Another life / Другая жизнь

      Он толкает нервной неуверенной рукой дверь, хотя совсем не хочется этого делать. Желание оттянуть неизбежное просто разъедает изнутри кислотой, но он — взрослый мальчик, ему к такому не привыкать.              Поэтому соберись, Галф.       Это не в первый раз и, вероятно, не в последний.       Ты сможешь, ты справишься.              Он делает почтительный вай перед человеком, которого совсем не хочет видеть, но это неизбежно — это было понятно с самого начала всей этой истории с фиктивными отношениями. А он только продлевал свою агонию призрачной надеждой на хэппи-энд, который для него в принципе не предусмотрен.              — Я думаю, ты понимаешь, зачем ты здесь.              Кивает.       Он далеко не дурак.              Галф присаживается после приглашающего жеста и отказывается от еды — ему точно кусок в горло не полезет сейчас. Но стакан воды придвигает поближе — вот это ему явно пригодится.              — Тогда я не буду ходить вокруг да около, чтобы не тратить мое и твое время, — Тончививат-старший соединяет пальцы в замок и упирается в них подбородком, разместив локти на столе. — Ты знаешь, куда мой сын сегодня утром уехал?              Галф снова кивает:              — Да, в больницу к вашей жене. Я надеюсь, что это не было подстроено специально, чтобы выдернуть его?              Сначала он почти сдох от боли, когда не обнаружил Мью в комнате, потому что первая и самая логичная мысль была о том, что им снова воспользовались и бросили. Но записка на столе заставила его вспомнить, как дышать, и купировала приступ.              Прости, маме стало плохо — ее забрали в больницу, я еду туда. Я не стал тебя будить, чтобы попрощаться.       Увидимся позже.       Мью              — Нет, конечно — просто так совпало, но это оказался отличный шанс, чтобы нам с тобой встретиться и поговорить с глазу на глаз.              — О чем? — Он старательно делает вид, что не догадывается о причине встречи, но попытка отсрочить неизбежную развязку проваливается.              — Думаю, что ты понимаешь: что бы он ни заявлял, как бы ни ругался со мной, семья для него всегда на первом месте — поэтому он оставил тебя сегодня утром. Влюбленность приходит и уходит, а родная кровь — это навсегда. Поэтому Мью всегда будет выбирать семью. А для семьи важно продолжение рода именно по мужской линии — как было ранее задолго до вас. И не вам рушить установленный порядок вещей.              Галф невольно втягивает голову в плечи, потому что осознает: каждое сказанное слово — правда.              Да, тем вечером Мью психанул и разругался с семьей, у парня много вопросов и претензий к методам воспитания его отца. Он сам видел, насколько тот страдает от разрыва, как винит себя, как скучает по маме и сестре, хотя созванивается с ними регулярно.       И кто Галф такой, чтобы разрушать эту связь?              Поэтому он не смеет смотреть в глаза мужчине:              — Да, я это понимаю.              — А что можешь предложить ему ты? Кроме некой новизны чувств, которая скоро пройдет. А что останется в сухом остатке? Его пара — это бета, который не может родить ему наследника, которому сложно устроиться на нормальную работу, потому что всегда в иерархии общества будет где-то в самом низу.              Галф зажмуривается, чтобы не начать плакать прямо перед этим суровым судьей, выносящим приговор.       Потому что все правда.              — Ничего, — он еле шепчет, когда признается и самому себе тоже.              — Думаю, ты знаешь, как нужно поступить. Если ты и правда любишь моего сына, то сделаешь так, как будет лучше для него.              Он знает, какие слова сейчас услышит, но все равно каждый звук оставляет рану на его глупом сердце.              — Оставь его, Галф. Дай ему жить полноценную и счастливую жизнь — ту, которую он заслуживает. Мью — хороший мальчик, пусть и периодически пререкается со мной.              Галф внимательно смотрит на лицо этого мужчины, и неожиданное знание накрывает его: тот любит своего сына. Вот так странно и немного искаженно, но любит, и желает тому лучшего — пусть и со своей колокольни.       Поэтому он знает, какой ответ сейчас даст.              