На круги своя

      Весна уже давно вступила в свои права. Дни становились все длиннее и теплее, заставляя мир окончательно проснуться. Изобилие солнца, красок и самых разных звуков просто поражало. Если принюхаться к свежему рассветному воздуху, то можно было легко уловить тонкий запах клейкой смолы и зеленых почек, готовых вот-вот раскрыться навстречу теплу.       Только, в отличие от всего остального мира, в душе Темного царила самая настоящая зима. Она вновь обдала его ледяным холодом, гася те крохи надежды, что еще теплились в нем.       Он стоял у высокого окна залы и смотрел в голубое небо, слегка подернутое сиреневой дымкой, как это обычно бывает ранней весной. Несмотря на относительную чистоту и ухоженность комнаты, на карнизе именно этого окна все еще висела старая пыльная гардина, держалась буквально на нескольких хлипких, но надежно забитых гвоздях, скрывая чудесный вид на Зачарованный Лес. Вздохнув, Румпель перевел печальный взгляд с неба на бордовый бархат и невольно провел по нему когтистой ладонью. Он лично повесил их, когда выгнал предыдущего хозяина.       Хоть он и был Темным уже несколько лет, обретенная сила все еще пугала мужчину. Родное тело стало ему чужим, а разум заполнили голоса его предшественников, таких же обреченных людей, которые контролировали каждый его шаг и чих, полностью подчинив себе. А Румпельштильцхен и рад был им служить. Привыкший всю жизнь действовать по чужой указке, он с радостью принял новых хозяев. Особенно ему нравилась Нимуэ, девушка, которую остальные голоса называли первой Темной и своей прародительницей. Если в мире и было зло, то это она. Бескомпромиссная и жестокая Нимуэ не жалела его обидчиков и давала самые жестокие и извращенные советы. Румпельштильцхену нравилась Темная ровно до тех пор, пока Бей не сгинул в портале. Мужчина рвал и метал, умолял Нимуэ помочь ему найти сына, но та лишь насмехалась над ним и называла слабаком; в ее глазах мальчик был лишь балластом на пути к мировому господству. Тогда Румпель осознал, куда все это зашло, и начал строить свой план. Он заткнул Нимуэ и придумал концепцию сделки, дабы держать магию и себя самого в узде, и поселился в отдаленном замке в какой-то глуши, чтобы хоть ненадолго затеряться. Выгонять хозяев не очень хотелось, но именно этот шаг стал первым на его пути Темного мага.       Замок превратился в тюрьму, в которой Румпельштильцхен сам себя закрыл. Первое, что он сделал, это поставил в углу заветную прялку с целым ворохом соломы и повесил тяжелые бордовые гардины. Он лично поднимался по стремянке под самый потолок и прибивал ткань гвоздями, совершенно не боясь сорваться и сломать себе шею — теперь ведь бояться нечего. С каждым ударом по металлической шляпке ему казалось, что он вбивал эти гвозди в собственное сердце, прячась от всех. Он искал одиночества изо всех сил — не привязываться, не любить, не чувствовать, ведь если рядом не будет никого, то и боли от потери не будет, верно? Темный ничего не знал о других мирах, еще меньше он знал о своей силе и о том, сколько времени займут поиски сына. Может, месяц, а может, и целый год. Он должен сосредоточиться на Бейлфайре. Несмотря на ставший бесполезным сон, каждую ночь Румпель пытался хоть немного поспать, но в итоге проваливался в нервную дрему, где каждый раз видел, как его мальчика утягивает в вихре зеленого дыма. Мужчина тянулся к сыну, но каждый раз безрезультатно, а в ушах звучал смех Милы, того пирата, родного отца и всех остальных, кто насмехался над ним всю его жизнь за его трусость, слабость и хромоту, и каждый раз Темный вскакивал на кровати в страхе и кричал до хрипоты.       Найти Бея стало смыслом всего его жалкого — а в собственной жалости он ни разу не сомневался — существования, но сначала ему нужен был занавес, что скроет его от других так же, как те гардины в обеденном зале. Румпельштильцхену потребовались несколько десятилетий на то, чтобы за ним окончательно закрепился образ любителя сделок, хитрого и коварного чудовища, не знающего пощады. План был идеально выверен и расписан вплоть до минуты. И пусть не все решения были ему по душе, но ради сына он был готов и на большее.       