* * *
Джисон слишком много наблюдает больше из собственного интереса, а не из-за нужды быть уверенным в том, что Ченлэ весь день будет прилежным заложником и не разгромит пол дома за один вечер. Интерес однако перерастает во что-то большее, а вот во что — он сам не знает, и этому у него пока объяснений нет. Зато Джисон делает вывод, что Ченлэ необычный. Не странный, есть в нём что-то необъяснимо особенное, и он снова не знает, как правильно выразить, в чём кроется причина. Джисон рад отвлечь парня чем угодно, ведь это мгновенно успокаивает их обоих из-за увлечённости впоследствии этим Ченлэ. Например, он неожиданно каждый день начинает зависать в библиотеке и беспрерывно читать. Он отлучается, только если хочет есть, в туалет и, что чаще всего происходит, чтобы прогнать настырного Оникса, что тоже не прочь засидеть в библиотеке до вечера или поспать там до утра. Когда Джисон наконец освобождается, вместо драгоценного сна он идёт прямиком в библиотеку и наблюдает издалека за тем, как Ченлэ сидит на диванчике и время от времени гладит кота, переворачивает страницу одну за другой и неспешно попивает уже давно остывший кофе. Попытки прогнать Оникса часто оказываются безуспешными и отражаются только на его бледном лице в виде одной, но очень выделяющейся царапине, что свидетельствовало о чужом проигрыше и смирении. Джисон бы подумал, что они даже сдружились, не знай он хоть немного о характере обоих. Ченлэ выглядит умиротворённым и таким домашним, особенно в те моменты, когда он засыпает прямо на диване с книгой в руках или в обнимку с Ониксом. Это настолько умиляет Джисона однажды, что он фотографирует их перед тем, как бережно накрыть пледом. — Очень напрягает, когда ты подсматриваешь за мной каждый раз, когда я читаю, — Джисон крупно вздрагивает, хотя Ченлэ даже не поднимает головы. — У меня два варианта: либо ты настолько боишься за свою задницу и состояние дома, раз следишь за мной даже в библиотеке, либо ты конченный извращенец и возбуждаешься от картины человека с книгой в руках. — И то, и другое. Ченлэ хмурится, откладывает книгу, очевидно недовольный ответом, и складывает руки на груди. — Сколько дают за изнасилование? Джисон громко смеётся, заставляя хмуриться ещё сильнее, и присаживается рядом с Ченлэ, из-за чего тот не спускает с него и без того недовольного взгляда. — Я думаю, ты сам затащишь меня в постель. Ченлэ, на удивление, больше не бьёт, не кричит на подобные высказывания и просто фыркает, отвечая немного скучающе: — Ещё чего. Я слишком недосягаемый для тебя, — Ченлэ приподнимает подбородок, вызывая смешок со стороны Джисона. — Разумеется, принцесса. Ченлэ прогоняет его, только уже вместе с Ониксом.* * *
— «Один день — три осени» — ты ведь знаешь, что это значит. Почему? Джисон разглядывает татуировку на запястье, которую раньше не замечал, — миниатюрная и её можно увидеть, только если разглядывать. Он переводит взгляд на Ченлэ, который всё это время смотрит на него, и едва слышно вздыхает, левой рукой закрывая фразу. Он нехотя произносит: — Как напоминание. Возможно, именно в этот момент Джисон окончательно меняет мнение о нём. Он не спрашивает дальше, понимая, что это болезненная тема для Ченлэ, а эта татуировка — вечное напоминание о том, что когда-то он чертовски облажался. Джисон не понимает, почему он делает себе больно таким образом, но знать этого не хочет. По крайней мере, сейчас. Слишком рано заглядывать в чужую душу. — Твой кот тебя больше не любит, — неожиданно говорит Ченлэ с усмешкой на лице. — Как видишь, он в последнее время постоянно лезет ко мне. Джисон переводит взгляд на Оникса, который лежит на чужих коленях. Ченлэ, на удивление, не убирает его небрежно, как обычно бывает, либо окончательно смирившись со своим положением, либо просто забив. — Он просто только что выбрал мне будущую жену, — слабо улыбается Джисон, откинувшись на спинку дивана. — Ну, знаешь, он сначала присматривался к тебе, раздумывал, а сейчас он точно определился. Ты ему понравился, так что тебе не сбежать от суровой жизни семьянина. Ченлэ убирает книгу, которую безуспешно пытается прочитать, и смотрит на Джисона в упор. — В таком случае он настолько меня не любит, раз решил связать мою оставшуюся жизнь с таким придурком, как ты. Джисон смеётся, совсем не замечая такую редкую улыбку на лице Ченлэ.* * *