Но не успевает:              — Если тебе нужны деньги — только скажи… Я готов отблагодарить тебя за правильное решение.              — Что? — Галф вскидывает голову в гневе. — Я не возьму от вас ни бата! Я с ним не ради денег.              С ним.       Как горько и иронично: вот так заканчивать отношения, которые толком и не начались.              — Но если вы хотите меня отблагодарить…              — Да? — Тончививат-старший приподнимает бровь, тот явно готов к торгу.              — Тогда не жените его сейчас насильно на ребенке ваших партнеров — дайте ему выбрать спутника жизни. Я не претендую на такую честь, но пусть рядом с ним будет тот человек, к которому тянется его сердце.              Он помнит, как Мью говорил об этом.       Он помнит, как это важно для парня.              — Думаю, что это возможно. Если это будет омега, конечно, — мужчина одобрительно кивает головой. — Тогда по рукам?              Галф на мгновение теряется, потому что все развивается слишком быстро — он просто не успевает адаптироваться к такой скорости! Поэтому он сжимает кулаки под столом до побеления и просит:              — Дайте мне несколько дней, чтобы… привыкнуть к этой мысли. Не уверен, что могу так сразу все оборвать.              Он не уверен, что даже несколько дней будет достаточно, потому что все случилось именно так, как Галф и боялся: он настолько сильно прикипел, настолько сильно врос в Мью, что теперь не знает, как отделиться и остаться в живых.              Ну, формально, он-то конечно выживет: продолжит учебу, будет ходить на подработку, закончит университет, найдет какую-то работу… Но никто не обещал, что внутри он будет жив. А эта болезненная пустота уже начала пускать свои корни где-то глубоко в душе, от чего он снова начинает задыхаться.              От мысли, что эта солнечная улыбка будет обращена теперь не к нему, а к кому-то другому.       От реальности, в которой он будет приходить в пустую комнату, их комнату. Где уже будет стоять только одна кровать, потому что для второй уже нет причины.              — Хорошо, — отец Мью поднимается со своего места, давая понять, что разговор завершен. — Я рад, что ты оказался разумным молодым человеком, и все обошлось без этих ваших слез и истерик.              Тот брезгливо передергивает плечами, а Галф внезапно понимает, почему Мью такой поломанный: когда тебе запрещают выражать эмоции, то невыносимо тяжело постоянно держать их внутри.       Бедный мой, такой несчастный...              Он не знает, как ему пережить эти дни, потому что, когда Галф возвращается в общежитие, один взгляд на пустую комнату вызывает неконтролируемый поток слез. Хочется лечь на их сдвоенную кровать и выть, оплакивая свою незавидную судьбу, хотя Мью еще не ушел навсегда из его жизни, а просто не вернулся из больницы.              Сквозь соленую пелену на глазах Галф с трудом различает очертания предметов, но пальцы почти на ощупь проходятся по изгибу гитары, что пока еще стоит в углу, и случайно задевают струны, которые стонут в такт тому плачу, что звучит в его душе. Он не позволяет себе рыдать сейчас, потому что знает: он не сможет себя контролировать, а сейчас ему нужно держать себя в руках.              Еще немного потерпеть.       Совсем чуть-чуть.              Он достает из шкафа дорожную сумку, в которую начинает бросать вещи первой необходимости и одежду на несколько дней — как раз на тот срок, о котором он договорился с отцом Мью. Потому что четко понимает: он не сможет находиться здесь, рядом с Мью, а потом сказать ему “прощай”. В итоге выход только один: дать себе возможность привыкнуть к тому, что он снова будет один.              Поэтому надо бежать.              Галф позволяет себе лишь одну маленькую слабость: берет со стула висящую там футболку, в которой Мью спал этой ночью, а потом утром бросил в спешке, когда убегал в больницу к маме. Он подносит ткань к лицу и с болью вдыхает уже ставшим родным аромат.       А затем кладет себе в сумку.              Да, это его допинг, который позволит бежать дальше и не сойти с дистанции раньше срока.              Звук закрываемой двери звучит выстрелом в самое сердце, но лучше уж так — по крайней мере он на это надеется. Уже в автобусе он набирает сообщение в LINE, много раз стирает его и исправляет, прежде чем дрожащим пальцем ткнуть в кнопку “отправить”.              