Называй меня Марленой

      — Чёрт возьми, Дамиано!       Ледяная вода обрушилась на Дамиано за одно короткое мгновение, и он тут же распахнул глаза. Мутные, похожие на жжёный сахар, они непонимающе смотрели на обстановку его спальни, пытаясь понять, что происходит. Виктория стояла над ним, сжимая рукой пустой стакан, по граням которого стекали прозрачные капли. — Что с твоим телефоном? — она села на кровать, едва ощутимо хлопая тёплой ладонью по его щекам. Голубые глаза в привычном обрамлении угольно-чёрных ресниц слишком заметно светились тревогой и переживаниями за него. — И где ты был весь день?       Дамиано, глотая тяжёлый воздух комнаты, пытался как можно скорее сфокусировать взгляд на Виктории. Влажные после беспокойного сна шоколадные волосы прилипли ко лбу, по шее тонкими прохладными ручейками стекали капли воды, которую Вик несколько секунд назад вылила на него. Она осторожно убрала тёмные пряди волос с его лба, обеспокоенно смотря за его попытками оценить ситуацию. — Что произошло? — горло нещадно саднило после солёной морской воды и выкуренных сигарет. Попытка поднять голову и посмотреть на сидящих на полу Томаса и Итана, которые спиной прислонились к стене напротив широкой кровати и тяжёлым взглядом смотрели на Дамиано и Викторию, не увенчалась успехом. Он тихо и хрипло застонал, закрывая глаза и пытаясь вспомнить прошедшую ночь.       Это получалось у него смутными обрывками. Он ярко помнил поцелуй с Сандрой — особенно её приторно сладкий аромат ванильных духов, от которого едва не тошнило, — и визитку с её номером; горький вкус на языке, оставшийся от любимых сигарет; солёный запах моря на рассвете и его ласковые прикосновения к коже. Свою попытку хоть что-то почувствовать в тёмной засасывающей пучине он едва помнил, как и девушку с медными волосами, которая назвалась Марленой. — Мы переживаем за тебя, Дами, — Виктория говорила медленно, не сводя с него глаз. Он вздрагивал каждый раз, когда её тёплая ладонь аккуратно касалась его горячего лба. — Ты никогда не пропускал репетиции, не сообщив нам об этом. Мы пытались позвонить тебе, но твой телефон был недоступен. — Вик даже устроила истерику и чуть не разбила свою гитару, — Томас выдохнул слова, смотря на тут же нахмурившуюся Викторию. — Неправда! — голубые глаза недовольно сверкнули, предупреждая, и Вик снова перевела взгляд на Дамиано. — Ты уже которую неделю сам не свой. — Обещаю, Вик, — каждое слово давалось ему с огромным трудом; пересохшее горло словно резали десятки острых ножей, — я обязательно всё вам расскажу. Но сначала я хочу сам справиться с этим.       Несколько попыток уговорить его рассказать, что же с ним происходит, были безуспешными. Дамиано словно не слышал их, то погружаясь в сон, то вновь пробуждаясь и сонными глазами осматривая свою комнату. В любой другой ситуации Виктория обязательно добилась бы от него правды — потому что лишь она способна вытянуть из него различные подробности, — но, видя его подавленное состояние и буквально кожей чувствуя, что с ним что-то не так, она решила дать Дамиано шанс и не вмешиваться. Он не услышал, как троица покинула его и как за ними тихо захлопнулась входная дверь. Итан бросил мягкий взгляд, полный переживания, на каждого из своих друзей.       Они все по-своему ощущали состояние Дамиано. Виктория злилась, что ничего не знает, желала во всём разобраться и практически кричала на каждого, кто неаккуратно выскажется насчёт странного в последнее время Дамиано. Томас выкуривал больше сигарет, чем обычно, временами забывая, где он находится, и неотрывно смотрел в стену, пока Вик его не окликнет. Итан репетировал в одиночестве по ночам, сжимая барабанные палочки настолько сильно, что они едва не трескались.       