле стены и образовывали высоченную мягкую горку, которая манила к себе не только школьников-малышей, но и старшеклассников: когда появлялась возможность, редко кто мог отказать себе в удовольствии поваляться на этой импровизированной «кровати», ну или использовать ее в качестве своеобразного батута. После изматывающей тренировки мне было явно не до прыжков, а потому я повалился на маты пластом, и хоть они насквозь пропахли пылью — я все равно ощутил блаженство, будто оказался на королевском ложе. Несколько минут я просто валялся на животе, не утруждая себя даже тем, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. Но тут меня отвлекла тень, выросшая прямо перед моим опущенным на пол взором. Я решил уже, что это вернулся тренер, который сейчас устроит мне нагоняй: ведь я организовал себе лежбище вместо того, чтобы заниматься делом. Но едва я повернул голову, как понял, что ошибся — в дверях, решительно уперев руки в боки, стоял Саша. Хоть лицо его и было скрыто тенью, я сумел рассмотреть: он не улыбался. Мышцы мои инстинктивно напряглись: неужели он пришел сюда драться? Специально подкарауливал, чтобы рядом никого не оказалось? Рассчитывал на честный бой? — Что? — спросил я, поднимаясь и принимая более достойное положение нежели пару минут назад. — Пришел… поговорить, — его голос был холодным и суровым, но в нем, как ни странно, не было слышно угрозы. — Ну, говори, — я сел и свесил ноги с матов. Мне нравилось, что благодаря им я находился как бы на возвышении и смотрел на парня сверху вниз. — Я тут подумал, — продолжил Саня, подходя ближе ко мне и сверля взглядом, — что у нас вышло какое-то… недопонимание. Я промолчал, ожидая, что он скажет дальше. — Тебе правда нравится Юля? — его вопрос был настолько неожиданным, что я, наверное, изменился в лице — почему-то совсем не ожидал, что он заговорит о ней. — Правда, — не моргнув глазом, соврал я. Выглядеть дураком мне совсем не хотелось, и уж тем более не хотелось признаваться в своей прошлой лжи. — Ну, тогда ты будешь рад узнать, что мы с ней не встречаемся, — сообщил Саша, и я почувствовал, что мне нужно приложить определенное усилие, чтобы не улыбнуться. — Впрочем, — продолжил он, — не знаю, есть ли у тебя с ней шанс. Ты ей совсем не нравишься, и это не мои слова. Он приподнял руки, как бы демонстрируя свою честность, а я кроме облегчения даже и не ощущал ничего по этому поводу. Я ей не нравлюсь? Господи, счастье-то какое! — Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — буркнул я для проформы, хотя на деле мечтал лишь облегченно выдохнуть. Саша взглянул мне в глаза, и какое-то время внимательно изучал мое выражение лица. Я все еще не был уверен, что он меня не ударит, а потому на всякий случай держал кулаки сжатыми. — Есть еще кое-что, — словно приняв какое-то решение, сказал Саша и неожиданно захлопнул дверь кладовки, отрезая нас от залитого ярким светом зала и оставляя в глухой темноте. Я был дезориентирован, погрузившись в сумрак так резко и неожиданно, но за эти несколько секунд Саня оказался со мной рядом: я почувствовал, как он прыгнул на маты и тут же ощутил толчок в грудь. Он был сильным, но, в общем, безболезненным: я просто откинулся на спину, по-прежнему ничего не видя. Вдруг я почувствовал, как этот сумасшедший хватает меня за руки: нашарив в темноте запястья, он скрутил их и стиснул железной хваткой прежде, чем я успел вырваться. Темнота проговорила его голосом: — Думаю, наша главная проблема — в том, что случилось тогда в раздевалке. И решить ее можно только одним способом: нужно сравнять счет. До меня не сразу дошел смысл его слов, но зато сразу дошел смысл его действий, когда чужая рука скользнула вниз по моему животу. Я отчаянно задергался, но он навалился сверху, придавив мои обездвиженные руки своим коленом (я понятия не имею, как он ухитрился так вывернуться). Для меня очевидным было одно: Саша, обладая, может, и меньшей силой, но лучшей гибкостью, зажал меня в максимально неудобном положении, так, чтобы я ничего не мог сделать. Его свободная рука, та, что не сдавливала мне запястья, скользнула дальше вниз, и, не церемонясь, сразу проникла под мои спортивные штаны, (находя то, что искала.) Я задергался, словно в конвульсиях, пытаясь скинуть его с себя, но у меня ничего не получилось: он надавливал на меня всем своим весом. Спустя время я задавал себе вопрос: почему тогда было не закричать? Авось кто-нибудь, да услышал бы. Но я почему-то не кричал. Я молчал. Я, конечно, не хотел концентрироваться на ощущениях, но краешек моего сознания, который словно жил отдельной жизнью, отметил, что у него очень гладкая ладонь. Даже моя собственная не казалась такой нежной: мои руки всю жизнь были в