А потом в его жизнь ворвалась Белль. Шумная и шустрая Белль, каким-то образом сорвавшая занавес. Темный доверился девушке, привязался к ней, полюбил ее. Он готов был положить весь мир к ее ногам, сделать все, о чем бы та не попросила. Сама того не осознавая, горничная заняла особое место в сердце Темного, который понял, что не может и не хочет сопротивляться тому водовороту чувств, что зарождались в нем с каждым днем. Он готов был поклясться, что эти несколько месяцев были самыми лучшими в его жизни…       — … скажешь хоть что-то в свое оправдание? — Доктор резко дернул Темного за плечо, разворачивая к себе лицом. Тот вышел из оцепенения и посмотрел на Таймлорда. — Или опять начнешь строить обиженную гордость и уйдешь в свой хламовник? Ты хоть понимаешь, что натворил? Бедная девчонка может пострадать, кто знает, что с ней может случиться посреди ночи? А все из-за тебя, из-за твоего эгоизма, глупости и упрямства. Ты хоть немного сожалеешь об этом?       Белль предала его…       Случилось то, чего Румпельштильцхен так боялся; занавес вновь оказался задернут. Он сел за свою прялку и так же молча начал крутить колесо, пребывая в своих мыслях и полностью игнорируя Доктора.       — Так и будешь молчать? — продолжал мужчина. — Хорошо. Ладно. Но учти, это будет на твоей совести.       — Совесть? Это у него-то? Насмешил, — раздался чужой голос.       Дверь медленно раскрылась, и в залу вошла женщина, от одного взгляда на которую у Таймлорда нервно дернулся глаз. При виде незваной гостьи хотелось молить о пощаде, а от жестокого и цепкого взгляда — прятаться как можно дальше, но галифрейцу подобное было не впервые. Он стоически выдержал ее оценивающий взгляд.       — Хлипкие замки, — насмешливо сказала она, подходя к столу и осматривая стоявший там чайный сервиз. Казалось, присутствие третьего человека в комнате совсем ее не заботило. — Я предлагаю сделку. Насчет одной… русалки.       Если Доктор не сводил с женщины глаз и следил за каждым ее движением, то Темный даже не удосужился посмотреть на нее, будто той не существовало вовсе.       — Сегодня никаких сделок, — хриплым от долгого молчания и не менее долгой истерики голосом отрезал ее Румпель.       — Ты на меня сердишься? В чем дело на этот раз?       «Если это та самая королева Реджина, о которой упоминал крокодил, — подумал Доктор, — то понятно, чего он так пристально за ней следил. Действительно фурия.»       Надо быть идиотом, чтобы связаться с таким человеком, но, по мнению Доктора, Румпельштильцхен блистал умом лишь от случая к случаю, и этот раз не стал исключением. В комнате и до этого чувствовалось что-то очень нехорошее и злое, теперь же мужчине хотелось уйти подальше от этих двоих, быть где угодно, но не рядом с ними, но он также понимал, что мага нельзя оставлять с этой стервой. Темный не маленький, сам может разобраться, тем более с Реджиной он знаком уже не один год, но почему-то Доктор не захотел оставлять его наедине с королевой. Он слишком хорошо знал Румпеля и знал, что тот может натворить на эмоциях, на которых пыталась играть Реджина. Точнее, пока еще не играла, но все явно шло к этому.       — Твоя попытка обмануть меня провалилась, — горько усмехнулся Темный, продолжая крутить колесо. — Ты никогда не станешь могущественнее меня. Можешь продолжать свои попытки, дорогуша, но тебе никогда меня не одолеть.       О, как же он ненавидел Реджину сейчас. Как же хотел придушить ее своими руками, разорвать ее тело на части и скормить какой-нибудь твари. Только сейчас до него дошло — эта дрянь специально подговорила ничего не подозревающую Белль. Та была слишком доброй и сострадающей девушкой, слишком стремилась помочь окружающим, пусть даже и в ущерб себе. Реджина вполне могла проследить за ними. Даже если это было простое совпадение, королева все равно смогла разыграть карты в свою пользу. Ее появление в замке именно сейчас не было простым совпадением, сделка это лишь предлог, чтобы посмотреть на муки своего учителя. А он повелся на это, как последний дурак, позволил обмануть себя, упивался собственной обидой и не смог правильно оценить ситуацию…       Главное не сорваться. Может, Реджина и опасна, но все еще слишком ценна для его плана. Пусть пока живет, а уж потом он отыграется на ней за все.       — Так это из-за той девушки, которую я встретила на дороге? — Реджина продолжала разыгрывать невинность. — Как там ее звали? Марта? Верна? — Бесцеремонно заглянула в чайник и удовлетворенно хмыкнула, обращаясь уже к Доктору, — Будете чай?       — Спасибо, у меня аллергия, — процедил тот сквозь зубы, отошел к камину и повернулся к говорящим спиной, рассматривая стоявшую на полке очередную безделушку. Рядом с открытым огнем тут же стало душно, но лучше уж так, чем рядом с ними. Всем своим видом показывая незаинтересованность, он ловил каждое слово.       — Белль, — исправил ее Румпель, чувствуя, как вновь закипает. Она не имеет права упоминать эту девушку, и волоска с ее головы не стоит.       — Точно, — продолжала играть женщина. — Ну, могу тебя уверить, я не имею никакого отношения к этой трагедии.       Внезапно колдун перестал прясть, а Таймлорд резко повернул голову. Казалось, время застыло после этих слов. Королева, наслаждаясь произведенным эффектом, намеренно громко помешала сахар в чашке, царапая стенки до противного скрипа. Вставая с табуретки, Темный спросил севшим голосом:       — Какой трагедии?       Реджина тут же сделала удивленное и печальное лицо, но на место тут же вернулось выражение победной злобы.       — Ты не знаешь? Когда она вернулась домой, ее жених пропал. И после того, как она побывала здесь, после ее… — она замолчала, подбирая нужные слова, чтобы ударить больнее, — связи с тобой, она, разумеется, никому не была нужна. Отец сторонился ее, оттолкнул от себя, не захотел слушать.       — Так ей нужен… дом?       Темный неловко взмахнул рукой и сцепил кисти в замок; галифреец подмечал за ним такую особенность, это знак обеспокоенности и нервозности. Он поступил ужасно, прогнав Белль просто потому, что ему показалось, но слышать про то, что родной отец отрекся от девушки, было больно. Это все он виноват… Но, может, еще есть способ все исправить? Он еще может ей помочь, может исправить… Он знает, Белль никогда его не простит, но это и не нужно. Он не будет вымаливать прощение потому, что не заслуживает его. Он поможет ей просто так, потому что должен исправить то, что сам натворил. Ведь если с девушкой все будет хорошо, то и Румпелю станет легче.       Доктор заметил, как преобразился маг. Тот уже не пытался скрыть эмоций, даже в голосе сквозила некая надежда и мольба, будто он уже извинялся перед Белль, стоя на коленях и заливая все вокруг слезами.       Реджине именно это и было нужно.       — Он поступил с ней жестоко, — тихо сказала она, смакуя каждое слово и упиваясь победой. — Запер ее в башне и послал духовенство очистить ее душу бичами и плетками. Спустя какое-то время она выпрыгнула из башни. Она мертва.       Это был удар.       Румпельштильцхен вновь стал непробиваемой стеной, янтарный взгляд стал мутно-желтым, зрачки сузились до размеров булавочной иголки, а кулаки сжались, оставляя на ладонях следы от когтей. Казалось, еще немного, и он набросится на королеву.       — Ты лжешь.       Она не могла… Белль не могла… Эта девочка так любила жизнь, так старалась искать хорошее во всем. И именно с Румпельштильцхеном она ошиблась. В нем не было ничего хорошего. Это не Реджина виновата, и не старый Морис. Это только его, Темного, вина.       — Думаешь?       Впервые Доктор испытал столь сильное желание ударить женщину. Он обещал себе контролировать Румпеля, но, глядя на все это, засомневался, сможет ли сам сдержаться. Тот широкими шагами подошел к выходу и взмахом руки раскрыл дверь, более чем красноречиво выражая свои мысли.       — Мы закончили.       — Хорошо, — на удивление покорно сказала королева, ставя чашку на место. — Мне нужно еще кое-куда заехать. — Она не смогла сдержаться под конец. Уходя, она показательно провела пальцем по столу и сказала: — У тебя тут пыльно, Румпель. Тебе нужно взять новую девушку.       Не выдержав прямого взгляда, Темный опустил глаза. Довольная своим выступлением, Реджина ушла.       Дверь тяжело закрылась. Вновь стало тихо, как на кладбище.       — Это правда? — только и смог сказать Доктор. — Эта женщина сказала правду? Белль мертва?       Румпельштильцхен ничего не сказал, продолжая смотреть в пол.       Галифреец до последнего надеялся, что Темный опровергнет эти слова, назовет это все лишь недоразумением. Ведь Белль не могла быть мертва, не могла уйти. Не сейчас, когда они вчетвером наконец-то смогли хоть немного поладить и ужиться. Доктор не мог сказать, что сильно привязался к горничной, но оба сердца почему-то неприятно пропустили удар. Девочка была единственной, кто мог помочь Румпельштильцхену — в этом Доктор не сомневался. Если ее не будет, то и этот чудик очень быстро загнется и либо наложит на себя руки, либо пустится во все тяжкие, и еще неизвестно, что из этого было страшнее.       — Передай своей подруге, — тихо сказал Румпель, полностью игнорируя вопросы Таймлорда и пребывая в собственных мыслях, — пусть собирается. Скоро начнется последняя часть плана, после чего отчаливаем. Надеюсь, твоя конура уже готова.       За какие-то несколько секунд Темный понял — здесь у него ничего нет. Ничто больше не держит его в Зачарованном Лесу, а значит, он может начать поиски Бейлфайра.