Драконы и тигры

Девчонка оказалась сущим наказанием. Да, она сразу ему не понравилась! А когда пришлось проводить вместе целые дни, мнение о ней стало только хуже. И ведь выбора у него не было! Или в помощниках эта вороватая ленивая девица, которая упорно продолжала притворяться мальчишкой, или путешествие в одиночку. Но к последнему Мэрген не был готов и не думал, что это возможно. Лекарю нельзя без помощника, просто никак, это ведь все равно что обычному человеку жить без одной руки. Кто будет держать больного, подавать необходимое, быстро смешивать нужные лекарства? Тут и двоих порой мало.... К тому же Мэрген все ещё с большим трудом понимал здешнюю речь, а говорить даже не пытался, слишком уж трудно давались слова. Вроде умом не обижен, а никогда у него склонности к другим языкам не было, только согдийского нахватался немного, пока шли караваном, да и тот уже забыл. Зато эта вертихвостка тараторила со всяким, кто оказывался с ними рядом, будь то больной или его родня, люди на постоялом дворе или торговцы на рынке. И дети ещё! За ней вечно таскались какие-то дети, лезли грязными пальцами в горшки со снадобьями, мешались под ногами, того и гляди что-то стянут или опрокинут. Мэрген раздражался на их суету и общий беспорядок, требовал Шихо отогнать своих дружков, но ведь у этой мерзавки разговор короткий, чуть что не по ней, она просто исчезает, а ты справляйся, как хочешь! Однажды заявила даже — ты мне не господин. Будто Мэрген этого сам не видел! С Лань Ванцзи-то она другой человек, готова у ног его сидеть, как ласковая собачонка, бежать исполнять каждое его желание по одному взгляду. Другие же могут просить, кричать, да хоть лупить наглую девицу, она только глазами блестит, как дикий зверек, и зубы скалит. Как было бы хорошо бродить лекарями с Цэцэг! Пускай и сестра теперь не та, что была девочкой, она все равно замечательный целитель и разумный человек. Сколько нового, удивительного они могли бы узнать в этом мире! Могли бы стать обеспеченными людьми и устроить свою лечебницу. Вот только не может лекарь иметь младенца на руках, а кто ещё будет кормить малыша, которому сестра так и не дала имени? Отец даст, и все тут. И как же Тогон его даст, когда сам он неизвестно где и неизвестно, жив ли? И даже если жив — нужен ли ему сын от безродной девчонки-нюйджи? Мало, что ли, по степи красавиц? Родят сыновей ничуть не хуже, и про них не будет сплетен, что они демоницы. К тому же год траура по жене прошел, и Тогон может снова жениться. Выберет себе ханскую дочку и не вспомнит про Цэцэг. Кто она для него? Степнячка-лекарка. Разве она пара золотой крови? Подумаешь, обещал жениться. Когда это было! И велика ли цена ханскому слову, брошенному вскользь на невольничьем рынке? Только разве Цэцэг это объяснишь... Уперлась, ничего слушать не хочет. Имя даст отец, и все тут. Ох, женщины, все-то у них не умом решается. Если с Цэцэг совсем не судьба, Мэрген согласен был на Нэргуя. Имен у него, безымянного*, здесь оказалось даже слишком много: Вэй Ин, Вэй Усянь, Илин лаоцу — как тут люди не запутываются? Зачем им столько имен? Хотя, может быть, Нэргую столько и нужно, очень он разный. Кто мог подумать, что этот хилый с виду, высокий и тощий юноша, подобранный отцом, способен будет так меняться? Основательный, неразговорчивый, он прилежно учился лекарскому делу и почти стал своим для них, а потом вдруг выполз змеей из старой тусклой шкуры и заблестел новым, ярким узором — первый мечник! Правое крыло