Самая заметная черта в Ченлэ, которую он показывает даже чаще, чем недовольство и эгоизм, это любопытство. Когда он окончательно приживается в доме Джисона с пониманием, что здесь ему придётся жить, пока ситуация не разрешится, то начинает каждый день обхаживать все комнаты, кроме кабинета, в который всё ещё запрещено входить, хотя этот запрет всë-таки один раз был нарушен. В этом нет смысла, потому что интерьер за одну ночь не меняется, но у Ченлэ есть такая странная привычка — прежде чем заняться делом, он по настроению выбирает место. Например, вчера у него не получилось посмотреть ужастик, потому что смотреть в гостиной ему не хотелось, а перенести телевизор в другую комнату или купить ещё пять других у Джисона не было желания. Из-за этого Ченлэ мешал спать ночью, десять раз постучавшись, ведь: «Я не посмотрел ужастик, поэтому я пытаюсь напугать тебя. Ну как, страшно? Чё смеёшься, придурок, это типа призраки в доме!» Хотя, может быть, Джисон не спал не из-за частых стуков в дверь и стену, а потому что Ченлэ слишком забавный и вызывал только смех. Любопытство приводит Ченлэ к тому, что в уже излюбленной библиотеке он натыкается в конце отдела на старый хлам. В нём нет ничего интересного, кроме картин, к которым очевидно не прикасались несколько месяцев так точно, судя по количеству пыли на каждой из них. Ченлэ старается аккуратно всё протереть, при этом не испортив ничего и, разглядывая каждую картину, как завороженный, берёт ту, которая приглянулась ему больше всего. — Красивые у тебя картины. Особенно эта, — без намёка на насмешку говорит Ченлэ совершенно спокойным голосом, вытягивая перед собой картину, чтобы Джисон смог разглядеть её. Он видит замешательство и непонимание, отразившиеся на красивом лице, и это побуждает его сжать губы в тонкую линию. — Зачем забросил? Ты был бы лучше любого художника. Джисон вздыхает, тщательно подбирая ответ. Ченлэ внимательно смотрит на него, не понимая, почему это его застаёт врасплох. — Так получилось. Рисование было моим хобби пару лет назад, сейчас это меня не интересует, — Джисон, в последний раз посмотрев на картину, отворачивается. — А выкидывать жалко. Ченлэ щурится, уверенный в том, что тот не до конца честен, но не продолжает расспрашивать. — Повешу её прямо перед входом в библиотеку, чтобы любоваться. Возражения не принимаются, Пак Джисон, библиотека теперь полностью моя! А Джисон и не против.* * *
— Я и подумать не мог, что ты такой сладкоежка, — говорит Джисон, когда Ченлэ от видимого переедания всей еды в доме аккуратно ложится на диван, не забывая сбросить на него ноги. — Спорю, что твоя смерть будет из-за передозировки сладкого. Раньше я бы поставил ставку на то, что ты просто сопьëшься. Ченлэ кривится: — Заткнись. И такого вообще не бывает! Джисон смеётся, и Ченлэ закатывает глаза, в очередной раз произнося фразу на китайском. — Да что ты заладил с этим… — В смысле? — Ченлэ озадаченно смотрит на него, получая в ответ слабую улыбку. — Сам ты глупый, Ченлэ. Он роняет пачку мармеладных мишек и смотрит на Джисона сначала шокировано, а потом, осознав всё, смущённо отводит взгляд, и Джисон сдерживает себя, чтобы оставить это без внимания. — Ты правда думал, что я не знаю китайский? — Джисона это очень забавляет. — Как я, по-твоему, прочитал ту татуировку? Ченлэ несколько раз моргает, а потом от стыда бьёт себя по лбу. — Блять… Какой же я тупой! — Милый, — тихо произносит Джисон с ухмылкой на лице, получая мгновенно разъяренный взгляд напротив. — Заткнись, мудозвон! — Как скажешь, принцесса. Ченлэ бьёт его по плечу, но Джисон только больше умиляется. Затем тот хмурится и обращается к парню уже с интересом в глазах: — Так а «Chase Atlantic» ты всё-таки слушаешь или нет?! Джисон смеётся, оставляя вопрос без ответа.* * *