Окончательно пришёл в себя Дамиано лишь глубокой ночью. Смочив саднящее горло стаканом воды, который заботливая Виктория оставила на прикроватной тумбочке перед своим уходом, он медленно поднялся с кровати. Едва различая в темноте обстановку спальни и стараясь обходить одежду, которую он оставлял на полу каждый раз перед сном, Дамиано вышел на балкон, глотая ночной воздух Рима.       Прохладный ветер, пахнущий цветущими ночными фиалками, взъерошил шоколадные пряди волос. Где-то вдалеке слышалась энергичная музыка и людской смех, но Дамиано лишь нашарил на маленьком круглом столике пачку сигарет и зажигалку. Огонёк привычно осветил его медовые глаза на короткое мгновение, и на кончике языка вновь ощущалась горечь любимых сигарет.       Выдыхая сероватый дым, который тут же растворялся в тёмном небе, он смотрел вниз, на пустующую улицу. Практически все жители Рима спали, предвкушая новый летний день, не считая громко хохочущей парочки подростков, которые, не стесняясь, разговаривали в полный голос, и белоснежной кошки, выделяющейся на фоне тёмной брусчатки. Дамиано хмыкнул, наполняя лёгкие сигаретным дымом; он снова ничего не чувствовал — ни умиротворения и спокойствия, которые приносит ночь, ни светлой грусти и, возможно, небольшой зависти, ни даже страха за своё будущее. Сердце билось абсолютно ровно, и он сам шутливо называл себя живым роботом.       Окурок, вспыхнув ярким угольком, упал на брусчатку, когда Дамиано почувствовал сладкий аромат сочных абрикосов. На несколько секунд он просто замер, смотря на свои почему-то дрожащие руки. Он успел решить, что Марлена — видение, которое появилось в его отравленном алкоголем и никотином мозге, но именно в этот момент Давид заволновался, высматривая блики медных волос в ночной темноте. Гулкие удары сердца он не только чувствовал в области груди, но и слышал, и это мешало ему сосредоточиться на ощущениях.       Аромат спелых абрикосов никуда не исчез даже спустя несколько минут. Дамиано не двигался, боясь нарушить из ниоткуда возникшую надежду. Сердце забилось быстрее, и он, не выдержав, босиком выбежал на улицу, ни о чём не заботясь. Кожу на груди, не скрытую под рубашкой, которая осталась лежать на полу его спальни, остужал прохладный ветер, а босые ступни уже не обжигала брусчатка, обычно раскалённая под палящим солнцем.       Остановившись, Дамиано перевёл дыхание. Примерно он понимал, что находится в нескольких кварталах от своего дома, но вокруг никого не было. Абрикосово-карамельный запах всё ещё ярко витал в ночном воздухе, смешиваясь с ароматом фиалок, но понять, откуда он доносится, Давид не мог. — Ясно, ты сходишь с ума, — он присел прямо на брусчатку, скрещивая ноги и поджигая новую сигарету. — Смотрю, ты уже сам с собой начал разговаривать, — мягкий голос раздался совсем рядом, и горький дым перебил запах абрикосов.       Дамиано повернул голову и в удивлении замер. Слова, которые он хотел адресовать самому себе, застыли противным комом в горле. Марлена, девушка, которая его спасла, сидела рядом, точно так же скрестив ноги и смотря вдаль на ещё спящий город. Медные волосы небрежно разметались по открытым острым плечам, и Дамиано внезапно захотелось ощутить их мягкость под кончиками пальцев, медленно перебирать шелковистые пряди, наполняя лёгкие приятным ароматом абрикосов и карамели, а не дымом любимых сигарет. — Не смотри на меня так, словно увидел привидение, — нервный смешок слетел с покусанных розоватых губ, и Марлена повернулась к нему, едва заметно усмехаясь. — Или ты меня уже забыл? — Нет, — Дамиано показалось, что он ответил слишком резко и грубо, поэтому сделал затяжку, пытаясь привести мысли в подобие порядка и скрыть своё волнение. — Спасибо.       Сердце бешено билось где-то в горле, и он сглотнул. Во рту внезапно пересохло, и говорить стало ещё тяжелее. Марлена мягко улыбнулась в попытках подбодрить его. — Не стоит, — её губы влажно отблёскивали в серебре луны, и она непроизвольно их облизнула. — Я не могла по-другому.       