На круги своя

      Сотрудничество Доктора и Румпельштильцхена не задалось с самого начала; оба оказались настолько вредными и упрямыми, что работа в школе начала казаться Кларе отпуском — дети и близко не были такими раздражающими, как эти двое.       Румпель оказался на удивление приличным хозяином — насколько эти слова могут быть употребимы по отношению к нему. Уже после чаепития он показал своим новым гостям их спальни, но те не очень-то вежливо отказались от оказанной им высокой чести и, сославшись на недоверие к магу, со скандалом отвоевали возможность жить в Тардис, которая все это время мирно стояла в башне, комнату в которой Румпель уже давно переделал под лабораторию. Темный назвал им несколько правил: не покидать замок, не лезть в его дела и, что самое главное, не дармоедничать, из-за чего уже на следующее утро Освальд была назначена мыть окна в одном из коридоров. Девушка пришла в ярость и посвятила хозяину замка целую речь о том, какой он отвратительный манипулятор, жалкий торгаш, псих и прочее, на что тот лишь мерзко хихикал, прикрыв рот ладонью.       — Будешь и дальше артачиться — выселю обратно в подземелье, будешь там на хлебе и воде жить, — только и сказал он, впихнув ей в руку огромное деревянное ведро и тряпку.       Со временем учительница прекратила ворчать на мага и присоединилась к Белль; все равно это было лучше прозябания в темнице. Девушка с радостью приняла помощь Клары, и вместе они начали мыть, чистить и натирать с двойным упорством.       Что же до Доктора, то роль мальчика на побегушках его в корне не устраивала. Мало того, что его принудили работать на кого-то путем шантажа, что уже было из ряда вон выходящее, так еще и Румпель всегда вертелся где-то неподалеку и отвлекал своей болтовней по всякому поводу.       А еще Доктора злило условия их пребывания. Каждый раз за общим столом он сводил разговор к тому, что Румпельштильцхен пленил их, отрезал от мира и, что самое возмутительное, не дает Таймлорду изучать все то, что запрятал по всему замку, в особенности в лаборатории. Из-за расположения корабля мужчинам приходилось проводить в одном помещении слишком много времени, иногда даже больше, чем им самим того хотелось. Но Румпель постоянно следил за галифрейцем, а тот в свою очередь страдал от невозможности потрогать чужие вещи. Попав туда впервые, он тут же кинулся к ближайшей полке, но Темный резко дернул его за руку как маленького.       — Ты здесь не для этого, дорогуша, — сказал он. — Не нарушай личных границ и занимайся своим делом, и я уверен, что мы поладим.       — Что, даже посмотреть не дашь? — обиделся Доктор.       — Смотреть можно, трогать нельзя, иначе останешься без пальцев.       Естественно, угроза не возымела никакого эффекта, и в отсутствие хозяина Таймлорд хватал все, что плохо лежало, а раз с пальцами все было в полном порядке, то Доктор все чаще нарушал так столь ненавистное ему правило, иногда утаскивая что-то прямо из-под носа хозяина. Все свои трофеи он складывал на панели Тардис и каждую ночь сканировал, копировал, анализировал и систематизировал каждую кроху полученной информации. Разумеется, всякие пробирки с жидкостями, книги и прочие мелочи возвращались в башню, но и этого мужчине было мало. Он обязательно клал их не на свои места, а потом исподтишка наслаждался тем, как их ищет озадаченный маг.       — Дорогуша, — иногда обращался он к Доктору, — ты случайно не видел книгу о ядовитых растениях? Я помню, что ставил ее на полку вчера, а сейчас ее там нет… А пузырек с аконитом не видел, желтенький такой? А перстень с топазом?       — Откуда бы? — притворно удивлялся тот, ощущая холод перстня под манжетой рубашки. — Ты же сам запретил трогать твои вещи, я и не трогаю. А то еще останусь без пальцев, тогда ни ты, ни мы отсюда не выберемся.       Это был его маленький бунт.       Разумеется, Румпель знал о выходках Таймлорда и немало злился, но прекращать эту игру в псевдоидиотов почему-то не хотелось. Он действительно мог наложить заклинание на каждый стол и шкаф, но тогда было бы не так интересно. К большому огорчению Темного, Доктор словно с самого рождения оказался не расположенным к пустой болтовне и на каждую попытку начать разговор лишь что-то неразборчиво бормотал и угукал в ответ, из-за чего маг мысленно сравнил того с большим и грозным филином, что вечно ерошит перья, дабы казаться большим и страшным. Сначала Румпельштильцхен ликовал; наконец-то нашелся хоть кто-то похожий на него по возрасту и уму — а он ни разу не ставил под сомнение интеллект Доктора, — но столкнувшись с вечно хмурым лицом, запал слегка поутих, однако не исчез до конца.       