Мне нужно побыть одному несколько дней       Я переночую у друга       Не ищи меня, пожалуйста              Он не успевает заблокировать телефон, как поступает входящий звонок.       От Мью.              Несколько секунд он размышляет, сбрасывать или нет, но потом все-таки отвечает.              — Галф, что случилось? — Голос в динамике полон тревоги и боли.              — Ничего, просто мне надо подумать… обо всем, — он надеется, что такой размытой формулировки будет достаточно.              Но у Мью другое мнение по этому поводу:              — Это из-за того, что случилось ночью? Да?              Он молчит, потому что не знает, как ответить на этот вопрос, потому что и да, и нет.       Потому что его горло не в состоянии выдавить ни звука из-за спазма.              Но Мью все воспринимает на свой счет:              — Прости меня, пожалуйста! Я не хотел на тебя давить этой ночью. Я знаю, что поспешил немного, поэтому ты испугался. Но тебе же понравилось, правда?              Он молчит.       Слеза обжигает кожу щеки.              — Или это из-за того, что я оставил тебя одного утром? Галф, я бы ни за что так не сделал, но маме стало плохо. Ничего серьезного в итоге, но врач рекомендовал несколько дней побыть в больнице. А так бы я ни за что не позволил тебе проснуться одному после… того, что между нами было. Ты не думай, что я поиграл с тобой и бросил — это не так!              Он молчит.       Он закусил губу, чтобы не рыдать прямо в трубку.              — Галф… Ответь что-нибудь, пожалуйста.              Он умирает от боли в каждом слове, что он слышит, но не может никак ее унять, потому что сам загибается в агонии не меньше. Поэтому Галф просто механически, как робот, повторяет то, что уже сказал ранее:              — Мне надо подумать, Мью. Пожалуйста, дай мне несколько дней.              Несколько дней, чтобы привыкнуть, что тебя больше не будет в моей жизни.              Теперь он сбрасывает звонок и отключает телефон. Просто потому что понимает, что может не устоять, если Мью позвонит ему снова.              Ему не впервой идти, не разбирая дороги из-за слез, но так больно…       Как же это больно…              — Галф? Что случилось? — Майлд открывает ему дверь почти сразу.              — Майлд, я… — он не может говорить, только цепляется руками за плечи друга и утыкается в него.              — Этот придурок обидел тебя? Изменил? Я его живьем закопаю! — Рука обхватывает его плечи и помогает войти в квартиру.              — Нет, Мью тут ни при чем, — Галф умудряется криво улыбнуться сквозь слезы. — Он просто замечательный: добрый, внимательный, нежный…              — Тогда что случилось? Что-то с Грейс? — Майлд озадаченно хмурится и помогает сесть на диван, протягивая бумажные салфетки, чтобы он мог вытереть лицо.              — Нет, с ней тоже все хорошо. Малышка недавно хвасталась, что отлично написала сложную контрольную работу.              — Что тогда случилось, Галф?              — Я был неправ, так неправ, — он обхватывает себя руками и невольно покачивается, словно пытается сам себя успокоить.              — В чем? Да объясни ты человеческим языком, что с тобой, — парень явно растерян, не получая внятных комментариев.              — Я думал, что такой, как я, тоже заслуживает свой кусочек счастья. Мне же многого не надо, Майлд, — Галф смотрит перед собой, но не видит ничего. — Просто, чтобы он позволял себя любить и любил в ответ. Я так много прошу?              — Конечно нет! — Друг притягивает его к себе, позволяя положить голову себе на плечо. — Я все-таки его урою…              — Если кого и надо уничтожить, так это меня. Причем очень давно — как бракованный экземпляр.              — Не говори так! Ты — мой лучший друг, поэтому даже думать об этом не смей! — Майлд сердито трясет его за плечи, словно от этого Галф одумается.              — Тогда за что мне все это? За что? Если бы меня не было, столько людей вздохнули бы свободно…              Например, его отец устроил бы личную жизнь уже давно.       А Мью не цеплялся бы за инвалида, а нашел бы кого-то себе под стать.              Просто если бы его не было…