хана, Нэргуй-эркин! Стоило как-то к этому привыкнуть, новый оборот — то ли демон, то ли колдун. Заклинатель. Чертит на полосках желтоватой бумаги волшебные знаки, которые огораживают стеной тишины угол, где они с Ванцзи живут, и тот, где Цэцэг с детьми, зажигает пальцами огонь и скачет на чудовищах. Последнего Мэрген сам не помнил, но много слышал от Цэцэг и Шихо. Как Нэргуй делает это? Будто каждый год новый человек вылупляется из старого. Сейчас он смешлив и ласков, вьется вокруг Ванцзи, возится с камнями и бумажками. А что будет на следующий год? Прав был отец, назвав болезнь Нэргуя потерей души. Зря Мэрген не верил, бывает такая болезнь. Вот узнать бы, от чего она происходит? Просто потеря памяти бывает от тяжелых болезней и повреждения головы, но у Нэргуя не было ни того, ни другого. Узнать бы! Но как? От него ведь ничего не добьешься, не хочет рассказывать. Вот если бы они с ним путешествовали вместе, глядишь, и сложился бы разговор, удалось бы разведать обстоятельства такой стойкой и полной потери памяти, при которой и сам человек меняется. Ведь не в огненном кольце дело, пускай тысячу раз оно колдовское, точно не в нем. Все они его прошли, и никто не забыл ничего из прошлого, хотя это было бы скорее счастьем… Для него — точно. Да только ему и удар по голове не помог. Мэрген вздохнул. Что толку мечтать, как хорошо было бы странствовать с сестрой и братом! В этих мечтах нет смысла. У Цэцэг теперь дети, и разве станет Нэргуй с ним бродить по дорогам? Он здесь, оказывается, всем известен, и человек знатный, как и Лань Ванцзи. Эти двое не стали рассказывать про свое прошлое, но Мэрген видел брата Нэргуя и ему одного взгляда хватило. Золотая кровь! Неспроста Тогон его сразу приметил, подобное тянется к подобному. А ему, безродному, и Шихо в попутчиках подарок судьбы. Она тоже бродяжка, и все-таки помогает порой. К тому же не глупа, и будь у нее нрав получше, ее можно было бы многому выучить. Но она ведь не хочет! Ей нравятся новые места и люди, нравится возвращаться с монетками в кошельке и маленькими подарками, о происхождении которых она помалкивала, нравится, что Лань Ванцзи слушает ее рассказы. А лекарское дело ей вовсе не интересно. — Вот, господин, — посланный добрых полстражи назад за куском кожи крестьянин приволок наконец небольшой обрезок, по виду с голенища сапога. Мэрген концом ножа просверлил в нем отверстие и велел двум братьям больного держать его крепче. Лечение зубов дело непростое! Один зуб удалось заделать воском, разрушение в нем было небольшим, трещина.. А этот, к которому не прикоснуться, проще было бы вырвать, больной на это даже согласен, но Мэрген считал, что рвать и резать ума не надо, но раз уж он может больше, то должен стараться. Хорошо было бы иметь для зубов специальный инструмент, конечно, только очень он дорог, и где его в этих землях найти можно, Мэрген пока не знал. Потому справлялся как мог — голову больного примотали к столбу, руки-ноги держали ему братья, а сам он аккуратно, не отвлекаясь на крики, натянул кусок кожи отверстием на больной зуб и взялся за крошечный тигель. — Сейчас будет больно, — предупредил он, капнул свинцом в черный провал зуба и быстро сделал шаг назад: уж больно страдалец здоров, может вырваться. Но дело обошлось оглушительным криком да вонью горелого мяса и кости. Свинец надежно выжигает всю гниль, способ проверенный. Конечно, лучше бы серебро или золото, но откуда оно у крестьян. Вторая капля почти не вызвала реакции, человек