Поскольку каждый был занят своим делом, все вместе они собирались лишь за общим столом, да и там напряжение все еще чувствовалось. Белль продолжала стесняться вечно ворчащего галифрейца, но с Румпелем и Кларой могла болтать часами. Освальд в свою очередь терпеть не могла Темного, особенно его истеричный смех и вечные ужимки. Для нее все это было лишь раздражающим театром одного актера, из-за чего иногда хотелось кинуть в него тарелкой, но страх перед его силой и вспыльчивостью сдерживал эмоциональную учительницу от неоправданного поступка. Ей хватило рассказа про Робина Гуда, пытавшегося украсть волшебную палочку из хранилища.       — Значит, — рассуждал вслух Доктор, медленно перебирая струны своей гитары и наблюдая за обработкой информации о содержимом очередной пробирки, — здесь есть свой личный Робин Гуд, а также имеются как минимум Белоснежка, Золушка и феи? Персонажи средневековых сказок в средневековом антураже? Все равно глупо…       — Мы видели Робина в Шервуде, — решила напомнить ему Клара. — Может быть так, что это место — параллельный мир, в котором у каждого из нас есть копия?       — Маловероятно. Из того, что я сумел выудить из болтовни крокодила и всего того хлама, что он тут складирует, могу точно сказать, что этот мир почти идентичен Земле; в основном растения и предметы те же, физика та же, но есть одно существенное отличие, которое ни я, ни Тардис никак не можем определить.       Жужжание двигателей стало немного выше, катушка загорелась, и все опять стихло. Видимо, даже корабль решил высказать свое возмущение сложившейся ситуацией.       — Ты про странное состояние энергии в воздухе?       — Именно.       Таймлорд отложил гитару, встал с кресла, что уютно пристроилось в полумраке на верхней площадке, и подошел в консоли. На стуле недалеко лежали несколько книг, что-то похожее на серебряную шляпную булавку с красным камнем на конце, несколько цветков разной степени засушенности и золотое колье с вкраплениями крохотных изумрудов.       — Смотри, — сказал Доктор, обращая внимание подошедшей Освальд на одному ему понятные символы, — видишь это? — Он показал пальцем на спираль, чем-то напоминающую человеческую ДНК. — Это внутренняя энергия вон того кулона. Крокодил принес его пару дней назад и тут же начал что-то колдовать, я еле успел снять энергетический слепок. А это, — он указал на другую спираль, — его состояние после манипуляций. Сама структура золота поменялась на молекулярном уровне и в то же время не было ничего такого, что привело бы к созданию новых соединений. Это золото и не золото одновременно, по крайней мере, не в привычном нам понимании…       Клара почувствовала, что от всех этих объяснений ее голова готова была взорваться, поэтому она положила руку на плечо галифрейца, отчего он тут же замолчал и посмотрел на нее.       — Скажи, мы выберемся отсюда?       Мужчина увидел, как глаза Освальд увлажнились. Ни в одном из их приключений они не покидали Лондон на такой долгий срок, и если для него постоянные скитания были в порядке вещей и иной жизни Доктор для себя попросту не представлял, то Клара скучала по дому. Она тосковала по ленивым школьникам, бумажной волоките, ранним подъемам, лишь бы успеть на автобус, и ощущению тяжести во всем теле после проведенных на ногах нескольких часов. Освальд нравились все те неприятности, в которые они с Доктором так умело попадали, пусть зачастую и нехотя, ей нравился этот новый, вечно недовольный, похожий на филина Доктор, но она не была готова так резко поменять свою жизнь и кинуться, очертя голову, в неизвестность.       Девушка хотела домой. Даже не обязательно в Лондон, просто домой, на Землю, в привычный для нее мир.       — Клара…       — Просто ответь, ты вернешь нас домой?       Что он мог ей ответить? Что сам ни в чем не был уверен? Они были заперты и связаны договором, который, по утверждению Белль, нельзя нарушить без вреда для себя, ибо «всякая магия имеет свою цену». Сейчас все, что у них было, это слова Румпельштильцхена и надежда на то, что маг знает, что делает, ибо Доктор уже сам ничего не понимал и не доверял себе. Все, что он мог сделать в таких условиях, это выполнить свои условия сделки и заодно постараться придумать план на случай, если Темный их обманет. Доктор даже не был уверен в том, сможет ли он спасти их обоих, когда станет слишком поздно.       Из раздумий мужчину вывел тихий всхлип где-то около его плеча. Маленькая, вечно бодрая Клара готова была разрыдаться и уткнулась в плечо Доктора. Они прошли через столько испытаний и приключений, в каких только переделках не успели побывать, но именно сейчас девушке стало стыдно за свою слабость. Галифреец медленно, будто боясь навредить, положил руки ей на плечи, медленно поглаживая, после чего также медленно и неловко обнял ее.       — Ты же не любишь обниматься, — глухо прохрипела она.       — Не люблю, — почти шепотом ответил Доктор, — но сейчас тебе нужно спрятать лицо.       Он еще долго успокаивал свою невозможную девчонку, пока та лишь всхлипывала, прижимаясь к своему Доктору и надеясь, что все обойдется.       В то же самое время в обеденном зале смущенная Белль приняла розу от не менее смущенного Темного.