Нет любви, лишь одна тоска, В сердце боль, правда у виска, Слезы снова в глазах на миг, И остается со мной мой крик... (с)
Локи не хотелось возвращаться домой, но выбора не было. Едва он вошел в квартиру, как на него обрушился крик: - Локи! Где ты шляешься, ты на часы смотрел?! - А после следует жесткая пощечина, отчего юный Лафейсон чуть дергается, прижимая ладонь к горящей щеке. А после опускает голову. Больно. - Прости, папа, такое больше не повторится, я не хотел тебя расстраивать, - шепчет Локи, а Дориан, ни слова не говоря, махает рукой, призывая сына следовать за собой. Локи знает, куда: на кухню, за стол, где всегда начинаются их разговоры, и там же заканчиваются. Черт, как же больно. Папа не пожалел. Дориан и Локи садятся за стол и на несколько минут наступает гробовая тишина. Такая, от которой неуютно. Казалось, мужчина и вовсе забыл, что хотел сказать: то ли из-за гнева, то ли из-за переживаний, то ли из-за того, что часто у него бывают провалы в памяти. И тогда сын решает ему помочь. - Прости меня. Сам понимаешь, первый день в универе... я немного увлекся, там столько всего интересного. После занятий мы общались с одногруппниками, устроили чаепитие, и за приятной беседой я не заметил, как прошло время, - ложь льется сама собой, Локи даже не напрягается, чтобы что-то придумать. Его мозг уже натренирован. Жизнь, сотканная из постоянной лжи, где нет ни капли любви и уважения. - И много ли там альф? - задает Дориан интересующий его вопрос. - Нет, немного, омег намного больше, - сразу выдает юный Лафейсон, разговаривая с родителем как с душевнобольным. Но если отбросить родство и толерантность, и посмотреть правде в глаза, им то Дориан и являлся. И Локи научился разговаривать с ним правильно, говорить то, что он хочет услышать. Не перечить, не спорить, потому как любое неверное слово может пробудить безумие, спящее в карих глазах, все это может повлечь за собой печальные, а порой и кровавые последствия. Дориан вдруг встает, достает из кухонного ящика нож и заходит Локи за спину. А омега едва ли не закатывает глаза к потолку. «Опять ножи... почему они вдруг стали неотъемлемой частью нашей жизни?» Холодное лезвие проходится по шее Локи, не калеча и не раня, лишь нагоняя страх, заставляя его на миг затаить дыхание. И Дориан тихо шепчет сыну на ухо с безумными нотками в голосе: - Я хочу напомнить тебе, мой дорогой Локи, что любовь — это кинжал, и как у всякого оружия, у него есть острый и тупой конец, только люди почему-то всегда выбирают острие, - с этими словами мужчина крепко обхватывает лезвие, которое плавно входит в его ладонь, разрезая кожу, и капли крови капают на пол. Локи ахнул и побежал к кухонному гарнитуру, а Дориан, казалось, пребывал где-то в глубине себя и даже не почувствовал боли. Что есть физическая боль, если его душа уже на протяжении стольких лет горит в аду? Локи подбегает к родителю, забирает окровавленный нож и перебинтовывает ему руку. - Папа! Необязательно все наглядно демонстрировать, ты же калечишь себя. Я не глупый, все понимаю с первого раза. Да, любовь — это сказки, вымысел, глупости. Альфы не стоят нашего внимания, все они глупы и надменны. Я выучусь, стану крутым специалистом, и их всех поставлю на колени, миром будут править омеги, - Локи без раздумий говорит все, что хочет услышать Дориан, надеясь, как можно скорее успокоить его, чтобы он, наконец, оставил его в покое. В глазах юного Лафейсона мелькает такая разъедающая жалость, но ему хватает ума не озвучить собственные мысли: «мне жаль, что такое случилось с тобой...» - Да, все верно, мальчик мой, ты быстро учишься. Однако, ты наказан, отныне ты будешь возвращаться домой сразу же после занятий. И не пытайся меня обмануть, я знаю, что пары у вас заканчиваются не позже пяти вечера. - Да, папа, я все понял, - шепчет Локи, пряча снисходительную улыбку. Он прекрасно знает, что через пару дней папа забудет о собственном наказе. - Пойду прилягу, отдохну, - с этими словами мужчина удаляется и Локи облегченно вздыхает. Могло быть и хуже, а так он отделался пощечиной и легким испугом. «Бежать, далеко-далеко, без оглядки, в другой город, в другую страну. Но не от любви, а от собственного безумного родителя». Локи печально вздыхает и смотрит в окно, за которым опустилась ночь. С каждым годом все хуже и хуже. Дориан — сумасшедший, он как наркоман, не признает, что болен, думает, что здоров. Перестал принимать таблетки, которые выписал ему врач. Но у его родителя нездоровые глаза, в них плещется