был ещё оглушен первой болью. Мэрген отдал тигель Шихо и ухватил челюсть двумя руками, дожидаясь, пока металл застынет. Вышло неплохо. Братья и жена больного заглядывали в рот страдальца, качали головами, а тот сидел, закрыв глаза, и слезы обсыхали на его щеках. Но вот он задвигался, и Мэрген велел его отвязать, вынул палочку-распорку изо рта. То, что началось потом, он любил меньше всего. Дело обычное, сейчас с ним все начнут говорить, хватать за руки, звать к столу. Он бы предпочел просто собрать ящик и уйти, так бы всегда и делал, наверное, если бы не Шихо. Тут уж она действовала умело: и поговорить не отказывалась, и плату брала не стесняясь. Мэрген этого не умел. Но сегодня Шихо была не собрана, как будто спешила. Он пару раз ловил ее нетерпеливый взгляд, но значения не придал. Что важного она может сказать? Нужно тщательно собрать снадобья и инструменты, иначе вмиг растащат. — Попроси кусок кожи мне отдать, — бросил он Шихо. — Я как раз хотела сказать про сапоги... — начала тараторить она, но Мэрген заметил, как больной потянулся пальцем в рот и цыкнул на него — рано! Сказано же было, не трогать до завтра и ничего не есть! Шихо возмущенно затараторила, переводя. Теперь нужно было заняться женщиной в чирьях, и Мэрген показал Шихо жестом, уходим. — Так вот, про сапоги, — она семенила у его плеча и говорила, говорила. У нее рот не пересыхает? — Я тут видала сегодня двоих в сапогах не как у местных. Так-то они с виду вроде неприметные, хоть обсмотрись, не запомнишь, но сапоги! И загорелые. Я думаю, эти двое оттуда. Но не пойму, как они сюда пробрались, далеко же? Мэрген поморщился. Ну что за ерунда, какие сапоги? Тут огромный мир, они в нем ничего не видели толком, пара городков да десяток деревень, откуда она вообще знает, что тут носят? Откуда “оттуда”? И зачем ему эти сапоги, когда думать надо о лечении? Так много чирьев это грязная кровь, переполненная огнем, а значит, для лечения потребуется соль, которая притягивает воду. Она погасит излишек огня, но одной соли мало, нужен пчелиный яд, а где его тут достать, к тому же зимой? Еще хороши были бы припарки из гороховой муки, однако ее тут не найти или выйдет слишком дорого. Остается только болотная трава агаар, корни которой чистят кровь и облегчают боль, и запасы которой у Мэргена таяли с каждым днем. Не могло быть, чтобы здесь не было этого растения, Шихо даже узнала название, трава сюэ-цзе. Раз люди узнают его по описанию, оно точно здесь растет, вот только приобрести хоть немного корня агаар пока не выходило. В этом доме их уже ждали. Больная, не старая совсем женщина, широкая в кости и крепкая, толстоволосая, лежала на столе лицом вниз, воспаленную спину ее прикрывала ткань. Дети, которых Мэрген не мог сосчитать, то ли пять, то ли шесть, лезли к ней на стол и под руки, жались, как зверьки, к ногам. Он велел всех выгнать. Шихо приготовила все, что нужно, пока он мыл руки, и принялась сгонять детей в табунок и выводить его на улицу. Стало спокойно и тихо, Мэрген неспешно обработал все воспаления, наложил на них лепешечки соли, прогрел через ткань горячим камнем. Выложил в конвертик из бумаги пять пилюль из агаар, показал жестами — пить! Одну! — Одна в день! — неуверенно произнес он. Кажется, это так говорится? Куда провалилась Шихо? — Одну в день! Женщина кивала, и оставалось надеяться, что она поняла. Мэрген собрал все в ящик и неловко потоптался. Женщина смотрела на него и что-то застенчиво говорила, он не понимал ни слова. Он