Шёпотом произнесённые последние слова заставили Дамиано вновь замереть. Мягкий голос был наполнен нестерпимой болью, с которой Марлена, по всей видимости, ещё не смогла справиться. Она смотрела на Дамиано, закусив дрожащую нижнюю губу; зелёные глаза блестели от сдерживаемых ею слёз. Он не придумал ничего, кроме как взять девушку за руку в попытках поддержать. Очередной окурок полетел на брусчатку. — Мой младший брат утонул в Средиземном море, когда мне было семь. Отец сказал нам ждать его и мать на побережье, но Леонардо не смог усидеть на месте, — Марлена в ответ сжимала мужскую ладонь, найдя в ней островок поддержки и силы. — Он всегда был своенравным ребёнком; он убеждал меня, что ничего не случится, и я поверила. Волна решила иначе: она просто унесла Лео за собой. А я стояла на берегу, на том самом, где увидела тебя. В семь лет мне было страшно ослушаться отца, и я просто смотрела, как мой брат тонет. До сих пор в ушах стоит его крик, даже спустя пятнадцать лет. — Мне жаль, — Дамиано следил за потухшим малахитовым взглядом, пока все его внутренности — впервые за долгое время — сжимались от беспомощности. Мысли вихрем кружились вокруг желания помочь Марлене, забрать её боль, но он не мог даже подобрать нужные слова поддержки. — Всё в порядке, — она изогнула губы в подобие улыбки, — правда.       Дамиано тонул в своих ощущениях. От маленькой ладони исходило невероятное тепло; не такое, как, например, от Вик — от неё веяло яркой страстью, сжигающей и опаляющей всё на своём пути, — и не такое, как от Сандры, про которую он только что вспомнил. От Марлены исходила мягкая нежность — такая, которая согреет, утешит и даже защитит от самого себя. И это было странно: впервые за долгое время незнакомая девушка, совершенная противоположность всем другим, с которыми Дамиано был знаком или предпочитал проводить время, вызывала в нём бурю чувств.       И это было не простое сексуальное желание или попытки скрасить одиночество рядом с любым человеком. Это было нечто абсолютно другое — то, что Дамиано испытывал впервые. Он в принципе отрицал существование любви как настоящего чувства, о котором сам писал песни, — верил, что просто-напросто не способен испытывать что-то, кроме желания, влечения или симпатии. Верил, что любовь — обычное слово, которому люди придают слишком большую ценность и значение.       Дамиано сам себя загнал в клетку, озлобившись на весь мир. Поначалу он жил иллюзиями, что у каждого человека есть вторая половина. После, когда популярность резко вспыхнула, он понял, что в нём видят лишь красивую картинку и даже не хотят знать, что действительно происходит у него внутри. С ним хотели проводить время, потому что он — известная личность, и каждая девушка рядом с ним считала, что знает его по песням. Но когда раз за разом его воспринимали лишь как популярного солиста группы, а не как обычного парня по имени Дамиано Давид, у которого в голове всегда вихрь спутанных мыслей, он постепенно отключал чувства.       Он действительно стал живым роботом — улыбался на автомате, давал интервью на автомате, репетировал на автомате. Жил на автомате. И ничего не могло облегчить его состояние — ни крепкий алкоголь, который он вливал в себя практически литрами, не чувствуя вкуса, ни любимые сигареты, ранее всегда приносившие облегчение, ни даже друзья, с которыми он периодически ругался из-за этого.       И Марлена смогла за две встречи заставить его чувствовать не просто что-то лёгкое и назойливое. Марлена смогла заставить его ощутить ураган, на который, Дамиано был уверен, он уже не способен. Странное чувство разливалось в его груди, приходя на смену привычной отстранённости и усмешке. — Открывай!       