— Сыграем в карты? Ченлэ находит на полке в гостиной нераскрытую упаковку карт, покрытую пылью. Он сначала её сдувает, но после беспрерывного чиха просто стирает через отвращение рукой. — Только если ты не будешь бить меня после каждого проигрыша. Ченлэ вздыхает и бросает тому в лицо упаковку. — Ну вот и началось… Так я с тобой не буду играть. Джисон отворачивается, ожидая, что тот сейчас обиженно выйдет из комнаты, не забыв при этом громко захлопнуть дверь, но, на удивление, этого не происходит, и он только присаживается напротив, скрестив руки, будто ожидая, когда парень вновь обратит на него внимание. — Просто так играть неинтересно. Может, на желание? Джисон усмехается, но прежде чем он успевает ответить, Ченлэ добавляет: — Но в случае моего проигрыша я не буду трахаться с тобой, Джисон, так что тебе придётся загадать что-то другое. Он только слабо смеётся, выставляя руки вперёд. — Да я и не собирался, принцесса, о чём ты думаешь? Если буянить не будешь, то я согласен. Ченлэ закатывает глаза и усаживается удобнее, давая понять, что настроен играть. Джисон слабо улыбается, вспоминая, как в шестнадцать играл с отцом и постоянно проигрывал ровно до своего совершеннолетия, когда наконец выиграл впервые. После пяти проигрышей Ченлэ и его: «Я просто поддаюсь», он решает поделиться этим. Парень озадаченно смотрит на него: — Вы поспорили? Удивительно просто, что ты впервые одержал победу только когда стал совершеннолетним. — Догадливый. Всё верно. Отец сказал, что в случае выигрыша отдаст весь бизнес, когда умрет. Вот поэтому я и здесь, — Джисон подмигивает ему, наблюдая за ошеломлённым лицом. — Ты хочешь сказать, если бы ты проебал, то остался ни с чем? Типа, прямо сейчас я бы спал или тусил, а не был похищен несколькими придурками? — Ченлэ повышает голос с каждым словом, из-за чего тот едва не прикрывает уши руками. — Не знаю. Может быть, не будь меня, тебя бы и твоего отца сразу убили. А может, ты был бы сейчас секс-рабом и тебя насильно заставляли сниматься в порнухе. А может… Ченлэ кидает в него подушку, тем самым прервав. В этот момент Джисон замечает у него в руках пиковую даму и гадко улыбается: — Ты снова проиграл.* * *
— Джисон, я всё придумал! — Ченлэ чуть ли не залетает в зал, по пути споткнувшись об косяк. — Я знаю, в чём точно смогу тебя победить! Ты обязан построить мне баскетбольную площадку. — Она будет построена тогда, когда тебя уже заберут отсюда, ты понимаешь это? — Если много заплатишь, то за неделю справятся, — хмурится он и присаживается рядом. — Да не парься, я, когда домой вернусь, обязательно тебе все отдам, честно слово! — Да ты тот ещё лжец, — усмехается Джисон, но после недовольного лица спешит оправдаться: — Не волнуйся, сделаю я тебе твою баскетбольную площадку, дополнительно поставлю горку, качели и песочницу, чтобы скучно совсем не было. — Ты это для своих детей оставь, — он бьёт Джисона по плечу, и тот не думает над ответом, парируя моментально: — Считай, ты и есть мой ребёнок. — Как же ты бесишь! Вот с такими шутками ты будешь до конца жизни жить со своим котом, — Ченлэ встаёт и оскорбительно уходит, но на полпути останавливается и через плечо говорит: — А вообще… Качели пусть тоже построят. Будем вдвоём качаться, а я тебя буду сталкивать. — Волшебное слово? — Издеваешься? — Ченлэ закатывает глаза. — Пожалуйста, я очень хочу обыграть тебя в баскетболе и смотреть, как ты злишься, когда я тебя сталкиваю с качели. — Тоже сойдёт.* * *