даже не знал, о какой плате договорилась Шихо. Да куда она делась! В раздражении он бросился из дома, его тут же обступили дети, часть просочилась внутрь, часть таращилась на него. Какая-то старуха повторяла одни и те же слова, он не понимал. Где Шихо??? Примчался ещё один ребенок, что-то тараторил, тянул Мэргена за рукав. Он вырвался, продолжая озираться. Шихо лентяйка и вредина, но она никогда его не подводила. Это ведь самое любимое ее время — получение благодарностей и платы. Как она могла его пропустить? Должно быть, что-то ее отвлекло? Он подхватил ящик и пошел за ребенком. Мальчик привел его в какой-то переулок, махал руками, что-то изображал. Мэрген хмурился, смотрел. Вот он крадется. А вот прыгает и хватает что-то невидимое. Шихо схватили? Тут? Кто? От бессилия хотелось заорать, он обошелся тем, что пнул сапогом стену. Кто и зачем мог напасть на Шихо? Ничего ценного при ней нет, кроме той дурацкой стеклянной бутылочки и бусины на шее. Люди здесь живут бедно, но с голоду не пухнут, не может же быть, чтобы… Да нет, тут бы дети так свободно не бегали! Но кто тогда? Зачем? И что она говорила про сапоги? Мэрген попытался спросить у мальчика, куда Шихо увели, и тот честно слушал какое-то время, потом засмеялся и убежал. Мэрген весь вечер бродил по улочкам города, внимательно все рассматривая, надеясь увидеть какую-то подсказку. С ним иногда заговаривали. Он жестами показывал, что не понимает, некоторые почему-то думали, что он глухой, и начинали кричать во все горло. Измотанный, растерянный, он ходил и ходил, неизвестно на что надеясь, пару раз заглянул на постоялый двор, но Шихо там не появлялась. Силы кончились как-то внезапно, разом, и он сел прямо там, где стоял, у высокого забора, каких здесь было полно. Сидел, глядя в темное, беззвездное небо. Следил, как тает пар изо рта в холодном воздухе. А потом вспомнил. Нэргуй дал ему одну из своих колдовских бумажек, и сказал, что если случится что-то непредвиденное, ее нужно сжечь, и он, Нэргуй, получит сигнал. Мэрген достал из кошелька плотно свернутую трубочкой бумажку, развернул. Это и правда работает? Как это может быть? Бумажка взорвется в огне салютом и Нэргуй увидит? А если он в пещере? Может, она улетит? Мэрген крутил бумажку в пальцах. Ничего особенного с виду, красные закорючки. То ли буквы, то ли рисунки. Иногда Нэргуй пишет их кровью. Мэрген потер пальцами, понюхал. Нет, кажется, тушь. Он растянул шнур кошеля и принялся доставать огниво, чтобы развести костер. Найти бы пару щепок… Он оглянулся и увидел перед собой чьи-то ноги. А потом его ударили по пальцам, выбивая бумажку, заломили руки, вздернули и куда-то потащили. Ошарашенный, Мэрген даже не пикнул, когда его заволокли в проулок и бросили под ноги высокому человеку. Все это было так нелепо… Ящик поставили рядом с ним в снег, и Мэрген обрадовался, что его не сломали и не бросили. Человек что-то бросил отрывисто, ящик открыли и начали показывать, что в нем. Вот тут Мэрген взвился — он же все рассыпят и перепутают! Но его поймали за плечо и поставили на ноги. И тут Мэрген увидел, кто перед ним. Теперь этот человек был одет проще, во все темное, но этот взгляд, меч и перстень на руке он точно уже видел. Это брат Нэргуя! Как же его зовут… Он ведь говорил…. Имя у него совсем другое, не похожее... Человек держал в пальцах отнятую у Мэргена бумажку и что-то зло, отрывисто говорил. Был он возмущен, чуть ли не в лицо ей тыкал, и Мэрген честно пытался понять хоть что-то из