Тяжёлая входная дверь распахнулась, являя медовому взгляду сонную девушку. Зевнув, она широко раскрыла малахитовые глаза и, громко взвизгнув, бросилась в объятия Дамиано, только что вернувшегося из другого города. — Я так скучала! — короткие поцелуи в приступе безумной нежности посыпались на него; Марлена всем телом прижималась к нему, боясь отпустить. — Это тебе, — смеясь, Дамиано вручил большой букет белоснежных пионов, которые едва мог удержать. Она едва не пищала от восторга, пытаясь удержать цветы и поцелуями показать, насколько соскучилась. — Спасибо, — Марлена едва смущённо выдохнула ему в губы, приноровившись держать пионы так, чтобы не уронить их.       Поцелуй, в который Дамиано вложил всё — признание, что невыносимо находиться далеко от неё и не видеть, насколько она прекрасна в любое время суток; желание быть рядом, наплевав на свои обязанности перед другими. Никаких слов в мире не хватит, чтобы у него получилось рассказать, как тяжело ему было переживать небольшую разлуку в пять дней.       Марлена пахла абрикосами. Сочными, спелыми, сладкими. И если бы кто-то спросил Дамиано про его любимый запах, он бы, не раздумывая, ответил: аромат Марлены. Он буквально хотел утонуть в нём, потому что понимал, что в таком случае она всегда будет рядом.       Мягкие податливые губы распахнулись, позволяя Дамиано углубить поцелуй. Они всё ещё стояли у открытой входной двери, самозабвенно целуясь и не думая ни о чём. Он прижимал хрупкое тело к себе, желая быть ещё ближе, хотел залезть в её огромное доброе сердце и окончательно поселиться в нём. Марлена была не против — её свободная ладонь мягко скользила по его мускулистым плечам, сжимая их, чтобы точно удостовериться, что это не сон.       Губы Марлены были на вкус как спелые сладкие абрикосы. Это настолько сводило Дамиано с ума, что он не мог остановиться и перестать их целовать. В противоположность ей, его губы будто впитали в себя горечь сигаретного дыма и мятной жвачки, которой он пытался заглушить этот запах. И каждый поцелуй, хоть был наполнен абрикосово-сигаретным вкусом, был не похож на предыдущий. — Я поставлю пионы в вазу в нашей спальне, — Марлена, встав на носочки, чмокнула его в нос и, хитро улыбнувшись, понесла пионы в комнату. Дамиано, засмотревшись на девушку, одетую в его белую футболку, зашёл на кухню, чтобы выпить стакан воды.       На круглом кухонном столе стояла небольшая миска с абрикосами. Розоватые, они источали сладкий аромат, заполняющий всю кухню и смешивающийся с золотыми солнечными лучами. Дамиано взял один, решив попробовать и сравнить, насколько похож вкус абрикоса на вкус губ Марлены.       Они оказались настолько похожи, что он замер. Марлена — точно неземная. Любая другая девушка источает пошлый аромат, похожий на множество других. Марлена пахнет по-настоящему особенно — и не потому, что пользуется определёнными духами или старательно красит губы блеском со определённым вкусом. Она — одна такая, и Дамиано ощутил себя невероятным счастливчиком, ведь рядом с ним была девушка, которая ни на кого больше не похожа. — Марлена! — держа в руках несколько спелых абрикосов, чья кожица лопалась от неаккуратного обращения, а по пальцам вниз стекал сладкий сок, он шёл в сторону спальни, желая накормить девушку фруктами.       Но её не было ни в одной из комнат. Она не отозвалась даже после сотой попытки. Дамиано несколько раз звонил на её мобильный, но знакомая мелодия не звучала из спальни. Словно Марлена исчезла из его жизни, будто её и не было.       Но в спальне на прикроватной тумбочке стояла белая керамическая ваза с букетом белоснежных пионов. Абрикосово-карамельный запах всё ещё ярко витал в воздухе. — У меня складывается ощущение, что мы с тобой давно знакомы, — Дамиано, поддавшись внутреннему порыву, переплёл их пальцы. — Мы раньше нигде не встречались? — Возможно, — Марлена равнодушно пожала плечами, свободной рукой откидывая медные волосы назад. — Может, мы были знакомы в прошлой жизни, — она мягко улыбнулась, словно её ничего не тревожило.       