— Твоя бригада хорошо справляется, — Ченлэ с одобрением осматривает практически достроенную спортивную площадку и его взгляд падает на качели. — О, а качели построили в первую очередь! — Всё для тебя, принцесса, — Джисон подмигивает, заранее уворачиваясь от кулака. — Ну, что у тебя за фетиш на прозвища, отвратительно, — он кривится и быстрым шагом направляется к качелям, надеясь таким образом скрыть свои покрасневшие уши. Джисон только улыбается и, немного подумав, направляется следом. Ченлэ медленно покачивается и никак не реагирует, когда Джисон присаживается на другие ближайшие качели. Он замечает перемену настроения, но не спрашивает об этом, ведь сразу догадывается, в чём причина. Ченлэ сам говорит, заставляя врасплох: — Отец часто приезжал сюда, для него Мексика — второй дом. И он хотел, чтобы и я так считал, поэтому часто брал меня с собой, — Ченлэ грустно улыбается, вспоминая это. Тяжело думать обо всём, что напоминает о семье и друзьях, о Корее и прежней жизни. Тоска пробирает всё сильнее. — Но я не любил Мексику. Мне всё здесь было чуждо. Я по-прежнему люблю родной Шанхай и с переездом в Корею не могу смириться до конца. Хотя я думаю, что так было действительно лучше. В Корее у меня друзья, нелюбящая, но всё-таки семья, а в Китае только воспоминания о матери, которые были далеко не самые приятные. Конечно, нет ничего более запоминающегося, чем смерть. Ченлэ хочет качели на площадке не для того, чтобы сталкивать Джисона и смеяться с него каждый раз (хотя это в планы тоже входит, но второстепенно), а для того, чтобы хоть иногда вспоминать о людях, которые его когда-то окружали. Неизвестно, насколько ему придётся здесь остаться. Ченлэ кажется, что отец не собирается его забирать, но он не хочет об этом думать. Что будет с ним тогда? Джисон не оставит его у себя — он знает это точно. А без денег и способов выбраться из страны и перебраться обратно Ченлэ просто не выживет. Может быть, Джисон сжалится и даст денег на первое время, Ченлэ больше не думает о нём, как о плохом парне, напротив — пожалуй, это самый добрый похититель, который только существует. У Ченлэ на заднем дворе были качели, на которые он приходил каждый раз после ссоры с отцом или Марком. Это было единственное место, которое давало чувство покоя. Единственное место, где он мог быть один. — Думаешь, отец так жесток по отношению к тебе, потому что ты ужасный человек и заслуживаешь этого? — Джисон поджимает губы, понимая, что Ченлэ чувствует себя в какой-то степени виноватым перед отцом, хоть и сам испытывает к нему отвращение и винит во всех бедах. Ченлэ вздрагивает, не веря, что Джисон это тоже понимает, и только неоднозначно кивает головой. — Это не так. Ченлэ крепче сжимает перила и прикрывает глаза. Да, он ненавидит отца, но всё равно ощущает на протяжении нескольких лет тяжёлый груз и давление, слышать каждодневные упрёки и желчь со стороны родного человека становится невыносимо. Конечно, когда тебя не любит отец, остальные родственники ничего не желают о тебе слышать, а сами друзья частенько считают последней мразью, будет казаться, что ты действительно плохой человек и заслужил столько ненависти к себе. Ченлэ хоть и самоуверенный эгоист, это продолжает удручать. Ченлэ каждый день задаётся вопросом: «А заслуживаю ли я что-то, кроме ненависти?» — Скажи честно, Джисон, как ты думаешь, он собирается меня… возвращать? — Ченлэ поворачивается к нему и сталкивается с тяжёлым взглядом. Джисон неуверенно выдает: — Я не знаю. Я надеюсь, он хорошо подумает. — Если нет, то… — Ченлэ сглатывает, стараясь сдержать дрожь в пальцах. — Что ты будешь делать со мной? Джисон совсем не удивляется вопросу, он знал, что когда-нибудь эта тема поднимется. Правда, он думал, что скажет обо всем сам. — Бросать тебя на улице я точно не собираюсь, — отвечает почти сразу, стараясь придать голосу былой уверенности. — Что-нибудь