его слов. Вроде бы разобрал “нельзя” и “голова”. Он снова принялся показывать жестами, что ничего не понимает, и человек раздраженно зашипел. Потом так же жестом приказал Мэргену говорить, и тот честно говорил, а все четверо — их оказалось четверо — внимательно на него смотрели. Ничего из этого не вышло, понятно, глупая затея, они не поняли ни слова. Мэрген их обругал, пользуясь случаем. Кончилось тем, что брат Нэргуя, имени которого он так и не вспомнил, коротко о чем-то распорядился и ушел с двумя воинами, а Мэрген, понимая, что третий остался с ним неспроста, схватил в обнимку свой ящик. Он без него не пойдет! И не пошел, конечно. Рухнул молча. *** — Не спи. Не спи. — его трясли за плечо и Мэрген открыл глаза. Хотел было обернуться, осмотреться, но все поплыло, и он зажмурился. — Пей. В губы ему ткнулся холодный, гладкий край посуды. Вода пахла незнакомо, и он замер, принюхиваясь, глянул из-под ресниц. Девушка. Невысокая, красивая, круглолицая, она сидела перед ним на коленях. Мэрген смотрел во все глаза — говорит на его языке? Плащ из рыжеватого меха, меж раскинутыми полами виден шелковый стеганый халат, волосы стянуты наверх и скреплены шелковым шнуром. Девушка не из простых и не из его краев. Откуда же знает язык? — Пей, — она настойчиво толкнула чашку к его рту. — Для тебя. Хорошее! Он выпил. Она взяла чашку из его руки и улыбнулась. — Я помню тебя. Твой отец лечит. Мэрген покачал головой. — Отец умер. Прямые брови девушки сдвинулись, лицо стало грустным. — Где я? — спросил Мэрген. — Где мой ящик? Девушка нахмурилась сильнее, но когда он обрисовал ящик руками, поняла. — Вон там. Ты… гость. Не плохо. — Гостей не бьют… — проворчал Мэрген. — Не били! — Девушка принялась показывать. — Снег! На тебя. Мэрген принялся ощупывать голову. Почему всегда достается именно ей, сколько можно. Ну да, вот шишка, а вот ссадина. Волосы спеклись, надо промыть. — Мне нужна вода, — он показал руками, что не для питья, в большой миске. — И где я? Где Шихо? Это вы ее утащили? Девушка слушала, склонив голову. Пухлые губы ее чуть шевелились, будто так ей было легче понимать. — Ты гость, — повторила она. — Клан Цзян. Юньмэн Цзян. Это Мэргену ничего не говорило, зато он вспомнил имя брата Нэргуя — Цзян Чэн. — Шихо тоже здесь? Девушка моргнула. — Не знаю слово. — Девочка! То есть мальчик. Подросток. Мой помощник. Лицо девушки прояснилось. — Мальчик! Мы искали. Долго. Люди пошли искать больше. — Она подумала и продолжила. — Говорили, чужие люди пришли. Мы искали этих людей. За стеной раздались шаги, и Мэрген уже по ним догадался, кто идет — порывисто, яростно. Двери разъехались и глава Цзян остановился посреди комнаты. Зло бросил что-то за плечо, один из солдат убежал. Девушка что-то говорила ему, он молча слушал, а сам не сводил глаз с Мэргена. Злых глаз, и верхняя губа у него чуть вздрагивала, словно он хотел оскалиться, но сдерживался. Откуда такая ненависть? За что? Но вот он с заметным усилием перевел дыхание, оглянулся, ища, куда сесть, и выбрал для себя топчан, на каких тут принято было спать. Сел, уперся руками в широко расставленные колени. Девушка подошла и села между ним и Мэргеном, готовая переводить. Первый вопрос последовал тут же. — Зачем ты вызывал Вэй Усяня? — Я.. — Мэрген постарался сесть ровнее и отвечать с достоинством. — Мой помощник пропал. Я не смог его найти. Вы знаете, где он? Цзян Чэн рявкнул что-то, и лицо девушки застыло на миг. — Глава Цзян хочет ответ. Как вы привели сюда чужих