Дамиано вновь замер: мысль о том, что они могли быть близки — не важно, в прошлой жизни или в этой, не важно, в каком веке это происходило, — была настолько интригующе правильной, что в голове звенело от множества вопросов. Он не мог объяснить, почему тут же поверил в это, ведь существование других миров, неземных жителей и перерождение он всегда отрицал, называя это глупостью. Но теперь это казалось ему единственно верным суждением — иначе почему он обрывками вспоминает свою другую жизнь, где присутствовала Марлена, которую он знает лишь сутки?       Думая о том, что в параллельном мире существует другой Дамиано Давид, который счастлив со своей Марленой, что эта девушка с медными волосами на самом деле существует, и у него нет галлюцинаций, он не заметил, как остался один. Рука всё ещё хранила тепло маленькой женской ладони, а ночной воздух был наполнен сочным запахом абрикосов.       Было странно — осознавать, что он ничего не выдумал, перебрав с крепким алкоголем или настолько истерзав себя мыслями, что не спал несколько суток, но не иметь никаких доказательств. Внезапно Дамиано захотел поделиться этим с Викторией, и сердце устало застучало сильнее, словно сообщая, что Вик ему точно не поверит и отправит домой, сказав, что ему необходим длительный отдых.       Но Марлена была тут, рядом с ним, всего несколько мгновений назад, держала его за руку, не вырывая свою ладонь, улыбалась и даже поделилась тем, что навсегда сломало её внутри. Дамиано точно ощущал мягкое тепло её ладони и нежность кожи, слышал её тихий голос, чувствовал её запах, и это не было придумано его уставшим сознанием, решившим подкинуть ещё одну проблему.       Протяжно выдохнув, Дамиано только понял, что выбежал босиком, в тех самых клетчатых брюках, которые не удосужился снять, без рубашки, которую практически сорвал с себя дома, желая дышать полной грудью. Маленький огонёк от чёрной зажигалки осветил его усталые медовые глаза, и он вновь выпустил дым сигареты в ночное небо, желая отпустить с ним все тяжёлые мысли.       Вторая рука опустилась на брусчатку, где пару минут назад сидела Марлена, скрестив ноги. Глаза, уже привыкшие к темноте, выцепили взглядом едва заметную серебряную цепочку с подвеской в виде креста. — Она точно настоящая, — свой шёпот слышал только сам Дамиано, но ему было важно проговорить это вслух и доказать самому себе, что он не бредит, лёжа в своей кровати с высокой температурой.       Словно заворожённый, он смотрел на подвеску, лежащую на его ладони, и всё больше убеждался, что он не сошёл с ума. Марлена — настоящая загадка, исчезнувшая в самый неподходящий момент. И цепочка с крестом будто являлась маленькой подсказкой к разгадке её тайны.       Дамиано ощутил себя живым — вновь появилась цель, которую нужно достичь, применяя хитрость и продуманность, не действуя слишком прямо и грубо. Но это тут же показалось ему слишком эгостичным — нельзя в этот раз использовать кого-то, чтобы почувствовать себя лучше, почувствовать себя тем, кем он на самом деле является. Нельзя использовать Марлену, с которой, Дамиано был уверен, он прочно связан невидимой нитью.       Наполняя лёгкие отравляющим никотином, Дамиано шагал в сторону своего дома. Серебряная цепочка обвивала запястье и чувствовалась приятным теплом. Проходящие мимо люди, которые так же, как и он, не спали глубокой ночью, не обращали на него никакого внимания. Давид тихо хмыкнул, кинув окурок в ближайший мусорный контейнер: если ясным днём его могли узнать, а после пустили бы слухи, обязательно приукрасив действительность, то ночью никому не было дела до него. Дамиано ничем не отличался от тех, кто глубоко за полночь в одиночестве находился на улице, пытаясь найти в этом смысл и не потеряться в своих мыслях и проблемах.       Не ощущая ни прохлады ветра, ни тепла неостывшей брусчатки, он шёл, ведомый каким-то новым, неизведанным чувством. Это было похоже на вдохновенную надежду — словно за спиной пробивались белые крылья, способные вознести на любую вершину и удержать от болезненного падения, а сердце билось равномерно спокойно, будто всё происходящее было естественно настоящим. — Я уже заждалась тебя.       