Another life / Другая жизнь

      Свет пробивается сквозь полуоткрытые веки и дает понять: ты еще жив, мальчик. Еще придется какое-то время побороться за эту жизнь.       Но иногда ему кажется, что и не стоит…              Правую руку опутывает сеть трубочек-катетеров, которые как будто жадно присосались к его вене, а на самом деле помогают ему самому. А левую отягощает какое-то влажное тепло — и на него хочется обратить самое пристальное внимание, как и на темноволосую голову, что является его причиной.              Галф видит уставшего и измученного человека, что заснул в неудобной позе на стуле возле его кровати, уложив голову на матрас и захватив его руку своей.              И зачем?       Чтобы он не сбежал?       Вот уж вряд ли, потому что сил на такое у него сейчас точно нет, да и куда он убежит от Мью, когда его сердце уже давно в этих красивых руках.              Но сознание мало-помалу возвращается к нему, захватив с собой тревогу, а затем и страх понимания: он сейчас явно не в их комнате в общежитии, а в больнице. А это значит…              Блять.       Он мог узнать.              Галф старается лишний раз не дышать, чтобы ненароком не разбудить, но Мью, как всегда, обладает странной способностью чувствовать его состояние. Потому что эти чуть опухшие глаза-полумесяцы теперь с волнением смотрят на него:              — Ты как?              Хриплый голос заставляет сердце сжаться и с трудом выдавить из себя:              — Нормально. Мью, зачем я тут…              — Галф, ты потерял сознание от боли у меня на руках. И что мне нужно было делать? Оставить тебя в таком состоянии? Поэтому я отвез тебя в больницу.              — Мы уходим отсюда! — Галф пытается приподняться. — Это слишком дорого, я не могу себе позволить такое…              — Мы остаемся тут, пока мне врач не скажет, что с тобой все в порядке, — Мью твердой рукой упирается ему в грудь и укладывает обратно на подушки. — Я не хочу, чтобы тебе снова стало плохо. И хочу знать, что с тобой происходит Галф. А о деньгах можешь не переживать: мама всучила мне свою карту на всякий случай — вот он и наступил, как видишь.              Он не знает, как ответить на заданный вопрос, потому что не хочет втягивать парня во все это, поэтому в волнении закусывает губу. Его взгляд мечется по комнате, чтобы придумать, на что можно отвлечь, на какую тему переключить внимание. Но ему не дают соскочить:              — Я видел таблетки в твоей сумке и погуглил, для чего они. Это очень сильные гормональные препараты и обезболивающие. Ты ничего не хочешь мне рассказать?              Блять.       Все-таки узнал.              И, как назло, у него нет правдоподобной заготовки, чтобы оправдаться, а его мозг сейчас все еще сильно затуманен:              — Я...              Мью сжимает его ладонь своими руками, словно пытаясь ободрить. Но говорить все равно безумно сложно:              — Я болен.              На чужом лице не дергается ни один мускул, но оно сильно напряжено:              — Да, я это уже понял — тебе уже и раньше было плохо, и ты принимал лекарства. Но насколько все серьезно? Это… опасно?              — Это не смертельно, — у него получается даже улыбнуться, правда выходит как-то криво. — Просто… мне нужно регулярно принимать таблетки и стараться сильно не нервничать, потому что стресс провоцирует ухудшение и боли, как ты видишь.              — Ухудшение чего? Чем ты болеешь? — Мью нежно гладит его руку, взглядом умоляя все рассказать.              А его сердце рвется на кусочки, потому что говорить об этом — это как живьем себя резать. Но молчать больше уже тоже не получится. Поэтому Галф начинает издалека:              — Ты же знаешь, кто такие беты?              — Ну конечно, — тот пожимает плечами, — мы это на биологии в школе проходим. Это те, у кого не развивается полностью половая система, поэтому они не способны к зачатию.              Галф кивает:              — И ты знаешь, когда это определяют?              — Да, на медосмотре, когда наступает половое созревание, — Мью настороженно смотрит на него. — Галф, если ты опять начнешь говорить о том, что мы должны расстаться, потому что ты — бета…              — Мой первый медосмотр был в 17 лет, — он прикрывает глаза, потому что говорить об этом очень больно. — И он показал, что я — омега, у которого происходит угасание его способности к зачатию. То есть фактически с этого возраста я начал превращаться в бету. Вот так бывает, Мью.              Галф набирается храбрости, открывает глаза, смотрит на это шокированное лицо и уже сам тянется, чтобы нежно до него дотронуться:              — Родной, я же говорил, что ты выбрал калеку, который вынужден жить на таблетках, чтобы…              — Чтобы не умереть? — Мью хрипит от ужаса и хватает его руку своей.              — Нет, я не умираю — я же говорил, — он прикусывает пересохшие губы, чтобы не начать плакать. — Я принимаю лекарства, чтобы сохранить хотя бы мизерный шанс, что когда-нибудь я смогу зачать и родить ребенка. Врачи дают мне не более 1%, но даже этого мне достаточно, чтобы надеяться, что у меня получится когда-нибудь накопить достаточно денег на лечение и попробовать…              Галф умолкает, потому что словам не удается протиснуться через комок в горле.              — Но почему ты всем говоришь, что ты — бета? Это же не так… — Видно, что парень не понимает.              — Потому что я не хочу вводить в заблуждение тех, кто рядом со мной. Чтобы потом… мне не было больно. Снова.              Он отворачивается, потому что для него это слишком: вспоминать еще и это. А он не хочет показывать Мью своих слез. Но тот берет его за подбородок и поворачивает к себе:              — Мой хороший… Ты расскажешь мне?              Мью забирается к нему на больничную койку, чтобы наконец утопить в своем тепле и нежности, успокаивая и убаюкивая, пока Галф извлекает на свет очередную боль своей жизни.              — Помнишь, ты спрашивал, были ли у меня когда-то отношения?              Парень кивает:              — Да, но ты тогда ответил крайне размыто.              — Да, потому что это не то, о чем хочется вспоминать. Это случилось почти сразу после того, как я приехал учиться в Бангкок — тут я и познакомился с пи`Валом.              — Пи`Валом… — Мью словно прокатывает на языке это имя.              А Галф продолжает тем временем:              — В него было так легко влюбиться: он красиво ухаживал, говорил, какой я замечательный — и все это на контрасте с тем, когда я был в тени моего отца. Я был легкой добычей для таких, как он, с моими-то комплексами, — он сардонически хмыкает, насмехаясь над собой.              — И что тогда случилось? Он обидел тебя? — Мью тепло дышит ему прямо в макушку, а его рука перебирает волосы.              Галф набирает воздуха побольше, прежде чем выпалить самое сложное и болезненное:              — Он клялся мне в любви, говорил, что не сможет без меня. Но потом я узнал, что он мне изменяет.              — Галф… — Одного его имени достаточно, чтобы услышать боль в голосе Мью.              Он утыкается в широкую грудь, ведь в нее так легко и просто выплакивать свои горести:              — Всю ситуацию я осознал уже потом, когда прошло время, но тогда я поверил его словам, что во всем виноват только я. Что я скучный, что у меня проблемы со здоровьем, поэтому я редко хотел секса, а ему хотелось. И я сам виноват, что он начал искать кого-то на стороне. А я плакал и умолял его меня не бросать...              Галф цепляется судорожно сжатыми руками за уже мокрую футболку, пока шепчет:              — Я думал, что я не выживу, когда узнал, что его омега была беременна в тот момент, когда он еще пытался что-то наладить. Он даже потом уговаривал не рвать все так сразу, когда я уже не мог это все выносить и сам попросил его уйти, ведь “нам было раньше хорошо вместе”. Беременна, Мью — это то, что мне потом бросили в лицо как упрек, потому что я практически бесплоден. И правда: кому нужен инвалид, когда рядом так много полноценных людей…              — Мне нужен, мой хороший, очень нужен, — Мью еще сильнее прижимает его к себе, утыкаясь в макушку. — Поэтому не смей так говорить! Я с тобой, потому что люблю тебя, а не из-за какой-то функции твоего организма.              Это слово зажигается неоновой надписью у него перед глазами и в голове.              — Л-л-любишь? — Галф поднимает заплаканное лицо, в неверии глядя в тоже сочащиеся слезами глаза.              — Ну конечно, ты — мой драгоценный мальчик, добрый и светлый ангел, который готов пожертвовать собой ради других. Нежный, милый, самый красивый — как можно тебя не любить?              Он весь дрожит, когда тянется ладонью к любимому лицу, чтобы дотронуться.       Чтобы убедиться, что это не сон.              Но сон не будет таким мокрым от слез и таким теплым под его рукой, особенно когда Мью накрывает ее своей и потом немного поворачивает голову, чтобы поцеловать. И Галф тонет в этих глазах с мокрыми ресницами-елочками, когда его возлюбленный поет своим мягким грудным голосом:              Can you still see the heart of me?       All my agony fades away       When you hold me in your embrace       Don`t tear me down for all I need       Make my heart a better place       Give me something I can believe       Don`t tear me down       You`ve opened the door now, don`t let it close              Ты всё ещё видишь, что я чувствую?       Мне становится легче,       Когда ты заключаешь меня в объятия       Не отвергай меня,       Ведь всё, что мне нужно, — это       Чтобы ты спас моё сердце,       Дал мне то, во что я поверю.       Не отвергай меня,       Сейчас ты открыл дверь,       Не дай ей захлопнуться.              — Ты — все, что мне нужно, Галф.              Галф смотрит в эти лучащиеся светом и нежностью глаза и… верит им.       Верит, что он нужен этому человеку — даже вот такой неполноценный.              Просто нужен.