людей? Мэрген растерянно переводил глаза с нее на Цзян Чэна. — Я лекарь. У меня нет людей, только мальчик-помощник. Он пропал. — Не нужно быть глупым. Ты послан Вэй Усянем, чтобы ты встретиться с чужими людьми. — Но я с ними не встречался! Зачем, по-вашему, я весь вечер бегал по всему городу? — разозлился Мэрген. — Если я хотел с ними встретиться, а они со мной, почему у нас это не получилось? Я искал Шихо! Он пропал! Я звал Вэй Ина на помощь, потому что я ничего не понимаю в вашем мире! — Шихо должен был встретиться с чужими людьми. — Нет! Мы лечим людей! Он пропал, когда надо было взять плату. Он бы так не сделал. — Мэрген в ярости ударил себя по колену. — Он ведь говорил мне! Говорил, что видел в городе людей в сапогах, какие тут не носят! Но я не стал слушать! На лице Цзян Чэна промелькнула снисходительная усмешка. Он, кажется, считал его слова неловкой ложью. Мэрген заставил себя взять себя в руки. Его оправдания звучали и в самом деле неубедительно. Так, нужно хоть кому-то здесь начать мыслить трезво. — О каких чужих людях вы говорите? Кто они? Где они? Глава Цзян поднялся и медленно, почти лениво, подошел к Мэргену. Опустился на одно колено и сказал что-то очень проникновенно, глядя прямо в глаза. Даже без понимания этих смысла слов диким, животным страхом Мэргену стиснуло горло, спина взмокла. — Глава Цзян говорит, что если он сломает вам пальцы, вы больше не сможете лечить, — тихо перевела девушка. А потом поднялась, подошла ближе и начала говорить что-то быстро и решительно, но не Мэргену, а этому жуткому человеку с вечно сведенными бровями. И он ее слушал, взгляд его становился задумчивым. Наконец он кивнул, поднялся и вышел, бросив что-то через плечо. — Глава Цзян просит подумать над его вопросами, — девушка проводила страшного главу взглядом, вздохнула и села. — Ему нужны ответы. — Я их не знаю. — Ты можешь не понимать, что знаешь, — она печально улыбнулась. — Подумай. Главе Цзян очень важно. Кажется, будет война. Если Вэй Ин привел сюда армию… — Армию? — Мэрген даже рассмеялся от такой нелепости. — У него была всего тысяча воинов. Они все погибли при обороне крепости Сапжун. Ушли только мы, семь человек, через огненные врата. Нет никакой армии! Может, кто-то ещё выжил, но это не армия. С чего вы взяли? — Чужие люди пришли, их много, их видят то тут, то там. Они шпионы. Они готовятся напасть. Ты искал их, тебя видели. — Да не их я искал! То есть искал, потому что искал Шихо! Как я объясню Лань Ванцзи, что потерял его слугу? Это ведь я даже не поверил Шихо, что в городе чужаки, посчитал ерундой. Не слушал! Он зажмурился от бессилия. Он говорит правду! Они хотят, чтобы он врал? Но он даже не знает, о чем врать! — Я тебе верю, — девушка ласково коснулась его рукава. — Тебе трудно. И война большая беда. Нам нужно все знать, чтобы готовиться. Расскажи. Может быть, это войско Лань Ванцзи? Мэрген вспомнил, что тот собирался куда-то идти, постарался вспомнить, куда. — Я не знаю, — простонал наконец. — Они говорят между собой, я не понимаю ни слова! Мне ничего не рассказывают! Я вообще ничего не понимаю! — Послушай, — она улыбнулась ласково. — Как тебя зовут? — Мэрген. А тебя? — Ло Цинъян. Мэрген, тебе трудно, ты не понимаешь наши слова. Но ты все видишь. Расскажи мне, что ты знаешь, а я объясню главе Цзян, что ты ни при чем. Давай присядем на кровать. Сейчас я скажу, чтобы тебе принесли еды и ты умылся. Мы поговорим и все решится. Правда? Ее улыбке хотелось верить, и Мэрген кивнул.