Брюнетка, прислонившись спиной к стене дома Дамиано, смотрела на звёздное небо, даже не повернув на него голову. Между тонких пальцев тлела сигарета, и девушка, растянув накрашенные алой помадой губы в улыбке, бросила её на асфальт и потушила подошвой чёрных босоножек. Её голос звучал на удивление тихо — совсем не так, как сутки назад. Сейчас Сандра была не настолько уверенной в себе. — Откуда ты узнала мой адрес? — Дамиано остановился в метре от неё, непроницаемым взглядом медовых глаз бесстрастно смотря на неё. — И как ты поняла, что меня нет дома? — Всё просто, — она пожала плечами, шагнув навстречу и вновь надевая непроницаемо вежливую маску, — последние несколько недель ты каждую ночь проводил в баре. Может, ты не замечал меня, но я видела, что ты, не морщась, пил виски и водку. Поговорив с официантками, я узнала, кто ты и как часто приходишь в бар. Оставалось дело за малым: узнать твой адрес, который легко можно пробить, если быть знакомой с нужными людьми. — Мои вопросы заключаются в другом, — Дамиано стоял, держа руки в карманах клетчатых брюк, — зачем ты здесь?       Его, возможно, позабавила бы эта ситуация, не будь ему настолько плевать именно в этот момент. Он, возможно, пофлиртовал бы с Сандрой, вновь обещая позвонить и позвать на свидание. Ему, возможно, понравилось бы, что девушка сама нашла его адрес и дожидалась его глубокой ночью. Его, возможно, очаровала бы Сандра, так отчаянно желавшая заполучить его внимание.       Если бы не одно «но», так не вовремя возникшее на пути брюнетки. И имя этому «но» — Марлена. Она полностью поглотила мысли Дамиано, взмахом медных волос поселившись в его голове, и буквально заставила его желать разгадать её тайну.       Тяжёлый ночной воздух пах приближающейся грозой и приторно сладкими духами Сандры. Дамиано показалось, что он вновь захлебнулся, потому что кислорода катастрофически не хватало. Он был убеждён, что прошлой ночью от брюнетки исходил не настолько удушающий аромат. — Была уверена, что ты позвонишь мне вечером, — Сандра остановилась в десяти сантиметрах от Дамиано, дерзко смотря точно в его медовые глаза, устало скользившие по её телу, затянутому в короткое тёмно-синее платье. — И почему ты не воспользовалась советом психологов с женских форумов и не дала мне три дня, чтобы я позвонил? — он усмехнулся, где-то внутри себя чувствуя крошечное приятное удивление. Не подав виду, Дамиано вскинул бровь, смотря на девушку сверху вниз. — Не верю в такую ерунду. Кто хочет — тот позвонит, напишет сообщения или достанет из-под земли, — Сандра снизила голос до шёпота, кончиками острых длинных ногтей проводя по коже на мужской груди, цепко выслеживая его реакцию. Давид не шелохнулся; его кожа никак не отреагировала на касания девушки. Брюнетка скрыла своё разочарование за улыбкой, хотя Дамиано успел заметить мелькнувшую в глазах злость. — Поэтому решила не терять время.       Мелкий, едва заметный дождь попадал на обнажённую кожу, и Дамиано не ощущал его прохладные прикосновения. Сандра с вызовом смотрела на него, мысленно прикидывая, что ещё сказать, чтобы заинтересовать его. Капли разбивались о брусчатку, постепенно окрашивая её в более тёмный серый цвет, пока брюнетка выжидающе молчала.       Дамиано сдался. И не потому, что его пугала мысль, что он может промокнуть под мелким дождём, который в любой момент усилится, превратившись в ливень; не потому, что переживал за Сандру, чьё короткое платье вряд ли спасёт её от холодной дождевой воды. Ему просто-напросто надоело стоять посреди улицы, ничего не делая и не желая знать, чего ждёт брюнетка. — Пойдём, — он открыл входную дверь, приглашая её внутрь дома, — нужно переждать дождь.       