придумаем. Не пропадёшь. Ченлэ выдыхает, заметно успокаиваясь и чувствуя себя при этом странно. Он не хочет делиться чем-то сокровенным. Такое было только с Марком, и то очень давно, он забыл, каково это — высказываться. Тем более с таким человеком, как Джисон. Ченлэ не хочет видеть его, как похитителя и наркоторговца. Но кем он хочет его видеть, и сам не знает. — Господин Пак, — они оба оборачиваются на мужчину, который показывает на баскетбольную площадку и кивает на своих ребят. — Работа полностью закончена. Джисон направляется к ним и Ченлэ наблюдает со слабой улыбкой за результатом. Он на секунду представляет, как играет прямо здесь с Марком и с другими ребятами, как раньше, и от этого становится ещё тоскливее. Они никогда не поиграют здесь. Они с Джисоном никогда не увидятся больше, когда он отсюда уедет, и с Марком они больше не сыграют в баскетбол. А может, даже и здороваться не будут. Когда рабочие расходятся, Джисон зовёт его, и Ченлэ неохотно подходит. — Тебе нравится? — Ты ещё спрашиваешь? — Ченлэ фыркает, не ожидая настолько глупого вопроса. — Я доволен. Джисон усмехается. — Тогда сыграем? У меня есть баскетбольный мяч. Ченлэ кивает, и Джисон уходит на некоторое время в дом. Уж в чём, а в баскетболе Ченлэ самый лучший. На этот раз он уверен в том, что размажет Джисона всухую, ведь по умениям ему уступает даже Марк. Марк Ли, чёртов капитан, которого ни раз звали на городские и даже региональные соревнования, который мог бы потягаться с известными баскетболистами, проигрывал у него почти всегда. Да, именно за это Ченлэ гордится собой. Марк, впрочем, тоже. Ченлэ переводит взгляд на закрытый гараж, слегка нахмурившись. Джисон водит машину? — Принцесса, тебе повезло, что я ещё не выкинул всë барахло, — Джисон появляется неожиданно и бросает мяч в сторону безмятежного Ченлэ. Тот без проблем его ловит, — а то расклеился бы совсем. — Ничего подобного. Я всегда могу дразнить тебя. Джисон мягко усмехается. И, чёрт возьми, Ченлэ его недооценивает. Это уже вошло в привычку: недооценивать такого серьёзного игрока, как Пак Джисон. Видимо, помимо его мафиозной жизни, у него есть и другие увлечения. Шахматы, рисование, баскетбол, да даже готовит он отменно. В последний раз так вкусно он ел у матери, а потом перешёл на еду быстрого приготовления, но Джисон не жалеет времени на долгую готовку и без проблем делится с Ченлэ, даже несмотря на то, что тот не принимает никакого участия и ест за двоих. Но самое важное — чёртов Пак Джисон играет в баскетбол, как настоящий профессионал. Это подогревает интерес как минимум, как максимум — делает его бесподобным. Иногда Ченлэ кажется, что Джисон просто Бог или настоящий Дьявол. — Скажи честно, откуда у тебя такие навыки? — Ченлэ гордо рассматривает счёт: «60:55» и разрешает себе ярко улыбнуться при Джисоне. Наконец-то он побеждает и без чужих подачек. — Не думай, что я брал у каких-то крутых баскетболистов уроки или сильно увлекался этим. Просто иногда играл с парнями, чтобы убить время, — он устало проводит рукой по лбу, пытаясь восстановить дыхание. Ченлэ немного расстраивается, но не подаёт виду и только кивает. Он знает, что Джисон не врёт и злится, ведь он никогда не воспринимал баскетбол всерьёз и играл из-за скуки. И всё равно он играет почти наравне. Неужели ему всё так просто даётся? — Уже вечереет. Пойдём домой. Ченлэ передёргивает от последнего предложения. — Как скажешь. Ты иди, я тебя догоню. Джисон коротко кивает, ничего не спрашивая, и просто уходит. Ченлэ вздыхает и опирается на стену здания. Улыбка еле заметно проскальзывает на его лице. Он не знает, сколько здесь пробудет, будут ли его вызволять вообще, о чём думает Джисон и говорит ли он правду. Он не знает, что будет дальше. Но Ченлэ знает одно точно — Джисон в этой истории явно не злодей. Пак Джисон вызывает интерес, и Ченлэ хочет узнать его лучше.