мозолях и ссадинах. Его же пальцы были как шелк — мягкие… Он несколько раз проехался рукой вверх и вниз, и я со смешанным чувством ужаса и стыда почувствовал, что начинаю возбуждаться. Сил на то, чтобы продолжать вырываться, с каждым его движением становилось все меньше, и попытки мои выглядели все более слабыми. Я чувствовал, что мое дыхание, вопреки здравому смыслу, сбивается, в то время как руки, по-прежнему скрученные его мертвой хваткой, понемногу начали ныть и затекать. Когда его большой палец аккуратно прошелся по головке, я не сдержал шумный выдох. И тогда — о чудо — он вдруг отпустил мои руки, продолжая при этом свои действия внизу. Мой мозг отключился. Вместо того чтобы оттолкнуть его от себя, я продолжил лежать на спине, сосредоточившись целиком и полностью на одной единственной части тела, которая сейчас управляла мной. Он, убрав коленку, опустился рядом со мной на маты, на секунду прижавшись пахом к моему бедру, и я ощутил, что у него тоже стоит. Дальше я действовал словно в каком-то дурном сне. Мне, очевидно, чего-то не хватало, чтобы добраться до необходимого сейчас, как кислород, финала. Моя рука, едва освободившаяся из плена и еще не до конца даже восстановившая кровообращение, нащупала его живот и также быстро скользнула вниз. Я взял его член в руку и задал темп — тот, который мне бы хотелось заполучить самому. Мы начали взаимодействовать одинаково и равномерно. Чувствуя, что уже на пределе, я подался бедрами вперед, ощущая при этом, как его горячее дыхание опаляет мне щеку с расстояния в каких-то несколько сантиметров. Почему-то именно это стало для меня последней каплей, и я, содрогнувшись, впервые в жизни кончил при помощи чужих рук. Видимо, Саша тоже был на грани, потому что через несколько секунд я услышал рядом придушенный стон и следом ощутил теплую вязкость на своих пальцах. Примерно с минуту мы лежали рядом, тяжело дыша и абсолютно не двигаясь. А затем словно по договоренности убрали руки из штанов друг друга и сели — я по-прежнему почти ничего не видел, а лишь ощущал шорохи рядом. Я спрыгнул с «кровати» из матов и тут же распахнул дверь — наконец, каморку залил яркий свет ламп, заставляя меня щуриться. Повернувшись, я увидел Сашу — он сидел, покрасневший и взъерошенный, да и я сам, наверное, выглядел точно так же. Я опять посмотрел на него со злостью, и он выдал: — Что, теперь снова захочешь меня побить? Я открыл рот, чтобы рассказать ему, какой он сукин сын, но слова почему-то застряли в горле, и я, так ничего и не ответив, просто отвернулся и ушел, предварительно кинув на пол связку ключей, решив, что он разберется, что с ними делать. Придя домой, я с остервенением забросил штаны и трусы в стиральную машину, а подумав еще немного, отправил туда и футболку — пусть все стирается вместе. Вот бы мне можно было так же легко отстирать себя. Я сам себе запретил задаваться какими бы то ни было вопросами. Забравшись в душ, я мысленно сказал, что об этом случае нужно будет просто забыть, точно так же, как я забыл о раздевалке; но в глубине души понимал, что теперь это не будет так просто. К тому же, эти дурацкие пальцы нет-нет, да и всплывали в моем сознании, и я не знал, как их оттуда изгнать.

***

На следующий день мы столкнулись в столовой. И хотя я был голодный, как стая волков, все же развернулся и ушел прочь из теплого, наполненного вкусными запахами помещения. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, но я все же успел заметить, как мгновенно покраснели его уши. Я был зол. И ненавидел его теперь, кажется, даже больше, чем раньше. А еще ненавидел себя, потому что просто не понимал: как можно было вчера быть таким идиотом? Почему, когда была возможность, я не сбросил его с себя? Почему не остановил? Про то, что я сделал помимо этого, я попросту не думал. Я сказал себе, что просто хотел помочь себе быстрее кончить, а дальше своим мыслям воли не давал. Впервые в жизни желание прогуливать школу стало почти невыносимым. Мы так или иначе сталкивались с Сашей, в коридоре ли, в столовой или на линейке. Но хотя бы на занятиях по баскетболу, которые у нас продолжались, я его не видел. Потому что перестал на них ходить. Пока что я пропустил только одну неделю, каждый раз сочиняя для тренера какие-то нелепые отмазки, но понимал, что рано или поздно придется придумать что-то более серьезное. Я не хотел уходить из команды, но у меня, похоже, просто не было выбора. Я натворил слишком много глупостей, и единственный шанс их избегать, видимо, был в том, чтобы просто не появляться там. Совсем. Так я размышлял одним февральским днем, когда уроки уже закончились, и все расходились по домам. Я стоял на морозной улице, проветривая голову после сегодняшних