Тёмный взгляд карих глаз Сандры цеплялся за каждый предмет интерьера. Дамиано был уверен, что она ищет следы любой другой девушки, которая могла находиться в его спальне, но, кроме фотографий с Вик, ничего не было. Практически пустая квартира, в которой было максимально неуютно находиться каждому, но не Дамиано. Откинув шоколадные пряди волос, вьющиеся от влаги, назад, он, прекратив следить за девушкой, вышел на балкон, закуривая очередную сигарету.       Вскоре к нему присоединилась и Сандра. Дамиано успел заметить, что выражение её лица стало намного мягче, но промолчал, протягивая ей сигарету. Выдыхая дым, который тут же исчезал в каплях усилившегося дождя, они молчали, даже не смотря друг на друга. Дамиано вдруг понял, что ему комфортно находиться рядом с такой Сандрой — которая не ищет повод быть рядом, которая хочет заглушить боль, рвущуюся изнутри, но которая упрямо глотает её, хороня свои проблемы где-то глубоко в себе. От уверенной в себе брюнетки не осталось и следа.       Она стояла рядом босиком, и теперь разница в росте увеличилась ещё на десять сантиметров. Дамиано внезапно захотелось обнять Сандру, хотя сам каждую секунду сражался с отсутствием своих чувств. Так и не решившись на это — хотя хотел проверить, как он сам отреагирует на короткое объятие, больше похожее на дружеское, — он вернулся в свою спальню, устроившись на широкой кровати.       Полностью погрузившись в свои мысли, рассматривая цепочку на запястье, Дамиано не заметил, как Сандра молча легла рядом, подтянув ноги к груди. Между ними было расстояние, брюнетка даже не решалась его преодолеть или же не хотела этого делать.       Он не понял, как вновь погрузился в сон. Дамиано помнил, как искал ответы в блестящей поверхности подвески, забывая, что на другой половине кровати спит Сандра; помнил, как в голове прокручивал обе встречи с Марленой, стараясь выяснить, когда снова сможет её увидеть; помнил, как стук капель дождя по подоконнику мягко убаюкивал.       Проснулся Дамиано на рассвете, когда солнце окрасило небо в яркие всполохи оранжевых оттенков. Не посмотрев на вторую половину кровати, он обвёл взглядом потолок, приняв решение во что бы то ни стало найти Марлену. Свежесть после дождя приятно наполнила спальню, придя на смену тяжёлому воздуху и давая возможность дышать полной грудью. Потянувшись за пачкой сигарет, что всегда лежала на его прикроватной тумбочке, Дамиано сел на кровати, смотря на открытый балкон.       Медные волосы выделялись даже на фоне яркого рассвета. Марлена, держа в руках крафтовый стаканчик, наблюдала за небом, высчитывая последние виднеющиеся звёзды. Сердце Дамиано было готово пробить рёбра и выскочить из груди — Марлена может заметить, что он не один. И его не интересовало, откуда она здесь появилась и почему стоит на балконе, не заходя в спальню; ему было плевать на всё вокруг, лишь бы только Марлена осталась с ним и не исчезла через несколько мгновений.       Запах дождя, висевший в комнате, сменился на сочный абрикосовый аромат, который Дамиано ни с каким другим не мог перепутать. Лёгкие вбирали его в себя, не в силах надышаться, пока он медленно шёл к балкону, боясь спугнуть Марлену. В голове выстроились вопросы, которые он уже был готов ей задать, но стоило приблизиться, как она, словно и правда была видением, исчезла.       На балконе стояла Сандра. Обернувшись на пустующую кровать, Дамиано понял, что богатая фантазия и сознание обманули его, подкинув картинку, которую он так желал увидеть. Воздух больше не пах спелыми абрикосами, а от медных волос, которые невозможно спутать с другими, ничего не осталось.       Сандра обернулась, улыбаясь и протягивая ему второй крафтовый стаканчик с горьким крепким кофе, и уже что-то говорила насчёт совместного завтрака, пока сам Дамиано, не слушая её, смотрел в небо на последнюю ещё видимую звезду.       Аромат сочных абрикосов ударил в нос, и он вздрогнул. — До скорой встречи, Дамиано.