***
А потом отмытого меня мама повезла к дедушке. Я у него с самого Нового года не был! Соскучился, жуть! Надеюсь, он не спрятал далеко мои игрушки и не съел все мои вкусняшки! И сериал без меня, надеюсь, он тоже не смотрел! Интересно мне, что там у главного героя с этой его нейрохирургом! Дедушка был нам очень рад, долго расспрашивал о чём-то маму, а потом мы все вместе пошли гулять. Мама шла с дедушкой под руку (а с папой они за руку или в обнимку обычно ходят), дедушка вёл меня на поводке, а мне уже страсть как хотелось побегать! Поэтому едва мы пришли в парк и дедушка меня отцепил, я поспешил изваляться во всех окрестных сугробах. Уж очень они мягкие (ну и что, что холодные?)! Я и за мячиком набегался (мама со мной в мячик не играет — ей наклоняться неудобно), и стаю голубей распугал, и бабушку какую-то облаял, пока мама с дедушкой разговаривали… В общем, на славу погулял. Надеюсь, меня больше не будут этой вонючей штукой мыть! Ура, меня помыли моим любимым шампунем! Правда, этот не персиком пахнет, а бананом, но это значения не имеет. Главное, что не той вонючкой! Довольный и чистый, я пошёл искать маму. Она, видимо, устала за время прогулки и поэтому лежала на диване, щёлкая по каналам. Я устроился у неё под бочком и аккуратно потрогал лапкой её живот. Кажется, он стал ещё больше по сравнению с прошлой неделей. Правда, голову на него я, после того, как мне больно прилетело чем-то прямо по носу, больше класть не решаюсь. Убедившись в том, что животик у мамы тёпленький, я растянулся на диване и подставил ей пузо. Вечернюю чесалку никто не отменял. О, повтор «Склифа»! Мам, подожди, не переключай! Сейчас же самое интересное будет! Но мама переключила. Не любили они с папой этот сериал. А я эту серию уже видел — там главный герой с этой своей нейрохирургом в ординаторской закроются. Но дедушка мне глаза на самом интересном месте закрыл — думал, что я не понял, чем они там занимались. А я умный. Я всё понял. Интересно, а папа с мамой в ординаторской закрывались? Не то, чтобы я очень хотел это знать, но просто интересно. А ещё я заметил, что все сейчас маме животик чешут. И папа, и дедушка, и тётя Нина… И маме это нравится, вроде как. Она и сама себе животик чешет. И разговаривает с ним. И папа с ним разговаривает. Странные они, короче, эти двуногие… А ещё сквозь дрёму я услышал, как дедушка маме сказал, что ей с папой очень повезло. Что и я у них появился (мама, оказывается, обо мне с детства мечтала), и в какой-то замуж она вышла, и завёлся в ней кто-то, и квартира новая (где мне папе запретили помогать), и что за какой-то ведующей мама стала (что это такое — я не понял, но, судя по дедушкиному тону, что-то крутое, наверное).***
Когда мы все уже уснули (ну точнее, мама с дедушкой уснули, а я так, задремал — мне сначала надо было попить, потом я снова к маме на диван влез, потом захотел мячик погонять, потом устал и снова прилёг), в двери завозили ключом. Я подумал, что это бандиты, потому поторопился выползти в коридор и притаиться. Страшно обрадовался, когда увидел папу. Правда, он вонял той самой ужасной штукой, которой отмывал меня дома… Маме это точно не понравится. Ей вообще в последнее время мало какие запахи нравятся. — Здорово, Батонище, — тихо сказал папа, почесав меня между ушей. — Спят? Я тихонько гавкнул, подтверждая папины слова. Спят. Как убитые. — Ладно, иди маму охраняй. Я в душ и приду, — папа снял куртку, разулся и скрылся в ванной. А я пошёл куда послали. А то вдруг маму кто-нибудь через окошко украдёт?***
Утром родители уехали ещё до того, как я проснулся. Я подумал, что они приедут за мной вечером, поэтому спокойно погулял с дедушкой, покушал и с чистой совестью развалился на диване. Дедушке сегодня на работу не надо было, поэтому мы прекрасно провели время вместе. А вечером за мной не приехали. И вообще, будто бы насовсем меня дедушке отдали. Я с таким раскладом согласен не был — нравилось мне с родителями жить, да и кошек в нашем дворе больше. Поэтому, когда эти двое (которые мама и папа) с довольным видом ввалились в дедушкину квартиру с бутылкой детского шампанского («Ремонт-то надо обмыть! Закончили!»), я поспешил сделать вид, что их не знаю. — Бато-о-он, — позвала мама, — иди, пузо почешу! Знает, куда бить! Но нет. Я — пёсик гордый, не пойду пузо чесать. Обиделся. — Булка, — раздался теперь уже папин голос, — а вкусняшку? Твоя любимая, между прочим! Ещё и вкусняшка… Шантажисты! Но я всё равно не пойду! — Батошкин, — и откуда у мамы суперспособность тихо ходить? — Ну ты чего, обиделся, что ли? — она присела рядом со мной на кровать и принялась меня гладить. — Я соскучилась по тебе, между прочим. Ты же мой самый любимый, самый сладкий и самый лучший мальчик, — всё это сопровождалось поглаживаниями и поцелуями. Ладно, так уж и быть, прощена. Я извернулся и подставил маме пузо. Чешите меня полностью! — А мне такое не говоришь, — фыркнул появившийся в дверном проёме папа. — Ой, Брагин, тебе я другое говорю! — усмехнулась мама, не отвлекаясь от своего занятия. — Ага, «подбери носки», «помой посуду», «не храпи». А что я — твой самый лучший и самый любимый мальчик, не говоришь, — папа приземлился на кровать рядом с нами. — И ты мой самый лучший и самый любимый мальчик, — погладив папу по лысине, сказала ему мама. — Домой поедем?