мозговыносящих уроков. Я был очень удивлен, когда кто-то окликнул меня из-за спины, и, обернувшись, я увидел Юлю. Она мило улыбалась мне (что было ей несвойственно) и, подойдя ближе, завела непринужденную беседу: — Домой сейчас, Макс? — Ээ, да… — ответил я, от души надеясь, что слухи о моей мнимой заинтересованности в Юле как в девушке не дошли до ее ушей. — Здорово, значит, нам по пути! И не успел я ничего сообразить, как Юля подхватила меня под локоть и поволокла вниз со школьного крыльца. Я даже сопротивляться не стал: так меня удивила ее напористость. — Ой, а вот к нам еще один попутчик идет! — радостно сообщила она, махая кому-то, и я с откровенным ужасом увидел, что к нам неуверенно приближается Саша. — Нам ведь всем в одну сторону, пойдемте вместе! Неудобство маленьких городов состоит не только в том, что все знают тебя по имени и фамилии, а еще в том, что знают даже, где именно ты живешь — по крайней мере, район так точно. И я не мог соврать Юле, сказав, что нам не по пути. Надо было выдумать какую-то другую причину. Она же, очевидно, не заметив проскользнувшее на моем лице неудовольствие, обратилась к Саше: — Ты ведь не против? Он кинул на меня секундный взгляд. Я всегда удивлялся, как он может так смотреть: кажется, за один короткий миг успеет и тебя оценить с ног до головы, и в глаза заглянуть, словно читая мысли. Я был почти уверен, что он возразит и спасет положение, но вместо этого он посмотрел в сторону и коротко качнул головой: «Нет». Юля встала между нами, взяв обоих под руки, как будто мы — ее подружки — и зашагала вперед, весело о чем-то рассуждая, пока я пытался хотя бы сконцентрироваться. У меня было очень много вопросов. И первый из них: неужели эти двое все же встречаются? Саня что, соврал мне тогда? Или все-таки не соврал, и они просто друзья? А зачем она меня позвала идти с ними за компанию домой — если она в жизни ничего подобного не делала? — Кстати, о спорте, — расслышал я, наконец, слова Юли, с трудом отвлекаясь от внутреннего монолога. — Какие у вас, мальчики, есть новости насчет баскетбола? Скоро ведь соревнования? Я не представляю, как этой девочке всегда удавалось наступать на самую больную мозоль. Кажется, она делала это постоянно: и с учителями, и с одноклассниками. Все время как брякнет что-нибудь эдакое, что у людей вокруг аж лица перекосит от ее наглости или просто от неожиданности. Впрочем, одно было хорошо: Юля находилась сейчас между нами, и нам не приходилось смотреть друг на друга. — Ты знаешь, Юль, а я как раз решил бросить занятия. Я едва не споткнулся, услышав подобную реплику от Саши, но все же заставил себя идти дальше, пока они продолжили, как ни в чем не бывало. — Правда? — в голосе Юли было искреннее недоумение. — А чего так? — Да я подумал, что это все-таки не мое. У меня не очень хорошо получается. К тому же, тренеру для участия в соревнованиях нужны только пять игроков. Он выберет сильнейших, к которым я не отношусь. Ну а в запасе сидеть мне что-то не очень хочется. Поэтому просто уйду и все. Я впервые в жизни слышал, чтобы Саша так много говорил. Мне казалось, что он молчун по натуре. Странно было слышать, как он вот так легко общается с кем-то. Но еще страннее было слышать то, что именно он говорил. Значит, решил уйти из команды? Из-за того, что у него не получается? Бред какой. Я так-то прекрасно понимал, почему он уходит. — А что насчет тебя? — обратилась ко мне Юля, вырывая меня из собственных мыслей. — А что я? — Ну, ты сам-то будешь участвовать в соревнованиях? Говорят, до них всего две недели. Сначала будет турнир среди парней, потом среди девчонок. Я — точно играю. И готовлюсь к этому всерьез! В отличие от тебя. Она посмотрела на меня неожиданно суровым взглядом. — Ты уже три тренировки прогулял! — Я был занят, — проворчал я, а она только махнула на меня закутанной в пушистую перчатку рукой. — Ерунда. Если готовишься к соревнованиям — надо отложить все дела на потом. Это ведь важно! Так что давай-ка, будь добр, явись завтра на тренировку как штык! К счастью, к этому времени мы как раз дошли до нужного мне поворота. Я остановился попрощаться и снова взглянул на Сашу, хотя тот и избегал моего взгляда. Сейчас я почему-то больше не ощущал такой злобы, которая кипела во мне раньше. — Жаль, что ты уходишь из баскетбола, — я, конечно, говорил это не всерьез — я был бесконечно этому рад. Но этикет требовал от меня подобной реплики. — Ничего страшного, — улыбнулся вдруг он, и посмотрел на меня изучающее, кидая взгляд из-под челки светлых волос, свесившихся на лоб. — Я найду себе какое-нибудь новое увлечение. И я, разворачиваясь, постарался послать Сане мысленный сигнал, в котором было только одно слово: «спасибо».