безумие и удушающая усталость от жизни, которая ему не нужна. Он слаб и умер много лет назад, когда тот, в ком он видел весь свой мир — ушел. Локи жил всю жизнь в нелюбви, он помнит только крики, скандалы, бесконечную ругань, и никакого света, одни запреты и упреки. Может потому он и потянулся к Тору как мотылек к огню, в нем столько жара, столько любви и искренности, что устоять было невозможно. От того, чтобы не рухнуть в бездну, в глубину отчаяния, Локи спасают мысли о нем. И он смеется над собой, немного горько и немного счастливо. Наверное, от любви нет спасенья — она просто приходит, обрушивается на тебя как кирпич на голову, а потом остается лишь гадать, как именно она с тобой обойдется: дарует ли крылья или оборвет их и скинет во тьму. С Дорианом она поступила жестоко, практически оборвав ему жизнь. Наверно, он был без памяти влюблен, а его избранник вонзил ему нож в сердце. Локи не знает. Но уверен в другом, он попался в капкан любви гораздо раньше, чем смог осознать это. Да только кажется ему, что Тор никогда его не предаст, он видел его ясные голубые как небо глаза, влюбленные в него до без памяти. И он не его папа, он сильнее и уж точно не сошел бы с ума. Если бы Тор бросил его или отверг, он бы поплакал несколько дней, погрустил бы неделю, а после глубоко вздохнув, перевернул бы страницу и начал новую жизнь. Не зря говорят: «не делай человека своим миром, он уйдет и твой мир будет разрушен». Именно это произошло с Дорианом. Но его мир не пылает даже в огне, папа-омега лежит на пепелище прогнившей разрушенной жизни. Локи старается отвлечься от грустных удручающих мыслей. Завтра новый день. День, в котором он увидит ясные голубые глаза и такую теплую улыбку. Оказаться в горячих заботливых руках — это все, о чем мечает сейчас зеленоглазый омега.***
Едва Локи достиг универского двора, как тут же Тор прижал его к стене сильным теплым телом, захватив юного омегу в сладкий плен. И ни слова не говоря, молодые люди слились в нежном трепещущем поцелуе. Руки Одинсона с жадостью и трепетом стали блуждать по гибкому стройному телу. А Лафейсон же опустил тонкие руки на могучие плечи альфы, углубляя и без того чувственный поцелуй. Каждый поцелуй как глоток свежего воздуха. Чувственный, горячий, с ума сводящий. И томный шепот: - Как же я скучал по тебе, как скучал, мой сладенький, - Тор мягко запускает пальцы в волосы омеги и тот не сдерживает сладкого протяжного стона. Змея соединила их, огонь любви пробежался в их сердцах, спасенья нет. И они утопают друг в друге, хватаются друг за друга как за спасительный круг, а чувства яркие, обжигающие. Только проходящие мимо люди чуть приводят в чувство влюбленных. И если Локи смущается и чуть замирает, то Тор по-прежнему никого не видит. Он видит лишь красивое лицо напротив и колдовские печальные глаза, замечает яркий след на щеке, и взгляд его становится грустным, виноватым. - Прости, это я виноват. Твой папа ударил тебя, обидел? - Все в порядке, бывало и хуже, можно сказать, отделался легким испугом. Я очень рад видеть тебя, Тор. Но мне нужно бежать на пару, а то опоздаю. - Конечно, встретимся после занятий, - Одинсон все не может отпустить изящную руку и вновь набрасывается на сладкие губы, которые обещают ему забвенье рая. Но Локи, словно мотылек, порхнул и исчез, поднимаясь этажами выше. А Тор долго смотрит ему в след, не скрывая блаженную влюбленную улыбку. - Да ты сохнешь по нему, брат, - смеется Баки и дружелюбно хлопает Тора по плечу. - Я рад, что вы вместе. - Бак, а ты случайно не опаздываешь на занятия? - Спасибо, папочка, уже бегу, - смеется младший брат, оставляя старшего наедине с его мыслями. Кто сказал, что любовь — это счастье? Это сладкая мука, волнующее ожидание и лишь надежда на счастье.***
Тор с Локи и Стив с Баки встретились после пар во дворе университета. - Друзья, а не отправиться ли нам вечером в клуб, отпразднуем конец учебной недели, развеемся? - предложил Баки, переводя взгляд со Стива на Тора, а после и на Локи. - Я не могу, - с печалью в голосе произнес омега. - Я под домашним арестом, мне было велено явиться домой в пять вечера. - Ну и строгий же у тебя папа, Локи, - выразил свое негодование младший Одинсон. - Тогда идите в клуб, а мы с Локи немного погуляем, пока время есть, - предложил Тор оптимальное решение и все с ним согласились. Однако, мирную идиллию нарушил подошедший Старк. - Локи, можно тебя на минуточку! - тон черноволосого альфы не предвещал ничего хорошего. Юный Лафейсон отошел с ним на приличное расстояние, но ревнивый Одинсон и не думал оставлять их наедине. - Локи, объясни мне, пожалуйста, ты что вместе с этим Одинсоном? - обида, гнев и слепая ярость так и клокотали в душе младшего Старка. - Да, он со мной! - сказал, как отрезал Тор, мягко взяв омегу за руку. Локи же притворно опустил глаза, пряча улыбку. Еще немного и эти альфы подерутся за него, а это приятно. Хотя и нежелательно до этого доводить: у Старка богатые родители и добром драка не кончится. - Лафейсон, а ты что молчишь?! - все сильнее злился Старк, выходя из себя. И тогда Локи ничего не оставалось, как продемонстрировать непутевому альфе, с кем именно он. Омега прильнул всем телом к Тору, запустил пальцы в чуть вьющиеся светлые волосы и слился с ним в жгучем ненасытном поцелуе, и на миг молодые люди позабыли обо всем на свете. Старк же угрожающе зарычал, сжал кулаки, а после, взяв себя в руки, резко развернулся и ушел, отвергнутый. - Пойдем, погуляем в парке, милый, - предложил Тор, беря омегу за руку. Локи кивнул, не скрывая очаровательную улыбку. * - Локи, может расскажешь, почему твой папа такой строгий? Почему он ударил тебя? Даже Старк не говорит ничего конкретного, кроме того, что у вас в семье все сложно. Лафейсон вздыхает, но считает, что Тор обязан знать, и что если он хочет доверительных отношений, он должен открыть ему свое сердце, поделиться наболевшим. - Все действительно очень сложно. Мой папа страдает, проще говоря, он душевнобольной, хоть и считает сейчас иначе. Мой отец ушел из семьи, когда мне было пять. До этого я не помню ни любви, ни покоя, ни нежности. Постоянные крики, скандалы, ругань. Я не знаю причин, я был тогда слишком маленьким, но какие-то слухи дошли, как раз от семьи Старка, с которой дружили мои родители. Мой отец дружил с ними, он был богатым обеспеченным человеком. Говорят, папа ревновал отца до ужаса, до безумия, постоянно устраивал истерики, доводил отца и он бил его. Много раз, не жалея. - Я не знаю, сам ли Дориан, мой папа, уничтожил свою любовь и жизнь или же это сделал мой отец. Но за все эти годы я ни разу его не видел, я не знаю где он и что с ним. Он ни разу не интересовался мной. Может быть он умер, может у него другая семья. Но после его ухода наступил ад. Папа сошел с ума. Его поместили в психбольницу, пытались вылечить, делали уколы, прописали антидепрессанты. И спустя годы, казалось, что он пришел в себя. Но это было ненадолго. И с каждым годом все хуже. Он думает, что здоров, что в порядке, а на самом деле уже не различает сон или явь. Большие провалы в памяти. Он наказал меня домашним арестом, но через два дня полностью забудет об этом, словно аннулируется. Наверно, я плохой сын, я не забочусь о нем, я просто знаю, что в какой-то момент все выйдет из под контроля и тогда мне ничего не останется, как позвонить в психбольницу и сказать, что моему папе стало значительно хуже. Его заберут. Я плохой сын, я думаю лишь о том, что его заберут и в этом будет мое спасение. Я очень устал жить в квартире, которая медленно превращается в сумасшедший дом. - Локи, это ужасно! Но разве это не опасно жить с психически больным человеком? Он может сделать все, что угодно... - Опасно, - кивает омега, задумчиво вглядываясь в даль и так не отнимая руки, которая нежется в крупной большой ладони. - Это я настоял на этом, уверил, что справлюсь. Спустя время я научился правильно с ним разговаривать: не перечить и не спорить, говорить лишь то, что он хочет услышать, и тогда он не причинит мне вреда. Пощечина и легкий испуг... бывало хуже. Страшнее всего, когда он хватается за нож, но и это можно контролировать. В противном случае, меня бы забрали в детский дом, я несовершеннолетний. - Локи, когда тебе исполнится восемнадцать, я заберу тебя домой. У нас большой дом, места всем хватит, - а после Тор вдруг обхватывает ладонями лицо любимого и проникновенно смотрит в большие зеленые глаза. - Я люблю тебя, ты очень дорог мне, и я тебя никогда... слышишь, никогда не предам, не сделаю больно. Локи молчит, лишь нежно улыбается, а после обнимает Тора, обвивая его шею тонкими руками. И это объятие словно вместо тысячи слов. Омега будто говорит, что верит, что не сомневается в том, кого выбрало его сердце. И Тор понимает, что и Локи любит его, просто ему нужно время. Он чувствует его любовь через крепкие объятия и сладострастные нежные поцелуи. А еще глаза не обманешь, они как зеркало души, и от того они светятся так ярко, в них горит огонь этой сильной безудержной любви.